Ее тайна
Я шумно вздыхаю и подхожу к столу. Беру зажигалку со стола с сигаретами и прикуриваю. Сестра Максима как-то быстро повзрослела. Это был уже не первый раз, когда я вызволял её из передряг. Но этот стал последней каплей в переполнившейся чаше моего терпения. Первые два года она без конца сбегала из детского дома в знак протеста, что я не разрешал ей встречаться с Максимом, потом она связалась с сыном Ракитина и теперь, как вишенка на торте, разбила лицо Лазареву-младшему. С его отцом у меня и без того напряжённые отношения, а сейчас станут ещё более натянутыми. Я закрывал глаза на многие взбалмошные поступки Наташи, но дальше это продолжаться не может. Придётся взять на себя ответственность и сбить с этой чертовки всю спесь. Почему нельзя было мне позвонить и сказать о своих проблемах? Ведь она знала, что я нахожусь в клубе: заметил, каким взглядом она проводила меня, когда я появился в нём с Кариной и братьями Базановыми. Один её звонок – я бы тут же прислал Рината, и он отвёз бы их с подругой домой. К чему все эти сложности? Теперь, чтобы договориться с Лазаревым и замять это дело, придётся стольких людей подключить. А я не люблю оставаться ни у кого в долгу. Особенно у таких, как этот мудозвон.
– Просто поразительно. – Карина приподнимает уголки губ, глядя на меня пристальным взглядом. – И тебя нисколько не смущает, что девочка уже совсем взрослая и может сама принимать решение, где и с кем ей жить? Может быть, достаточно было приставить к ней человека, чтобы присматривал? Того же самого Рината?
Я хмурюсь, потому что не переношу, когда она суёт нос в мои дела.
– Не твоё дело, – чеканю, разглядывая красивое лицо, а все мысли сейчас в другом направлении.
Лазарев за своего единственного сына, которого Наташа неплохо приложила железкой по лицу, теперь шкуру спустит. Ну и характер у девчонки. Вся в Макса – неуправляемая. Если не хлеще, учитывая, что ей только восемнадцать. Или сколько ей там?
– Я так понимаю, наша поездка в Австрию в связи с этими новыми проблемами отменяется? А с Базановыми что делать будем?
– Всё в силе. На моих делах и планах этот инцидент никак не отразится. Бронируй номера. С Базановыми завтра переговорю.
Домой я возвращаюсь под утро. Принимаю душ и спускаюсь вниз на запах кофе.
Подпираю плечом косяк и разглядываю Наташу прищуренным взглядом. Нет, я давно заметил, что она округлилась в нужных местах и грудь у неё выросла. Думать о ней в подобном ключе – верх глупости и неуважение к Максу и их отцу. Но в это мгновение, как бы ни взывал к здравому смыслу, я не могу перестать рассматривать её изменившееся тело.
Наташа вздрагивает, заметив меня. Смотрит немного испуганными глазами и ставит турку на плиту, налив себе в чашку ароматный напиток.
– Что же вы так подкрадываетесь? – недовольно бормочет она. – Кофе будете? Я только что сварила.
– Буду.
Она долго разглядывает татуировку на моей шее, а потом опускает глаза на обнажённую грудь и краснеет. Я привык жить один и совсем не подумал, что таким видом могу смутить малышку.
– Наливай, сейчас подойду.
Я поднимаюсь в спальню и натягиваю первую попавшуюся футболку. Спустившись вниз, обнаруживаю, что помимо кофе, Наташа ещё и яйца поджарила с беконом.
– Как себя чувствуешь? Вы с Ринатом вчера съездили в клинику?
Она быстро кивает и отводит глаза. Ну, а сейчас я её чем смутил? Вопросом о самочувствии? Да, выглядит бледной и уставшей. Надо позвонить врачу и узнать, что там с анализами.
– Динар, мне очень жаль, что я доставляю вам неприятности. Я правда не хотела. А вы… разве живёте один?
Я беру вилку в руки и непонимающе смотрю на неё. С кем я должен жить по её мнению? С мамой? С девушкой? Мне собаки вполне хватает, я в няньках не нуждаюсь.
– Сегодня тебя вызывают к следователю. Ему расскажешь то же самое, что и мне вчера. Только глаза в пол не опускай. Это раздражает.
– Меня что, правда посадят? – не поднимая головы, словно дразня, спрашивает она.
– Правда. – Не знаю, откуда взялось это желание поиздеваться. – В соседнюю камеру к Максу. Об этом же ты мечтаешь?
Она резко вскидывает подбородок, глаза мечут молнии. Да, Малышка в гневе мне нравится куда больше, чем оскалившийся волчонок. Хотя проблем одинаково много от обеих её сущностей. Всем было бы проще, имей она нимб над головой вместо хвоста сзади.
– Но ведь они сами! Или нужно было ещё попросить у них этой дряни, чтобы они потом нас с Алиной всю ночь, в разных позах, а мы бы наутро даже и не вспомнили этого?
Моё лицо кривится от тона, которым она произносит последние слова.
– Успокойся. Ты правильно сделала, что постояла за себя, но всё можно было решить иначе. Неужели не понимаешь, что задетое самолюбие человека, который не знает границ, – серьёзная вещь? Быстро этот вопрос у меня решить не получится, поэтому какое-то время поживёшь в моём доме. Мне так будет спокойнее. На занятия и везде, куда тебе необходимо, будешь ездить с Ринатом. Телефон чтобы всегда был доступен. О гулянках и прочих вылазках докладываешь мне лично.
Наташа обречённо вздыхает.
– А к Максиму можно? В прошлом месяце…
– Исключено, – перебиваю её, закидывая в себя кусок омлета. – Мы это обсуждали много раз. Я сейчас решаю вопрос о его освобождении, и все эти эмоции, ни с твоей стороны, ни с его, мне не нужны. Ждала четыре года его возвращения? – Она быстро кивает. – Вот и ещё немного подождёшь.
– Даже не знаю, благодарить или пытаться сбежать от такого тотального контроля.
В её голосе и глазах ни грамма благодарности, но они мне и не нужны. Я давно понял, что ей палец в рот не клади – откусит и не подавится. Возможно, внутри или со своим мажором Ракитиным она и нежный котёнок, но сильно в том сомневаюсь. На каждую её колкость хочется только сильнее её задеть.
– А как же моя работа в ресторане?
– Сколько тебе там платят? Можешь готовить мне завтраки, обеды и ужины. Прибираться в доме. Не обделю деньгами, раз просить сверх лимита тебе гордость не позволяет и ты всё время ищешь проблемы на свою задницу.
– Я серьёзно, – злится она.
– Я тоже.
– Когда всё решится с Лазаревым, моя жизнь вернётся в обычное русло, так? А я привыкла, что у меня всегда есть лишние деньги и мне не нужно ходить ни к кому на поклоны. Я долго искала хорошее место недалеко от съёмного жилья. И нет моей вины в том, что этот мерзавец подсыпал мне что-то в сок, а потом распускал руки.
Мне нет дела до того, целка сестра Макса или нет. И мне нравится, что она может постоять за себя. Но с какой стати я должен сейчас выслушивать её нападки? Сказал, будет жить в моём доме – значит так оно и будет.
Закончив завтракать, я складываю приборы в тарелку.
– Пока не добьюсь, чтобы Лазарь забрал заявление, и не буду уверен, что его сынок не натравит своих дружков, чтобы с тобой поквитаться и запихнуть в твой дерзкий рот что-то размером побольше, чем таблетка, будешь меня слушаться. Поняла? Или ты всерьёз думаешь, что тебя посадят в камеру к брату? Посадят, только ты окажешься в таком дерьме, которое похлеще, чем твой детский дом.
Она снова опускает глаза, а по её щекам катятся слёзы. Никому не приятно слышать правду. Но и приукрашивать я ничего не собираюсь. И даже не испытываю вину за устроенную словесную порку. И это я ещё весьма легко и безо всякого изощрения ей всё преподнёс, а мог бы в привычной для себя манере.
– Буду поздно. Ринат к твоим услугам. Если что, мой номер у тебя есть. Спасибо за завтрак.
Спустя полчаса, одетый в строгий деловой костюм, я выхожу из дома. А перед тем, как выехать со двора, поднимаю глаза к окну. Наташа стоит у занавески и смотрит на меня немигающим взглядом. Даже не шелохнулась, пока я курил возле машины. Ох, чувствую, немало заимею с ней проблем. Но и оставить в беде не могу. В своё время Шведов-старший за меня горой встал. И это благодаря ему я так высоко поднялся и вращаюсь сейчас в кругу влиятельных людей. Не убудет от меня – помочь его дочери.
____________________
Огромное вам спасибо за поддержку и интерес к истории Наташи и Динара! ♥️♥️♥️
4 глава
Наташа
– Вы давно работаете на Динара? – интересуюсь я у водителя, перебирая пальцем контакты в телефоне, чтобы позвонить Алине и узнать, придёт ли она сегодня на работу.
– Восьмой год, – отвечает он, а я пытаюсь подсчитать в уме, сколько же Асадову лет. Тридцать шесть? Тридцать семь? Сорок? Сколько помню себя, он всегда был рядом с отцом и вхож в нашу семью. Только не помню, когда стал таким влиятельным и богатым.
Алина сбрасывает мой звонок, но спустя полминуты от неё приходит сообщение, что она находится в кабинете у следователя и мы поговорим позднее. И гадать нечего – беседа будет не из приятных.
Даже не верится, что за один вечер всё так изменилось в моей жизни. Не могу объяснить почему, но мысль, что я буду жить с Динаром, вызывает внутри мандраж. А когда увидела его сегодня полуголым на кухне и едва не выронила турку из рук, поняла, что благодарна Тамаре Леонидовне, заведующей детским домом, в который попала после смерти отца, что она послушала меня, и с её подачи Асадову не дали надо мной полноценную опеку. Ему в итоге не помогли ни его связи, ни деньги.
Этот мужчина пугает меня до чёртиков с детства. Я не понаслышке знаю, каким опасным и жёстким человеком он может быть. В тот день, когда на Максима напал охранник Ворошилова, а он защищался, Динар и сам был в шаге от убийства. Но выдержки у него всё же оказалась больше, чем у моего брата. Всё случилось на моих глазах, а меня с того дня иногда мучают кошмары.
Ринат останавливает машину у ресторана, где я работаю, и выходит на улицу вместе со мной. Я задерживаю на нём непонимающий взгляд.
– У меня указание не спускать с тебя глаз. Я всегда поблизости в случае чего. Мой номер у тебя есть, – кивает он на телефон в моих руках.
– Моя смена длится шесть часов. Вы всё это время будете ждать меня у ресторана? – спрашиваю я, когда голос возвращается. Чувствую себя провинившимся щенком, которого наказали и посадили на поводок.
– У каждого из нас своя работа. Буду ждать здесь, а после смены отвезу домой.
Мне остаётся смириться с новыми порядками в моей жизни. И утешать себя мыслями, что это всё временно. В конце концов, ничего ужасного ещё не случилось. Но если Динар рассчитывает, что я стану выполнять его указания и брошу работу в ресторане, то сильно заблуждается на этот счёт. Я привыкла в одиночку принимать решения, касающиеся моей жизни. И его навязанное сожительство меня совсем не прельщает.
До начала рабочей смены поговорить у нас с Алиной не получается, и я жду её конца. Мне интересно, почему она вчера не отвечала на мои звонки и зачем её сегодня повторно вызвал следователь. Отработав смену, я волочусь в подсобку, чтобы переодеться. Сил нет. Хотя, если учесть, сколько я спала за эти два дня, даже неудивительно. Откуда им взяться?
Дверь в комнату, где мы переодеваемся, с грохотом распахивается, и на пороге появляется мой недавний ухажёр, которого я ударила кастетом по лицу.
– А ну все вышли, кроме неё, – показывает он на меня пальцем, и моё сердце проваливается в пятки от страха.
С правой стороны лица у Демьяна виднеется некрасивая рана, улыбка из-за этого выглядит немного перекошенной. Я отступаю назад, встретившись с ним взглядом, а все слова Асадова и его пожелание, чтобы его человек был рядом, больше не кажутся бредом. Надеюсь, Ринат заметил появление в ресторане Лазарева и уже торопится мне на помощь?
– Вон, – повторяет Демьян и переводит взгляд на Алину, которая выглядит не менее напуганной, чем я. – Проблем хочешь?
– Прости, – говорит подруга, не поворачивая головы в мою сторону, и выбегает из подсобки.
На секунду я жалею, что не владею магией остановки времени. Тогда бы у меня была возможность убежать вместе с Алиной.
– А ты жди меня снаружи, – кивает Демьян амбалу, стоящему в дверях, и направляется ко мне. – Ну что, красавица? Ждала своё чудовище? Как думаешь, превращусь я обратно в принца после твоего поцелуя?
Я делаю ещё шаг назад и вжимаюсь спиной в холодную стену. Юбка выпадает из моих рук, и я остаюсь стоять в одном джемпере и белье. Надеюсь, Алина догадается позвать Рината? Хоть кого-нибудь? И за что она просила у меня прощение?
– Это лишнее. – Демьян с силой дёргает мои трусы на себя.
Слышится хруст ткани, а меня накрывает волной паники. Нет, это какой-то плохой сон. Я точно сплю. Мне всё это снится.
– Не трогай меня, – голос срывается на визг, когда его пальцы касаются меня внизу и задевают клитор. На спине выступает липкий пот. Он же не изнасилует меня сейчас?
– Как думаешь, кому я теперь такой красивый нужен? Нравится мое лицо? Твоих рук дело, – хмыкает он. – А знаешь, зачем пришёл? Хочу расплаты. Прямо сейчас. Натурой. Деньги у меня и так есть, на операцию хватит. Раздвинь ножки, красавица… – хрипит он и продолжает трогать своими пальцами мою промежность, а мне кажется, будто нежную кожу царапают проволокой. – Хватит строить из себя целку, как по мне, это уже перебор. А может быть, ты ещё таблеточку хочешь? Так я принёс. И даже не одну.
– Прошу, не нужно. – Паника колотит по нервам, у меня с трудом получается сделать вдох.
К трусам, лежащим на полу, летит джемпер, а изувер с силой сжимает мою грудь, причиняя ощутимую боль. Жаль, под рукой нет ничего тяжёлого – я бы ещё раз ударила его, только в этот раз посильнее.
Вся моя бравада и желание сопротивляться сходят на нет. На глазах выступают слёзы, когда он зажимает пальцами мои щёки, чтобы я разжала рот, и пускает в него свою слюну, а затем засовывает две таблетки и сжимает его, заставляя проглотить. Меня ещё никто и никогда так не унижал, и я вдруг осознаю, что никто не придёт мне сейчас на помощь. Он ведь поэтому пришёл с охранником – чтобы надругаться надо мной?
Я слышу звук расстёгивающегося ремня, как чиркает молния, а кажется, что в голове взрываются снаряды.
– Я напишу на тебя заявление.
– Сравнять счёт хочешь? Да, крошка? – прерывисто выдыхает он последнее слово и спускает брюки, вытаскивая из боксёров свой член. Я чувствую прикосновение твёрдой горячей плоти к своему бедру. – Хоть десять их напиши, мне ничего за это не будет. Поняла?
– Здесь камеры. Ты пожалеешь об этом.
– Всё схвачено, детка. Расслабься и получай удовольствие.
Я сильно зажмуриваю глаза, чтобы ничего не видеть. Если бы ещё можно было отключить чувства и ничего потом не помнить. Не знаю, как это всё переживу. Мерзавец, избавив от остатков одежды, разворачивает меня лицом к стене и больно вжимает в неё, надавив ладонью на затылок. Меня трясёт, словно в лихорадке, а единственное, о чём я молю в это мгновение, – отключиться. Всматриваюсь помутневшим взглядом в стену, громко всхлипывая, и внезапно чувствую, как оседаю на пол, получив освобождение от рук Лазарева.
– Ах ты гнида! – раздаётся жуткий голос Асадова. Или мне это мерещится?
Меня колотит с такой силой, что зуб не попадает на зуб. В голове полная каша. Я сжимаюсь в комок и отползаю в угол, зажмуривая глаза. Затылок вдруг пронзает яркая вспышка боли, а к горлу подступает тошнота.
– Наташа, посмотри на меня, – слышу знакомый голос, чувствуя на своём лице чужие прикосновения. Мне кажется, что это галлюцинация. – Я сейчас отнесу тебя в машину. – Динар заворачивает меня во что-то тёплое и поднимает на руки.
Я прячу лицо на его груди, отказываясь воспринимать действительность. Неужели мужчины могут быть таким злыми и жестокими, как Демьян? Теперь понимаю, почему его называют Демоном. Даже в детском доме никто не позволял себе такого обращения со мной.
– Всё будет хорошо, Малышка. Сейчас, – приговаривает Динар, и я чувствую, что он меня куда-то несёт.
– Ринат… Он ведь ждал у ресторана, – говорю заикающимся голосом, до сих пор не в силах отойти от шока. Кажется, руки Демьяна и его грязные прикосновения ещё на мне.
– Да, ему немного досталось. Моё упущение. Недооценил ублюдка Лазарева.
В ноздри проникает терпкий запах парфюма Асадова, а его сильные руки прижимают меня к твёрдому телу. Если он сейчас поставит меня на ноги, я упаду. Дрожь не проходит, мне почему-то холодно. Динар усаживает меня на заднее сиденье своей машины и сам садится за руль. Мою наготу частично скрывает его пиджак, выгляжу я в эту минуту наверняка очень плохо.
– Я хочу домой… В ванну. Смыть с себя его прикосновения.
– Я понимаю, ты бы очень хотела, чтобы тебя сейчас все оставили в покое и не трогали, но нам нужно в больницу, а потом ты напишешь на него заявление.
– Динар… – В голове так сильно гудит, что я почти ничего не слышу.
– Так нужно, Наташа, – строго произносит он, перебивая меня.
Но я вовсе не протест хочу озвучить ему, а то, что лишусь сейчас чувств. Чёрная пустота тянет ко мне свои руки и медленно переманивает на свою сторону.
– Он что-то дал мне, перед тем как… – Я осекаюсь, потому что всё начинает хаотично крутиться, а лицо Динара расплывается перед глазами.
– Чёрт, – ругается он. – Чёрт! Ты только не закрывай глаза, Малышка.
Хочу сказать, что, со мной все будет хорошо, но сил совсем нет.
5 глава
Наташа
По телу разливается тепло, я словно парю в невесомости, витаю в лёгком и ненавязчивом сне, но потом всё вдруг меняется: я проваливаюсь в темноту, где мне плохо и очень одиноко. Возвращаться в реальность очень тяжело. Голова гудит, во рту засуха, на грудь как будто давят прессом, мешая сделать полноценный вдох.
Открываю глаза с третьей попытки. В комнате полумрак и пахнет хвойным ароматизатором. Осматриваю знакомую обстановку, пытаясь вспомнить, что произошло и почему мне так дурно. В голове вспышками мелькают картинки, как Демьян врывается в подсобку, как сдирает с меня одежду, засовывает таблетки в рот и пытается изнасиловать. Или всё-таки изнасиловал? Я всё помню смутно, как в тумане. Это такая защитная реакция организма, которая блокирует ненужные воспоминания?
Я опускаю руку вниз, дотрагиваюсь до промежности. Там ничего не болит, низ живота не тянет. Хороший знак. Кое-как сев в кровати, я поворачиваю голову и смотрю на дверь. Она открыта, а рядом с кроватью стоит капельница. В руке у меня катетер. Мерзавец заставил меня проглотить две таблетки неизвестного происхождения. Это с них меня так штормит?
Отсоединив себя от капельницы, спускаю ноги на пол. В планах дойти до ванной комнаты и смыть с себя весь пережитый кошмар, но ноги будто налились свинцом, и я едва их переставляю. Когда оказываюсь в душе под горячими струями воды, намыливаю тело и безжалостно тру кожу до красноты. Делаю напор сильнее и прибавляю температуру. Жаль, некоторые воспоминания не смыть водой. Нет, это всё же не защитная реакция организма, а просто я не до конца пришла в себя. Оседаю на пол, полностью выдохшись, и сижу так несколько минут, глядя в одну точку. Мне нужно немного времени, чтобы собраться с духом и перестать об этом думать. Ничего ужасного не случилось. Со мной всё хорошо. Он меня не изнасиловал. И даже не бил. Просто касался руками моих интимных мест. Два года подряд Прохор, мальчик из детского дома, зажимал меня по углам и всё время лапал. Но он никогда не переходил черту и говорил, что без моего согласия у нас ничего не будет. Его знаки внимания мне были неприятны, но в случае с Демьяном это чувство обострилось во сто крат. Как будто меня вываляли в грязи.
Внезапно двери душевой с грохотом разъезжаются и поток моих мыслей прерывается. Я вскрикиваю от испуга, жмусь к стене и поднимаю голову. Надо мной стоит Асадов – он выглядит напряжённым, чёрные глаза бегают по моему лицу, спускаются к запястьям и внимательно осматривают. Он будто царапает кожу взглядом, оставляя отметины.
– Я же звал тебя, Наташа, почему не отзывалась? – в его голосе слышатся жёсткие нотки.
Я прикрываю грудь руками, глядя, как на Динара льётся вода. Рубашка на его теле промокла, но он по-прежнему не двигается и продолжает смотреть на меня.
– Вы… вы смущаете меня, – выдавливаю из себя, чувствуя, что начинают сдавать нервы, и я не смогу встать.
Динар громко ругается, затем выключает воду, тянется рукой к полотенцу и закутывает меня в него, как в кокон. Поднимает на руки и относит на кровать. Приносит из ванной комнаты ещё одно полотенце и промокает им волосы. Уже второй раз за последние два дня он видит меня обнажённой. Мне это не нравится. После всего, что произошло в подсобке ресторана, я не хочу, чтобы меня касались. Упираюсь ногами в матрас и отодвигаюсь к спинке кровати, натягивая одеяло до подбородка. Биться в истерике и плакать я не собираюсь. Стоит только начать и уже не остановлюсь. Пройденный этап. Лучше взять себя в руки и постараться не усложнять Динару жизнь. Впрочем, как и себе.
– Я в порядке, – произношу глухо. – В относительном порядке. В моих мыслях нет навредить себе, если речь об этом. – Показываю ему свои руки. – Вы же поэтому осматривали мои запястья? Лазарев не успел ничего со мной сделать. Ничего из того, о чём я бы потом никогда не смогла забыть. И я адекватная, ясно?
– Вы? – морщится Динар, не сводя с меня напряжённого взгляда. – Хватить мне выкать, – мрачно выплёвывает он, а я опускаю взгляд на его мокрую рубашку, облепившую крепкие мышцы. – Звучит, как будто тебе пять лет, а мне по меньшей мере пятьдесят. Твой организм получил сильную интоксикацию. У тебя аллергия на ряд веществ, ты знала об этом?
Я отрицательно мотаю головой. Хотя, после того вечера в клубе весь следующий день мне было очень плохо. Возможно, из-за аллергии?
– И что значит «в порядке»? Ты спала почти двое суток и всё это время была под капельницей. – Он неотрывно следит за мной. – А если бы я не оттащил от тебя Лазарева, что потом Максиму бы сказал, а, Наташа? Что за детская принципиальность? Тебя кто-то заставляет работать? Мы же накануне разговаривали о том, что ты докладываешь мне о каждом своём шаге, – его тон становится немного тише, а грудь вздымается не так высоко. Динар злится, но пытается сдерживать себя.
– Успел? – шепчу я.
Как он вообще там оказался? И что с Ринатом? Почему он не пришёл мне на помощь?
– Мне позвонил следователь и сказал, что подружка дала против тебя показания. Я как раз ехал домой и решил забрать тебя из ресторана. По счастливой случайности оказался рядом в тот же промежуток времени, что и Лазарев.
Я качаю головой, чувствуя, как затылок пронзает боль. Алина дала против меня показания? Вспоминаю, как она просила за что-то прощение, перед тем как выбежать из подсобки. Разве не за то, что оставила меня с Демьяном наедине?
– Такая сейчас дружба у вас, да? Или я что-то не понимаю?
– Мне не следовало идти в клуб, ехать на работу, – признаю я. – Вы… ты, – поправляю себя, потому что эти «ты» даются очень сложно: будто стекла в рот насыпали и заставляют с ним произносить это слово. – Ты был прав. Во всём. Спасибо, что помогаешь. Но… не мог бы ты выйти из комнаты? Я хочу одеться и привести себя в порядок. – Мне очень стыдно перед ним, а ещё он сильно смущает меня своим видом.
Динар опускает глаза на мои руки, которыми я сжимаю края покрывала, и шумно выдыхает.
– Да, конечно, – кивает он и выходит за дверь.
Без его присутствия в комнате даже дышать становиться легче. Но спустя полчаса в дверь раздаётся стук.
– Наташа, – слышу голос Асадова, – я приготовил ужин. Спускайся.
Сам? Вряд ли я захочу пропустить такое. Не знаю, что за лекарство было в капельнице, но с каждой минутой мне становится лучше. И ещё я не такая слабая, как он думает. В детском доме надо мной, конечно, как Демьян, никто не издевался, но всякое бывало. И самое достойное – это собраться духом и не зацикливаться на случившемся. И зная Динара, смею предположить, что Демьян от него своё уже получил. Или ещё получит.
Собрав волосы в высокий хвост, я натягиваю джинсы с футболкой и спускаюсь вниз. Из кухни пахнет очень аппетитно. Желудок сводит от голода, и слюна собирается во рту.
– Жареная картошка? – изгибаю бровь, наблюдая, как Асадов ставит сковороду на подставку посередине стола.
– А ещё мясная нарезка, зелень и овощи. Садись.
– Ты умеешь готовить? Запах как из детства.
Папа сколотил состояние, когда мне исполнилось десять, а до этого мы жили по средствам. Динар был рядом с отцом и Максимом, сколько я себя помню. И до недавнего времени я и предположить не могла, что буду жить с ним, а он останется единственным человеком из нашего окружения, который не отвернётся. Даже родственники, и те отказывались общаться.
– Умею, – смеётся он. – Я ведь служил два года по контракту в горячей точке, там и научился. Мы тогда моё возвращение праздновали, помнишь?
Когда он говорит про контракт и горячую точку, в голове вспышкой мелькает воспоминание, как отец с кем-то договаривается о выкупе. Динар тогда три месяца в плену провёл. Я об этом забыла.
– И татуировка на шее с тех времён? – уточняю я, разглядывая рисунок.