Ты где, сосед? Психологическая проза
– Что, еще спишь? Давай на пробежку…. Я тебя жду на улице.
Сказав это, Михаил мельком взглянул в проем комнаты, оглядывая пространство, развернулся и вышел. «Не понял?», Леха почти минуту простоял перед дверью. Затем повернулся к стенному шкафу, открыл дверцу и стал доставать одежду.
Через несколько минут он уже выбегал из подъезда, одетый в старый спортивный костюм.
На дворе была ранняя осень, еще не перевалившая за свой временной экватор. Зеленые листья, припекающее пригорки солнце, легкий ветерок, раннее наследие ушедшего лета, еще сохраняло свою волшебную силу, оттягивая необратимые изменения смены сезонов на неопределенный срок. Утро воскресенья было свежо и несколько прохладно. Михаил Сергеевич свернул в проулок и побежал по грунтовой дороге, ведущей вглубь улочки. Алексей нехотя затрусил следом. На окраине преобладали частные дома, спрятавшиеся за высокими ребрами заборов. Дорога очень быстро вывела бегущих за черту строений, и Леха увидел широкое пространство, заросшее травой. Дорога словно разрезала поле надвое, создавая панорамную перспективу в нескольких направлениях, а чуть поодаль виднелся настоящий лесной массив, вставший непроходимой стеной. Быстро выдохнувшись, Леха сбавил ритм, тяжело задышал, но продолжил бег, стараясь не подкачать своего нового старшего товарища. «Сильный дядька, ишь, как бежит. Как Терминатор. Что он ко мне привязался? Не могу понять». Используя трусцу, как свой последний аргумент, Леха отстал безнадежно от «Терминатора», потерял его из виду, и хотел уже поворачивать обратно, но в лесопосадке, на тропинке они встретились. Михаил стоял, широко расставив ноги, и делал вращательные движения руками. Алексей скоро перешел на шаг, остановился и, уперев руки на пояс, наклонил туловище вперед. Он ощутил, как колит бок, внизу, в районе печени, поэтому глубоко задышал, пытаясь прийти в себя.
Все происходило в полной тишине, как часть спортивного многолетнего ритуала старых товарищей, занимающихся любимым делом. И когда Алексей почти восстановил, утраченное было состояние, Михаил Сергеевич взял и побежал обратно. Леха глубоко выдохнул, так делают люди, полные праведного недоумения, и поспешил следом. Прохладный воздух леса придал новых сил молодому человеку и он, не ожидая подобного от себя, понесся вдогонку на полной прыти. Дорога обратно всегда бывает короче, и когда Михаил перешел с бега на шаг, Леха, подбежав вплотную, последовал его примеру. Легкость отдавала неприятной горечью во рту, голова кружилась и спину покрыла теплая испарина.
– Что, сдох? Вот сейчас тебе и выходят боком пиво с водкой. Ладно, не буду читать тебе нравоучения. Мне такие лекции самому не нравятся. Ха, вон видишь?
Михаил кивнул головой в сторону городских строений.
– Воон мой «милый дом», из белого кирпича. Его отсюда хорошо видать.
– С ложной замковой башенкой?
– Да. Какой? Ложной? Да эта самая настоящая башня. В ней жить можно.
– Извините…
– Я вижу, ты очень любишь извиняться. С одной стороны это может говорить о твоей культурности, но по факту, подобный стиль смахивает на некую общую забитость. Поэтому к тебе и пристают всякие ушлепки. Они чуют подвох, поверь мне…
Они уже прошли последние метры полевой дороги и оказались в импровизированной городской черте. Дом Михаила был большим строением, которое, в принципе, соседствовало с домом Алексея, или находился в приделах видимости. Новый сосед так активно проявлял себя, что Леха не понимал, что необходимо было предпринимать дальше. Внимание старшего по возрасту льстило ему, в Михаиле чувствовалась сила и уверенность, возможно, именно таким и хотел бы видеть Алексей своего отца.
– А ты, сосед, знаешь что, приходи сегодня в пять часов вечера в гости. Шашлык пожарим, пива хорошего выпьем…. Я тебе дом покажу. Идет?
Михаил так посмотрел на Леху, что ему и оставалось только согласиться.
– Хорошо, приду…
– Ну вот, и добро…, тогда я побегу, дела…
И Михаил Сергеевич вновь побежал, мощно двигая телом, как заправский стайер, и быстро скрылся из вида. Алексей решил идти пешком до самого дома, считая обязательную часть пробежки, выполненной с запасом для первого раза.
В гости
– Дайте мне, пожалуйста, вон ту бутылку водки. Да, ноль – пятую…
В небольшом магазине, полная продавщица скользит по узкому пространству меж прилавком и широкими стеллажами и, возле выставленных на полках рядами бутылок притормаживает, вытягивается корпусом, поднимает максимально вверх левую руку, привстает на цыпочки, обхватывает подушечками пальцев и снимает с полки бутылку «Столичной».
Взяв бутылку водки, Алексей вышел из тесного помещения мини маркета, как ласково называют свои продуктовые лавки частные предприниматели, и остановился в легком раздумье. Вся это предстоящая затея с брутальным соседом уже не казалась ему столь заманчивой. Алексей ощущал внутри вполне апатические нотки, свойственные поведению человека в выходные дни. Отдых всегда создавал проблемы, так как хотелось всего сразу, скопом, но времени было мало, организм не успевал переключиться с рабочего ритма, фатально не укладываясь в отведенные рамки. Хотя, что входило в понятие «все сразу», как не банальное желание спать долго, ничего не делать, провести время у телевизора, плотно поесть и, может быть, выпить. Таков удел одинокого и замкнутого человека. Теперь эта вынужденная идиллия была нарушена новым знакомцем, призрачным соседом, который оказался еще и чересчур настойчивым в достижении своих целей. «Вот если предположить, что я прошел бы мимо магазина, где за кассой сидела «гейша», сел на маршрутный автобус и приехал прямехонько домой, в свой «хрущевский» уголок.
А по пути забежал в этот замечательный торговый центр». Леха оглянулся назад, на двери местного магазинчика. «Взял бы здесь пивка, дерябнул и спал бы, как человек. Отсыпался в выходные. И не было бы драки. И сосед Михаил прошел мимо. И я никогда бы не познакомился с этим спортсменом. Только вот интересно, стоял бы я сейчас вот здесь, на этом месте, держа в руках купленную только что бутылку?». Алексей посмотрел на стеклянное изделие, затем засунул бутылку в рукав и пошел по обочине дороги в сторону дома с башенкой.
Местный ландшафт был слегка запущен, как это бывает на окраинах городов, где хаотичному расположению частных домов пытаются придать подобие цивилизованного устройства. Частично это удается сделать с помощью асфальтовых пешеходных дорожек, гравийной подсыпки прилегающих к главной дороге улочек и установкой опор освещения на обочине. Алексей же всегда двигался по протоптанным в траве дорожкам. Это были маршруты неторопливых местных «аборигенов», вечно экономящих свое личное время. По одной из них он и вышел к месту расположения дома с башенкой. Дом имел высокое ограждение, представляющее собой ряд вертикальных мощных столбов из красного облицовочного кирпича, с деревянными пролетами плотно подогнанных досок между ними. Высота ограждения была такова, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть его верхний край. Въездные ворота были плотно прикрыты, как и дверь калитки. Неприступность территории была полной. «Может быть там, по краю забора разбрызган яд кураре? Для полноты картины». Леха растеряно огляделся и увидел, что на колонне, рядом с калиткой, установлена панель домофона. Леха ткнул пальцем в кнопку вызова. Заиграла тихая мелодия, затем щелкнул язычок замка, и калитка, легонько приоткрылась, словно приглашая гостя следовать внутрь.
Дом с башенкой
Всегда интересно подсматривать чужую жизнь. Подобные человеческие слабости позволяют оценивать происходящее вокруг через прицел замочной скважины, когда сама фигура наблюдателя скрыта за ширмой, что позволяет без помех видеть то, что лежит за парадным фасадом человеческой жизни. Неприступные крепости могут хранить внутри несметные богатства, анфиладу пустых комнат или чреду темных тайн, кроме банального скелета в старом шкафу.
За калиткой простиралась большая площадка перед домом, выложенная серой тротуарной плиткой. Именно таким материалом устланы пешеходные дорожки города. Слева, под закрытым металлическим навесом, стоял уже знакомый черный внедорожник «Mersedes».
Рядом с ним, припаркованный, почти вплотную, находился новенький «Audi A6», и тоже черного цвета.
С противоположенной от навеса стороны была разбита большая клумба, примыкающая к заборному ограждению. Она была заполнена большими декоративными растениями, камнями, выложенными в стиле японского сада, рощей вечнозеленых карликовых пихт и колючими кустами высоких роз. По центру двора располагался сам дом, слепленный из белого силикатного кирпича. Подобные постройки были популярны много лет тому назад. В период первичного накопления капитала, в девяностые года прошлого века (как давно это, оказывается, было), народ, уставший от плодов развитого социализма, радостно приветствовал эру капитала, ставшую главным синонимом наступившей свободы. Все бросились зарабатывать деньги, «делать» их, и самые ловкие и удачливые быстро нажили целые состояния. Став нуворишами, они начинали тратить огромные суммы на реализацию своих тайных желаний, и делали это с особым остервенением, как поступают голодные люди, прорвавшиеся в большую продуктовую лавку. Дом с башенкой вполне мог ассоциироваться у хозяина с настоящим средневековым замком. Живя в подобном архитектурном «шедевре», можно было ощутить себя виконтом или маркграфом, осознанно теша свое самолюбие высоким и эффектным строением..
Теперь, спустя четверть века, дом и действительно смахивал на древний «замок» эпохи перестройки, с потемневшим на солнце силикатом, трещинами на поверхности кладки, архаичными декоративными арками окон. Время состарило строение естественным путем, оставив нетронутым лишь саму монументальность мысли неизвестного архитектора. Центральный вход находился на возвышении, и к нему вела широкая полукруглая каменная лестница, напоминающая «дворцовую». Железная входная дверь отворилась, и на верхней площадке показалась фигура Михаила Сергеевича.
– Алексей, это ты. Как день прошел? Впрочем, не говори…
Михаил и сейчас был одет в спортивный костюм другой расцветки, темно синий, с белыми вертикальными полосками по бокам. Сколько у него этих костюмов?
– Ну что, проходи на задний двор. Дочка, проводи парня…
Михаил обратился к человеку, которого Алексей не увидел, упустил из вида с самого начала, пройдя через калитку и оказавшись на территории. И только теперь, он заметил, что из – за куста поднялась фигура человека. Это была девушка, довольно хрупкая, в нелепых бесформенных черных штанах и растянутом свитере красного цвета. Темная бейсбольная кепка была натянута почти на самые глаза. Волосы были затянуты резинкой и создавали сзади «хвостик». В руках она держала огромные ножницы для резки веток.
Девушка внимательно рассматривала Алексея, пряча взгляд под козырьком бейсбольной кепки, еще не вполне переключившись с занятий садоводством. Приняв решение, девушка аккуратно вонзила секатор в землю под ногами и сошла с клумбы.
– Идем…
Она позвала и, не мешкая, направилась по дорожке, уверенная, что гость идет за ней, и Леха двинулся следом. Ее походка была неспешная, плавная, тягучая, уверенная. Алексею вдруг захотелось рассмотреть девушку вблизи, увериться в ее молодой свежести и красоте, и он прибавил свой шаг. За домом оказался небольшой сад, состоящий из нескольких фруктовых деревьев, поросшая травой лужайка и одинокая деревянная постройка в дальнем углу участка. Здесь высокий забор продолжался, создавая единую замкнутую линию. Девушка поднялась по ступенькам на деревянную веранду, являющуюся как бы продолжением дома, и остановилась. Леха медленно поднялся по нескольким деревянным ступенькам, доски под ногами тихонько скрипнули, девушка обернулась. Теперь она смотрела прямо на него, непроницаемая за козырьком бейсболки, но не отрывающая проницательного взгляда. Это несколько смутило парня, что ему оставалось только неловко улыбнуться, сдерживая нахлынувшее любопытство к молодой особе. На веранде появился Михаил, выйдя из тыльной двери дома.
– Мила, это Алексей наш с тобой сосед. Мы с ним, вчера, храбро бились с шайкой местных алкоголиков. Отпетых, надо сказать. Просто зверей. Теперь нам надо отметить эту знаменательную победу. Давай, переодевайся и накрывай на стол.
Мила покорно развернулась и ушла в дом.
– Ну что, мой друг, вперед, зажигать мангал.
В руке Михаил держал бумажный мешок с готовыми углями для розжига костра.
Шашлык
– Ну что, хватай за ручку. Поставим его на видное место.
Возле деревянной обрешетки веранды одиноко стоит плоский мангал на высоких тонких ножках. Леха берется помогать Михаилу Сергеевичу, и они, взявшись за боковые ручки, выносят мангал на лужайку. Внутрь Михаил сыпет из пакета уголь, поливает жидкостью для розжига и подносит зажженную спичку.
Вспыхивает едва заметное глазу пламя, с голубоватым протуберанцем на вершине огня.
– Пусть немного разгорится, а мы пойдем, пока, выпьем.
Алексей заметил на веранде фигуру девушки, пришедшую с большим подносом в руках. И теперь она перекладывала на стол содержимое, делая это не спеша, с какой – то легкой задумчивостью.
Неуклюжий садовый наряд был спрятан в шкаф. Теперь на Миле были узкие джинсовые брюки, делающие ее очень даже стройной, к короткая черная кофта с множеством пуговиц посередине. Отец поднялся по ступенькам и стал помогать дочери. «Они не очень то, и похожи. Может она приемная дочь. Как Золушка, и перебирает по ночам крупу, сидя в коморке, под лестницей». Контраст преобразившейся с помощью одежды девушки, был заметен и захватил внимание Лехи. В ней все было почти идеально, безупречно, без спонтанной искусственности движений, и Леха, почти беспрепятственно рассматривал ее движения, пластику, попав в приятную зрительную ловушку. Наконец, принесенные вещи перекочевали на стол, поднос полностью опустел, Мила опустила его вниз и подняла взгляд на парня. Теперь они опять смотрели друг на друга, но недолго, так как Алексей первым смутился, и быстро перевел взгляд на стол, а девушка развернулась и пошла в дом. Между тем, Михаил, откупорил бутылку водки и наливал содержимое в небольшие хрустальные рюмки. Оперативность нового соседа слегка озадачила Леху. За все небольшое время их знакомства, сосед непрестанно ругал пьяных, одновременно, всячески пропагандируя здоровый образ жизни, вплоть до личного примера. Не далее как сегодня утром они были вместе на пробежке. Но теперь вырисовывалась иная картина. Михаил Сергеевич являл собой другой пример, скорее пример с приставкой анти, где все шло к тому, что Алексей напьется, придя в гости, к ярому трезвеннику на совместную трапезу, устроенную Михаилом в честь знаменательного соседства.
Михаил поднял рюмки, полные под завязку.
– Держи. Давай выпьем за будущий хороший шашлык.
Леха взял одну, чокнулся и выпил, поставив рюмку на стол.
– Закусывай…
На столе были маленькие соленые корнишоны, тонко порезанная сыровяленая колбаса, хлеб в плетеной корзинке. Алексей съел кружек колбасы. Затем достал из рукава свою «подарочную» бутылку «Столичной».
– Вот, забыл совсем…
Он поставил ее на стол.
– С подарком пришел. Что ж, сегодня он может нам пригодиться…. Знаешь, ты присядь пока за стол, а я угли проверю. Скоро жарить…
Алкоголь, принятый на пустой желудок, подействовал почти мгновенно.
Приятное чувство опьянения проявилось теплом в самом низу желудка, затем поднимаясь по пищеводу выше и выше, до тех пор, пока голова слегка не закружилась, и тогда Алексей налил себе еще рюмку и вновь выпил. От мангала вверх поднимался легкий, наполненный ароматом жарящегося мяса дымок. Михаил уже установил над углями шампура с мясом и теперь следил за процессом, периодически поворачивая их для равномерного обжаривания.
Вокруг была удивительная тишина и спокойствие. Находясь на веранде, Алексей откинулся на спинку стула и погрузился в легкое состояние созерцания. Подобная практика свойственна одиноким людям. Алексей не то, что бурно размышлял о мире вокруг, скорее погружался в глубину себя, используя удобное размещение в пространстве, полностью игнорируя будущее, сосредотачиваясь на самом миге настоящего. Из этого состояния его вывел Михаил, появившийся у стола внезапно. Он ловко удерживал в руках несколько шампуров, на которых уже дымилось жареное мясо.
– Давай принимай…
Алексей быстро поднялся, соображая на ходу, что делать, задел стол бедром ноги, посуда на столе зазвенела, рюмки повалились, и одна из них лопнула от столкновения с поверхностью стола.
– Извините…
Алексей замер по старой, доброй привычке, ожидая наказания. В этот момент, подошла Мила, сдвинула тарелки с закуской и поставила на стол глубокую тарелку для мяса. Затем она собрала осколки, аккуратно протерла место с помощью тряпки и вновь исчезла в доме.
– -Не переживай, Мила позаботиться. Она у меня девушка хозяйственная.
Михаил, снимает куски мяса и укладывает в тарелку.
– Мила, принеси еще одну рюмку и присоединяйся к нам, будем ужинать. Ну что, сосед, наливай…
Ужин
Мясо было приготовлено неплохо. Постепенно, освоившись, и выпив водки, Алексей повел неспешную беседу с хозяином дома, брутальным и очень уверенным в себе человеком, Михаилом Сергеевичем. Уютность и камерность обстановки располагала к разговору, а присутствие за столом красивой молчаливой девушки придавало происходящему почти волшебную атмосферу. Вечер плавно проходил свою кульминационную фазу, когда солнце покидало небосвод, унося с собой свет октябрьского дня. Мила явно скучала, присутствуя за столом больше по причине воспитанности. Много она не ела, выбрав для ужина единственный кусок мяса, и теперь отрезала от него ножом небольшие порции и не спеша жевала. Она просто отбывала номер, желая не перечить своему отцу. Лехе же, это было явно на руку, он рассматривал девушку прямо в упор, признав про себя, что ее красота была бесспорной. Мягкие линии лица, заостренный подбородок, «греческий» нос, тонкие, слегка поджатые губы. « Тонкие губы присуще вредным натурам». Происхождение, этой всплывшей в его сознании фразы, он объяснить не мог, и не хотел. Что ему было до вредности молодой особы, которая все время молчит, жуя мясо. Опьянение происходило постепенно, в это время Михаил Сергеевич уже задал темы для разговора, которые сам же горячо и развивал.
Алексей обнаружил в этом человеке тот напор и самоуверенность, которые были скрыты в трезвой жизни, но угадывался в облике, движении и речи.
Все это таилось до поры до времени, и теперь проявилось в полной мере, и было похоже на внезапный порыв ветра, легкое извержение вулкана или как результат долгого молчания, вызванного вынужденным одиночеством.
Голос Михаила приобрел напор тенора, и теперь он сидел во главе стола и говорил о политике.
– Сколько уже возможностей упущено! Посмотри вокруг, жить стало тяжело. Правительство наше ввергает страну хаос. Везде коррупция сплошная, блат…
Он указал пальцем в сторону яблоневых деревьев, предполагая, что видимо где – то там, за горизонтом, расположена Москва, город, где в стенах Кремля, за огромным столом сидят толстосумы – министры, не делающие нашу жизнь лучше, а наоборот, вгоняющие нас в затяжной кризис. Любой маломальский, разбирающийся в экономике человек, а русский очень даже разборчив в подобном деликатном деле, видит всю эту вакханалию, но сделать ничего не может.
– А почему? Потому – что на народ плевать. Настолько мы не любим друг друга, что скоро всем «хана» настанет. Никто никого не боится, а это очень плохо. Сталин бы быстро с ними разобрался. Отправил бы на Колыму, в лагеря, и пускай там лес валят.
– Папа, причем, здесь Сталин?
Михаил взял и замолчал, сначала даже не поняв, что произошло. А случилось то, что дочка, неожиданно, вступилась за Иосифа Виссарионовича, очевидно, не питая к нему особых чувств, а просто устав молчать. Оживился и Алексей, почувствовав внутреннюю солидарность с молодой особой.
– Не понял, ты что, за Сталина?
– Я нет. Да не в этом дело…. В то время в нашей стране людей расстреливали не за что, объявляли врагами народа, пытали в тюрьмах. Вот ты говоришь о коррупции. А сам помнишь, когда работал в администрации?
Милин голос был очень спокойный, словно она пересказывала главу из школьной истории. Михаил сильно нахмурился, явно не ожидая подобного подвоха от дочери, взялся за бутылку, но она оказалась пустая.
– Так, иди, сходи в дом. Принеси еще выпить, живо, живо…
Затем обратился к Алексею, явно ища в нем близкого человека, который то, понимает толк в подобных вещах. Мила поднялась, взяла в руки пустые бутылки, задержалась на секунду.
– Может быть, хватит пить?
И пошла в дом. Михаил усмехнулся вслух, провожая взглядом фигуру дочки.
– Нет, ты видел? Вся в мать. Такая же упрямая и непокорная. Вечно с этими бабами проблемы. Сталина защищает. Да она просто идет против отца. У вас, молодых так мозги устроены, что бы назло делать, протест ради протеста. Что, я не прав? Что ты молчишь, язык проглотил?
Наступило молчание. Алексей, явно не ожидавший подобного напора, тоже не имел ничего против товарища Сталина. История не особо увлекала его, тем более этот давно почивший в бозе руководитель советской страны, победивший в Великой Отечественной войне. Но, правила гостеприимства диктуют некоторые законы.
– Вы сейчас говорили, скорее о жесткости, которая была бы применена к представителям правительства, в те давние времена. Эту аллегорию Мила и не уловила….
– Какую, на хрен, аллегорию! Живете как будто на другой планете! Тебе что, нравиться на стройке подсобником работать? Что бы узбеки деньги зарабатывали, а ты пивко попивал, на свои гроши, да? Хорошо устроился…
Михаил даже привстал на стуле, настолько его реакция вышла за рамки простой беседы. Глаза буквально «вращались», черты лица изменились настолько, что Леха уже не узнавал некогда радушного и гостеприимного хозяина.
– Беда ваша что вы пьете, а страна рушится под ногами…. И пока все будет по – старому, хрен что у нас будет! Разве не так? Сталинисты, твою мать, махровые! Ты посмотри на нее…
Алексей внутренне напрягся, гадая, о чем последняя фраза и как она может быть окончена. Понятно, что человеком овладел гнев, по причине внешне несущественной, но сам факт был «на лицо», а большое количество выпитого алкоголя накладывало особый отпечаток на действительность. «Надо, пожалуй, уходить. Еще неизвестно, как все будет дальше». Но выпить хотелось еще, душа была разгорячена, и Алексей предпринял еще одну попытку для урегулирования неожиданно возникших разногласий.
– Да, нам не хватает мужественности…
– Мужественности?
– Да, простой гражданской позиции…
Михаил внимательно посмотрел на Алексея, словно о чем – то соображая. В это время на веранде появилась Мила, неся в руках два пледа и бутылку водки. Поставив бутылку на стол, она передала один из пледов в руки Алексея, а второй, развернув, накинула на плечи Михаила. Результаты заботы не заставили себя долго ждать и папа, полный благодарности, улыбнулся. Напряжение схлынуло и наступило спасительное затишье, в котором, если внимательно прислушаться, можно было услышать, как потрескивали угле на дне мангала.
На дворе стало темно и Мила, уходя в дом, включила лампу, висящую над самым столиком, дернув шнурок на деревянном абажуре. Она была подобна фее, спасающий этот нелепый мир, своими добрыми нехитрыми делами.
Леха уже безнадежно грезил, впав в пьяную эйфорию, а девушка, словно не замечала его. Вот она собрала пустую посуду, смахнула крошки тряпочкой, появившейся в ее руках буквально из ниоткуда, и двинулась к дому, элегантно покачивая своими стройными бедрами.
– Ну, что ты притих, сосед?
Михаил заговорил впервые, после недавней словесной вспышки. Было видно, что определенную неловкость от произошедшего он испытывал. Следующим его движением была взята в руки бутылка, отвинчена пробка,
и горючая жидкость полилась в хрустальные рюмки.
– Михаил, а где у вас туалет?
– Подожди, давай выпьем с тобой, я вижу, ты парень адекватный…
Они чокнулись и выпили.
– Иди в дом, там по коридору третья дверь…, налево….
Войдя в дом, Леха остановился, что бы немного осмотреться. Перед ним был обычный коридор, подсвеченный парой настенных бра, без всякого евро ремонта. Песочного цвета обои и белые двери, на полу старая ковровая дорожка из вязанной цветной ткани. «Не гармонирует». Алексей слегка покачивался, ступая по коридору и в районе третей двери, неожиданно увидел справа широкий открытый дверной проем, являющий собой вход на кухню. В большом помещении горел яркий свет, журчала вода из крана, раздавался стук посуды, и Леха вошел в проем, несколько удивившись такой своей наглости. Около раковины стояла Мила и мыла посуду, складывая затем ее в сушильный шкаф, висящий над мойкой. Шорох заставил ее повернуть голову. В ярком свете ее облик был слегка бледен, взгляд задумчив, отчетливо вырисовывались темные круги под глазами, как результат игры света и тени. Худые, угловатые пальцы ее рук, двигаясь в автоматическом режиме, продолжали мыть тарелку под струей воды.