Обиднее всего было, что никто не замечал нашего с Наримом состояния. Даже профессор! Он неплохо держался в седле. На привалах мы, кряхтя, кое-как слезали с лошадей и, вымученно улыбаясь, валились на землю и делали вид, что так и задумывалось. Наши спутники списывали это на то, что малолетки просто сильно уставали, и не интересовались нашим состоянием, даже не догадываясь, что до этого момента ни я, ни Нарим на лошади не сидели и совершенно не знали, как на ней правильно держаться. А это, как я уже поняла собственной многострадальной задницей, целая наука. Купцу, похоже, было просто глубоко наплевать, как там себя чувствуют его подопечные, а профессор, как всегда, летал в облаках своих прожектов и просто ничего вокруг не замечал.
Эх, был бы здесь хотя бы Ромич… Но его по просьбе Фахрима оставили в Ворвеле дожидаться, когда местный кожевенных дел мастер закончит для купца какую-то специальную сбрую и украсит каменьями. И приспичило же!
– Всего день-два, дорогой Тимуран-аха, и ваш Ромич с одним из моих охранников нас догонит, мы же не будем особенно торопиться. Что ему сделается? – причитал он, глядя на профессора. – Конечно, я мог бы поручить это своему личному охраннику, которому всецело доверяю, но оставить принца без должной защиты не могу, а ваш Ромич точно не предаст, уж я вижу людей насквозь!
А мне хотелось вцепиться в эти бесстыжие глаза ногтями! Как принца сопровождать, так он не может отказаться от дополнительного охранника, а как парнишку оставить с одним сопровождающим в опасных землях, так это пожалуйста?! Однако отказать профессор не мог – мы зависели от купца: двигаться по неизвестным землям караваном гораздо безопаснее и проще, чем втроем. Нанимать каких-то незнакомых людей для сопровождения тоже чревато определенными трудностями. В общем, профессор, скрежетнув зубами, дал обещание, что оставит Ромича в городе. Потом долго с ним о чем-то беседовал и что-то вручил, отчего у Ромича глаза на лоб полезли.
– Ну что, наезднишки, – Зарух подъехал к нам, плетущимся в конце колонны, чтобы в очередной раз позубоскалить. Из-за легкого акцента он часто говорил вместо «ч» и «ж» «ш» – Как дела?
Мы с Наримом не ответили, измученные постоянной болью, и лишь покосились на него исподлобья. Лицо парня исказило какое-то непонятное чувство, и он, резко пришпорив коня, поскакал прочь, что-то злобно выговаривая себе под нос. Но мы почти не обратили на это никакого внимания, постепенно скатываясь в отупленное состояние. До вечерней стоянки оставалось совсем немного, и я надеялась все-таки дотянуть до этого времени, а потом найти какой-нибудь ручей или бадью с водой и просто без прикрас засунуть туда свою задницу, чтобы хоть ненадолго остудить тот пожар, что сжигал мое тело ниже поясницы, хотя поясница тоже побаливала, но в сравнении с остальной болью эта даже не стоила внимания.
На этот раз остановку планировалось осуществить в небольшой деревеньке по ходу следования нашего каравана и, в отличие от предыдущей ночи, которую мы провели на еловых ветках, нам выделили комнаты в доме старосты. Одну нам троим, и одну купцу с профессором, если быть точнее. Сам же староста со старшим сыном пошли спать к соседям. Мы с Наримом, отказавшись от ужина, на который не было ни сил, ни желания, сразу же поплелись в комнату, где просто упали ничком на соломенные тюфяки и тут же то ли просто отключились, то ли почти потеряли сознание. Подозревала, что Нариму было еще паршивее, чем мне, но он не жаловался. Я хотела еще перед сном снять штаны и осмотреть пострадавшее место, помазать заживляющей мазью, которая спасла нас вчера вечером, но сил ни у меня, ни у него не хватило.
Проснулась я от звуков заковыристого мата. Повернув голову, в свете свечи я увидела, как Зарух склонился над Наримом, с которого уже успел приспустить штаны.
– Вы ненормальные! – глядя на меня, наконец, выдал он что-то более-менее цензурное. – Я уже два дня слешу за вами! И даше припомнить не могу более упрямых дураков! Шего? Ну шего вы добились своим молшанием? Вы же завтра в седло уже не сядете, а если сядете, то просто вырубитесь от боли!
– Мы сядем, – упрямо проговорила я.
– Ты? – зло усмехнулся он. – Ты, мошет, и сядешь, а вот он даше сейчас не реагирует на мои прикосновения!
Я попыталась встать, чтобы проверить Нарима, но от движения нижняя часть заболела так, что из глаз сами собой брызнули слезы. А Зарим, снова выругавшись, вылетел из комнаты, чтобы вернуться минут через пять. А когда приступ боли схлынул, я начала понимать какой была непроходимой дурой! Ладно сама, так я еще и пацана чуть не уморила! Ведь вон лежит и даже не шевелится! Благо, что дышал. От самобичевания меня отвлек голос Зарима:
– Сейшас принесут воды, нушно будет промыть ваши раны, а потом я нанесу порошок и мазь. Взял у лекаря.
Я попыталась что-то возразить, но он меня оборвал:
– Да не дергайся ты! – неправильно понял он меня. – Я никому не сказал, что для вас. Сам все сделаю, никто и не узнает, какие вы безмозглые обезьяны!
От подобной тирады у меня чуть глаза из орбит не вывалились. Зарух будет нас лечить? Зарух будет нас прикрывать?
– З-зачем?
– Что зашем?
– Зачем ты все это делаешь?
Он посмотрел на меня долгим немигающим и каким-то взрослым взглядом, но ответил:
– Знаешь, как воспитывают мальчиков в Турании? Не всех, конечно, но многих.
– Нет.
– Каждый мальчик долшен быстро усваивать науку, и если у него этого не полушается, то его бьют розгами. Сильно бьют, чтобы запомнил и никогда больше не повторял ошибок. Так вот, глядя на вас с Наримом, я понял, что он очень глупый, а ты очень везучий.
– П-почему? – я начала заикаться я от подобных выводов.
– Потому что его шасто и сильно бьют, а тебя нет, хотя и стоило бы.
– Т-то есть как бьют?! – пребывала я в полном шоке.
– О! Да, я смотрю, в тебе наблюдательности, как у слепого крота! Неушели ты не видел, как часто он передергивает плечами при резких двишениях? Явный признак, что рубец на спине беспокоит, или рубцы. Да и я после того, как отбыл воспитатель, жил в Ворвеле в соседней комнате с ним и прекрасно слышал, как этот жирный боров приходил его учить жизни и бил, не щадя розог. – У меня даже в глазах потемнело от этих откровений. Слепая! Какая же я слепая и глупая! – Знаешь, я даже могу понять этого недотепу. Ну не хотел он давать опекуну лишнего повода для битья, вот и терпел изо всех сил. Но ты! Ты-то шего молчал? Никто бы тебе и слова не сказал! Я же видел, как к тебе все относятся! Тьфу, – сплюнул он на пол. – Как к девчонке какой относятся! Разве что платье не надевают.
Я была просто убита этими откровениями и на поддевку даже не обратила внимания.
В это время, в комнату тихонько постучались, и Зарух, не впуская никого внутрь, быстро забрал ведро с водой и чистые лоскуты ткани.
– Погоди, я помогу.
И, посильнее стиснув зубы, я постаралась встать.
– Лежи уже, ненормальный, – пробурчал Зарух. – Я сам. Не впервой.
И он окончательно стянул с Нарима штаны вместе с бельем, которое здесь представляло собой нечто, напоминавшее тонкие бриджи с завязками на талии и под коленями. Увиденное заставило выругаться и меня: вся попа несчастного была одной сплошной кровавой мозолью. Бедра тоже были травмированы, но не так сильно. Хотя, в сравнение с тем, что представляла его пятая точка, любая рана покажется не такой уж и страшной. Так, по крайней мере, мне показалось. Зарух даже не стал дотрагиваться до него тряпицей, чтобы обмыть рану от крови и лимфы, а просто ее намочил и выкрутил воду на рану. Нарим застонал от этих манипуляций, но глаз так и не открыл. В несколько заходов Зарух обмыл-таки рану, в конце помогая тряпицей, так как стало более-менее понятно, где можно ее использовать, чтобы не причинить дополнительной боли. Потом он взял какой-то желтый порошок и всем им посыпал им.
– Что это? – спросила я.
– Порошок, – пожал плечами мальчик. – Лекарь использовал его, когда воспитатель слишком сильно старался при моем обучении.
Неожиданная искренность при ответе почти выбила меня из колеи.
– Тебя били?! – не поверила я. – Но ты же принц! Разве за это твоего воспитателя не должны были… обезглавить?!
Он на это лишь криво улыбнулся и искоса на меня посмотрел:
– Любого другого обезглавили бы. Но Метридах, мой воспитатель – доверенное лицо султана. Они росли вместе, и отец ему доверяет как себе. Он же после одного случая позволил ему воспитывать меня розгами. – А потом зачем-то тихо добавил: – Братья были в восторге.
Честно говоря, я совершенно не представляла, как реагировать и на помощь, и на откровения Заруха, а потому решила перевести разговор на другую тему:
– Этот порошок помогает против Лунной пыли[5 - Лунная пыль – аналог бактерий в мире Земли, название и понимание сути которой, пришло из верований этого мира. (См. притчу из первой части цикла «Лейла».]?
– А? Да. Наверное. Не интересовался. Просто наш лекарь всегда так делал.
– А потом что?
– Потом нужно будет помазать мазью. Но это позже. Лучше к утру. А пока пусть так полежит. Давай помогу тебе штаны снять.
Невольно я покраснела и смутилась. Всевышний, до чего докатилась?! Зарух будет мне снимать портки! А потом мою голову пронзила еще одна мысль, которая чуть не отбросила меня в глубины паники: «У меня же нет бубенчиков! Ну, в смысле, я же не мальчик!» Однако, присмотревшись к Нариму, поняла, что если лежать в такой позе, то никто ничего не заподозрит, так как там ничего и не видно.
Немного упокоившись, я буркнула:
– Не нужно. Я сам… – И спустила с задницы штаны, почувствовав, как при этом отлипает от мокрой кожи белье. Утешало одно: кровь и лимфа еще не успели засохнуть.
– Давай помогу до конца стащить, все равно в этом уже ходить нельзя, да и удобнее будет, – миролюбиво предложил Зарух.
А я попыталась стащить штаны сама, но поняла, что или демаскируюсь, или сделаю себе еще больнее. Поэтому уже без лишних слов согласилась.
Зарух, так же как и на Нарима, начал лить воду на меня. А я стиснула зубы, чтобы не застонать, и подумала, что придется спать на мокром тюфяке. Но лучше уж так, но с обработанной задницей, чем никак.
