Краткий курс «Общей семиотики»

Посвящается моей дочери Софье, которая своими заботами и преданностью дала мне возможность заниматься наукой.

Nemo autem vereri debet ne characterum contemplatio

nos a rebus abducat, imo contra ad intima rerum ducet.

Gottfried Wilhelm Leibniz

Никто не должен бояться, что наблюдение над знаками уведет

нас от вещей: напротив, оно приводит нас к сущности вещей.

Готфрид Вильгельм Лейбниц

Я выражаю глубокую признательность Юрию Вайсу за просмотр рукописи и ценные замечания, принятые мною к исполнению.

Введение. Что такое семиотика?

Окончательное определение семиотики, к которому я пришел после многочисленных колебаний, звучит так: Семиотика − это наука о знаках, знаковых системах и семиотической реальности. Другими словами, семиотика включает в себя три части, которые следует изучать и воспринимать как самостоятельные слагаемые внутри единого целого. Они появляются последовательно в ходе созидания человеческой цивилизации именно в том порядке, как я их разместил в определении. В таком же порядке они появлялись в нашем коллективном сознании и появляются в сознании каждого отдельного индивидуума.

Мы можем и должны говорить об отдельных знаках, которые рождались и постепенно закреплялись в истории человечества. Сначала люди привыкали к знакам, которые им являла природа: с заходом солнца надо было ложиться спать (все равно ничего не видно); след животного помогал им охотиться и т.д. Следующей стадией их рассуждений становятся знаковые системы со знаками, иерархически связанными между собой, когда каждая система приобретает собственные алгоритмы применения имеющихся в ней знаков.

Ловля животных обрастала подробностями, которые складывались в знаковые системы, и люди придумали силки и капканы, научились загонять животных в места, где те не могли скрыться. Мало-помалу наши предки стали запоминать системы знаков и обучать молодежь правильно их использовать. Теперь можно было уже говорить о знаковой реальности, постепенно формировавшейся из существующих в арсенале того или иного народа знаковых систем, суммарно рождавших культуру и науку какого-то племени. Это обстоятельство приводило к тому, что племя обустраивалось и превращалось в нацию, в народ, а окрепшие культура и наука развивались и опирались на все время появлявшиеся новые знаки и знаковые системы.

Я хочу показать, в какой степени мы зависим от знаков в повседневной жизни. Наступает рассвет − это время, когда большинство людей просыпается и начинает день. Проделывая первое сознательное действие мы то ли протягиваем руки, берем часы и смотрим время (циферблат часов − это небольшая знаковая система), то ли включаем радио, что тоже обеспечивает нас знаками времени, либо пользуемся будильником, который звоном говорит нам, что пора вставать (этот звук тоже является знаком). Затем мужчины бреются, пользуясь либо лезвием, либо электробритвой. В любом случае мы следим за тем, чтобы лезвие было острым, а электробритва заряженной, и эти действия тоже снабжают нас знаками, без которых мы не смогли бы пользоваться орудиями для бритья. Перечисленные действия являются малой толикой того, что мы совершаем в течение дня, но все они построены на знаках, без которых мы не могли бы произвести никаких действий.

Приведенные примеры взяты из быта; теперь закройте глаза и представьте себе, как вы приходите на работу, берете в руки орудия труда и что-то с их помощью творите. Вы поймете, что мы шагу не можем ступить, не сталкиваясь со знаками, которые нам немедленно надо принять в расчет, то есть выстроить свое поведение в соответствии с полученной от знаков информацией. Свой отдых мы тоже организуем с помощью знаков. Когда мы читаем, то пользуемся словами-знаками. Когда слушаем музыку, то пользуемся звуками, которые музыканты извлекают с помощью нот или по памяти. Когда мы посещаем кино или театр, то тоже попадаем в мир знаков: в кино это кадры-картинки, а в театре − устная речь, мимика, жестикуляция, мизансцены. Все они наделены значениями, которые нам надо понять, чтобы приобщиться к происходящему на экране или на сцене.

Наконец, в ходе дня мы вступаем в коммуникацию с десятками, если не с сотнями людей. Любая наша беседа, диспут, обсуждение построены на знаках. Я имею в виду не только отдельные слова и фразы, выраженные в словах-знаках, но также тон, жесты, мимику и поведение наших собеседников. Все это проявления сказанного, его подлинный смысл − убежденность, сомнение, отрицание, либо просто-напросто бессмысленная болтовня.

Наверное, я убедил вас в необходимости относиться к знакам по-серьезному и равным образом серьезно воспринимать науку о знаках, называемую семиотикой, − от греческого «σημεῖον» [семéйон], что обозначает «знак», «признак».

Глава 1. О ЗНАКЕ PER SE

Мое определение знака таково: знак − это материальное воплощение заложенного в нем смысла. Оно имеет форму и содержание: форма может быть какой угодно, лишь бы она демонстрировала свою внутреннюю суть, значение, смысл знака.1 Воспринимая знак, мы всегда различаем в нем форму и содержание − то есть, его смысл и суть. Так, встречая по пути дорожный знак, мы воспринимаем его форму, которая может быть многолика (круг, квадрат и пр.), но за этой формой скрывается определенный смысл (Осторожней! Снизить скорость! Остановиться!).

В этом содержании воплощается смысл знака, с которым мы знакомимся заранее, изучая правила дорожного движения. Смысл знака может быть усвоен не только путем его специального изучения, но и через наш житейский опыт. Идя по тротуару, я избегаю луж и обхожу их, потому что когда-то промочил ноги. Неважно, как нам стал известен смысл знака; важно этот смысл уловить и следовать ему в своем поведении.

Это обстоятельство обычно демонстрируется треугольником, который показывает, как любой знак реализуется на практике. Он называется семиотическим треугольником. Семиотический треугольник приписывается многим авторам; на самом деле семиотики пользовались им, включая в него свое содержание: Фреге − свое, Огден и Ричардс2 − свое, ваш покорный слуга − свое. Вот как он выглядит в трех представлениях:

Треугольник Огдена & Ричардса Треугольник Фреге Треугольник А. Соломоника

При использовании знака должны быть поняты все три указанных в нем элемента; если хоть один из них непонятен, то коммуникация с использованием данного знака не происходит. Должен быть знак в его материальном обличии; должны быть человек или машина, которые воспринимают этот знак, «понимая» его значение. Для машины, разумеется, слово «понимать» условно: просто в алгоритм ее действия знак встраивается как сигнал того, что машина должна предпринять, распознав знак по форме или по его исполнению. Так, первые компьютеры работали на перфорационных картах, где наличие прокола приводило машину к одному действию, а его отсутствие − к другому. Человек же, распознав знак, поступает по собственному разумению: он может действовать по логике, заложенной в знаке, может его проигнорировать, а может поступить и вопреки логике, предписываемой знаком. Человек в отличие от машины наделен свободой выбора (не всегда, но в большинстве случаев).

Человек понимает далеко не все знаки, с которыми встречается; большинство знаков мы игнорируем, поскольку просто не воспринимаем их смысла. Количество распознаваемых нами знаков является основным критерием определения IQ человека: чем больше знаков мы знаем, тем больше наше IQ. Хорошим примером сказанного являются вымершие языки, записи которых имеются, но прочесть которые нам не дано до их расшифровки. Так было с египетскими иероглифами, которые встречались в изобилии на памятниках в Египте, но оставались непонятыми, пока их не расшифровал французский востоковед Жан-Франсуа Шампольон (1790 − 1832). Многие системы письма не дешифрованы до сих пор, скажем, письмо ронго-ронго с острова Пасхи.

Количество известных человечеству знаков огромно, оно не поддается исчислению. Оно может быть подсчитано лишь в определенных пределах, например, в виде количества слов, использованных в работах какого-то автора, даже самого плодовитого. Подсчитано, что Шекспир использовал 31534 различных слов в своих произведениях; самый богатый в этом отношении русский писатель Пушкин − примерно 24000 слов. Кроме слов имеется масса других знаков. Как их расклассифицировать?

Основатель современной семиотики Чарльз Сандерс Пирс (1839 − 1914) испробовал много систем классификации знаков, но пришел к выводу, что классификация с десятками типов разных знаков непрактична и предложил всего три класса знаков: «На протяжении всей работы Пирса им было дано более 76 определений того, что такое знак. Тем не менее, можно наблюдать некоторые канонические типологии, одна из важнейших − это различие между «значками», «индексами» и «символами».3 Большинство семиотиков приводят иные названия трех классов знаков по Пирсу: индексы, иконы и символы. Индексы как бы естественно связаны со своими референтами (гром предвещает грозу, дым связан с чем-то горящим и т.п.). Иконки демонстрируют обозначаемое своим с ним сходством (например, похожий рисунок). Символы, мне кажется, обозначали у Пирса все остальные типы знаков. Впрочем, признаюсь, я ничего не понял в этой его классификации, хотя большинство исследователей представляются ее последователями и ссылаются в своих работах именно на трехчленную классификацию Пирса.

В своей первой книге по семиотике4 я предложил совершенно иную классификацию (скорее, таксономию − см. ниже) всех существующих знаков. В качестве критерия распределения разных типов знаков я выбрал степень их абстрактности и связанную с этим последовательность их появления в истории человечества. Поначалу я, как и Пирс, пытался расклассифицировать отдельные знаки как таковые. Ничего не получалось − по замечанию Сюзанны Лангер у Пирса знаки разбегаются по разным категориям «как непослушные овцы из стада».5 У меня они тоже не складывались в четко отделенные друг от друга классы. Поэтому я решил в качестве классификационной единицы выбрать не отдельные знаки и даже не знаковые системы, а типы знаковых систем, каждая из которых наделяется своим таксоном. Это позволило мне построить четкую таксономию развития знаков и знаковых систем, различающихся по степени возрастания степеней их абстрактности. Вот как это выглядит в натуре.

Читать схему надо снизу вверх. Я считаю, что первона-чально люди пришли к осознанию естественных знаков. Как я уже писал выше, они наблюдали смену дня и ночи, смену времен года, заход и восход солнца, звезды на небе и прочие природные явления. Постепенно они начали воспринимать их как знаки, которые можно было использовать в своих интересах: начинать день с восходом солнца, заканчивать его с приходом темноты; использовать звезды для ориентации в пространстве и прочее в том же духе. Затем приходит второй этап: люди научаются создавать искусственные знаки, прежде всего, чтобы показать что-то, чего нет перед глазами в данный момент. Появляются образные знаки, обозначающие то, о чем люди говорят, но не могут показать. Их старались сделать максимально похожими на то, о чем идет речь. Затем появились слова, которые обозначали то, что передать словесно было проще, чем нарисовать. Затем люди научились писать и передавать свои мысли во времени и в пространстве. Наконец, появились математические и прочие символы, которые по своему содержанию являются самыми абстрактными знаками, зато обнаруживают глубинные отношения и связи в обсуждаемом явлении.

Это и есть то самое, что я обозначил как таксоны группы знаковых систем; они служат показателями повышения степени абстрактности от одной группы знаковых систем к следующей. Наименее абстрактными являются знаки природного происхождения − их можно увидеть, услышать, обонять, ощутить. Затем по степени абстрактности появляются знаки, похожие на то, что они обозначают (их таксоны − образы, имиджи). Еще более абстрактны слова, базисные знаки языка; они большей частью не похожи на своих референтов, и их приходится заучивать, чтобы понимать в речи. Буквы на письме еще дальше отстоят от реальных предметов: они обозначают звуки произносимых слов, поэтому мы называем их конвенциональными знаками, принятыми по соглашению того или иного народа или страны.

На самом верху располагаются символы, которые не столько обозначают, сколько обобщают предметы изучения или познания. Их я разбил на две группы: формализованные системы с постоянными символами (как, например, в химии символ О всегда означает кислород, а символ Т в физике означает время); и на символы с переменным значением (как в алгебре буквы Х, Y, Z, которые используются для обработки данных и лишь в результатах заменяются на обозначения реальных величин или явлений). Они по моей версии являются наиболее абстрактными из всех знаков, и они же наименее понятны в использовании. Многие люди не добираются до такого рода систем знаков и не знают, что это такое.

Мы говорили о том, что самое главное в знаке − это его значение; именно для передачи значений знаки существуют. Но в одном знаке может быть больше, чем одно значение. Это можно наблюдать в словах. В русском слове коса совмещаются сразу три онтологических значения, говорящих о трех значениях этого слова в неязыковом мире: коса на голове у девушки; коса как сельскохозяйственное орудие и коса как вдающееся в воду пространство суши. Все значения такого рода отражаются в толковых словарях соответствующего языка, где каждое из них обрабатывается отдельно. Кроме онтологических значений каждое слово, используемое в тексте, имеет еще множество грамматических значений. Например, девичья коса в предложении является существительным, единственного или множественного числа (как и другие упомянутые значения «косы»), но сочетаться с другими словами она будет по-своему: коса до плеч, коса до пояса и пр. Зато ею нельзя косить траву и вообще она не сочетается с активным переходным глаголом, как это свойственно сельскохозяйственному орудию.

Поэтому нам приходится изучать каждое значение слова по отдельности, обращая внимание не только на само слово, но и на его производные. Значение, получаемое из толкового словаря, является лишь знаковым стволом, вокруг которого собираются ветки и листья дополнительных смыслов изучаемого знака. Мой пример взят из языковой системы знаков, но он касается любых знаков в любой из продемонстрированных в схеме типов систем. Так, в клетках таблицы химических элементов Менделеева мы видим одну или две начальные латинские буквы названий элементов; и это лишь базисные знаки данной системы. Но за каждым знаком скрываются его разнообразные ответвления, которые можно изучать годами, а у химиков это занимает всю жизнь. О значениях знаков я буду говорить ниже, потому что только в системе знак выказывает свои грамматические смыслы.

Базисные значки в таблице Менделеева снабжаются дополнениями, которые называются диакритиками или добавочными значками, которые придают знаку иное значение, отличное от прежнего. В химии, например, они обозначают изотопы одного и того же элемента и прибавляются в виде добавки к буквам его названия. Известно, например, 16 изотопов кислорода с массовыми числами от 11 до 26 (количество протонов 8, нейтронов от 3 до 18). Каждый изотоп кислорода снабжается добавочным числом, прибавляемым к его общему названию в виде буквы О. В языках диакритики прибавляются к буквам алфавита, изменяя их произношение, то есть практически изображая другую букву, произносимую по-своему.

Если диакритики говорят о нескольких видах одного и того же обозначаемого предмета или явления, то денотация и коннотации относятся к одному и тому же знаку, выражая собой различные его свойства. Например, мы пошли охотиться на медведя и увидели следы. Видно, что это следы медведя, что составляет денотацию данного знака («медвежий след»). Однако опытный охотник распознает в нем дополнительные характеристики: свежий или старый это след, большой или малый медведь тут прошел, останавливался ли он в этом месте и зачем. Такие характеристики называются коннотацией знака, и они имеют немалое значение в понимании знаков на практике. Достаточно сказать, что, когда речь о забытой письменности, именно коннотации использованных на письме знаков помогли их дешифровке, например, картуши (обведенные рамкой имена фараонов) при расшифровке египетских иероглифов.

Соотношения денотации и коннотации в знаках весьма сложны, значительно сложнее чем то, что выглядит так просто в приведенном выше примере. Это зависит от сложности предмета или явления, зашифрованного в знаках. Возьмем в качестве иллюстрации знаки времени. Они реализуются в разнообразных системах времени, начиная от его философского понимания как формы существования всего сущего, зависят от различных видов времени (текущее время; время, обращенное вспять, − в истории, например, или в календарях; время на работе и пр.) и от применения разных инструментов для исчисления времени при различных обстоятельствах его фиксации. Об этом можно было бы написать целую книгу, впрочем, такого рода описания уже существуют.6

В любой знаковой системе времени есть свои координаты, параметры и меры исчисления. Тем не менее, всегда сохраняются два постоянных параметра таких систем − направление течения времени и обозначение его замеров на определенный момент исчисления. Эти две направляющие составляют денотационную характеристику знаков времени, все остальное касается коннотационных деталей его исчисления.

Коннотационные детали различаются в многочисленных временных системах знаков. Например, «историческое время» разбивается на периоды и обращено вспять, в прошедшее до настоящего момента время. «Рабочее время» разбивается на смены или вахты и исчисляется в часах, которые чередуют время работы и отдыха. Наконец, «текущее время» имеет лишь одно направление − вперед, в будущее и исчисляется в часах, минутах, секундах, а иногда и в долях секунды. Название «текущее время» явно произошло от прежних инструментов измерения промежутков времени (клепсидры − водяных часов − и песочных часов, где время в буквальном смысле «текло», «истекало»). Люди довольно поздно придумали часы как инструмент для замера времени, а сегодня все это меркнет, когда на наших телефонах время обозначается просто набором чисел или объясняется словами. Так что в одной и той же знаковой системе по мере ее развития происходят постоянные изменения в сочетании денотационных и коннотационных ее слагаемых.

Это очень важное разграничение, так как оно касается различных значений знака в системе, к которой он принадлежит. Пока знак находится вне системы, он как бы абстрактен и выступает в роли представителя всех своих возможных значений. Так, в натуральном ряду числа просто перечисляются по порядку и получают два направления: от нуля со знаком плюс или со знаком минус. Такое простое перечисление знаков я называю номенклатурным. Оно применяется не только в натуральном ряду чисел, но и в алфавитах, где все буквы алфавита расположены в определенном порядке, в таблице химических элементов Менделеева, в библиотечных каталогах и во множестве иных очень важных знаковых системах. Номенклатурные системы имеют свои жесткие правила составления, скажем, в справочной библиографии книг в библиотеке записи производятся по выбранному для этого критерию (обычно по алфавиту фамилий авторов книг) и по строго определенным правилам фиксации всех деталей описания.

Это, однако, касается уже внутрисистемных характеристик знака. Пока знак выступает в одиночестве, он наделяется обычно только внесистемными характеристиками. Только когда он включается в систему, он начинает работать по ее законам и в нем появляются дополнительные признаки, позволяющие ему участвовать в системных манипуляциях данной системы.

Возьмем в качестве примера слова того или иного языка. Пока они перечисляются в толковых словарях, они там располагаются чаще всего по алфавиту и наделяются своими специфическими значениями, обозначающими их референтов из онтологической и/или семиотической реальности. Но как только те же самые слова входят в некий контент, они получают дополнительные качества, связанные с их функционированием в системе русской грамматики. Слово «стол» в словаре определяется как «предмет мебели», иногда перечисляются некоторые его виды (кухонный стол, садовый стол и пр.) и его самые основные грамматические характеристики в данном языке (обычно упоминаются лишь части речи).

Включенный в то или иное предложение слово «стол» оживает, получая конкретные синтаксические, морфологические и стилистические свойства. Для русского языка это род существительного, единственное или множественное число и конкретный падеж, открывающие связи данного слова с другими словами в предложении. Я еще упомяну стилистические варианты слов, которые иногда кардинально меняют обычные их значения (например, «стол компьютера»). Все это его внутрисистемные значения, которых он лишен в номенклатурном списке.

С вне- и внутрисистемным характером одного и того же знака совмещается еще один важный признак распределения знаков на две разные категории. Есть знаки, реферирующие что-то вне знаковой системы, и есть знаки, работающие только на алгоритм системы. Знаковые системы создаются для обработки внесистемных знаков самого разного содержания − лингвистического, юридического, математического, биологического и пр., и т.д. Но для того, чтобы обработать знаки внесистемного содержания, любая система нуждается в помощи специальных значков, которые объединяют содержательные знаки в продолженный и логически завершенный текст. Это могут быть союзы “и”, “но”, “если”; отдельные слова − “однако”, “опять-таки”; различные словосочетания − “с одной стороны”, “с другой стороны” и т.п. Я их называю функциональными знаками, поскольку они дают возможность нормально функционировать знаковым системам.

Функциональные знаки являются признаком знаковой системы того или иного типа и отличаются своей формой и содержанием в зависимости от того типа системы, к которому они принадлежат. Вышеприведенные значки характерны для языковых текстов; в географических картах это − названия частей света, которые обычно не называются, но незримо всегда присутствуют и в речи всегда проговариваются; в алгебре − это скобки, знак равенства и несколько значков, которые регулируют порядок манипулирования с внесистемными значками (сложение, умножение, деление, возведение в степень и др.). Они настолько «вклеены» в систему работы с внесистемными знаками, что иногда не показываются, подразумеваясь по умолчанию (умножение, например, не показывается крестиком или точкой, но подразумевается по расположению двух значащих знаков рядом). Такого рода значки столь важны, что изучаются прежде, чем мы приступаем к практическим решениям примеров той или иной системы.

Знак может в какой-то мере быть похожим по форме либо по содержанию на свой референт. Вспомните индексы и иконки Пирса, которые по смежности либо по сходству напоминают своих изображаемых. В моей классификации знаки первых двух ступеней схемы (естественные знаки и имиджи) тоже отражают какие-то признаки своих референтов. Но по мере увеличения абстрактности в знаках уменьшается похожесть знака на своего референта и увеличивается его конвенциональность. Люди просто назначают знак для того или иного явления и приходят к соглашению о том, что, скажем, слово «мост» означает построенный переход через какое-то препятствие. После этого разными способами слово «окапывается» на отведенном ему месте, укрепляя свое постоянное значение и грамматические конструкции, с ним связанные. В этом и заключается конвенция, то есть соглашение о значении знаков.