Уютные истории
К счастью, Марина все видела, все знала и все прекрасно понимала. Так что идею предков восприняла относительно спокойно.
– Меня как поделите? Пополам? – усмехнулась девочка.
– Со мной будешь жить. К отцу на выходные приезжать, – ответила Катя.
– Понятно.
Марина ушла к себе в уголок. Катя сдержанно улыбнулась:
– Ну вот, а ты говорил, что она еще маленькая. Уж лучше порознь, чем так, как мы живем.
Андрей промолчал.
– Не согласен?
– Марину бы спросить, с кем она хотела бы жить.
– Даже если и с тобой…
Катя не продолжила, но Андрей и без того отлично прочитал на ее лице все, что было подумано: «С тобой? С неудачником? Ну уж нет! Хватит того, что ты мои лучшие годы загубил». Да, добрый и ласковый отец Марине больше не был нужен. Выросла. Теперь от отца требовалось подавать пример и мотивировать.
Не подойдя к дочери, Катя ушла на работу. Шеф вызвал на какое-то выездное совещание, хотя день был выходной.
Закрыв за женой дверь, Андрей вернулся в комнату и присел на кровать к Марине. Девочка плакала, уткнувшись лицом в подушку – от стойкости и понимания не осталось и следа.
– Поплачь, милая. Если хочется, поплачь.
Казалось, с теми слезами Марина выплакала всю боль. Смирилась, приняв волю матери и новые жизненные условия. Однако, когда девушке исполнилось восемнадцать, ее, тихую и покорную умницу-отличницу, будто подменили. На следующий же день после торжества она забрала документы из Бауманки, куда поступила на бюджет, где весьма недурно отучилась почти год и чем так гордилась Екатерина Павловна. На второй день явилась к отцу с вещами и заявила, что обременит его своим присутствием только на одну ночь.
– Я бы не обременила вовсе, но на сегодня билетов не было.
– Билетов? Ты уезжаешь? Куда?
– Недалеко, па. Не боись! Всего лишь в Питер.
– На выходные? С друзьями?
– Нет. Одна и насовсем. В Институт кино и телевидения буду поступать. Правда, скорее всего, уже в следующем году. Профильные ЕГЭ не успеваю в этом сдать. А до тех пор куда-нибудь устроюсь и деньги на съемную квартиру заработаю, чтобы Гришкину сестру не слишком долго стеснять. Помнишь, я тебе про Гришку рассказывала?
– Это который…
– Конспекты мои по ошибке стащил, – закивала Марина. – Его сестра Лена в Питере живет. Он уже с ней обо всем договорился. Она меня на вокзале встретит. Одна и без крыши над головой не останусь!
На третий день из контактов с Мариной у ее родителей остался только номер выключенного телефона.
– Это все ты! – с порога заявила Екатерина Павловна, явившись к бывшему мужу. – Чем ты ей мозги по выходным забивал? Бауманку бросила ради… Ради чего? Всю жизнь себе сломала!
Андрей ничего не ответил. Чем винить друг друга не лучше ли было попытаться связаться с Мариной и узнать, что у нее происходит? Нет, разумеется, в порядочности дочери Андрей не сомневался, но все же она уехала одна в чужой город…
На пятый день мысли о дочери ушли на второй план. Андрею позвонила мать. Вести из родного города пришли ожидаемые, но от этого не менее печальные: умер отец.
– Знаю, что у вас там своих проблем хватает, но все-таки, может, сможешь на пару дней вырваться? С похоронами поможешь…
– Откуда ты знаешь про наши проблемы? – немедленно поинтересовался Андрей. Он родителям ничего не говорил про выходку Марины, как раз боясь расстроить и без того еле живого отца.
– Так Катя звонила еще пару дней назад. Спрашивала, нет ли у нас Марины.
Андрей уехал в тот же день. Один. Катя наотрез отказалась, с Мариной связь установить не смогли.
Вечером вошел в дом своего детства, обнял мать. Вздохнул. Отца в прихожей он давно уже не видал. Последний год тот совсем слег. Однако даже обнять его, лежащего в кровати, всегда было радостно.
После похорон Андрей с матерью решили прогуляться. До дома пешком было около часа, Людмила заверила, что дойдет.
– Андрей? – почти у самого подъезда окликнули его.
Обернувшись, Андрей увидел давнюю знакомую. С сединой в волосах, с морщинками вокруг глаз, но все такую же сочную и яркую Машку.
– Сколько лет, сколько зим!
Машка бросилась было обниматься, но на полпути сообразила, что Андрей и его мать явно не просто так одеты в черное и пыл поумерила.
– Я пойду, – предложила Людмила. – А вы поболтайте. Давно не виделись. Да и погода хорошая, – она подняла голову вверх и прищурилась от яркого солнца.
Андрей с Машей проводили Людмилу взглядами до подъезда, после чего Маша кивнула на лавочку на детской площадке.
– Боюсь, моя мелочь что-нибудь учудит без присмотра, – улыбнулась женщина. Заметила складку между бровей Андрея и пояснила: – Младший сын, Колька. Шесть ему – самый опасный возраст! Энергии много, а ума почти нет.
– Моей Марине уже восемнадцать.
Машка как-то странно крякнула, а потом задорно рассмеялась:
– А неплохо я сохранилась после пяти родов!
А потом она вдруг смутилась, понурилась и куда-то в сторону сказала:
– Не знаю, правильно ли это, но я всегда тебе спасибо сказать хотела. Если бы ты тогда не предложил мне к Сереге за помощью обратиться…
Андрей задержался в родном городе еще на пару дней. Пытался уговорить мать уехать с ним, но не вышло.
– Зачем я тебе мешать буду? Ты ведь еще молодой. Может, еще встретишь кого.
– Мне и одному неплохо.
На вокзал поехали вместе. И если бы не мать, Андрею бы ни за что не встретиться с еще одним давним знакомым.
– Ты прости, что так вышло тогда, – хмыкнул Алексей. – Я тогда знаешь, как перепугался? Нырнул и не всплывает… А дома мне влетело так, что до сих пор на погоду заднее место болит.
– После того, как ты ногу сломал, всем деревенским запретили с моста прыгать, – пояснила Людмила. – Кто знает, может, не только пару ног, но и пару жизней тем самым спасли.
– Если так, то мою в первую очередь! – усмехнулся Лешка. – Я там главным завсегдатаем был!
По возвращении в Москву Андрей обнаружил Екатерину Павловну на площадке перед квартирой.
– Она пропала! – взволнованно выпалила Катя, имя ввиду, конечно, Марину.
– Помню.
– Нет, ты не понимаешь! Она съехала от Лены, и та не знает, куда!
– То есть ты выяснила, где живет Лена, пообщалась с дочерью, и она опять пропала?
Катя недовольно поджала уголки губ.
– Ну, конечно! Гораздо лучше было ничего не делать!
«Как ты», – явно хотела, но не осмелилась добавить Катя. Все-таки похороны отца нельзя было назвать ничегонеделанием.
– Если что-то выясню, сообщу, – бросил Андрей и закрыл дверь в квартиру прямо перед носом бывшей жены. Он был совсем не в том настроении, чтобы общаться с ней.
К Новому году Марина прислала отцу поздравительную открытку без обратного адреса. В августе позвонила с телефона в кафе, чтобы обрадовать: она поступила, куда мечтала.
– На бюджет! И даже получила место в общежитии! Так что теперь можно будет меньше работать и больше радоваться взрослой жизни.
«Радоваться взрослой жизни… Ох!» – подумал Андрей, а вслух спросил:
– Может, тебе денег перевести?
– Не надо, па. Если хочешь помочь, ты просто маме не говори, что у меня происходит.
– Как же так? Мариночка, она же волнуется.
– У меня все хорошо. А про остальное молчок. Не хочу, чтобы она заявилась сюда и скандал закатила.
Около двух лет Андрей общался с дочерью таким же образом. А потом она появилась на пороге его дома. Не одна. С тем самым Гришей, что помог ей в свое время.
– Андрей Маркович, я, как вы понимаете, не просто познакомиться пришел. У нас с Мариной все серьезно…
Андрей нахмурился, но напрасно. Брак оказался по любви, а не по необходимости: забеременеть до свадьбы Марина не успела. Да и потом все у них с Гришей как-то не складывалось: Марина не уточняла причин, а Андрей не приставал с вопросами, чтобы не расстраивать. Лишь на двадцать восьмом году жизни дочери Андрей наконец обзавелся гордым статусом «дед».
Незадолго до родов Марина и Григорий перебрались в Петербург, откуда Марина и позвонила отцу, чтобы сообщить радостную новость о рождении внука.
– Не хочу, чтобы мать лезла в мои дела. Устала, – объяснила Марина переезд и свое нежелание видеть родных в гостях в ближайшее время.
– Она же мать, волнуется за тебя…
– Знаешь, па, я все думаю, – невпопад перебила девушка, – что было бы, если бы я тогда с тобой осталась?
Кто же мог это знать? С одной стороны, не было бы у Марины нужды уезжать из Москвы. С другой, не было бы причин у Гриши помощи просить. А с Гришкой у дочери как будто все неплохо сложилось.
Через год мнение Андрея ничуть не поменялось. Да, он редко видел дочь и внука, но лучше уж так, чем не видеть их вовсе или знать, что Марина несчастна. Именно об этом думал мужчина, бредя под покровом вечерней темноты по заснеженной парковой тропинке, пока взглядом не уперся в спину девушки примерно тех же лет, что его дочь.
Вязаная шапка, объемный белый пуховик, широкие штаны и нелепые ботинки… Андрей вздохнул, вновь возвращаясь мыслями к Марине. Похожие ботинки она себе по осени купила – хвасталась обновкой, когда приезжала. А Андрей все никак понять не мог, откуда взялась эта мода на толстую подошву? Не гнется ведь ступня – вредно так ходить да и неудобно. Современная мода вообще очень неудобная. Тот же пуховик… Но стоило Андрею повнимательнее присмотреться к пуховику, как он понял, почему на девушке такая объемная одежда:
«Ребеночка ждет! Ох, бедная – тяжело ей в такую погоду гулять. Еще и эта каша под ногами… Чуть не падает!.. Наверное, к трамвайной остановке идет. Предложить бы помощь, но неудобно. Подумает еще, что старый маньяк, испугается…»
Как он и предполагал, выйдя на главную аллею, девушка свернула вправо, к выходу из парка, возле которого располагалась трамвайная остановка.
«Пожалуй, и я домой доеду. А то ноги подмерзать стали…»
Переходить пути Андрею не надо было, и он пошел к павильону. Девушка же остановилась перед рельсами. Чтобы посмотреть по сторонам? Нет, телефон зазвонил. В карман полезла, достала и пошла дальше. А трамваи зимой тихо ездят, и белый пуховик на фоне снежных сугробов почти не различим…
Как изловчился добежать до нее, схватить, повалить на себя, чтобы не ударилась, Андрей не понял. Зато очень быстро и совершенно ясно осознал, что врут все в кинофильмах: падать на снег, да еще и быть придавленным сверху другим человеком очень болезненно. Человек-то, который сверху падает, не выбирает, куда локтем упереться, ударить.
– Жива? Вот ведь!.. В телефон уткнулась. А по сторонам посмотреть? – это водитель трамвая выскочила из кабины, чтобы убедиться, что беды не случилось. – Ох ты! Еще и беременная!
После неожиданного открытия, женщина ругаться перестала. Протянула руку, помогая девушке подняться. Андрей от помощи отказался, перекатился на бок и на ноги встал сам.
– И сзади, в капюшоне снег, – водитель помогла Андрею привести одежду в порядок. – Ну, ладно. Если ко мне претензий нет, я пойду? А то там люди… Смотрят… Да и время позднее…
– Да, да, конечно, – возможно, это было неправильно, но Андрею показалось, что чем меньше будет внимания к пострадавшей, тем лучше.
Сама девушка наблюдала за происходящим молча. Наконец, когда трамвай уехал, понимание случившегося накрыло ее, и несчастная разревелась.
– Нигде не болит? – уточнил Андрей. – Пойдем, посидишь на остановке, воздухом подышишь без лишних свидетелей.
Девушка кивнула.
Как потом узнал Андрей, звали ее Вероника. Ждала она первенца. В злосчастную минуту ей позвонил муж, пришедший домой и «потерявший» загулявшую в парке жену. С мужем Андрей познакомился в тот же вечер. Он примчался, едва узнав о случившемся.
А спустя неделю Андрею позвонила мать Вероники и попросила о встрече:
– Знаю, денег в благодарность вы не возьмете, но позвольте хотя бы угостить вас кофе.
Сам не зная зачем, Андрей согласился. Наверное, его заинтересовал голос женщины: мелодичный, мягкий, теплый. Отчего-то стало интересно, как выглядит его обладательница.
Они встретились в кофейне у метро. Лидия Федоровна оправдала ожидания. Как и голос ее, она была очень… уютной что ли. В адрес дочери, что немало удивило Андрея, ни единого гневного слова не сказала. Спасителя поблагодарила от всего сердца и улыбнулась:
– Ника еще пару месяцев назад сказала, что хочет сына Андреем назвать. А после случившегося у них с Олегом и вариантов других не осталось.
– Андреем? – эхом протянул мужчина.
И вдруг всплыли из дальних уголков памяти почти забытые слова отца: «А все-таки не даром бабка говорила… Несчастливое имя… Неласковая судьба…»
Андрей вздрогнул: «А ведь права была старая…»
– Не надо. Попросите ее передумать.
– Отчего же? Вам не нравится ваше имя?
Делать нечего, пришлось признаться, что от имени его одни беды: ногу сломал, Машка другого выбрала, на дневное не прошел, степень не получил, карьеру не построил, с женой не сложилось, дочь в Питер уехала… Вся жизнь кое-как прошла! Ничего не добился, ничего особенного не сделал. Ну, пожалуй, кроме того, что Веронику и ее нерожденного сына спас.
Когда Андрей закончил долгий рассказ, Лидия Федоровна вновь улыбнулась. На этот раз лукаво.
– Наговариваете вы на свое имя, – поймав растерянный взгляд, женщина продолжила: – В том, как сложилась ваша жизнь, его вины нет. Решения всегда принимали вы, а не оно. Да, не всегда ваши решения давали те результаты, которые вы или ваши окружающие ждали, но в конечном итоге ВТО, как вы прожили минувшие года, вас вполне устраивает. А если это не устраивает других, то пусть это огорчает их, а не вас.
Андрей залпом допил кофе и жестом показал официантке, что заказ требуется повторить. И, глядя на пену на поверхности ароматного напитка, подумал, что Лидия Федоровна не так уж и не права. Во всяком случае, в отношении того, что его жизнь его вполне устраивает… Да и в том, что решения он всегда принимал сам – он и не помнил, какое нехорошее имя ему дано при рождении!
«И в том, что ожидания других… А ведь, если так подумать, никому не стало хуже от моих решений. Даже наоборот! Вон, Маша поблагодарила, когда виделись. Лешка… Кто знает? Может быть, я действительно его шею спас, когда ногу сломал? Катя в итоге переводчиком устроилась в иностранную компанию: деньги приличные платят, люди серьезные вокруг, командировки заграничные. Марина… счастлива. А то, что в Питере живет, так от нас до него часа четыре пути на поезде, а на самолете еще быстрее!»
Они просидели в кафе еще почти час, болтая о том о сем.
Через пару дней вновь встретились. Лидия Федоровна искала компанию, чтобы сходить на выставку. Андрей сумел освободить вечер, чтобы помочь хорошему человеку.
А потом…
О том, что будет потом, они решили не думать.
25.01.2024
До востребования
«Здравствуйте, дорогие мои!
Так уж получается, что коли читаете вы это письмо, нет меня уже на этом свете. Впрочем, не должно вас это никак огорчать. Жизнь моя была долгой и счастливой. Как-никак, а 88 годков прожил я. Конечно, случались в жизни моей и невзгоды, но всякий раз они завершались, и новое счастье спешило ко мне погостить.
Было мне 34 года, когда родилась у нас с Марусечкой дочка. Ты – Валенька. Не разочаровала ты отца ни разу. Спасибо тебе и самые мои нежные пожелания.
Исполнилось мне 59 лет, когда стал я дедом. Ты родилась, Кристиночка. Обожал я тебя больше жизни. Ты взаимностью мне отвечала пока не пришла тебе пора взрослеть. Стала ты с юношами гулять, да так и не нагуляла ничего. На потом отложила, как сказала Валенька. Да только пустое это. Сперва семью создавать надо, а потом, имея крепкий тыл, карьерами заниматься. Так расстроила ты деда. Не позволила правнуков понянчить. Ну, теперь это уже все не важно. Счастья тебе: полюби и полюбись, малютка моя.
Когда стукнуло мне 65, родилась у моей Валеньки еще одна дочурка. Ты, солнышко мое ненаглядное, Ульяночка. И ничто не отняло у меня твоей любви до самых последних моих дней. Ничего ты не просила никогда, ни на что ты никогда не жаловалась, а, значит, все у тебя есть. Спасибо тебе, милая, и пусть все у тебя по-прежнему будет.
Кроме счастья семейного улыбалось мне счастье и в иных делах. Спасибо добрым людям, была у меня всегда крыша над головой: то комната, то квартира. А как Ульяночка родилась, так и вовсе целый дом нам подарили. И стали мы в нем жить-поживать, да добра наживать. Сначала комнатку вторую, потом веранду пристроили. Печку переложили, второй этаж надстроили, крышу перекрыли. Имение загородное получилось – не иначе! Шумный был дом, хороший. А потом повылетали птенчики из гнездышка, и опустело оно. Не любо стало, не красиво, не дорого.
И все же ценность в нем есть. И ценность не малая!
В здравом уме и светлой памяти, посоветовавшись со знающими людьми, продал я этот дом, чтобы без меня за него дети мои не перессорились, внуки не разругались. Ибо дом не разделишь, а коли нет его – так все мое богатство разумно и легко ложится между всеми дорогими мне людьми. Ну, а чтобы вовсе облегчить вам задачу, написал я завещание и каждому отписал то, что более всего ему пригодится.
Ты, Валенька, уже не молода (ты прости меня, любимая, за правду горькую). Дети твои выросли, на ноги встали, кто как мог. Крыша над головой у тебя есть, денег – хватает (помню, сама ты так говорила). Потому оставляю я тебе свою библиотеку. Ты всегда на нее смотрела, да подойти боялась. А теперь бери, пользуйся, отца добрым словом вспоминай.
Мужу твоему, Валенька, оставляю я миллион рублей, чтобы смог он давнюю свою мечту осуществить – купить машину импортную. Пусть на дачу тебя катает, да ко мне как-нибудь завезет.
Все остальное свое богатство оставляю я любимым внучкам поровну. А чтобы не создать им неудобства в получении, наследство высылаю почтой 17 мая сего года. Спрашивайте на ваше имя письмецо до востребования.
На этом стоит, пожалуй, закончить, дорогие мои. Главное я сказал, остальное поймется, додумается.
Нежно целую вас всех, обнимаю. Дурного про вас никогда говорить не смел. И вы старика уж не обижайте.
Всегда искренне ваш,
Матвей Григорьев»
Ульяна закончила читать письмо, и в комнате повисла напряженная тишина. Все собравшиеся – те самые люди, о которых говорилось в письме Матвея Григорьевича, – обдумывали услышанное на свой манер.
Валенька едва сдерживала слезы, прижавшись к плечу любимого супруга. Она всегда корила себя за недостаток внимания к отцу. А сейчас, после трогательных слов родителя, ей сделалось особенно тошно. Не прошло еще и недели, как позвонили ей соседи Матвея Григорьевича и сообщили о смерти старика и о предстоящих похоронах. А она – нежно любимая дочь – так и не смогла найти средств и сил, чтобы на следующий же день отправиться в долгое и неудобное путешествие. Валенька разрыдалась, причитая, что недостойна подарка, да и от денег стоит отказаться в пользу какого-нибудь детского дома или в церковь все отнести, для нуждающихся.
Супруг Валеньки – Андрей Эдуардович – как человек крайне практичный, счел невозможным поддаваться эмоциям. И потому вся его реакция на письмо тестя выразилась в одной короткой, сухой фразе:
– Не было бы счастья…
Ульяна мяла мокрыми руками пожелтевший листок, исписанный мелким незатейливым почерком. Глаза ее покраснели, на щеках блестели слезы, уголки губ нервно подрагивали.
Кристина стояла возле окна, устремив взгляд прочь из комнаты. Солнечные лучи лениво пробивались сквозь плотный тюль, плетя затейливое кружево на ее напряженном лице.
Еще пару минут девушка размышляла, потом резко повернулась к родным и недовольным тоном произнесла:
– «В здравом уме и светлой памяти»! В этом определенно стоит усомниться.
Валенька перестала плакать, Андрей Эдуардович нахмурился, Уля стерла мокрые дорожки с лица. Удостоверившись, что все ее слушают, Кристина вновь окинула родных взглядом и к недовольству своему поняла, что поддержки пока нет.
– Определенно стоит усомниться! – повторила девушка. – Разве станет здравомыслящий человек отправлять такую огромную сумму почтой? Нашей почтой, да еще и «до востребования». Посудите сами: сколько может стоить дедов дом? Миллионов двенадцать – не меньше. Вычесть папкины копейки, так еще целый чемодан денег останется. Это же какого размера конвертик должен быть?! Неужели вы, правда, думаете, что он не привлечет внимания? Да его вскроет первый же почтальон!
– Неправильно так говорить о людях, которых совсем не знаешь! – возразила Ульяна.
Сестра посмотрела на нее, словно на недоразвитую. В возрасте своего рассвета Уля находила компанию деда более приятной, чем компанию своих сверстников. Помимо этого имела девушка и еще один, по мнению Кристины, грешок – всех и всегда Уля пыталась оправдать. За что и получила от старшей сестры прозвище – Блаженная.
Сейчас Кристина ничего не сказала. В присутствии родителей с сестрой не стоило ссориться. Хмыкнув, девушка отвернулась к окну.
– И зачем ему понадобилось «до востребования» отсылать? – пробурчала она. – Теперь придется каждый день мотаться на другой конец города.
– И ничего страшного, – вступил в разговор Андрей Эдуардович. По тону его голоса без труда можно было догадаться, что он крайне не доволен поведением старшей дочери и ее словами. – Ничего страшного – помотаешься. Может, и к нам заглянуть лишний раз соизволишь. Тебе пустяк, а нам с матерью радость. А если так напряжно – тебя здесь никто не держит. Собирай вещички и выписывайся к своему Олеженьке ненаглядному.
Кристина закусила губу. Отец, специально или нет, но умудрился затронуть самое больное место в ее жизни.
С Олегом девушка сошлась пару лет назад. Она заметила, что начальство косо смотрит в ее сторону из-за отсутствия у нее семейной жизни. Занимающие высокие посты люди все без исключения были замужем или имели жен. И тратили на своих вторых половинок достаточно много времени, чтобы это создавало им трудности в сверхурочной работе. А значит, сотрудник, пока еще не обремененный семейными обязанностями, мог без труда обскакать их на служебной лестнице. Никого, с кем можно было бы начать строить отношения, на примете у Кристины не было, и, словно догадавшись, что это его единственный шанс, в жизни девушки появился простой менеджер Олег. С букетом белоснежных роз и предложением руки и сердца.
Однако, даже в сложившихся условиях, приняла его Кристина не сразу. Олег ухаживал за ней слишком красиво, одно за другим делал заманчивые предложения, и девушка испугалась, что нарвалась на альфонса, пожелавшего за ее счет забраться на ступеньку повыше на служебной лестнице или вовсе остановить движение на ее шее. Поэтому лишь после долгих колебаний Кристина переехала в однокомнатную квартиру Олега на окраине города. И по понятным причинам из квартиры родителей выписываться пока не спешила, да и Олег как-то не предлагал.
– Папа, не надо этих глупостей. Вы не выгоните меня. И мне не так уж и тяжело приехать к вам лишний раз.
Ульяна недовольно поджала уголки губ. Она прекрасно понимала, что пока не возникнет какая-нибудь проблема, ее старшая сестра не потрудится даже позвонить родителям.
Понимала это и Валенька. Но как всякая мать, готова была многое простить своей нерадивой дочери.
– Если времени у тебя мало будет, так ты уж не утруждай себя. Разок на неделе зайдешь, и на том спасибо будет, – вздохнула женщина. Стерев слезы, она снова тяжело вздохнула и добавила: – Прав папа. Ой, как прав! Он нас лучше нас самих знает. Хорошо, что он дом продал.
* * *
Домой Кристина вернусь уже в начале одиннадцатого. Закрыв входную дверь, девушка прислушалась к шуму в темной квартире. Из спальни доносился легкий храп. Стараясь не разбудить Олега, Кристина сняла уличные туфли и босиком прокралась на кухню. Положив сумочку на стол, она рядом бросила ключи и солнцезащитные очки. Устало вздохнув, почти в полной темноте нащупала стакан и налила минеральной воды.
Впрочем, не успела девушка сделать и пары глотков, как кухня озарилась неприятно ярким светом. Резко обернувшись, Кристина увидела виновника происшествия.
– Олег! Не надо так пугать, – озвучила она свое недовольство.
Ее молодой сожитель стоял в дверном проеме, прислонившись к притолоке, и с интересом разглядывал Кристину. Из одежды на нем было лишь нижнее белье.
– Извини, Крис. Я подумал – это воры.
– В таком случае, это какие-то ненормальные воры: половина одиннадцатого на часах.
– Да, я заметил, – небрежно отозвался Олег. – И, знаешь, в твое отсутствие течение времени заметно особенно хорошо.
«Только скандала мне сейчас не хватало…»
Вновь устало вздохнув, Кристина улыбнулась одними глазами и нежным голосом произнесла:
– Ну, извини. Согласна, я должна была позвонить, сказать, что задержусь, что поеду к родителям.
Вы ознакомились с фрагментом книги.