Вне добра и зла

Но Ада не могла успокоиться. Тёмная энергия, витавшая вокруг незнакомца, пугала её. Она никогда в жизни не ощущала ничего подобного и не видела ни в одной из прочитанных ею книг чего-то похожего. Незнакомец, как и его сила, был чужд этому миру. Ада попыталась ему ответить, но невидимая рука, сдавливающая ей горло, усилила свою хватку. Девушке удалось только что-то жалко просипеть.

– Я не желаю тебя слушать, девочка, – ответил ей незнакомец, встав рядом с детской кроваткой. – Твой материнский инстинкт туманит твой разум, поэтому ты вряд ли можешь сказать что-то интересное. Так что не трать воздух у тебя его и так не много, – после этих слов он склонился над спящим малышом.

Магическое чутьё внутри Ады забило тревогу. Количество высвобожденной энергии душ умерших чистильщиков и вампиров, стягивающееся к фигуре незнакомца было колоссальным. Мёртвые духи, не способные найти достойного посмертия, отчаянно кричали, водя мрачный хоровод вокруг тёмного силуэта, склонившегося над детской кроваткой. Ада слышала их леденящие душу голоса, умоляющие дать им спокойно умереть. Незнакомец не обращал на них никакого внимания, пристально вглядываясь в лицо спящего ребёнка.

– Наконец-то, – с тихим торжеством проговорил он. – Наконец-то они ответят, – Ада увидела, как из-за спины незнакомца появилось тонкое блестящее щупальце, чёрное как сама ночь. – Долгие тысячелетия я ждал этого момента, – щупальце резко дернулось и со свистом пронеслось над головой спящего мальчика, рассекая невидимые путы. Сила, затраченная на это действие, обратной волной покачнула Аду и заставила дребезжать стекла в оконных рамах. – О, юное дитя, ты станешь тем, кто свершит возмездие, – продолжал незнакомец, – станешь орудием небывалой мощи. Станешь моим вместилищем!

Ада хотела было рвануться в сторону кроватки. Отшвырнуть это чудовище, возникшее здесь, неизвестно из каких глубин мироздания. Тёмная тварь, невиданная никем ранее хотела сделать что-то с её сыном, с её малышом! Но воздух вокруг неё был всё так же похож на густой кисель, не дающий толком двигаться. В дверях появился Марк, изрядно вспотевший. С Меча обильно капала кровь.

– Всё сделано, – коротко сказал он.

– Я знаю, – не поворачиваясь к нему ответил незнакомец в чёрном. – Можно начинать. Отдай мне меч, – он протянул свою худую бледную ладонь.

Марк молча повиновался и вложил рукоятку клинка в руку незнакомца.

– Теперь этот меч по праву твой, юное дитя, – торжественным тоном произнёс тот, укладывая рядом со спящим ребёнком окровавленный клинок. – Пришла пора начинать, – после этих слов из-спины незнакомца появилось ещё больше щупалец, которые начали неторопливо оплетать кроватку, подползая к спящему малышу.

Ада закричала. Закричала внутри себя, моля о помощи. Хоть кого-нибудь – Бога или самого Дьявола. Это было уже неважно – она была готова продать свою душу за спасение сына…

Ада не сразу заметила яркий свет, вырывающийся из-под рубашонки её сына, мирно сопящего во сне. Амулет… Тот самый созданный силой Места, как маленькая лучина в тёмной комнате звал её к себе. Ада потянулась к нему всем своим естеством, всем своим магическим даром, отчаянно продираясь сквозь густую тьму сил незнакомца и холодный рой мертвых душ, кружащихся внутри дома… Она почувствовала тепло, плавно разливающееся по телу, кончики пальцев вновь начали покалывать легкие электрические разряды. Ада услышала далекий рокот… Такой знакомый и родной… Место… Оно отозвалось на её крик о помощи, тянулось к ней навстречу. Ада не знала, что ей делать, но сила Места начала переполнять её, успокаивая мягким теплом, давая возможность вновь двигаться и убирая цепкую тёмную лапу, сдавившую горло. И в тот момент, когда девушка вновь смогла глубоко вдохнуть полную грудь воздуха пришла ясность. Ада поняла, что ей нужно сделать чтобы спасти своего сына. Незнакомец почувствовал, что что-то не так. Он резко повернулся к Аде. Щупальца нехотя отцепились от кроватки и хищно нацелились на девушку.

– Нет, – протянул он, прищуриваясь. – Ты не помешаешь мне. Этот ребёнок мой. Он станет моим сосудом, моей плотью!

Сила всё ещё наполняла Аду, но недостаточно быстро. Место было слишком далеко… Удар в грудь одного из щупалец отбросил её к стене, ломая рёбра. Ада упала навзничь. Он чувствовала, как одно из рёбер проткнуло ей легкое. Изо рта потекла тонкая струйка крови, стало больно дышать. В глазах начало предательски темнеть. Незнакомец опять развернулся к кроватке, в этот раз щупальца оплели спящего малыша. Ада видела, как густое чёрное естество плавно перетекало внутрь души её сына. Новая волна силы Места подняла её на ноги. Боль отступила.

– Сделай это, любимая, – услышала Ада рядом с собой голос Марка. – Я не смог сопротивляться ему, но ты можешь. Можешь спасти нашего сынишку.

Она взглянула на него. Он стоял виновато, понурив голову, боясь даже взглянуть на неё.

– Я люблю тебя, – Марк наконец-то осмелился взглянуть на неё. Одержимость покинула его, сменившись на бесконечное чувство вины и боли. – Прости меня… если сможешь… – продолжил он.

После этих слов Марк рванулся к тёмному силуэту незнакомца и схватил его, заключив в объятия. Щупальца встрепенулись и отпустили мальчика.

– Ты? – удивился незнакомец в чёрном. – Я же открыл тебе правду!

– Это только ТВОЯ правда, – выкрикнул ему в лицо Марк. – Ты подчинил меня себе сломил мою волю этим Мечом, но теперь… Давай, Ада!

Щупальца взвились в воздух и ринулись к Марку, пронзив ему грудь, живот, горло, голову. Он выиграл ей время. Слёзы потекли по щекам Ады, но она понимала, что сейчас нет времени оплакивать мужа. Девушка сконцентрировалась. Силы Места уже было достаточно, но она не переставала прибывать. Ада вспомнила, то заклятье, которым спасла жизнь Снегу. Она одним махом собрала все души, кружившиеся вокруг незнакомца и начала вкладывать всю их силу в душу маленького мальчика, всё так же спящего в своей кроватке. Глаза незнакомца расширились.

– Ты не посмеешь!.. – вскричал он.

– Даже не сомневайся! – усмехнулась Ада.

Как и в прошлый раз, яркий свет сливающихся душ ослеплял Аду. Однако Место опять пришло на помощь, чуткой рукой направляя действия девушки. Ада не задумывалась о последствиях. Она желал только защитить своего мальчика от этой твари, жаждавшей завладеть им. Она выжгла всё ту темноту, успевшую проникнуть в душу её малыша, отмахнулась от попытки незнакомца вмешаться в процесс, лишив его пары щупалец. Ада вплетала в это заклятье всю себя, всю свою материнскую любовь и заботу. Всю свою жизнь до последней капли… Ада почувствовала тупой удар в грудь, одно из щупалец пронзило её. Место подхватило её, поддерживая в её теле жизнь, давая завершить начатое. Ада вытянула всю силу душ погибших чистильщиков и вампиров, вложив её в сына, сделав его сильнее любого известного ей существа. Незнакомец бился в ярости и продолжал протыкать Аду своими щупальцами. Девушка уже не чувствовала этого. Она спасла своего малыша, своего мальчика. Остальное было неважно…

Ада рухнула на колени. Силы стремительно покидали её. Незнакомец в чёрном встал над ней и оплел своими щупальцами, поднимая девушку в воздух.

– Думаешь ты чего-то добилась? – из его слов буквально сочилась злоба. – Ты сделала тоже самое что и хотел сделать я!

– Нет, – устало качнула головой Ада. – Я сделала больше. И я ещё не закончила.

Место подхватило Аду и в этот раз. Собрав все свои последние силы, девушка нанесла незнакомцу удар. Щупальца, сжимавшие её плечи рассыпались прахом. Незнакомец попятился.

– Почему?! – прокричал он, растерянно глядя куда-то поверх головы девушки. – Почему ты помогаешь этой девчонке?!

Ада ещё раз сконцентрировалась для завершающего штриха. Девушка выпрямилась и покачиваясь выбросила руку вперёд, нанося последний сокрушающий удар, загоняющий и запечатывающий тёмную сущность незнакомца обратно в Меч…

Ада неуверенным шагом подошла к детской кроватке и присела на стул рядом. Жизнь покидала её. Девушка в последний раз взглянула на лицо спящего мальчика.

– Я люблю тебя, Виктор, – ласково сказала она, поглаживая мальчугана по голове. – И навсегда останусь с тобой, – после этих слов Ада вытащила из рубашки ребёнка амулет и сжала его в руках. Место всё еще было с ней и поняло её желание.

Сознание Ады угасало. Амулет выскользнул из её ладони, и она рухнула на пол рядом с кроваткой сына…

Алиса вернулась из пучины темноты обратно в комнатку с кроваткой. В глазах у неё стояли слёзы. Ада отпустила её ладонь и снова заняла своё место рядом с детской кроваткой.

– Ты забудешь всё что увидела, – сказала она своим печальным голосом.

– Но… – попыталась запротестовать Алиса.

– Не спорь, – ответила Ада. – Я показывала это отцу. Надеюсь это ему поможет, – она подняла своё красивое усталое лицо и взглянула на Алису. – У меня к тебе только одна просьба.

– Какая? – тихо спросила Алиса, всё ещё шокированная увиденным.

– Позволь мне поговорить с отцом, ещё раз услышать его голос, – голос Ады слегка дрогнул. – Твой дар позволит мне это сделать через тебя.

Алиса кивнула…

Когда девушка открыла глаза Альберт уже сидел в стороне. По его морщинистым щекам текли слёзы. Он посмотрел на Алису. Ярко-голубые глаза девушки стали темно-зелёными, совсем как у…

– Ада? – сомневаясь спросил Альберт.

– Привет, папа, – голос был печальным, но таким родным и давно забытым.

– Доченька, прости меня, – он бросился к девушке и обнял её. – Если бы я только выкинул этого ублюдка из Ордена раньше…

– Всё хорошо, пап, – ответила девушка. – Ты бы ничего не смог изменить. Марк разбудил слишком серьёзные силы.

Альберт уткнулся лицом ей в ладони.

– Я так скучаю…

– Я знаю, – ответила она, погладив его по седым волосам.

– Нужно избавиться от этого Меча, – выпрямился он.

– Нет, – остановила она его.

– Почему?! Он же приносит только беды.

Алиса-Ада вздохнула.

– Пока он в его руках он приносит добро, – ответила она. – Меч не имеет над ним власти. Только Виктор может ему сопротивляться. Так что безопаснее для всех если Меч будет у него.

– Ты не понимаешь… – удрученно сказал Альберт. – Когда я нашёл его в этой залитой кровью деревне… Когда Снег привёл меня туда. Он сидел в своей кроватке и обнимал этот меч… Весь вымазался кровью, но не выпускал клинок из ручонок… Сидел, совсем один, а рядом была ты…

Она обняла его.

– Не представляю через, что тебе пришлось пройти, – успокаивающе произнесла девушка. – Но ты смог воспитать его настоящим мужчиной. Спасибо тебе за это.

– Я жив только благодаря ему, – покачал головой Альберт. – Он это всё что у меня осталось от тебя, от Вероники…

– Я знаю, папа, – она погладила его по щеке. – И ещё одно…

– Проси что угодно…

– Эта девушка… Алиса, – ответила она. – Берегите её. Она нужна этому миру, я чувствую. Она нужна тебе и Виктору, чтобы вы вспомнили что есть ещё и что-то светлое на этой земле.

– Хорошо, – кивнул он. – Доченька?

– Да, пап?

– Ты… – Альберт замялся. – Ты жива?..

Она улыбнулась.

– Сложно сказать, – ответила девушка, – Я существую между двух миров.

– Я не понимаю…

– И не надо, – сказала она. – Главное, что я всегда рядом. И мне уже пора.

Алберт с грустью взглянул на неё.

– Алиса ничего не вспомнит, я позабочусь об этом, – сказала она напоследок. – И ты тоже не говори ничего Виктору, ему незачем знать. Он наверняка захочет уничтожить Меч или сущность живущую в нём, но пока ему это не по силам. Так что пусть всё будет так как есть. Придёт время и он всё узнает сам.

– Хорошо, – кивнул он.

– Прощай, папа. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, девочка моя…

Алиса закрыла глаза и обмякла, распластавшись на кресле. Девушка спала глубоким сном. Альберт тяжело вздохнул и подхватил её на руки. Старик поднялся на второй этаж и отнёс её в одну из комнат. В ту, в которую уже не заходил много лет…

Алиса проснулась от щебета птиц, раздающегося за окном. Солнце уже поднялось над горизонтом и игриво заглядывало к ней в комнату. Видимо девушка заснула, пока Альберт рассказывал ей свои истории про Орден, и он отнёс её на руках в спальню. Алиса почувствовала себя немного глупо. Малознакомый пожилой мужчина относит её спящую в спальню, как маленькую девочку… «Неудобно как-то получилось», – подумала Алиса оглядываясь. Возле одной из стен стоял большой шкаф, в углу был стол, заваленный непонятными ей приспособлениями, куча книжных полок на стенах и детская кроватка в углу. Причем смятое одеялко и небольшая подушка внутри неё выглядели так, как будто малыш, спавший в ней совсем недавно ушёл. Алиса удивилась, ведь кроме Виктора и Альберта здесь судя по всему уже никого давно не было. Но больше всего её внимание привлекло огромное зеркало в раме, выполненной в виде переплетающихся серебристых змей. На одну секунду Алисе даже показалось что она видит в нём отражение красивой темноволосой девушки в белом платье печальное лицо которой на короткий момент даже показалось ей знакомым. Но видение быстро пропало, не оставив и следа в памяти. Алиса сладко потянулась, прогоняя остатки сна и решила, что пора подниматься с кровати. Тем более что снизу уже раздавался звук гремящей посуды. Завтрак, видимо, уже был готов…

Глава 3

Раскрой свой разум.

«Синее небо обернулось темнейшей ночью…

Теперь тебя нет, и это неправильно.

Кроме нашего последнего прощания,

Врезавшегося мне в память,

Твой лик никогда не покинет меня.

Кроме нашего последнего прощания,

Меня убивает то, что я больше не смогу услышать,

Как ты смеёшься…»

“Save our last goodbye”, Disturbed.

Она была юна и невинна, переполненная свойственной для скромных шестнадцати лет наивностью и верой в добро. Её сложно было назвать красавицей, но многие считали её круглое личико, усеянное легкими брызгами веснушек, достаточно милым. Как и большинство девушек в таком возрасте она была многим недовольна в своей внешности. Небольшой аккуратный носик ей казался слишком курносым, маленькие губки слишком пухлыми, задорные светло-зелёные глаза слишком невыразительными, а волосы медного цвета слишком непокорными. Она совсем не замечала, как мальчики из школы заглядываются на её выпирающие из-под блузки небольшие груди, и как провожают взглядом её мерно покачивающиеся при ходьбе бёдра. К своим шестнадцати годам все формы, отличающие юную девочку от женщины, у неё округлились как надо. Это дало немалую пищу для бурных «влажных» фантазий её сверстников. Однако она не воспринимала мужскую половину школы всерьез, считая их слишком глупыми и недалёкими. Даже когда к ней подошёл тот самый мальчик, от мыслей о котором сердце билось чуть сильней, а внизу её живота начинало теплеть, ноги становились слегка ватными и внутри начинали порхать мириады игривых бабочек – его тоже ждал короткий отказ. Немногочисленные подруги не раз укоряли её за это, потому-что знали, как она вздыхает о нём. Они не понимали главного – она готовилась для другого. Её избрали для совершенно иной цели, нежели кокетливое общение с юношами из школы, даже если они ей нравятся. И не дай Бог, если кто-то из них посмеет прикоснуться к ней, и уж тем более посягнёт на её невинность. Последние несколько лет она знала о том, что ей суждено стать невестой человека, более значимого, чем какой-то мальчик из школы, заставляющий трепетать всё её юное и ранимое девичье нутро одним своим видом. Она готовилась к тому чтобы стать верной супругой для личности, величие которой было куда более важно, нежели какие-то вздыхания и чувства молоденькой девушки шестнадцати лет. Правильные жёны не вздыхают об других, не мечтают об прикосновениях к их коже чужих мужских рук, не мечтают о поцелуях с теми, с кем их не связывают узы брака. Она упорно выкорчевывала из себя любые мысли и фантазии о том мальчике, даже те, которые заставляли её дрожать в сладостной истоме, те, которые её мама назвала бы срамными и похабными. Пыталась их искоренить, свести на нет, но получалось плохо. Девичье сердце, по-прежнему трепетало и тянулось к тому юноше. И она продолжала бороться со своими желаниями, в боязни не оправдать перед родителями возложенную на неё ответственность. Она должна хранить свою невинность только для одного мужчины, должна быть верной ему душой и телом. Правда разум всё это время твердил обратное, раз за разом возвращая полёт её мыслей к тому юноше и снова заставляя её вздохнуть от безысходности этих неисполнимых мечтаний. Ведь день, когда она должна будет стать невестой другого уже совсем близко. К сожалению, никому было не под силу изменить грядущего.

В назначенный день мама разбудила её с самого раннего утра и отвела в ванную. Впервые за последние несколько лет она собственноручно взялась мыть свою дочь. Было немного неловко. Обе предпочли молчать. Мама волновалась не меньше дочери, ведь для них с отцом это тоже был большой день. Их плоть и кровь избрали для такой великой цели! Подумать только! Мама тщательно намывала её в ванной на протяжении часа, после чего, насухо вытерев девушку белоснежным полотенцем, принялась всё с тем же усердием расчесывать медные пряди волос девушки. Волнение продолжало нарастать. Девушка поняла это по слегка дрожащим рукам матери, держащим расческу. Она и сама почти не сомкнула глаз этой ночью, легкая тень сомнения во всём происходящем, не давали спокойно заснуть. Ощущение какой-то обреченности не покидало девушку последние пару недель.

– Сегодня, – нарушила долгое молчание мама, тихим торжественным голосом. – Ты станешь нашей гордостью.

Девушка смущенно промолчала.

– Конечно тебе далеко до твоего старшего брата… – пробормотала себе под нос мама. – Но сегодня, ты станешь частью великого.

Девушка вновь не ответила.

Всего в их семье было шестеро детей – по три мальчика и девочки. Её старший брат, которому уже стукнуло двадцать четыре был любимой темой для разговора у её матери, которая даже не пыталась скрывать своего пренебрежительного отношения к остальным своим отпрыскам. Девушка была средним ребёнком и втайне радовалась за своих двух младших братьев и сестричку, которым не довелось расти рядом с их старшим «венценосным» родственником. Он был заносчивым и избалованным ребёнком, позволявшим себе достаточно жестокие выходки, пока мама не видит. От его «шалостей» у девушки и ещё одной её сестры осталось несколько шрамов и пара ожогов. Мать, ослепленная безмерной любовью к своему сыну, не верила, что её излюбленное чадо, которое всегда хорошо себя ведёт в её присутствии, может совершить такое. За «враньё» им доставалось ещё и от неё. Отца, работающего не жалея шеи, чтобы прокормить такую семью, почти никогда не было дома. Да и от него было немного толку, так как он был в полном подчинении у их матери.

После того как мама закончила её расчесывать, она отвела девушку, всё еще завернутую во влажное полотенце, обратно к ней в комнату, где расстелила на кровати бесформенное белое платье с кружевным воротником и манжетами. В любой другой день девушка даже бы не посмотрела на подобную одежду, не говоря уже о том, чтобы её носить, но сегодня выбора у неё не было совсем. Мама с каким-то странным благоговением разгладила складки на ткани этого уродливого платья, постояла над ним в задумчивости несколько секунд и повернулась к дочери.

– Знаешь, что обозначает это платье? – спросила она.

Девушка помотала головой.

– Оно обозначает твою девственную чистоту и невинность, – повествующим тоном продолжила мать.

Каким образом это платье обозначало то что сказала её мать оставалось для девушки загадкой. Да ей и не хотелось особо думать об этом, её переполняло волнение и… страх?

– Никакого макияжа, – строгим тоном сказала мать. – Он для распутных девок. Нижнее белье тоже можешь не одевать, оно тебе не понадобиться, – она снова задумалась. – Ну всё, переодевайся, – мама сдержанно погладила её по волосам. – Как только будешь готова, отец отвезёт тебя.

Мама вышла из комнаты, оставив девушку одну, наедине с мыслями, кружащими бешенные хороводы, в её голове и этим уродливым белым платьем, лежащим на кровати. День, к которому её готовили последние три года настал! Но сейчас она уже не была уверена в том, что готова к нему и что действительно желает стать невестой человека, про которого не знает практически ничего. В голову снова начали проникать мысли о том юноше из школы, о его улыбке и глазах, и о звуке его голоса и смеха. Вместе с нарастающим волнением, внутри девушки вспыхнуло желание сбежать от всего этого. Найти этого мальчика уговорить уехать с ней. Куда? Да неважно, главное, чтобы подальше от этого места и этой роли невесты, которую она не выбирала. Родители решили за неё. Девушка закрыла глаза, пытаясь сосредоточится и отогнать от себя все крамольные мысли. Слишком многое зависит сейчас от неё. Если она не будет достойной и верной, это плохо скажется на всей её семье. С этой установкой девушка взяла в руки платье. Полотенце тихо соскользнуло с её тела на пол…

Отец, напряженно сидя за рулём их скромного семейного автомобиля, хранил молчание, пристально следя за дорогой. Его худые руки неотрывно лежали на руле, стискивая его сильнее чем следовало бы. Его глаза за толстыми линзами очков в чёрной роговой оправе смотрели в одну точку, абсолютно игнорируя сидящую рядом дочь. Девушка, облаченная в белое платье, больше напоминающее мешок с кружевными рюшечками, сидела рядом с ним на пассажирском сидении. От зашкаливающего волнения у неё начали слегка подрагивать колени. Осознание того что через буквально несколько минут она станет суженой для почти незнакомого ей человека тяжелым грузом повисло над ней в воздухе. Назад пути не было. Или…?

– Пап, – позвала она, её голос слегка осип из-за пересохшего от волнения горла.

– Да? – отозвался он, не поворачивая головы.

– Увези меня отсюда, – попросила девушка.

– Не понял?

– Ну, совсем, – она замялась. – Увези куда-нибудь, пожалуйста.

– Я тебя не понимаю, – недоуменным тоном ответил ей отец, всё так же, не отрывая взгляда от дороги.

– Я не хочу туда, – тихо сказала девушка.

Отец резко свернул на обочину и остановил машину.

– Я тоже, – ответил он, всё еще не отпуская руль.

– Тогда увези меня подальше отсюда, – воодушевилась девушка.

Отец опустил голову. Она заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих руль.

– Нельзя, – сказал он, подняв голову, – ты была избрана. Другого пути нет.

– Но почему… – она опять знала ответ наперёд. – Почему я?..

– Потому что мы с мамой хотели этого, – удрученно ответил отец. – Хотели, чтобы ты стала частью великого…

– Вы вместе? Или только она?

– Вспомни писание, доченька, – ответил ей отец, – «Моё тело и дух едины, и не убоюсь я раскрыть разум свой, ради благой цели…»

– Не надо, – оборвала она его, это писание ей было знакомо наизусть, хоть она и нечасто бывала на собраниях.

– Тогда нам пора, – сказал он, вновь выруливая обратно на дорогу. – Мы не должны опаздывать.

Девушка отвернулась к окну. Писание… Было в этих нескольких строчках, что-то магическое. Что-то успокаивающее…

– Ты же помнишь, что от твоей верности очень многое зависит? – напоследок спросил её отец.

Она помнила. Ни смотря на то что всё её естество дрожало в волнении и страхе перед грядущим. Она помнила, хоть ей и хотелось бы навсегда это забыть. «Ты должна быть достойной и верной, чистой и девственной». Да, она прекрасно это помнила. Последние три года, ей при любом удобном и не очень случае об этом напоминали. Поэтому забыть она это не могла, даже если бы попыталась. А ей так этого хотелось… Хотя бы на один день стать беззаботной юной девушкой, единственными проблемами которой являются – не достаточно модный гардероб и симпатичный мальчишка из параллельного класса, не понимающий её намёков. Но нет… Ей приходилось каждодневно нести на себе весь груз мнимой «избранности», взваленный на неё родителями. Помнит ли она что от неё зависит слишком многое? Естественно, ведь никто даже не дал ей шанса этого забыть. Так что вопрос отца был скорее риторическим. Она всё прекрасно помнила…

Коридор, по которому её вели двое незнакомых ей людей, казался бесконечным. Она не смотрела по сторонам и не слышала никаких звуков. Волнение как будто оглушило её. В ушах стояла необъятная звенящая пустота, перебивающая все остальные звуки. Она даже не рассмотрела двоих людей, что вели её. Мужчины это были или женщины? Ей было без разницы. Она видела только длинный ярко освещенный коридор перед собой. В голове пульсировала только одна мысль – сбежать. Выкрутиться из этой ситуации. Сказать, что лишилась девственности. Солгать, чтобы её отпустили. Или резко рвануть в обратную сторону по коридору, не обращая внимания на окрики её провожатых. И бежать… Бежать обратно на прохладный воздух улицы. Возможно отец ещё не уехал и всё так же сидит в машине, вцепившись в руль и уставившись в одну точку? Возможно он увезёт её подальше отсюда? Но она прекрасно знала, что этому не бывать. Отец скорее всего лично приведет её обратно и будет после этого долго извиняться за её поведение. Слишком долго они с матерью готовились к этому дню. Для них грядущее было чем-то настолько важным, что даже собственная дочь на этом фоне казалась разменной монетой. И этой монетой они не раздумывая воспользовались, чтобы стать частью чего-то большего, чего-то великого, нежели всё их жалкое бытие. В этот момент, она ненавидела их. Ненависть заглушила все её эмоции, заставив даже неотступающее всю дорогу волнение сделать шаг в сторону. Как они могли? Как они могли решать за неё? Как им пришла в голову такая мысль? Как можно обрекать родную дочь на подобное? Она была на сто процентов уверена, что всё это было идеей её матери, чтущей Писание превыше всего остального. Отец лишь безмолвно повиновался. Хотя… Возможно он и пытался, что-нибудь возразить, но ему просто не хватило настойчивости и уверенности в себе. Эта женщина, их мать, выдавила из него всё то что делало его самостоятельным мужчиной и стала безраздельно властвовать, а он лишь стал источником доходов и донором спермы, для очередного раза, когда их матушке вздумается забеременеть… Ненависть едким туманом проникала всё глубже и глубже в её мысли, отравляя всё больше семейных воспоминаний.