Россия и Запад в ХХ веке. История экономического противостояния и сосуществования
Франция заняла достаточно жесткую позицию в отношении советских предложений. Париж считал, что с русскими договориться не удастся. Мнение Парижа было таково: лучше все усилия дипломатии стран Антанты сконцентрировать на Германии, добиваясь, чтобы она неукоснительно выполняла условия Версальского мирного договора. Такие приоритеты Парижа не трудно было объяснить, поскольку основная часть репараций Германия должна была уплачивать Франции как стране, наиболее пострадавшей в Первой мировой войне. Следует признать, что значительная часть и тех репараций, которые получал Париж, также уходила за океан, так как Франция наряду с Великобританией после Первой мировой войны стала крупнейшим должником Соединенных Штатов. Франция опасалась любой международной встречи с участием России, поскольку последняя при любой возможности критиковала Версальский мирный договор, называя его грабительским. Париж небезосновательно опасался, что Россия в Генуе будет призывать другие страны к пересмотру Версальского договора.
Еще более неприятным для Парижа был вариант, при котором Советская Россия стала бы требовать своей доли в общем «репарационном котле». Как известно, Франция получала более половины всех денег из этого «котла». Она на это имело все права, так как из западных стран Антанты Франция пострадала больше всех. Но даже громадные ущербы Франции бледнели на фоне еще более громадных ущербов России. Хотя Россия не заявляла своих претензий на свою долю в репарациях, Париж не исключал такого «хода» со стороны Москвы.
Германия достаточно ревниво отнеслась к готовности Лондона начать диалог с Москвой. Берлин опасался, что английские компании первыми захватят российский рынок. А ведь Германия задыхалась в удавке репараций и рассчитывала хотя бы частично ее ослабить за счет освоения российского рынка. Россия еще пребывала в кольце торгово-экономической блокады, а среди западного бизнеса уже начиналась незримая конкурентная борьба за российский рынок. Впрочем, позиции Германии (как проигравшей страны) были достаточно слабы как в экономическом, так и в дипломатическом отношении. Поэтому Берлин отрабатывал запасной вариант. Если уж Лондон обоснуется на российском рынке, то, по крайней мере, в этом случае у Берлина будет больше оснований просить у Лондона кредитов. Министр иностранных дел Германии Вальтер Ратенау[37] вел в 1921 году переговоры с правительством Великобритании и руководством Банка Англии на предмет получения кредитов, однако безрезультатно. Впрочем, Вальтеру Ратенау кое-чего удалось добиться в Лондоне. Кредитов не дали, но Ллойд-Джордж дал понять, что если Берлин не сможет выплатить очередные транши репараций, то Лондон готов начать переговоры о реструктуризации репарационных обязательств Берлина. И даже обещал в случае необходимости нейтрализовать Париж. Последний, как всем было очевидно, ни на какие пересмотры условий Версальского мирного договора не был готов. Париж даже заявил, что любые сбои в выплатах репараций будут иметь своим следствием оккупацию Францией территории Рура. В любом случае Германия была заинтересована в будущей конференции, рассчитывая, что там она сумеет ослабить единство стран-победительниц и начать расшатывать версальскую систему.
При такой раскладке сил английскому премьер-министру Ллойд-Джорджу пришлось искать пути нейтрализации жесткой позиции Франции в отношении будущей конференции (как якобы ненужной и даже вредной). Он предложил французскому премьер-министру Аристиду Бриану[38] заключение на десятилетний срок пакта о взаимной безопасности, который бы гарантировал Парижу военную поддержку со стороны Лондона в случае любых военных акций против Франции со стороны Германии. Это позволило нейтрализовать французских националистов, которые не желали никаких многосторонних переговоров с участием Германии и России в рамках конференции, которая была предложена в ноте советского правительства.
Запад блокируется. Каннская конференция и Каннские условия
Заметной вехой на этапе подготовки Генуэзской конференции стала Каннская конференция стран, входящих в Верховный совет Антанты. Между прочим, указанный Совет принимал все ключевые решения по вопросам организации торгово-экономической блокады против Советской России[39]. Каннская конференция проходила в январе 1922 года. В Канне было признано, что преодоление затянувшегося экономического кризиса в Европе возможно лишь при условии полноправного и полномасштабного вовлечения в торгово-экономические отношения России и Германии. Решено было созвать в Генуе в феврале или начале марта экономическо-финансовую конференцию. Всем европейским государствам, в том числе Советской России, Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии, предлагалось прислать на нее своих представителей. При этом Верховный совет зафиксировал шесть условий, признание которых должно было содействовать успеху всего плана. Вот эти условия, на которые в ходе Генуэзской конференции ее участники часто ссылались (так называемые Каннские условия):
1. Невмешательство государств во внутренние дела других государств (конкретно: ни одно государство не может навязывать другому государству систему собственности, внутренней экономической жизни и управления).
2. Государство, предоставляющее кредит другому государству, должно быть уверено, что имущество и права его граждан будут защищены.
3. Признание правительствами всех обязательств по ранее полученным иностранным кредитам и займам, а также иностранным инвестициям. Без такого признания предоставление новых кредитов и займов исключается.
4. Организация финансово-денежного обращения, обеспечивающего ведение торговли.
5. Воздержание от пропаганды, направленной к низвержению существующего порядка в других странах.
6. Принятие странами взаимных обязательств воздерживаться от нападения на своих соседей.
В особом пункте заключительного документа Каннской конференции было оговорено, что если советское правительство потребует официального признания, то союзные державы могут согласиться на это лишь при принятии Россией вышеуказанных условий. Фактически Каннская конференция была репетицией перед Генуей. Репетицией, на которой европейские страны вырабатывали единую позицию в переговорах с Советской Россией. Начиная с Каннской конференции на протяжении трех месяцев до начала Генуэзской конференции шел непрерывный процесс формирования единого блока против Советской России на основе Большой Антанты[40] и Антанты в широком понимании[41].
Примечательно, что в Канн была приглашена Германия. Министр иностранных дел Вальтер Ратенау вел секретные переговоры с делегациями Великобритании и Италии и сумел добиться от них предварительного согласия на ослабление репарационного бремени. При выработке общей платформы Запада на Каннской конференции Германию в расчет не особенно принимали. Ее воспринимали скорее как объект, а не субъект мировой и европейской политики.
Формирование западного блока: центробежные и центростремительные процессы
После возвращения из Канна французский премьер-министр Бриан попал под огонь острой критики националистов как «соглашатель». Вскоре он был смещен, на смену ему пришел Раймон Пуанкаре[42]. Новый премьер ставил условием проведения конференции в Генуе с участием России не только признание ею старых долгов, но начало практических выплат под этим долгам. А также восстановление в правах иностранных (в первую очередь французских) держателей акций и других инвесторов. Уже не приходится говорить, что Пуанкаре настаивал на незыблемости репарационных обязательств Германии. В любом случае Франция настаивала на том, чтобы перенести начало конференции на три месяца. Париж опасался «особых» двухсторонних отношений между Лондоном и Москвой. Кое-кто из французских политиков, если верить тогдашним газетам, предлагал не взирать спокойно на британо-российское сближение, а опередить Лондон и заключить франко-российское соглашение. Франция постаралась перехватить инициативу подготовки конференции у Великобритании.
Для этого в феврале месяце по ее инициативе в Париже была проведена конференция кредиторов России. Некоторые современные исследователи говорят, что тогдашняя конференция кредиторов стала прообразом Парижского клуба кредиторов, который возник во второй половине ХХ века[43]. На конференции были представлены Ассоциация британских кредиторов, Главная комиссия для защиты французских интересов, кредиторы из Бельгии, Дании, Японии, США. Конференция потребовала, чтобы союзнические правительства добивались от Советской России признания всех долгов, а также принятия шести Каннских условий как предварительной платформы для переговоров. Сложилась такая атмосфера, которая сделала невозможным проявления какого-либо оппортунизма в отношении России со стороны правительства Ллойд-Джорджа. Пуанкаре и Ллойд-Джордж по согласованию с правительством Италии перенесли начало конференции в Генуе на 10 апреля.
Франция давно уже вынашивала план создания союза Прибалтийских государств под главенством Польши с целью использования этого союза для давления на Россию. Примечательно, что незадолго до Генуэзской конференции, 13 марта 1922 г., по приглашению польского Министерства иностранных дел в Варшаве собрались представители Польши, Латвии, Эстонии и Финляндии (Литва не была приглашена). 17 марта Варшавская конференция заключила политическое соглашение, известное под названием Варшавского договора. Под руководством Франции польско-балтийский блок должен был помешать сближению Англии с Германией и Советской Россией.
Что касается Соединенных Штатов, то они получили приглашение от организаторов конференции. Но Вашингтон от официального участия отказался, сославшись на то, что конференция будет решать преимущественно европейские вопросы, причем преимущественно политического, а не экономического характера. Это, конечно, вызвало некоторое разочарование стран Большой Антанты. Особенно Франции, которая явно рассчитывала начать на конференции разговор о реструктуризации долга европейских стран Большой Антанты перед США. Проблема была крайне острой. Так, годовой бюджет Франции составлял в начале 1920-х годов 25 млрд франков, из них 2 млрд фр. шли на оборону, а 13 млрд – на выплату долгов Соединенным Штатам. Таким образом, Франция тратила 3/5 своего бюджета на ликвидацию последствий военных расходов прошлых лет (они финансировались за счет американских кредитов) и текущих военных расходов. Париж рассчитывал, что на конференции в союзе с Лондоном и Римом ему удастся добиться смягчения долгового бремени. Государственный секретарь США Чарльз Юз в своем письме организаторам Генуэзской конференции, мягко отводя приглашение, между тем солидаризировался с Каннскими условиями. Вашингтон поддерживал требование союзников о погашении Россией своих обязательств по кредитам довоенного и военного времени. И это понятно: Соединенные Штаты опасались, что «дурной пример» Советской России может заразить европейские страны. А ведь долг союзников Америке превышал 10 млрд долл. (львиная доля его приходилась на две страны – Францию и Великобританию).
Такова была непростая обстановка в стане западных стран накануне Генуи. Последняя серьезная веха на пути к Генуе – Лондонская встреча экономических и финансовых экспертов.
Лондонский меморандум как ультиматум России
Буквально накануне Генуэзской конференции (за три недели до ее начала) бывшие союзники России по Первой мировой войне (Великобритания, Франция, Италия, Бельгия и Япония) собрали совещание экспертов для выработки общего пакета требований к нашей стране. Совещание проходило в Лондоне с 20 по 28 марта 1922 года. Были подготовлены проекты резолюций по самым разным вопросам, они были сведены в общий документ, который на Генуэзской конференции фигурировал как Лондонский меморандум. Меморандум включал 61 статью, которые были сгруппированы в четыре части:
1. Восстановление России.
2. Условия, при которых иностранные предприятия и иностранный капитал могут быть привлечены к делу восстановления России.
3. Меры, которые обеспечили бы быстрое восстановление России.
4. Восстановление Европы.
Документ не только не был доведен до сведения правительства РСФСР до начала конференции, но даже сам факт его подготовки держался в секрете. Запад планировал представить Лондонский меморандум советской делегации непосредственно в Генуе, рассчитывая «додавить» Россию с помощью эффекта внезапности.
Во вступлении к первой части Лондонского меморандума было сделано лицемерное заявление, что Запад озабочен судьбой русского народа и стремится к тому, чтобы помочь России восстановить разрушенное войной хозяйство. Второй тезис сводился к тому, что такому восстановлению может помочь западный капитал: «Хозяйственное восстановление России в значительной мере зависит от поддержки, которую Россия получит от иностранных предприятий и иностранного капитала». Третий тезис: иностранный капитал в России должен получить надежную защиту со стороны государства, он также должен иметь необходимую свободу операций, в том числе операций по ввозу и вывозу товаров.
Все условия Запада к России могут быть разделены на две большие группы. Первая – условия, связанные с ликвидацией прошлого (этому посвящена вторая часть меморандума). Вторая – условия, необходимые для будущего (третья часть меморандума).
Если говорить коротко, то условия по ликвидации последствий прошлого сводятся к погашению Россией перед иностранцами тех своих обязательств, которые возникли как при прежних правительствах, так и нынешней власти в России. Под прежними правительствами понимались, прежде всего, царское правительство (до февраля 1917 г.) и Временное правительство (февраль – октябрь 1917 г.). Не очень понятно из Лондонского меморандума, понимались ли под прежними властями «самостийные» правительства времен Гражданской войны типа правительства Деникина или Колчака. У таких правительств, как известно, также возникали финансовые обязательства перед Западом. В документе фигурирует понятие «обязательства местных и региональных властей» на территории России, что давало возможность самого широкого толкования. Формулировки документа также давали возможность самого широкого толкования убытков, понесенных иностранцами в России. Западные эксперты, таким образом, заложили в документ возможность требовать от Советской России погашения и тех убытков, которые иностранные инвесторы понесли в связи с Первой мировой войной (которую, как известно, Россия не развязывала).
Для оценки величины обязательств Советской России перед иностранцами и определения порядка их погашения Лондонский меморандум предусматривал создание Комиссии русского долга. Хотя предусматривалось, что в Комиссии будет представитель РСФСР, другими ее членами должны быть иностранцы. В дополнение к Комиссии предлагалось создать смешанные третейские суды, которые также должны были заниматься урегулированием долгов России. Слово «смешанные» камуфлировало тот факт, что контроль в судах также был за иностранными представителями. Это была откровенная попытка поставить нашу страну под внешнее управление, лишить ее национального суверенитета.
После определения сумм долгов предлагалось все обязательства РСФСР оформить в виде единых облигаций. Вместе с тем эти бумаги должны были быть номинированы в разных валютах с учетом стран держателей долгов. Облигации должны были быть обеспечены, как сказано в документе, «всем достоянием Российского государства». Проценты по облигациям и сроки их погашения должны быть определены дополнительно. России позволялось осуществлять досрочный выкуп долговых бумаг.
Что касается создания в России условий по привлечению иностранного капитала в будущем, то особый упор в Лондонском меморандуме был сделан на судопроизводство. Предусматривалась возможность разрешения споров в иностранных судах. А договоры, контракты, иные юридические документы, подписываемые иностранцами при ведении деловых операций в России, могли предусматривать использование законов других стран в судах. В меморандуме оговаривалась недопустимость конфискаций, национализаций, реквизиций имущества иностранцев.
Хотя в меморандуме говорилось, что иностранным инвесторам должны предоставляться равные с местными предпринимателями условия, однако на самом деле первые должны были находиться в более привилегированном положении. Например, предусматривался иммунитет иностранцев от исполнения решений судов. Самое большое, что грозило иностранцу, – высылка из страны. Фактически Лондонский меморандум предлагал России в проведении своей экономической политики ориентироваться не на национальные интересы, а на интересы иностранных инвесторов. Например, статья 27 меморандума гласила: «Налоги, пошлины и всякого рода повинности, падающие на промышленность, торговлю или другие занятия иностранцев, обосновавшихся в России, не должны препятствовать извлечению нормальной прибыли на затраченный капитал». А статья 28 предусматривала создание на территории России «оазисов» для иностранцев: «В некоторых портах должны быть установлены свободные зоны». В общем, часть третья меморандума содержит такие условия, которые весьма напоминают современные требования Запада к Российской Федерации по созданию «инвестиционного климата» для иностранцев.
Меморандум содержал ряд «рекомендаций», которые были вроде бы адресованы всем участникам Генуэзской конференции (часть IV «Восстановление Европы»). Но фактически они предназначались для России. Например, говорилось о необходимости восстановления мировой валютно-финансовой системы на основе золотого стандарта. На начало 1922 года существовавший до войны в европейских странах золотой стандарт еще нигде не был восстановлен. Но попытки предпринимались. А вот заявления некоторых представителей Советской России по финансово-денежным вопросам Запад настораживали. В частности, были большие подозрения, что Россия собирается вообще восстанавливать золотой стандарт. Напомним, что в России он был введен в 1897 году («золотой рубль С. Витте»), и действие его было приостановлено в связи с началом Первой мировой войны. Статья 30 меморандума предусматривала проведение в ближайшем будущем совещания центральных банков всех заинтересованных стран для обсуждения вопросов восстановления международных валютно-финансовых отношений. А статья 36 предусматривала заключение европейскими странами международной конвенции, предусматривавшей введение золотого стандарта.
В меморандуме также говорилось о том, что для скорейшего экономического восстановления Европы странам следует как можно скорее отказываться от ограничений, которые они ввели на экспорт и импорт товаров (ст. 46–48, 53). Специально про Россию ничего в этом контексте не говорилось. Но между строк читалось, что это требование было адресовано в первую очередь именно РСФСР. Советские власти уже в 1918 году установили государственную монополию внешней торговли. Западом эта монополия рассматривалась как грубейшее нарушение принципов экономической и торговой свободы. Требование отмены государственной монополии внешней торговли было, пожалуй, вторым по важности условием Запада после требования признания Советской Россией внешних долгов царского и Временного правительств. Обратим внимание, что как раз накануне Генуэзской конференции, 13 марта 1922 года, СНК и ВЦИК РСФСР приняли постановление «О Внешней торговле». По данному постановлению, вся внешнеторговая деятельность РСФСР должна была осуществляться только через зарубежные советские торговые представительства, уполномоченными (торгпредами) Народного Комиссариата внешней Торговли РСФСР (НКВТ). Советская Россия как бы заранее предупреждала участников конференции, что от государственной монополии внешней торговли она отступаться не будет. Фактически Лондонский меморандум по своему духу и букве находился в вопиющем противоречии с первым условием Каннской конференции (признание за каждой нацией полного суверенитета в установлении систем собственности, хозяйства и управления в своей стране). По сути, на Лондонской встрече России был подготовлен ультиматум.
Советская Россия: подготовка к Генуе
Теперь относительно Советской России накануне конференции в Генуе. Москва не питала никаких иллюзий по поводу того, что Запад будет выкручивать России руки. Главной целью, которую преследовала Россия своим участием в конференции, было добиться признания страны Западом. А такое признание, в свою очередь, должно было облегчить торговлю и получение кредитов. Если не уничтожение, то, по крайней мере, ослабление торгово-экономической блокады, которая уже продолжалась более четырех лет. Почти в любом исследовании, относящемся к тому времени российской истории, приводятся известные слова В. И. Ленина: «Мы с самого начала, – говорил Ленин, – заявляли, что Геную приветствуем и на нее идем; мы прекрасно понимали и нисколько не скрывали, что идем на нее как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами… безусловно необходима, и что мы идем туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия этой торговли, и только».
Ленин считал, что даже если конференция закончится ничем или что даже если Россию выгонят с конференции, все равно в Геную ехать надо. Следует руководствоваться правилом «вода камень точит». Даже если не удастся добиться никаких торгово-экономических результатов на конференции, политические и идеологические дивиденды Россия получить в Генуе обязана! «Все искусство в том, – писал Ленин Наркому иностранных дел г. Чичерину 14 марта 1922 г., – чтобы и ее, и наши, купцовские предложения сказать ясно и громко до разгона (если “они” поведут к быстрому разгону)… Всех заинтригуем, сказав: “Мы имеем широчайшую и полную программу”. Если не дадут огласить, напечатаем с протестом. Везде “маленькая оговорка”: “мы-де, коммунисты, имеем свою коммунистическую программу (III Интернационал), но считаем все же своим долгом, как купцы, поддержать (пусть 1/10.000 шансов) пацифистов в другом, т. е. буржуазном лагере (считая в нем 2 и 2 1/2 Интернационалы)”. Будет и ядовито, и по-“доброму” и поможет разложению врага. При такой тактике мы выиграем и при неудаче Генуи. На сделку, невыгодную нам, не пойдем»[44].
Напомним, что формально на конференцию в Генуе было приглашено лишь государство с официальным названием «РСФСР». Между тем решения, которые должны были приниматься на конференции, могли затрагивать интересы соседних братских государств. Они еще не успели объединиться в единое союзное государство (это произошло лишь в декабре 1922 года, когда был создан СССР). С учетом этого обстоятельства 22 февраля 1922 года в Москве было созвано совещание представителей Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, Азербайджанской ССР, Армянской ССР, Белорусской ССР, Бухарской Народной Советской Республики, Грузинской ССР, Дальневосточной Республики (ДВР), Украинской ССР и Хорезмской Советской Республики. Представители восьми республик подписали протокол о передаче РСФСР защиты интересов всех республик; ей они поручили заключить и подписать на Генуэзской конференции от их имени все договоры и соглашения как с государствами, представленными на конференции, так и с иными государствами.
Подготовка России к конференции велась по нескольким следующим направлениям.
1. Оценка сумм долгов, которые возникли в результате получения кредитов и займов в период до начала Первой мировой войны (царские долги) и в период Первой мировой войны (военные долги).
2. Оценка сумм имущества, принадлежавшего иностранцам в России (акционерный капитал, неакционерные формы собственности) до прихода к власти большевиков.
3. Оценка ущерба, который был причинен России в результате интервенции и торгово-экономической блокады со стороны бывших союзников.
4. Оценка потребностей Советской России в новых кредитах и займах, подготовка концессионных предложений.
5. Прочие экономические вопросы (в том числе предложения по формированию послевоенной международной валютно-финансовой системы).
6. Политические вопросы (мирный договор, статус Лиги Наций, предложения о всеобщем разоружении и др.).
Решением Политбюро ЦК РКП(б) была создана комиссия по подготовке к Генуе во главе с наркомом иностранных дел Г. В. Чичериным. В нее вошли также Г. М. Кржижановский (председатель Госплана), Н. Н. Крестинский (полпред РСФСР в Германии[45]), Л. Б. Красин (торгпред и полпред РСФСР в Великобритании[46]), М. М. Литвинов (заместитель наркома иностранных дел), А. М. Лежава (заместитель наркома внешней торговли), А. А. Иоффе (председатель и туркестанского бюро ЦК РКП (б), и туркестанской комиссии ВЦИК), Г. Я. Сокольников (заместитель наркома финансов) и С. С. Пилявский (секретарь комиссии).
К конференции готовились очень тщательно. Например, Г. Чичерин писал секретарю комиссии С. С. Пилявскому: «Наша делегация должна будет иметь с собой памятные записки по всем вопросам, и к ним должны быть приложены материалы исторические, юридические и прочие. Необходимо, чтобы наши делегаты могли в любой момент положить на стол любой документ, требующийся для обоснования нашей позиции». Н. Н. Крестинскому, полпреду в Берлине, он поручает приобрести необходимую иностранную литературу по вопросам мировой политики, истории и права и т. п.