Отчаянная и другие рассказы

– Может, сыграем? – спросил Фёдор.

– Разбивай, – выпуская дым изо рта, произнёс мужик басом.

Дмитрий подъехал к ним и принялся следить за игрой, попивая пиво и хмуря брови.

– Ты представляешь, я воевал, а на меня всем наплевать, – раскачиваясь около бильярдного стола, произнес он.

– Успокойся! Все будет хорошо, – ответил Федор.

– Мне на всё наплевать, – возмутился Дмитрий.

– Слышь, парень. Заткнись. Думаешь, если есть каталка, то тебя все должны жалеть? – ударяя кием по шару, произнёс лысый.

– Что? – не понял Дмитрий.

– Ты тут не единственный десантник. Я воевал в Дагестане, и в первый день у нас полегло двадцать солдат, – затушил бычок о жестяную пепельницу мужик. – Так что не роняй мне слёзы в пиво. Послужил, вот и всё, привыкай. Хватит ныть.

– Федя, это что за урод? – повернулся Дмитрий к другу.

– Я не знаю. Да ну его, не бери в голову.

– Знаете что, – ударив кулаком по бильярдному столу, крикнул Дмитрий. – Вы все уроды!

– А ты – тряпка, штопаное дерьмо, – ударил кием в пол лысый.

– Что ты там вякнул? – попытался схватить его за куртку Дмитрий. – А ну иди сюда.

– Ну, давай, ударь меня, чертов инвалид, – нахмурился мужик.

– Да я тебя и сидя порву, – замахнувшись рукой, кричал Дмитрий.

К лысому подошли два здоровых охранника и схватили его за руки.

– Ты заткнись, – подошёл и закрыл собой Дмитрия Фёдор.

Он взял коляску Дмитрия за ручки повёз его к выходу.

– Постой, отпусти меня, я еще хочу выпить, – сопротивлялся тот.

– Я думаю, тебе уже хватит.

– Нет, не хватит, – сердился Дмитрий.

Друг подвёз его к столу. К ним подошла та же официантка и принесла на чёрном подносе бутылку водки. Дмитрий схватил её, мгновенно открыл и начал залпом пить. В клубе зазвучала музыка восьмидесятых.

– Братан, подтолкни меня, – подъезжая к сцене, сказал Дмитрий.

– Ты борщишь. Я думаю, на сегодня достаточно развлечений, – прошептал Фёдор.

– Нет, не достаточно, я ещё не нагулялся, – заезжая на кресле на сцену, произнес Дмитрий.

На подиуме девушки извивались у шеста, как змеи в джунглях. Он начал в такт музыке крутить головой и ездить по сцене.

– А у тебя неплохо получается, малыш, – сказал ему брюнетка.

Дмитрий пил водку из горла и улыбался.

– Тренировался, наверное? – держась руками за шест, осведомилась блондинка.

– Всю жизнь, девочки, ради вас, – он швырнул на сцену пустую бутылку. Та мгновенно разбилась, и осколки разлетелись по сцене. Девушки взвизгнули и убежали. Дмитрий качнулся еще раз, кресло поехало вперед, и он упал на спину прямо на сцену.

– Опять нажрался до поросячьего визга, – схватил его за плечи Фёдор.

– Плевать на эту чёртову жизнь, – орал Дмитрий. – Дайте мне кресло, я хочу танцевать!

На улице ветер и ливень не прекращались. Лило, как из ведра.

– Спасибо, Федя, – пьяным голосом говорил Дмитрий.

Его коляска заехала на порог дома. В прихожей загорелся свет. В белой ночной сорочке вышла мама.

– Что с тобой? Ты опять пьян? – спросила она.

– Привет, мам, – заикающимся голосом сказал Дмитрий.

– Ты опять пьяный. Боже мой! Мой сын – алкоголик, – мама подошла к коляске и обняла себя за плечи.

Дмитрий сорвался со стены в прихожей деревянный крест и стал на него смотреть.

– Не тронь крест, – вырвала у него распятие из рук мать.

Дмитрий крепко держал распятие правой рукой, не отдавал. А левой крутил колеса инвалидной коляски в свою комнату.

– Вот в это ты веришь, – показывая матери распятие, говорит Дмитрий. – Ты в это веришь, а я – нет.

Он заехал к себе в комнату, мать зашла следом за ним, включила свет.

– Я больше не верю в него! Он провисел всего три дня, а мне всю жизнь мучиться. Лучше бы я сдох! – кричал сын.

– Думай, что ты говоришь, – села на кровать мать.

– В этом проблема, мама! Мне еще жить, крутить колеса, напоминать про Афганистан. Общество меня не хочет видеть. Всем плевать на меня.

– Сынок, давай поговорим! – просила мама.

– Нет, мама, мы не будем говорить сейчас. Я – долбаный дебил, что верил в любовь. Ладно, давай завтра поговорим.

– Не доводи меня до слез, сынок, успокойся.

Дмитрий подъехал к письменному столу и сильными руками перевернул его вверх дном. На пол с грохотом упал монитор. Рассыпались ручки и карандаши.

– Сержант, взвод построен! Смирно! Налево, шагом марш! – переходя на истерический крик, отдавал честь дрожащей правой ладонью Дмитрий.

– Боже, кем ты стал? Тебе помощь нужна, – заглянув в комнату, сказала мама.

– Мне не нужна помощь. Иди со своим боженькой…

Дмитрий увидел, как мать побежала в ванную, схватила махровое полотенце и вернулась в комнату.

– Что ты сказал мне? – кричала мать и била его по лицу полотенцем. – Во что ты превратился?

Потом она бросила полотенце на кровать и убежала на кухню. Дмитрий поехал за ней следом.

– Заткнись, ты всё уже сказал, – кричала мать. – Иначе я возьму сейчас сковородку и огрею тебя!

– Нет, мам, я еще не всё сказал, – произнес Дмитрий, – ты говорила, сходи в армию, отслужишь, станешь мужчиной.

Мать замахнулась сковородкой, но он знал, что она не ударит.

– Я не заставляла идти тебя в армию, – плача, говорила она.

– Заставляла! Бога нет, он мёртв, как мои ноги, – сорвался на крик Дмитрий. – А я – есть. И это инвалидное кресло тоже есть до конца жизни.

– Выйди отсюда, – крикнула мама.

– Да пошла ты! – Дмитрий резко поворачивает кресло-каталку и выезжает на улицу. Каталка отлетает в сторону, он ударяется носом об асфальт, а локтем – о бордюр. В районе переносицы слышен хруст. Кровь смешивается с дождём.

– Нет-нет-нет! – кричит мать, падая на колени рядом.

Что это, сон? Дмитрий на своём инвалидном кресле выезжает на пляж. Он жмурится от яркого солнца. Оно ослепляет его. Он смотрит на бегущие к берегу голубоватые волны, встаёт на свои ноги, шагает вперёд, потом ещё. И ещё. И бежит прямо к морю, забегает в него, ныряет, выныривает и плывёт вперёд. На его лице радостная улыбка. Только он слышит голос мамы, который зовет его. Дмитрий останавливается, встает на ноги в воде. Сзади волны сгущаются и накрывают его с головой, но он идет к берегу. Кругом почему-то темно, отдыхающих нет. А у самой воды стоит его инвалидное кресло.

– Прости меня, сынок, – слышит он сквозь дрёму и туман голос мамы.

Дмитрий открывает глаза, все двоится. Он лежит в отдельной палате. Рядом сидит мама. На лице – слёзы. Дмитрий трогает руками свои ноги, они по-прежнему мертвы.

Его отдельная палата была очень маленькой. Рядом с койкой справа стояла небольшая серая тумба. Слева – мониторы, которые показывали жизненные функции. Он лежал под системой. По мониторам ползла извилистая зеленая «гусеница». Справа находилось пластиковое окно. Оно было закрыто белой занавеской. В центре палаты под потолком висела небольшая люстра.

– Зачем ты это сделал? – спросила мать, увидев, что сын пришел в себя.

Дмитрия что-то кольнуло в нос, боль была такая, будто его ужалила пчела. Он дотронулся до носа и обнаружил на нём приклеенный пластырь.

– Мам, оставь меня в покое, – повернул он голову.

Мама достала из чёрной сумки носовой платок.

Дверь в его палату открылась, и зашла медсестра в белом халате. На подносе она несла два бутерброда и чай. Дмитрий появление завтрака проигнорировал и уставился в потолок.

– Вы знаете, ему нужен покой, и часы приема закончены, – подвезла тележку с едой медсестра.

– Да-да, я сейчас уйду, – встав с кресла, заспешила мама.

Чмокнула Дмитрия в щеку. И ушла.

Медсестра тоже вышла из палаты, и Дмитрий остался один наедине со своими мыслями. Он начал мечтать о летних днях, где он с красивой девушкой лежит под пальмой у моря. Ему хотелось хотя бы на один день забыть о реальности и поддаться иллюзии. Где он с красавицей гуляет по пляжу, где они целуются и под шум прибоя занимаются любовью. Но, переводя взгляд на люстру, он сразу возвращался в реальность и понимал, что его мечте не суждено сбыться. А на этой люстре он хотел вздернуться, он представлял эту «упоительную» картину…

Наступила ночь. Дмитрий долго не мог уснуть. Он не понимал, зачем и почему он живет или, скорее, существует в этом жестоком мире. Мир так жесток, все думают только о своей шкуре, о деньгах.

– Деньги. Деньги. Деньги, – повторил он вполголоса и продолжал размышлять вслух о том, почему у людей нет ничего святого. Думают, как бы уничтожить тебя, избавиться от тебя, у каждого второго в глазах ненависть, алчность, человек человеку волк, если не сожрешь ты – сожрут тебя.

Он закрыл глаза, но сна не было, Дмитрий повернулся на правый бок, потом на левый, но его мучила бессонница. Мысль о смерти занимала все его мысли. Наконец-то он уснул.

На следующее утро медсестра привезла в палату завтрак.

– Тебе надо поесть, ты уже третий день ничего не ешь, – подвозя к нему тележку с едой, сказала она.

– У меня нет аппетита, – в ответ буркнул Дмитрий.

Она развернулась и пошла к выходу из палаты.

– Постойте! – глядя ей вслед, крикнул Дмитрий.

– Что-то хотели? – остановившись и развернувшись к нему лицом, тоненьким голоском поинтересовалась девушка.

– Да, можете принести мне тетрадь и простой карандаш? – осведомился Дмитрий.

– Хорошо, принесу, – ответила она, хлопнув дверью.

Спустя десять минут медсестра принесла ему карандаш и тетрадь. Дмитрий открыл тетрадь и начал писать рассказ о дочери генерала, чтобы занять свое время и отвлечься от плохих мыслей. Он думал над каждым предложением. За день он написал целый… тетрадный листок. Потом начал его перечитывать и, перечеркивая, делал много исправлений, в конце концов листок был полностью перечеркнут.

Дмитрий вырвал его, смял в комок и выкинул в мусорную корзину, стоящую около двери.

«Завтра начну с чистого листа», – подумал он и лег спать. В этот раз он уснул быстро и не думал ни о чём.

На следующий день он написал тетрадный листок без исправлений. И так изо дня в день Дмитрий упорно писал что-то в тетради.

Незаметно пролетела неделя. Он почти ничего не ел и очень сильно похудел. Стал почти скелетом с натянутой кожей. Потому что, когда он пил чай или компот, то они на вкус, казалось ему, были похожи на ржавое железо. Пил он лишь тогда, когда надо было утолить жажду. Через неделю, в понедельник, к нему в палату вошла вдруг… Катерина Гусева. В правой руке она держала пакет.

– Привет, – присаживаясь в кресло, произнесла девушка.

– Привет, – отложил на подоконник тетрадь с карандашом Дмитрий.

Екатерина высыпала на тумбу из пакета фрукты: бананы, апельсины, мандарины.

– Ну, как ты? – блеснув белоснежной улыбкой, осведомилась она.

– Как я? – усмехнулся он. – Хреново, как видишь.

– Я пришла в гости, может тебе какая-нибудь помощь нужна? Чувствую себя виноватой.

– Мне не нужна помощь, – твердо сказал он.

– Тогда, что ты хочешь? – спросила она, чуть не плача.

– Водки хочу! – резко рубанул он.

– Ну, сейчас куплю тебе водки, – встала с кресла и пошла к выходу девушка.

– Да, и возьми две бутылки, чтобы второй раз не бегать, – вслед крикнул он.

Спустя двадцать минут она и правда принесла ему что-то, когда вынула из пакета, оказалось – водка. Дмитрий очистил апельсин от кожуры, а Катя ему налила половину гранёного стакана.

– Разве так пьют настоящие солдаты? – выхватив у неё из рук бутылку, возмутился он.

И наполнил стакан до краёв, потом мгновенно его залпом выпил и закусил апельсином.

– Наливай ещё полный.

– Может, тебе больше нельзя? – спросила она.

– Мне всё можно, – ответил он.

Катерина безропотно наполнила ещё стакан, он и его залпом выпил. И также закусил мякотью апельсина. Потом он выхватил бутылку у неё из рук, опять налил стакан и выпил его.

– Ну, пей, ты же настоящий мужчина, – с усмешкой сказала Катерина.

И налив очередной стакан, поднесла его ко рту парня и резко начала заливать жидкость в рот.

– Кхе-кхе, – откашливаясь, Дмитрий поперхнулся и резко с размаха отвесил Катерине пощечину.

– Ты, что творишь, дура! – воскликнул он.

Она хотела в ответ ударить его по лицу, но он поймал её руку, и их глаза встретились. И что-то произошло. Может быть, небо упало на землю? Правда, никто вокруг них этого не услышал.

Они приблизили лица друг к другу и поцеловались. Их рты сплелись в едино целое, она схватила в руки его лицо, у него перехватило дыхание, и её сердце забилось сильнее. Девушка залезла на парня сверху. Они потеряли счет времени в поцелуе. Она резким движением сорвала с себя майку и откинула её в сторону. Он схватил её грудь. У неё закружилась голова. Дмитрий возбудился, сорвал с неё юбку. Он откинул одеяло в сторону. И они занялись страстной любовью. Их стоны сплелись в единую симфонию.

«Ты подарила мне свою улыбку, кусочек своего сердца, чувства, которые я испытываю… Ты – та единственная, которую я так долго ждал», – думал сквозь стоны Дмитрий. Во время секса он впервые ощутил, что он больше не одинок, что кто-то его любит. А значит, нужно радоваться жизни, несмотря ни на что.

На следующее утро он проснулся с улыбкой, у него появился аппетит, он съел завтрак и принялся продолжать писать рассказ. Воспоминания у него были только о ней. В его мыслях была только она. Он был одурманен запахам её волос, её губы на вкус были как клубника. Он закрывал глаза, и перед ним появлялась она.

Спустя месяц Дмитрия выписали, и он снял квартирку неподалёку от Казанского вокзала. Изо дня в день он писал свой уже роман, а не рассказ. Единственная мысль пронзала его мозг: если она уйдет от него, то он не выживет.

Екатерина в очередной раз прихорашивалась около зеркала, собираясь идти к нему на свидание. В коридор вышел её отец.

– Куда намылилась? – строго спросил он.

– На свидание, – подводя черной тушью ресницы, ответила она.

– Он тебе не пара, – возмутился отец.

– Пап, я уже взрослая и сама разберусь, кто мне пара, а кто нет, – серьезно ответила дочь.

– Не смей разговаривать так с отцом! – вспылил генерал. – Он – инвалид.

– Да даже если бы он был глух и слеп, я бы полюбила его! – отложила тушь в сторону Катерина. – Он воевал в Афганистане, рискуя своей жизнью, спасал мою.

– Я тоже воевал! И командовал солдатами, – срывается на крик генерал.

– Да, ты воевал. Но ты не рисковал жизнью на передовой. Из штаба отдавал приказы, – почти нахамила отцу Катерина.

– Не смей со мной так разговаривать! – дал пощечину дочери генерал.

Дочь взвизгнула и крикнула ему:

– Считай, ты потерял дочь!

И побежала по ступенькам вниз. Отец открыл дверь.

– Катя! Вернись, прости меня! Я погорячился! – выйдя в подъезд, закричал генерал.

Но Екатерина словно не слышала ничего и поспешила на свидание. День был солнечным и ясным. Дойдя до остановки, она почти не ждала автобус. Он тут же подъехал. В салоне автобуса она открыла свою сумочку и достала оттуда небольшое круглое зеркальце. Посмотрела на своё отражение в нём. Тушь с правой ресницы потекла по щеке. Достав из сумки влажную салфетку, Катерина вытерла щеку.

Спустя десять минут она вышла на остановке и пошла по тротуару, потом свернула в арку и, пройдя ещё квартал, увидела Дмитрия. Он сидел в инвалидной коляске, курил сигарету. Во дворе на деревянной лавочке неподалёку от него сидели три старушки и о чем-то между собой судачили.

Одна что-то вспоминала, вторая винила во всех бедах коммунальщиков. Екатерина подбежала и обняла Дмитрия. Он обхватил руками её талию.

– Сколько не платишь за коммунальные услуги, – возмущалась одна старуха, размахивая руками, – а всё толку мало.

– Да и не говори, – поддержала её другая, – стены в подъезде рушатся, крыша течет.

– Трубы в подвале все проржавели, никому нет дела, – ворчала третья.

Хор голосов старушек был настолько громким, что Екатерина поморщилась, услышав, о чём идет речь. Ей хотелось петь от любви, а тут такая бытовуха! Она схватила сзади инвалидную коляску и повезла её прочь со двора. Повернула налево, в небольшой проулок. Потом ещё свернула направо. И вот они оказались на мосту. Внизу шумела река. Над Москвой горел тёмно-оранжевый закат. Они так стояли молча долго-долго, пока совсем не стемнело.

– Я хочу домой, – сказал Дмитрий.

Екатерина повернула коляску в другую сторону и покатила к дому. Было уже темно, когда они вошли в его квартиру. Небольшая однокомнатная хрущёвка. В зале на шкафах, среди множества книг и его фотографий, виднелся налет пыли. Дмитрий подъехал к своему компьютерному столу в левом углу комнаты. Взял со стола, на котором стоял ноутбук, толстенную пачку листов с напечатанным текстом.

– Что это? – удивилась Екатерина.

– Это мой роман, посвященный тебе, – ответил он с улыбкой.

– А как называется?

– «Дочь генерала»…

Спустя десять минут она помогла ему лечь на серый махровый диван, находившийся в правом углу комнату. Он закрыл глаза, и буквально через полчаса сон овладел им. Екатерина начала читать. Текст захватил её с первой же страницы. И она не могла оторваться от него. Катя не спала всю ночь. Пила черный кофе, читала с удовольствием страницу за страницей. Наконец она перевернула последнюю страницу. На её глазах блестели слезы. Но она взяла себя в руки, отложила роман в сторону, пошла ополоснуть лицо.

Решение было принято. Утром они с Дмитрием поехали в издательство. Роман одобрили и отправили в печать. Критики прочили молодому писателю большое будущее. Роман и правда разлетелся в один миг. Спустя месяц Дмитрий начал писать свой новый роман, а через год Екатерина и Дмитрий поженились.