Орден Франкенштейна

– Чего завис, ковбой? По списку – всё, – Юля щелкнула пальцами перед Гениным носом.

– Спасибо! Сам бы не справился. Могу я вас отблагодарить? Может, куплю что-то в подарок? Или…

– Можно и так, – девушка изучающее оглядела Гену. – Но лучше пригласи даму в ресторан. Я сегодня до восьми работаю, потом до утра свободна.

Гена растерялся: рестораны, подобно сексу, были для него той самой нетоптаной прерией. Утонченных джентльменов, элегантно управляющихся с устрицами в ресторане «Максим», он видел только в кино. Куда ему до них.

– Ладно, проехали, – разочарованно выдохнула Юля, не увидев энтузиазма.

– Я никогда не был в ресторане, – опустив глаза выдохнул юноша. – Наверное, костюм надо купить? И галстук…

– Расслабься, – рассмеялась девушка. – Мы ж без понтов и пафоса. Джинсы сгодятся. Пивка выпьем, по стейку съедим, познакомимся поближе.

Но мысли новобранца были уже далеко: он вспомнил уготованную ему на сегодняшний вечер роль жертвы на эротическом алтаре. О, ужас. С другой стороны, кто накажет, если он не явится? За забор выходить можно, ночевать в казарме необязательно. А девушка Юля гораздо милее и уж точно безопаснее любой из трёх фурий, сражавшихся сегодня утром за его девственную плоть.

– В восемь у выхода из «Зазеркалья», – очнулся Гена от страшного сна.

Примеряя новые джинсы и вертясь перед зеркалом, новобранец Франкенштейн пытался понять природу собственной привлекательности. Мама всегда говорила, что он красавец, только Гена ей не очень-то верил. Но четыре возжелавших его женщины за два неполных дня в Москве – это же успех? Успех. Нет, Успех! Такого даже в кино не бывает. «We are the champions…», – он включил музыку. До встречи с очаровательной продавщицей Юлей оставался ещё целый час.

Подпевая Фредди Меркьюри, Гена не услышал звука открывающейся двери. Он обернулся, ощутив вползающий в комнату холод. Снегурочка медленно плыла в его сторону. Так перемещаются в пространстве привидения из фильмов ужасов и солистки ансамбля «Берёзка». Замерла, улыбаясь уголками губ. Белый шелковый халат упал к её ногам. В совершенном обнажённом теле не было ни намёка на стыдливость или беззащитность. Абсолютная власть. Она сразу полностью подчинила себе волю юноши: двигаясь, будто в замедленной съёмке, он задернул шторы, разделся, выключил свет и лёг на кровать. Парализованными губами попытался прошептать «мамочка», но губы отказывались повиноваться. В абсолютной темноте он не мог видеть Снегурочку, от чего становилось ещё страшнее. В памяти всплывали пугающие и одновременно возбуждающие сцены из эротических романов восемнадцатого столетия. «Сладострастный монах». «Письма к Евлалии».

От первого прикосновения Гена вздрогнул: Снегурочка ледяными ладонями взяла его за правую голень и, неспешно массируя, направилась вверх по телу. Казалось, она прощупывает мясо перед приготовлением, выбирает наиболее сочные куски. Её руки поднимались всё выше. Хруст коленного сустава в тишине кельи прозвучал короткой автоматной очередью. Внутренней стороне бедра она уделила особое внимание: меняя направление движений, Снегурочка рисовала на нём картины из жизни преисподней – они зловещим пламенем проецировались на плотно сжатые веки Геннадия. Жар адского огня постепенно охватил его трепещущее тело, воззвал к испуганной плоти и до краёв наполнил её неистовой силой порока. Гена созерцал свой нефритовый жезл как нечто отдельное от себя. Будто читал о нём роман Альфреда де Мюссе. Меж тем женщина продолжила нательную живопись на Генином животе. Острыми ногтями она создавала вокруг его пупка витраж мрачного замка, как представлялось Гене. Он вспомнил мамин массаж «рельсы-рельсы, шпалы-шпалы», как это было спокойно и по-домашнему. Будто услышав о рельсах, Снегурочка провела две жесткие линии к его груди и надавила ладонями, сковав дыхание. Но это оказалось не самым страшным: юноша почувствовал, что, опираясь на него, женщина перекидывает ногу через его чресла и медленно опускается.

Паника первого астронавта на Луне охватила Гену. Надвигающееся Неведомое пожирало всё сущее. Время замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Господи, помоги! Господи, как? Подскажи, господи! Не оставляй меня!

Господь молчал. Снегурочка опускалась всё ниже. Ниже. Волны ужаса накатывали со всех сторон одновременно. Они превращались в водоворот, влекущий юношу в пугающие бездны. Вселенная сжалась до маленькой точки, пульсировавшей страхом, и взорвалась озарением.

Камасутра от Чингачгука

В памяти Гены вспыхнуло пожелание Чингачгука – «присунуть» за него Брунгильде. Да! Вот я за него это и сделаю! В самом термине есть что-то лёгкое и непринуждённое. Шёл мимо, присунул невзначай. Всё равно, что спросить случайного прохожего «который час» или «как пройти в библиотеку». Но главное – я стану им!

Перевоплощение по всем пяти принципам системы Станиславского произошло мгновенно. Правда, от нервного напряжения в сознании юного актёра всё смешалось, и образ получился весьма эклектичным. Вождь индейцев в исполнении Гойко Митича наполнил Гену несокрушимой силой Большого Змея, однополчанин с севера добавил ему суровости насильника белых медведиц, а Чук и Гек подглядывали за всем этим в замочную скважину. Но образ работал!

Настоящий Чингачгук в своей келье всю ночь молился северным богам, пытаясь остановить икоту. Снегурочка и Гена неистово терзали друг друга, пока рассвет не просочился сквозь плотные шторы.