Командировка в Индию
Вихан говорил не как большинство индийцев с напором на «р» и обилием паразитных слов, а с чистым британским акцентом, речь его текла плавно и естественно. Слушать его было приятно. Его слегка вытянутое загорелое лицо с едва заостренным подбородком и ровно обрезанным носом было пропорциональным и красивым; его даже не портили немного оттопыренные уши, на которые спадали волнистые непослушные волосы. Светло-карие глаза с длинными ресницами глядели приветливо. Куда делась его сдержанность и деловитость, он был раскован и весел, но горделивая стать, присущая многим индийским офицерам никуда не делась, при всей мягкости говорящего, она заставляла собеседника держать дистанцию.
Откинувшись на спинку дивана, Лиза с удовольствием допивала свой бокал пива, «Гиннесс», как ни странно, ей понравился. Такие уютные вечера редко случаются в командировках, говорить совсем не хотелось. Она знала, что он из семьи браминов, – наверное, женат, а если не женат, то уж точно помолвлен еще с детства. Если ты принадлежишь к касте браминов или кшатриев, как все офицеры, то изволь помнить о своей ответственности по воспроизведению священнослужителей, ученых и воинов.
Когда заканчивался второй бочонок пива, Саша бросил клич:
– Все в дискоклуб!
– Давно не танцевали, – поддержала его Маша.
Эта парочка влюбленных, когда дело доходило до выходных или единственного выходного, что бывало чаще, могла без устали задавать тон всем желающим повеселиться. Предложение одобрили, и все тронулись в путь. Это был самый популярный в городе клуб с очень известным диджеем. Вихан шел рядом с Лизой, и она вскоре поняла, что он хорошо знает дорогу. «Значит, правда завсегдатай», – подумала она. Войдя в клуб, он взял ее за руку и повел на танцпол; его длинные пальцы моментально оказались у локтя, а потом на ее талии. Ощущать его руки было приятно. Она постепенно расслабилась, казалось, что блуждающие по всему телу токи, наконец, заземлились.
Они танцевали только друг с другом, каждое его прикосновение было столь же деликатным, как и манера говорить и двигаться. Он не стеснял Лизу, а наоборот, создавал пространство, в котором она чувствовала себя защищенной и в которое все больше проваливалась. Динамики работали на полную мощность. И музыка, и зеркальный шар, и прожекторы – все было нацелено на то, чтобы вскружить голову.
Устав, они присели за столик в баре, и Вихан, как бы невзначай, медленно прошелся своими длинными пальцами по ее позвоночнику, словно играя на флейте. Лиза вздрогнула и почувствовала, что исчезли ее защитные колючки, которые всегда вырастали, когда она появлялась на людях. Она посмотрела ему в глаза – и смутилась, почувствовав внутреннюю дрожь. С этого момента ее влекло все, что могло случиться дальше, хотелось закрыть глаза и плыть по течению. Будто сошлись их орбиты, и она словно луна в его тени. Они долго смотрели друг на друга, как близкие люди, которые давно не виделись. А потом ушли вместе.
Лиза проснулась от того, что через не зашторенное окно в лицо светило солнце. Она была одна в номере. Рядом с кроватью на тумбочке лежали ее украшения и сумочка, а с другой стороны кровати – книга по навигации в портах мира. Тут же была записка: «Я внизу, позвони». Она прошлась по комнате и открыла шкаф, ощутила знакомый запах его парфюма. В шкафу стояли чемоданы, висело много одежды и черный парадный китель. Он был в этом кителе, когда она встретила его на вечере в учебке перед отправкой на корабль.
Она надела халат, висящий в ванной, и позвонила. Вихан вошел вместе с коридорным, который нес кофе и сок на подносе.
– Как ты спала? – спросил он.
– A midsummer night's dream2, как будто я заснула в волшебном лесу, – она опустила глаза.
– И тебе приснился осел с длинными ушами? – улыбнулся Вихан.
Внутри у нее опять нарастала скованность и неловкость, но она переборола себя и улыбнулась.
– Он был так хорош, этот осел.
– А мне приснилась прекрасная Чандрани, – тихо произнес Вихан, привлекая к себе Лизу.
Он уже обнимал ее, и халат медленно сползал вниз. Она краснела от смущения, и наклоняла голову, чтобы волосы закрыли ей лицо. Его обветренное тело было гладким и упругим, а она, в его сильных руках с гибкими пальцами, была податлива, как пластилин.
– Чандрани? – протянула она, опускаясь на кровать вместе с ним и улетая в другое пространство, где двое на миг сливаются в блаженстве и безмятежности, которые бог даровал людям, чтобы они поверили в существование Рая.
– Чандрани – это имя, которое я тебе придумал, – сказал он, – это возлюбленная и супруга бога Луны Чандры, на санскрите он еще называется Сома. Потому что Луна – это чаша, в которую бог Сома наливает нектар и амброзию.
Отель Лиза покинула в полдень. В глубине души она ругала себя за легкомыслие – еще одно грехопадение, ведь все это несерьезно, только на время. Но потом все себе простила, и решила, что лучше благодарить судьбу за этот прекрасный миг, тем более что это Чандрани, а не Лиза. Она быстро дошла до центральной площади, по которой не раз пробегала, направляясь на рынок или в магазины.
Лучики солнца играли на пяти золотых куполах недавно построенного храма. Люди в своем стремлении к высокому поставили храм на горе. Пятьдесят ступенек вели к входу – не каждый сможет их преодолеть: кто-то поленится, а у кого-то ноги не смогут дойти. Труден путь к богу. «О чем думали, когда строили», рассуждала про себя Лиза. У храма людей было мало. Народ плыл по пешеходному переходу в противоположную сторону, где в красивом каменном здании был кинотеатр, магазины и итальянская мороженица «Gelato». Лиза перешла дорогу и открыла дверь в «Круассан-кафе». Она неспешно оглядела кафе и выбрала столик у окна с видом на собор и площадь. Пока официант собирал заказ, она смотрела в окно на бледные весенние краски неба, на фоне которого золотились купола. Какой прекрасный город, думала Лиза, теперь она каждый выходной будет сюда приезжать.
До сдачи корабля оставалось меньше месяца. Их встречи стали пробуждением для Лизы, которая раньше стыдилась своего желания, стыдилась мужчин, которые рядом с ней постоянно думали о своих делах или были неловки и поспешны, как ее бывший муж, будто залпом выпивали стакан воды, чтобы избавиться от жажды. И она не раз говорила себе: «Больше никогда».
С Виханом все было иначе, случайная встреча, тайна и ощущение неизбежного расставания с самого начала зародили в их сердцах чувство скорой потери. Они изощренно и ненасытно изучали друг друга, ощущая себя единым целым, как инь и ян. И чем ближе и отчетливее вырисовывался день расставания, тем молчаливее становились они оба.
Он ухаживал красиво, даря цветы и придумывая разные сюрпризы. Иногда они гуляли по улицам города, и он рассказывал, как с детства мечтал о кораблях, но по воле родителей получил в Англии техническую специальность, которая ему впоследствии пригодилась, когда он поступил в военное училище и потом пришел на флот. И родители смирились. Еще рассказывал про свою удивительную страну, ее обычаи и природу, и часто повторял:
– Вот приедешь и сама все увидишь.
Это «приедешь» Лиза всерьез не воспринимала, но и не спорила. Она была охвачена чувством, которое ей прежде было незнакомо. Оно было воздушным как облако и стремительным как чайка, оторвавшаяся от земли в погоне за кораблем. И пусть этот корабль причалит в далекой гавани, ощущение полета все равно останется, быть может, на всю жизнь.
В Индию
Такси в день отлета пришло впритык, на городских магистралях столбняк – пробки. В аэропорт поехали по кольцевой, но и там не повезло, ужасная авария – люди умудряются перебегать даже скоростную магистраль. «Плохая примета, – думала Лиза. – Вот ведь, сон про море, которое сливается за горизонт, в руку, из-за пробки можно и на самолет опоздать». Она успокоилась только в аэропорту, когда нашла в назначенном месте руководителя группы, с которым прежде общалась только по телефону. На вид ему было лет сорок; приятный мужчина с аккуратно подстриженными волосами и спокойным взглядом; похоже, педантичен, один из тех, на кого начальство может положиться в заграничной командировке. Звали его Андрей Томилин. Вскоре к ним присоединился рыжеволосый Григорий, бригадир участка. Знакомство еще с двумя командировочными состоялось только в Москве, когда на пересадке направились в кафе обедать. Электрик, которого все звали Геныч, был старше всех – деликатный и добрый, а молодой слесарь Виктор, неразговорчивый и напыщенный, глядел косо, как будто подчеркивал своим видом: «Вас инженеров тут пруд пруди, а попробуйте найти в наше время хорошего слесаря».
В самолете Лиза открыла путеводитель, карта города Мумбаи пестрела английскими, индийскими и арабскими названиями. Речь шла то про старый Бомбей с постройками колониальных времен, то про новый Мумбаи с небоскребами. И хотя в пылу возрождения национального самосознания всё английское уже много лет упорно вытеснялось, в остальной части света был хорошо известен уникальный памятник колониальной эпохи «Вокзал Виктория», а вовсе не «Чхатрапати Шиваджи Терминус», переименованный в честь полководца, изгнавшего моголов из штата Махараштра. А город Мумбаи принадлежал именно к этому штату, и большая часть населения говорила тут на языке маратхи. Перелистав несколько страниц, Лиза отложила путеводитель, топонимы ее утомили, клонило в сон.
На пересадке в Абу-Даби времени было не много, к стыковочному рейсу вел длинный коридор, по которому мужчины, капитально подзарядившиеся во время полета пивом и другими напитками, шли с энтузиазмом – до ближайшего туалета. А потом, когда Лиза вышла из дамской комнаты, следы их пропали. Она ждала, задавала дурацкие вопросы выходящим из туалета и, наконец, до нее дошло, что они повернули в обратную сторону. Пришлось бежать на посадку и объяснять, что их группа слегка задерживается. Как ни странно, это никого не удивило, их ждали пятнадцать минут, как будто пассажиры индийских авиалиний опаздывают постоянно. И сам полет несколько отличался от предыдущих двух, в салоне, в основном, индийцы громко выясняли отношения, распихивая свой негабаритный багаж, и в итоге огромные чемоданы, не поместившиеся в рундуки, были брошены в проходах, создав непреодолимое препятствие для стюардесс. Царила неразбериха, белокурая бортпроводница с лицом мадонны простояла за два кресла от Лизы более часа. Она, покачиваясь, спала на ходу и время от времени наливала воду рядом сидящим пассажирам. Еду принесли перед приземлением, когда, наконец, нашли проход. Кончилось все тем, что Гришу оросил фонтан газированной воды, а на Лизу, к счастью накрытую одеялом, эта самая немка случайно пролила кофе.
Приземлились, когда на грязно-голубом небе только пробились первые рассветные лучи. После многочасового перелета, помятые и заспанные, с зимней одеждой в руках, с багажом и пакетами из двух дьютиков, они встроились в поток, неспешно текущий через коридоры с колоритными панно и огромными пальмами в кадках. Новый аэропорт внутри был конструктивен, а снаружи воздушен, как торт безе. На расстоянии он напоминал шляпку белого груздя, которую поддерживают несколько белоснежных ножек-колонн; через губчатую структуру шляпки лился свет, и все это напоминало натуральную архитектуру Антонио Гауди и производило впечатление больше, чем Абу-Даби.
– Не спешите выходить на улицу, потом обратно будет не войти, – предостерег Андрей Томилин, – сначала подумаем.
Но Лиза уже коснулась сенсорной двери, и створки разошлись, она выглянула наружу: жара, запах городской бани, эвкалиптовых веников и канализации. А еще такой гвалт, как будто в этой бане моется рота солдат. Это за барьером из натянутой на стойках веревки шумела толпа встречающих под присмотром десятка полицейских. Бурно жестикулируя, представители местного сервиса пытались перекричать друг друга, предлагая такси, обмен валюты и непонятно еще какие услуги. Опытный глаз Андрея просканировал все это безобразие.
– Нас могут не встретить, – сказал он, – название нашей гостиницы должно быть в первом ряду, но шофер мог приехать слишком рано, и спит в машине, либо вообще не приехал. Будем добираться самостоятельно
Они пробились сквозь гудевшую толпу и, отбившись от навязчивых таксистов, которые с криками хватали их за рукава и тянули багаж каждый в свою сторону, быстро погрузились в две видавшие виды желто-черные машинки «Амбассадор». Это бомбейская классика, правда, британского происхождения. Старенькие машинки, внутри все не раз переделано, и салон выглядит как-то по-домашнему: обивка из цветастой ткани с пропиткой, а чехлы с райскими птицами и фруктами. На торпеде целая коллекция амулетов: животные, растительные и божественные. Но это не признак идолопоклонства, а просто бог един во всех своих проявлениях – это еще из Вед известно, правда, только индусам.
Такси, поднимая пыль, неслись через пробуждающийся город, дорога была пустынна, но как только они покинули территорию аэропорта, стал усиливаться тошнотворный запах.
– Это за забором трущобы Аннавади, – пояснил Гриша, – через пару километров, когда свернем к морю, будет свежей.
Лиза закрыла окно. Вот оно – Аравийское море. Длинная береговая линия с бетонным парапетом, иногда встречаются пляжи, широкий тротуар вдоль набережной обсажен деревьями. Но в целом, как в туркестанской пустыне, краски выжжены солнцем до белесых тонов, и деревья несвежие, толстые листья кажутся восковыми, совсем как пластиковые. Может, потому что зима.
– Нет ощущения южного города, – разочарованно заметила она. – В море никто не купается. Какие пляжи пропадают.
– Да, – с брезгливой гримасой заметил Андрей Томилин, – здесь основное назначение прибрежного песка – фильтровать сточные воды, от того и вода у берега бурая.
И действительно, воды океанического прилива не справлялись с масштабом загрязнения, несмотря на то, что Аравийское море вклинивалось в островную часть города заливом Бэк Бей с широким входом, обеспечивая значительный водообмен.
Когда машины заехали на пандус около высотного отеля, днище автомобилей тщательно осмотрели при помощи зеркал на телескопической штанге (на предмет бомбы). Здесь все помнят теракт 2008 года, который унес много жизней. У самого входа в отель подбежали два швейцара в костюмах сикхов, они просканировали багаж и передали его портье. Пройдя магнитную рамку и тщательную проверку, гости вошли в холл. Интерьер показался Лизе роскошным, и она подумала, что даже неудобно подъезжать к такому отелю на стареньком «Амбассадоре». В просторном холле с деревьями в кадках и панорамными окнами, смотрящими на море, обитые гобеленом кресла и диваны создавали уютные гостиные, а около рояля на постаменте стоял огромный букет из белых калл и лилий. Счастье проживать в таком отеле и кормиться тут три раза в день выпало им только потому, что, как выяснилось опытным путем, наши командировочные в трех звездах практически не выживают, лечение от малярии и желудочно-кишечных инфекций обходится дороже, а если, боже упаси, придется отправлять гроб на родину, то и вовсе разорение.
Мужчины отдали паспорта на стойку и обессиленные долгим путешествием развалились на диванах, Геныч даже похрапывал, пока оформляли документы.
– Эй, переводчик, – поманил рукой Лизу слесарь Виктор, – скажи этим, чтобы мне дали номер с видом на море и кроватью кинг-сайз.
– Я не «Эй», – ответила ему Лиза, но про номер спросила на стойке.
Дежурный индус оформлял их всех одновременно, постоянно отвлекаясь и путаясь, извинялся, что не встретили, и, положа руку на сердце, заверял, что следующих приезжающих будут встречать должным образом.
– Если вкратце, – переводила Лиза Андрею, – то они сначала искали договор, на который была ссылка в письме, но не нашли, а потом и письмо куда-то делось.
– Они вообще тут ничего лишнего не берут в голову, это надо иметь в виду. За ними все надо проверять, – наставлял ее Андрей Томилин.
Добравшись до номера, куда коридорные, помимо багажа, уже успели отнести две бутылки воды и фрукты, Лиза упала на огромную кровать и проспала до обеда. Проснувшись, она огляделась: вся обстановка, и письменный стол, и бордовый диванчик с креслами были выдержаны в викторианском стиле. Большое окно смотрело на море, линия берега была вогнута серпом, и на много километров была видна набережная и город.
После обеда все вместе отправились в офис британской компании «Водафон» для покупки местной сотовой связи. Компания британская, но работники индийские – два продавца сновали среди толпы, которая понятия не имела ни о какой очереди, равно как и хороших манерах. Все говорили сразу, продавцы постоянно переключались с одного клиента на другого и все делали на ходу: одним показывали телефоны, другим тут же оформляли договоры на связь, и в этом гвалте еще давали советы и успешно втюхивали выгодные для себя тарифы. Понять что-либо было совершенно невозможно. Деньги летали по воздуху, как у жонглеров, и если напомнить, то после некоторой паузы прилетала сдача.
Лиза невольно слышала разговоры с другими клиентами и сильно удивилась, когда продавец сказал женщине в желтом сари, что ей, как pavement-dweller, то есть живущей на тротуаре, не надо вписывать паспортные данные и адрес, достаточно указать свое имя и соседний перекресток.
Обалдев за четыре часа от шума и неразберихи и выпив, как минимум, по литру прохладительных напитков, они возвращались пешком по набережной Марин Драйв; солнце быстро садилось за пыльный горизонт, и жара понемногу спадала. Подумать только, еще два дня назад не было ни минуты покоя, все было срочно ввиду крайней государственной важности, а здесь, как выяснилось, после нескольких звонков начальству доков, не готовы их пропуска. И все спокойны.
Немного передохнув, они спустились в ресторан. В отгороженной колоннами части ресторана располагались столы и раздача для системы «все включено». На столах стояли вегетарианские блюда и так называемые мясные, когда в овощном соусе плавали кусочки мяса курицы или коровы зебу, которая отличалась от священной коровы своим ростом, горбом на загривке и более грубым вкусом.
– С красными флажками не бери, – сказал Лизе Андрей Томилин, – есть не сможешь, там специи просто огонь.
И тут вдруг вынесли настоящую запеченную курицу, официант в белых перчатках стал церемонно нарезать ее тонкими ломтиками, примерно как утку по-пекински. Мужики встрепенулись, помчались за курицей со своими тарелками, но они не были первыми, набежали и другие постояльцы. Одна курица человек на десять, просто смешно по нашим понятиям. Лиза решила не составлять конкуренцию мужчинам, тем более что ее обычное меню на ужин составляли: сырная тарелка, орехи, свежая зелень и экзотические фрукты.
Вечер провели в номере электрика Геныча с пивом «Кингфишер».
– Пофигизм, – говорил Геныч, – основная черта индуса. Колесо Сансары крутится само по себе, независимо от иллюзорного мира. Нельзя усовершенствовать вечный двигатель, прилагаемые усилия могут только все испортить.
В этом иллюзорном мире их неплохо надули, в салоне связи, заставили оплатить никому не нужные услуги, а в обоих такси проделали один и тот же фокус: водитель получает в руки несколько купюр, одну из них он ловко прячет – и вот, всем видно, что денег не хватает.
– Сегодня пятница и чуть больше недели до нового года, и на фига было сюда мчаться! Кто отдал этот дурацкий приказ? – с тоской вопрошал Геныч, которому за ужином достался только крохотный кусочек птицы.
Гриша тоже грустно ухмылялся, безделье его угнетало, наводило на грустные мысли.
– Расслабьтесь, – сказал Андрей Томилин, – привыкайте к индийскому стилю жизни, не нам его менять.
Колаба
После коллективного похода в «Водафон» выходить из прохлады совсем не хотелось. Жизнь в отеле Лизу вполне устраивала. С утра она занималась йогой в саду около бассейна на просторной балюстраде шестого этажа, потом завтракала и совершала небольшие прогулки, а после обеда отдыхала, читала местные газеты, регулярно доставляемые коридорными, и смотрела телевизор. Прислуга была приветлива, мужчины-постояльцы, особенно арабы и иранцы, пытались ухаживать за ней. Белых женщин здесь почти не было, и она чувствовала себя предметом особого внимания.
Лежа на кушетке около бассейна, Лиза быстро отпустила свое прошлое, словно шагнула на борт морского лайнера и отправилась в удивительное путешествие. Словно не было сумасшедшей матери, которая, она не сомневалась, угробила ее отца, и по настоянию которой Лиза вышла замуж. И вся затаенная злоба на несправедливость в ее жизни осталась на каком-то далеком берегу, куда морские волны выносят пену и мусор.
Прожить месяц в таком отеле – просто сказка. Это компенсация за изгаженное море, тошнотворные запахи и жару на улице. Она уже прошлась по бутикам, которые занимали первые два этажа отеля, и купила себе серебряные украшения. Вечером после бассейна она прихорашивалась у огромного зеркала в просторной ванной комнате и потом спускалась к ужину, манерно придерживая на ступенях длинную до пят юбку и ловя восхищенные взгляды мужчин.
После ужина Лиза прогуливалась на набережной около отеля. Чувствовалось дыхание моря, температура воздуха была не выше 25 градусов, все-таки стояла зима, и некоторые прохожие даже накидывали кофты и куртки, а маленьким детям надевали на голову шерстяные шапочки.
Обычно вечера коротали у Гриши или Геныча, мужчины утверждали, что доктор прописал акклиматизацию с перчеными блюдами, которыми изобиловало меню ресторана, и стаканом виски по вечерам для профилактики инфекций. Обсуждали, как непросто работать с индийцами – сами они с ленцой, но к другим требовательны. Гриша в свое время прожил в Мумбаи три года, почти безвылазно, и научился отлично ладить и с рабочими, и с начальством. В сумме Геныч тоже провел в этом городе не меньше времени, с той лишь разницей, что каждые два-три месяца уезжал ненадолго, как он говорил: «Чтобы глаз не замыливался». Два сторожила вели неспешный разговор, вспоминали, как неопытные приезжие попадали в комичные или опасные ситуации. Андрей Томилин поддакивал и предупреждал Лизу, чтобы она не выходила одна в город, особенно по вечерам; в каменных джунглях, как в лесу, населенном хищниками, опасность может подстерегать за каждым углом, особенно, когда сумерки спускаются на землю и начинает быстро темнеть. Заразы и паразитов здесь тоже не меньше, чем на малярийном болоте, и если заболеешь, то по страховке попадешь в бесплатную больницу. И такое случалось, некоторые попадали – впечатления незабываемые.
Безмятежное существование в отеле, где Лиза еще не успела до конца вкусить все возможности отдыха, чревоугодия, шопинга и развлечений, нарушили друзья-переводчики, которые пригласили ее поужинать вместе с ними на Колабе в знаменитом кафе «Леопольд». Саша с Машей после окончания проекта поженились и теперь совершали свадебное путешествие; следующим утром они вылетали в сторону Филиппин.
Место, где жила Лиза, называлось Нариман Поинт – район фешенебельных отелей, банков и офисов. До Колабы, знаменитой своими торговыми рядами и недорогими ресторанчиками, можно было доехать на такси меньше чем за десять минут, но она решила пройтись. Она шла по широкой и почти пустынной улице Мадам Кама Роуд. Сначала ей попался сапожник, потом брадобрей, который повесил полочку с необходимыми принадлежностями и зеркалом на завитке чугунного забора; не отрываясь от клиента, он улыбнулся и приветствовал белокожую мэм кивком головы. Впереди, около высокого забора импозантного офисного здания на подстилках разместилось большое семейство. Женщины были вполне упитаны и одеты в разноцветные сари из дешевых тканей. Их голопузые детишки расползлись по всему тротуару, как тараканы, и Лиза аккуратно их обошла, чувствуя на себе строгие взгляды стоящих особняком мужчин. Когда она достала телефон и сделала пару снимков, обитатели тротуара нахмурились; одна женщина резко встала и шагнула навстречу, готовясь к нападению на чужестранку, которая вторглась в их частные владения. Тут же поднялись со своих мест двое мужчин с оголенным торсом. Оказывается, у тротуарных было ощущение приватности в своем «жилище» и, несомненно, чувство собственного достоинства. Лиза ускорила шаг и перевела дух только у старого здания университета, башня с часами которого, напоминала Биг Бен. Она шла по стороне, где стояли виллы колониального периода с толстыми стенами и окнами, спрятанными в резных нишах балконов. Высокие каменные или кованые заборы охраняли частную собственность от нежелательных вторжений. И снова попадались люди на тротуаре, но теперь уже Лиза обходила их стороной.
Обогнув магазин сувениров с огромным резным слоном в витрине, она приближалась к большой площади с фонтаном. Вот он, поворот на Колабу, около высокого дома из серо-голубого базальта с башенками-минаретами. Козуэй – насыпная дорога и главная улица Колабы, оказалась не особо широкой и без архитектурных затей: у тротуаров были припаркованы машины, такси, грузовые велорикши, мотоциклы, и даже ослик с повозкой, на которую грузили тюки из закрывающихся торговых рядов. Улица не производила никакого впечатления: дома обшарпанные, многие покрыты черной плесенью – следствие муссонного тропического климата. Единственным сокровищем этого района был дом из базальта на площади рядом с фонтаном. Слабое освещение дополняла уличная реклама. Сторона, по которой нужно было идти, представляла собой некий туннель, образованный торговыми палатками, стоящими в ряд по краю тротуара. Было жарко, тесно, темно, беспрерывно гудели проезжающие мимо машины. Из узких проемов между домами внезапно выскакивали нищие – окликали, хватали за руку; приготовленная в кармане мелочь разошлась в два счета. Анорексичной женщине с ребенком на руках не хватило, лицо у нее было изможденное, глаза глядели с укоризной, пришлось достать кошелек из сумки. И это была большая ошибка, потому что сразу налетели неизвестно откуда взявшиеся дети и два увечных. И все галдели до головной боли.