Альба и иные земли
– Что случилось? – наконец спросила она.
– Она споткнулась, – быстро ответила Альба и добавила: – Я так думаю.
Казалось, женщина пыталась что-то прочесть в ее взгляде. Альба испугалась и повернулась к Идунн:
– С ней все будет в порядке?
Женщина встала и сполоснула руки в миске.
– Она сильно ударилась, у нее серьезное сотрясение, но все будет хорошо.
Она протянула Альбе руку:
– Сири Сакс, тетя Идунн.
Альба неуклюже ответила на приветствие:
– Альба.
Вдруг Сири улыбнулась ей приветливой, хотя и загадочной улыбкой, которая исчезла так же внезапно, как появилась.
– С вами был кто-то еще?
Альба покачала головой, но сделала это слишком поспешно, и Сири поджала губы, как будто поняла, что она врет.
Идунн пробормотала что-то во сне, и Альба была рада возможности сменить тему.
– Это поможет? – спросила Альба, указывая на повязку, на которой Сири начертила светло-коричневый знак.
Сири вздохнула.
– Да, это ускорит процесс заживления. Но эффект в здешних краях не такой сильный. Энергия тут слабее, чем та, к которой я привыкла.
Альба ничего не поняла.
– Раз променял… – выкрикнула Идунн, а потом тревожно простонала: – Назад не воротишь…
Сири встала.
– Лучше оставить ее в покое, пусть восстанавливает силы.
Они вышли, Сири уселась на крыльце и стала набивать табаком небольшую трубку.
– Разве не нужно вызвать скорую? – снова спросила Альба.
– Если они узнают, что она поранилась, то заберут ее в больницу и будут только мешать. Пусть лучше остается дома. Я сама за ней присмотрю.
Альба сомневалась, что бормотание, мази и закорючки лучше современной медицины, но затем вспомнила про дядю Одда: он разозлится, если узнает, что она переходила дорогу. А уж что начнется, если учительнице станет известно, что на самом деле случилось с Идунн и кто в этом виноват… Альба предпочла бы никого больше не посвящать в эту историю.
– Если не хотите, я никому не расскажу.
– Чтобы никто не узнал, что ты наделала? – спросила тетя Идунн.
– В смысле? Это же не я толкнула Идунн!
– Значит, это был кто-то другой?
Альба напряглась. Стало ясно, что она проболталась.
– Вы ведь обманули Идунн, не так ли?
Дальше врать не имело смысла.
– Я не нарочно, – смущенно проговорила Альба.
Сири понимающе кивнула, но продолжала смотреть в сторону.
– Почему вы обижаете Идунн в школе? Что она вам сделала?
– Ничего.
– Чем она вам не нравится?
– Идунн мне нравится, – сказала Альба и поняла, что это так и есть. – В школе бывает сложно вписаться, а Идунн даже не пытается.
– Потому что она не бесхребетный аспид, который лебезит перед сильными. Или еще хуже – пытается стать невидимым, чтобы не пришлось защищаться.
Альбе оставалось только кивать. Она не знала, что такое «аспид», но понимала, что это про нее. Она подошла к изгороди, подняла велосипед.
– Передайте ей, что мне очень жаль…
После всего, что случилось, слова казались ничтожными.
– Слова, сказанные искренне, имеют огромную силу, – задумчиво произнесла Сири, – но им не сравниться с действиями.
– Что же мне сделать?
Сири ненадолго задумалась.
– Можешь для начала навещать Идунн, пока она идет на поправку, чтобы ей было не так скучно.
Альба кивнула.
– И еще ухаживать за травами, которые Идунн помогла мне посадить. Чтобы травы стали полезными, им нужны забота и внимание.
– Я не очень разбираюсь в растениях, – призналась Альба, у которой даже цветка в горшке никогда не было.
– Я тебя научу, – сказала Сири. – Как насчет субботнего утра?
Альба растерялась. Во что она опять ввязалась?
– Часов в семь, – уточнила Сири.
Альба кивнула и поехала домой. Уезжая, она обернулась, посмотрела на хутор и сидящую на крыльце ведьму. Угольки в трубке освещали лицо Сири слабым красным светом.
●●●В Вэренде была старая полузаброшенная стоянка для туристов, но даже летом там редко кто останавливался. Сквозь заброшенные фургоны проросли деревья, стены ларьков и сгнившие доски старого причала покрылись зеленым скользким мхом. Ночью, когда видны были лишь едва освещенные фургоны, темные ларьки и огромное озеро с мерцающей лунной дорожкой, – в этом была своя особая красота. Альба провела здесь большую часть своей жизни – в старом фургоне, качавшемся на полуспущенных колесах. Это место – ее главная тайна. Если в школе узнают, что она живет в ржавом фургоне с дядей – сумасшедшим изобретателем, к ней станут относиться как к Идунн.
Теплый рыжий свет в окне фургона означал, что дядя Одд еще работает при свете настольной лампы. Альба глубоко вздохнула и вошла в фургон. Однако внутри никого не оказалось. Она оглядела захламленный фургон, но Одда здесь не было. Альба уже хотела закрыть за собой дверь, как вдруг кто-то схватил ее за руку.
– Где ты пропадала? – раздался строгий голос.
В лунном свете лицо Одда напоминало череп. Бледная кожа, под глазами – большие темные круги, которые появляются после долгих часов работы при тусклом свете лампы.
– Я тебя обыскался!
– А теперь ты меня нашел! Вот и прекрасно. – Альба вырвала у него свою руку.
Одд захлопнул дверь. Альба сделала вид, что не заметила, – сил ссориться у нее не было. Только не сегодня.
– Ну и где ты была? Чем занималась?
Альба пожала плечами.
– Гуляла с друзьями.
Она подошла к плите и положила себе остывшей бурой каши – предположительно, бобовую похлебку.
– С друзьями? С какими еще друзьями?
Недоверие, звучавшее в его голосе, ранило Альбу.
– Что, трудно поверить, будто у меня есть друзья?
Одд помолчал и продолжил уже спокойнее:
– Я же просил сказать, если у тебя появятся новые знакомые.
Альба грохнула тарелкой о круглый столик и села. Одд начинал успокаиваться. Он налил ей стакан холодной воды и тоже сел за стол.
– Значит, это кто-то из одноклассников?
Альба пожала плечами.
– Ну, расскажи. Мне же интересно. Как их зовут?
– Идунн, – ответила Альба.
– Идунн, – задумчиво повторил Одд, будто пытался вспомнить, знакомо ли ему это имя. – И что вы с ней делали?
– Тусили.
– Тусили? Что это значит – тусили?
– Ну, просто тусили вместе!
– Что делают люди, когда тусят? Где вы были?
Разговор стремительно превращался в допрос.
– Зачем ты вечно во все лезешь?
– Просто хочу знать, где вы были.
– В гостях у Идунн.
– И где она живет?
Альбе пришлось сочинять на ходу. Нельзя же признаваться, что пришлось переходить шоссе.
– В Бровалле, – заявила она, стараясь, чтобы голос звучал естественно, и продолжила жадно есть.
Одд недоверчиво уставился на Альбу.
– Ты ведь не станешь мне врать?
– Конечно, нет! Я говорю правду! – закричала Альба. Изо рта у нее полетели бобы.
Одд продолжал пристально ее разглядывать.
– Ну, и чего ты уставился? – грубо спросил она.
– Ничего.
Одд встал из-за стола и потянулся, разминая длинную жилистую спину, так что кости захрустели. Альба не была похожа на дядю. У Одда кожа была бледная, а волосы прямые и иссиня-черные. Раз в две недели он стриг их под горшок – буквально надевал на голову кастрюлю. Он был худощавый, высокого роста, с маленьким острым носом. Альба не знала, похож ли Одд на своего брата и ее отца Оссиана. Если похож, значит, она пошла в мать.
Одд подошел к рабочему столу, заставленному банками и пробирками, заваленному химикатами и порошками, которые он покупал у компаний с длинными и странными названиями. Здесь же стояли небольшие приборы и механизмы, которые он сам собирал из металлолома, разобранная бытовая техника с кучей перепутанных проводов и аккумуляторов и старая, пыльная деревянная шкатулка. Странный предмет среди всей этой техники, но внутри наверняка были все те же гайки и батарейки.
Альба надулась: разговаривать с Оддом было просто невозможно. Она жила вместе с ним с младенчества, но иногда совсем его не понимала. Ее родители, Сага и Оссиан, умерли, и она осталась с Оддом. Иногда она представляла себе, что родители живы и они живут все вместе на ферме с огромным садом. Правда, вскоре ее начинала мучить совесть… Ведь Одд взял ее к себе, когда у нее никого не осталось.
О родителях Альбы он вспоминать не любил. Видимо, не смог смириться с их смертью и, если Альба заводила о них разговор, всегда менял тему. Сам он заговорил о них один-единственный раз.
Это случилось однажды ночью, несколько лет назад. Поднялась такая буря, что казалось, фургон вот-вот унесет. Но Альба, которой было всего шесть лет, обожала дождь и плохую погоду. Она с радостным визгом выбежала на улицу, и Одду пришлось гоняться за ней, чтобы затащить обратно в дом. Он отчитывал ее: «Хочешь, чтобы в тебя молния попала? Глупая девчонка! Вот так и погибли твои родители – выбежали на улицу в грозу, и их убило молнией. Бз-з-з! Тридцать миллионов вольт! Твои волосы после этого рыжими не останутся, это уж я тебе гарантирую».
Больше Альба не выходила из дома в грозу, хотя, когда стала старше, начала сомневаться, что дядя говорил правду. Но вспыльчивый Одд заводился с пол-оборота, стоило Альбе начать что-нибудь у него выпытывать. Одд занимался метеомодификацией: наукой о том, как воздействовать на погоду и управлять ею, и, когда Альба была еще маленькой, даже добился некоторых успехов. Его наняли в одну из тех самых компаний со странными и длинными названиями, чтобы он разработал технологию создания искусственных грозовых туч. Он был доволен жизнью, и Альба помнила, что в то время их отношения были совсем другими. Они жили в настоящей квартире и, когда дядя забирал ее после школы, отправлялись гулять в лесу или рыбачить на озере. Но однажды в лаборатории произошел несчастный случай, и Одда уволили за халатность. Это уничтожило его репутацию, их жизнь покатилась под откос. Вскоре им пришлось поселиться в подержаном фургоне, а Одда целиком захватила идея в одиночку добиться успеха в своих экспериментах. Ничем другим он больше не интересовался.
В детстве она восхищалась этим сумасшедшим изобретателем, и Одд показал ей, чем занимается. Альба с восторгом смотрела, как дядя смешивает химикаты над горелкой, а под потолком собирается черная тучка.
– Это магия? – спросила Альба.
Одд тут же прошипел:
– Это совершенно точно не магия. Это химия. Понятно? Магии не существует.
●●●Альба в тот день так устала, что сразу отправилась спать. Над плитой поднимался темный, пахнущий кислым дым, от которого болела голова. Боль преследовала ее и во сне.
Ей снились тревожные сны о растениях и цветах, которые сплетались в те знаки, что Сири чертила на лбу Идунн. Во сне Альба провалилась в погреб, а когда попыталась выбраться, корни березы крепко обвили ее ноги. Она посмотрела наверх: кто-то стоял у лестницы и смеялся… Тяжелая деревянная дверь захлопнулась, Альба проснулась. Она была все в том же фургоне, пропахшем химикалиями. Свет уже не горел, было очень тихо. Альба не могла вспомнить, кто же захлопнул дверь в ее сне. Лицо ускользало, но, кажется, оно было похоже на лицо Одда.
Глава 3
Руны
Альба почти передумала возвращаться в Бьёркагорд. В субботу? В семь утра? Сири наверняка просто посмеялась над ней в отместку за то, что случилось с Идунн. Но в конце концов она все-таки решила пойти. Никто не сможет сказать, что она не держит слово.
Альба пошла пешком, чтобы окончательно проснуться на свежем воздухе. В половине седьмого утра в лесу не было ни души. Никто еще не вышел на прогулку с собакой или утреннюю пробежку. На траве лежала роса, над лугами стоял туман, и в душе поднималось приятное чувство: лес полон тайн, которые откроются только лисам, совам и Альбе. Вот только ни сов, ни лис видно не было. Только у самого Бьёркагорда Альба заметила, что она тут не одна.
Она свернула на дорожку, за поворотом которой вот-вот должны были показаться старые каменные строения, как вдруг утреннюю тишину нарушил крик. Громкий нечеловеческий рев, от которого кровь стыла в жилах. Медленно и с опаской Альба приблизилась к изгороди. За погребом под старой березой стояла свинья – большая, белая с черными пятнами, как березы во дворе. Ее задняя нога провалилась в яму и застряла. Свинья предприняла еще одну попытку выбраться, но вскоре сдалась и снова завизжала. Таких воплей Альба еще никогда не слышала: свинья визжала так жалобно и горько, что страх тут же сменился сочувствием. Альба направилась к дому, чтобы позвать Сири, но дым из трубы не шел, а в окнах было темно. Очевидно, Сири и Идунн еще не проснулись.
– Есть кто дома? – попробовала крикнуть Альба, но ее голос прозвучал тише, чем она думала. Ей не хотелось стучать в дверь, чтобы не разбудить Сири, но и оставить свинью стенать в одиночестве она не могла.
Свинья смотрела на Альбу, будто пытаясь понять, враг это или друг, и снова отчаянно задергалась, стремясь высвободить ногу.
– Тихо, тихо, – попробовала успокоить ее Альба и осторожно перелезла через изгородь. – Можно тебе помочь?
Она сделала пару шагов к огромной свинье.
– Вот так, все хорошо…
Свинья была почти вдвое больше Альбы и сначала выглядела довольно мирной, но потом начала угрожающе похрюкивать. Сердце Альбы отчаянно колотилось, но она набралась храбрости и потянулась к задней ноге животного. Внезапно все пришло в движение: Альба услышала возглас: «Осторожно!» – и свинья лягнула ее, да так сильно, что Альба отлетела в грязь, где, вероятно, недавно рылась свинья. Если бы животное могло высвободиться, Альба абсолютно точно получила бы удар копытом в лицо.
Поднявшись, Альба увидела, как из дома выбежала Сири. На ней была длинная белая юбка, которую она приподняла, чтобы не споткнуться, густые темные волосы были завязаны в пучок. Сири присела на корточки перед свиньей и протянула ей яблоко:
– Старушка, ты что, так растолстела, что уже под землю проваливаешься?
Свинья оскорбленно хрюкнула, но яблоко съела.
– Я хотела помочь, – сказала Альба, обиженная такой неблагодарностью.
Сири обхватила свинью за живот и вытащила ее из ямы. Вышло не очень изящно, но свинья высвободилась и убежала, благодарно похрюкивая.
– Все кости целы? – спросила Сири, оглядывая Альбу.
– Вроде бы…
– Вот и хорошо. После такой битвы ты заслужила завтрак. А уж потом займемся делами.
●●●Сири проводила Альбу на открытую террасу и угостила булочками – с пылу с жару. Ржаные булочки с хрустящей корочкой внутри оказались мягкими и воздушными. К ним были поданы ежевичное варенье и нежный сливочный сыр. И то и другое – свое, домашнее. Ничего вкуснее Альба в жизни не ела, но боялась, что если скажет об этом, то покажется подлизой.
– Как Идунн себя чувствует? – спросила Альба, намазывая вареньем еще одну булочку.
– У нее довольно сильное сотрясение мозга, поэтому она много спит, но через пару недель все пройдет.
Альба почувствовала себя неуютно, посмотрела наверх и заметила, как в окне на втором этаже мелькнуло бледное лицо.
– Навестишь ее в другой раз. Когда она будет готова.
После того как Альба выпила два стакана бузинного сока, Сири закурила трубку и повела ее осматривать хозяйство. Она рассказала, что на хуторе живут семь поросят, две коровы, двенадцать куриц и ручной черный заяц по имени Рассел. Коровы и свиньи свободно бродят по лесу, пасутся и роются в земле, сколько душе угодно. Вокруг в радиусе нескольких километров никого нет, а к шоссе животные не подходят.
– Мне совсем не хочется держать их взаперти. Мы заботимся друг о друге, а если им вдруг захочется попытать счастья в другом месте, они могут это сделать.
Сири уселась на большой серый камень у опушки и вынула изо рта трубку.
– А как они понимают, что им пора домой? – спросила Альба.
Ответом ей стала песня Сири. Это был необычный, но красивый зов, эхом разлетевшийся по лесу. Мелодия то поднималась вверх, то опускалась, у Альбы по коже пробежали мурашки. Она заметила движение среди деревьев у края опушки, и вскоре из леса показались коровы и свиньи. Альба с удивлением смотрела на них. Сири подошла и погладила большую свинью, с которой Альба успела познакомиться.
– Сес ты уже знаешь. Я зову ее Сестрица.
Сири по очереди указала трубкой на оставшихся свиней:
– Младшеньких зовут Мокк и Мюка. Вон там, подальше, Альбина и Камма. Бабби и Гулли, похоже, отправились в путешествие.
Альбе все свиньи казались одинаковыми – белые с черными пятнышками, разве что одни поменьше, а другие побольше. Коровы же были разными: одна с темно-коричневыми пятнами, другая снежно-белая.
– Но животными занимается Горм, поэтому тут мне помощь не понадобится.
Альба не успела спросить, кто такой Горм, – пришлось догонять Сири, которая огромными шагами направилась к курятнику. Альба поинтересовалась, почему вокруг так много берез, хотя в лесу их больше нигде нет, и Сири ответила, что у старой березы, растущей над погребом, древние корни и уходят они глубоко под землю.
– Мне нравится думать, что это детки старой березы, – сказала Сири, и Альба согласилась, что это похоже на правду: маленькие березки разбежались по всему хутору, а старая береза присматривает за ними с холма. Но Альбе запретили спускаться в погреб. Ходить по старым каменным ступенькам опасно, а Сири не хочет больше никаких несчастных случаев в своем доме.
За курятником находилась огромная клумба, где вперемежку росли кусты, цветы и травы. Из высоких зарослей выглядывали помидоры, малина, брусника, перчики чили, черника и ежевика. Глядя на зеленеющие листики и стебли, любой садовод мог понять, какие именно корнеплоды и луковичные растения скрываются под землей.
Часть клумбы, где стояли садовые украшения – декоративные улитки, занимали травы Идунн. Под кустом кошачьей мяты дремал какой-то пушистый зверь. Альба подумала, что это кот, но, подойдя ближе, догадалась, что перед ней, наверное, тот самый черный заяц, о котором говорила Сири.
– Кыш отсюда, разбойник! – буркнула Сири и пихнула зайца. Тот обиженно поскакал прочь. – Рассел просто с ума сходит от кошачьей мяты. Как будто не понимает, что должен быть зайцем.
Она поставила на место улиток, которых Рассел опрокинул, и выбросила комок ярко-желтой слизи, объяснив Альбе, что это гриб-слизевик и рядом с травами ему делать нечего. Потом она назвала все травы, и Альба узнала тимьян, розмарин, базилик и петрушку. Однако Сири пришлось показать ей, где тут мелисса, шалфей, анис, перечная мята и другие травы, о которых Альба никогда не слышала: пажитник, манжетка, шлемник, дурман и валериана.
– Как часто нужно их поливать? – спросила Альба, окинув взглядом все эти травы и другие растения.
– Зависит от погоды. Каждому растению нужно свое, погода не может угодить всем сразу. Нужно следить за тем, как себя чувствует каждый цветок.
– А что именно должна буду делать я?
– Пощупай здесь, – сказала Сири и коснулась земли под розовым кустом.
Альба села на корточки и запустила пальцы в землю, как показывала Сири.
– Теперь закрой глаза.
Альба закрыла, не очень понимая, чем это ей поможет.
– Корни этого куста раскинулись во все стороны на несколько метров, – говорила Сири. – Они медленно проникают в почву и впитывают соки земли. Куст получает воду, чтобы утолить жажду, питание и минералы, чтобы корни проникали еще глубже, а цветок поднимался все выше. Его корни обвивают корни других растений, они здороваются, общаются, делятся тем, чего у них в достатке, и берут то, чего им не хватает. Кроме того, в земле живут тысячи бактерий, грибов и букашек, которые тоже помогают природе сохранять равновесие. Пока есть равновесие – пока вредных грибов и бактерий не стало слишком много, пока почва не стала кислой, пока в ней хватает питания и влаги, – растениям будет хорошо. Всем вместе. И даже мы можем стать частью этого равновесия. Попробуй почувствовать… По-настоящему прочувствовать, как дела у земли. А у роз? У листьев? У грибов, корней и бактерий? Какая помощь им нужна?
И, похоже, Сири действительно ждала ответа.
– Ну, ты чувствуешь?
– Им не хватает… воды? – осторожно ответила Альба.
Помолчав, Сири вынула пальцы из земли и сказала, стараясь не выглядеть разочарованной:
– Нет, розам как раз нужно подсохнуть. Видишь ли, если дать им слишком много воды и удобрения, они завянут.
Она что, всерьез думала, будто Альба это знает?..
– Тебе, наверное, нужно больше времени провести с растениями, чтобы лучше узнать их и научиться слышать.
Альба думала, что будет приходить раз в три-четыре дня и поливать их из шланга. Но то, чего хочет Сири… Это как-то чересчур…
Из кожаного кошелька на поясе Сири достала маленький сверток и осторожно развернула белую ткань. Внутри лежала веточка с тремя помятыми розовыми цветками.
– Это бузина. Ты можешь посадить ее тут, с краю.
Альба посмотрела на цветы: похоже, они немало времени провели в кошельке, но все еще были очень красивыми.
– Я думала, бузина цветет белым…
– Это особый сорт, в этих краях он не растет. Выкопай ямку вот тут. На три горстки.
Альба выкопала ямку и уже собиралась опустить росток в землю, но Сири остановила ее:
– Еще рано. Сожми его в руке и повторяй за мной.
Сири обхватила руку Альбы своими руками и тихо заговорила, отчетливо произнося каждый слог, как тогда, когда лечила Идунн:
– Мы сеем весной в плодородную почву, урожай собираем с востока, с запада, с юга, с севера.
Затем снова повторила то странное слово, выговаривая его так, как будто ее подташнивает:
– Уруз, Уруз, Уруз.
Альба с изумлением смотрела на Сири. Закрыв глаза, та раскачивалась на корточках взад и вперед, ожидая, когда Альба повторит те же слова.
– Мы сеем весной…
– Мы сеем весной в плодородную почву, урожай собираем с востока, с запада, с юга, с севера, – подсказала Сири.
Альба повторила, а потом произнесла то странное слово: «Уруз, Уруз, Уруз», – но не удержалась и рассмеялась.
Сири еще сильнее, почти до боли сжала ее руку, и Альба почувствовала, как веточка с лепестками крошится в ладони. Сири продолжала:
– Ничто не рождается из ничего. Мы разбиваемся, чтобы пробиться вновь.
– Ничто не рождается из ничего, – повторила Альба. – Мы разбиваемся, чтобы пробиться вновь.
– Турс, Турс, Турс! – выкрикнула Сири еще яростней.
– Турс, Турс, Турс! – повторила Альба и на этот раз не смеялась. В этом слове почему-то не было ничего смешного. Ее наполнило какое-то странное чувство…
– Жди меня тут.
Сири выпустила ее руку и быстро зашагала прочь.
Альба сидела, держа в руке раскрошенные цветки. Турс. По телу от живота до груди разлилось горячее, обжигающее чувство. Ей хотелось крикнуть, выплеснуть злость и обиду, заорать прямо в лицо Одду, одноклассникам, учителям и мертвым родителям. Как всего одно слово могло заставить ее почувствовать все это?
– Разожми ладонь, – сказала Сири, и не успела Альба опомниться, как в руку ей упал коричневый влажный ком.
– Что это? – спросила Альба, но тут же почувствовала запах и сама догадалась.
– Коровий навоз.
Сири снова сжала руку Альбы, чтобы семена смешались с удобрением. Навоз потек между пальцами. Альба инстинктивно хотела отшвырнуть его, но Сири так крепко держала ее руки, что вырываться было бесполезно.
– Навоз удобрит умершие семена, в грязи вырастут прекрасные цветы.
Альба сдалась и повторила, хоть и не без раздражения, слова Сири. Потом та помогла положить навоз с семенами в ямку. Они засыпали их землей и плотно ее примяли. Сири взяла Альбу за запястье и ее пальцами, словно кисточкой, начертила на земле знак, напевая еще одно странное слово: «Беркана, Беркана, Беркана».
Они повторяли это слово, пока их голоса не слились в один. Знак на земле был похож на заостренную букву «В». Сири снова и снова обводила линии пальцами Альбы: Беркана, Беркана, Беркана.
Это слово тоже странно подействовало на Альбу. Слово «Турс» наполняло ее гневом, от слова «Беркана» веяло покоем. Именно так она чувствовала себя, когда гуляла одна в лесу: как будто ты – часть чего-то большего.
Через несколько секунд, а может через минуту, Альба заметила, что Сири уже не держит ее за руку, а сидит рядом и с улыбкой смотрит на нее. Она и сама улыбалась, хотя, вообще-то, все это было довольно неловко.
– Теперь посмотрим, вырастет ли у нас бузина.
Альба взглянула на заостренную «В», которую они начертили.
– Что это за знаки? – спросила Альба, хотя уже знала ответ.
– Руны.
●●●К следующему приходу Альбы бузина уже проросла. Альба не ожидала, что дело пойдет так быстро, и Сири, кажется, тоже была довольна и стала рассказывать ей о цветах и травах – об их свойствах и применении.