– Хальцион? Что случилось?
Сестра прикрыла глаза, как будто этот вопрос огорошил ее.
– Хэл?
Эвадна мягко, но настойчиво ухватила ту за плечо.
Хальцион ошеломленно посмотрела на нее.
– Ты должна рассказать мне, что случилось, – прошептала Эвадна.
– Эва… Как думаешь, ты сможешь раздобыть мне что-нибудь из еды и питья? Не могу вспомнить, когда ела в последний раз.
Эвадну это признание потрясло до глубины души, но потом она вспомнила, что единственными вещами, которые имела при себе Хальцион, были копис в ножнах на боку и перекинутая через плечо фляга.
– Да. Но позволь мне для начала снять с тебя доспехи. Ты можешь лечь на кровать и отдохнуть, а я принесу что-нибудь из кладовых.
Эвадна помогла сестре подняться и отвела Хальцион к кровати. Она села, но не сделала ни единой попытки раздеться.
Не зная, что еще предпринять, Эвадна поспешила закрыть ставни, прежде чем их стук привлек бы Грегора обратно. Когда она снова взглянула на Хальцион, сестра наконец-то легла.
Эвадна выскользнула из комнаты и как можно тише прокралась через виллу, спускаясь к кладовым. Но ее сердце бешено колотилось, стучало в ушах, словно припев…
От чего же ты бежишь, сестра?
Что ты натворила?
3. Хальцион
«Так не должно было случиться», – подумала Хальцион, слушая, как Эвадна тихо покидает комнату. Хальцион должна была вернуться домой с достоинством и честью. И уж точно не быть беглянкой, пробирающейся в дом через окно спальни своей младшей сестры.
Хотя когда-то это была и ее комната. В какой-то прошлой жизни.
Уткнувшись лицом в одеяла, Хальцион лежала в своей детской постели. Вдыхала ароматы минувших дней, смесь солнца, соленого ветра и зеленого очарования рощи, но затем, не в силах этого вынести, она резко встала.
Комната была именно такой, какой она ее помнила. Половина Эвадны была завалена различными безделушками и свитками. Другая же часть казалась голой и пустой, за исключением стены у ее кровати, на которой когда-то красовалась, – теперь уже закрашенная, – фреска с изображением василиска. Раньше в этой комнате обитал дядя Озиас, но, когда много лет назад он уехал, ее отдали девочкам. Эвадна испугалась древнейшего змея, изображенного на стене, и у Грегора не осталось иного выбора, кроме как перекрыть его другим цветом. Однако василиск никогда не страшил Хальцион, и она изучала трещины в краске, сквозь которые все еще проглядывались очертания зверя.
Тошнота подступила к горлу, и Хальцион протянула руку, чтобы опереться о стену со скрывающимся под краской василиском. По спине струился холодный пот. Потребовались все оставшиеся у нее силы, чтобы вести себя нормально и скрыть от Эвадны свою усталость. Но то был навык, которому гоплиты обучились еще на первом году: как продолжать двигаться вперед, все дальше и дальше, даже когда казалось, что в них не осталось ни капли сил. «Всегда есть что-то еще», – говорил командор, когда двенадцатилетняя Хальцион падала на землю и тряслась от усталости. Он возвышался над ней, своей тенью спасая девчушку от палящего солнца и наблюдая за тем, как ее рвало. Она думала, что смерть близко, но не позволяла себе свернуться калачиком. Только не перед ним.
– Вставай, – требовал он. – Всегда остается источник, из которого можно черпать силы, ты должна лишь найти его и овладеть им.
И она не стала жалостливо стенать о том, что больше не выдержит, как делали другие гоплиты-первогодки. Хотя в тот момент задавалась вопросом, почему выбрала легион гоплитов, когда ее с легкостью приняли бы в колесничие, лучники, да даже флот не отказался бы от нее. Но… Хальцион хотела попасть в пехоту. В самое трудное, самое сложное, самое великолепное в ее представлении войско.
Тошнота отступила, и Хальцион выпрямилась, ее рука соскользнула со стены. Она отбросила мысли о командоре и о последних восьми днях. Когда подошла к той части комнаты, которую занимала Эвадна, той части, где царили яркие краски и жизнь, все ее внимание сосредоточилось на восковой табличке, что лежала на дубовом сундуке младшей сестры.
На воске все еще были заметны написанные рукой Хальцион слова. Пораженная, она потянулась за табличкой и начала ту рассматривать, отчего ее сердце смягчилось от нахлынувших воспоминаний.
Это был шифр, который они с Эвадной придумали вместе, язык, который знали и понимали только они. Язык, вдохновленный природой: деревьями и цветами, птицами и стрекозами, горами и грозовыми облаками.
Идея принадлежала Хальцион. Тайный язык «Халэва» возник из желания приободрить Эвадну.
Эвадна только-только научилась читать и писать на Общем Наречии и на Языке Бога. Она страстно верила, что унаследует магию, несмотря на то, что являлась потомком Киркоса. И никто не решался убить в ней эту искреннюю надежду. Даже Хальцион, которая нередко наблюдала, как Эвадна берет в руку перо и осваивает буквы и слова, с нетерпением дожидаясь, когда в них пробудится магия.
Магия, невзирая на свои сокровенные тайны, свое появление обозначала сразу. Стоило ребенку начать изучать грамоту, как всем становилось очевидно, унаследовал он магию или нет. В ее проявлении никогда не возникало сомнений. Хальцион не до конца понимала данное явление, но слышала, как его описывали: маги творили магию своей доминирующей рукой, будь то правая или левая. И когда те писали этой рукой, слова отказывались прилипать к папирусу. Слова испарялись, соскальзывали с кромки листа или превращались в нечто иное, словно обладали собственной волей. Но на самом деле виной тому была магия, что изливалась из рук.
Когда Эвадна обучилась грамоте, ее семье пришло понимание, что она такая же обычная, как и все они. Но Эвадна отказывалась в это верить. Даже когда выведенные чернилами буквы оставались на папирусе, неподвижные и лишенные магии.
– Я уверена, что завтра в моих словах проснется магия, – шептала Эвадна каждую ночь Хальцион, когда они укладывались в постель. – Интересно, на что похожа Дестри. Как думаешь, мама и папа отправят меня в школу тотчас?
Дестри – это школа для магов. Любой ребенок, явивший магию через свое письмо, отправлялся в Дестри, расположенную в королевском городе Митра, для надлежащего обучения магии вплоть до достижения совершеннолетнего возраста. Так гласил закон.
И Хальцион лежала в своей кровати, слушая рассказы Эвадны о грядущих чудесах, магии и Дестри, словно сестра ничуть не сомневалась, что окажется там.
– Ты должна заставить ее понять, Хальцион, – сказала однажды мать. – Эвадна не владеет магией, и тебе нужно помочь ей пережить разочарование.
Именно тогда возник шифр «Халэва». Хальцион помогла Эвадне создать свой собственный магический язык, что не только успокоило невинное сердечко сестры, но и привело ко многим часам увеселений, когда они отправляли друг другу сообщения, вызывая тем самым ярость у Лисандра и восхищение у Майи.
Дверь скрипнула.
Хальцион, напрягшись всем телом, переключила свое внимание на порог, но там стояла лишь Эвадна, что вернулась с мешком еды и зажатой под мышкой флягой.
– Это всего лишь я, – успокоила ее Эвадна, и Хальцион расслабилась. – Я вижу, ты нашла старый шифр «Халэва».
Хальцион взглянула на восковую табличку.
– Ты так и не стерла его, даже после стольких лет?
– Как я могла уничтожить единственную магию, которую когда-либо знала?
Эвадна, улыбнувшись, направилась в сторону кровати. Вот тогда-то Хальцион и заприметила хромоту своей сестры.
– Эвадна, – выдохнула Хальцион, посмотрев туда, где из-под подола выглядывала правая ступня Эвадны. – Твоя лодыжка до сих пор болит?
Всего на мгновение Эва замерла. Казалось, что слова сестры смутили ее, почти пристыдили.
– Ой. Нет, обычно нет. Только во время холодов.
Эвадна продолжила путь, пытаясь скрыть свою хромоту, что только обеспокоило Хальцион. А когда сестра протянула ей еду и эль, Хальцион осознала, что дальнейшего обсуждения не предвидится.
Они бок о бок сели на кровать Эвадны, и Хальцион зарылась в мешок. Между ними так и осталась лежать восковая табличка. Всю предшествующую неделю, пока командор преследовал ее, она питалась ягодами, орехами и украденным нутом, а иногда, – если у нее появлялось время на охоту, – рыбой или зайчатиной, но этого все равно казалось недостаточно. Когда Хальцион достала медовый пирог, у нее потекли слюни. Один из ее любимых. Она ела медленно, смакуя каждый кусочек, слушая, как дождь барабанит по ставням, и думая о том, что ей следует отложить кусочек на потом. Но затем вытащила пару штук инжира и, не задумываясь, съела оба.
Эвадна молчала. Провела пальцем по восковым символам «Халэва» и спросила:
– Почему ты приехала так рано, Хэл? Почему влезла через окно?
Хальцион проглотила последний инжир и завязала мешок узлом. Она знала, что время пришло. Она сделала несколько глотков эля из фляжки, вспоминая речь, которую неоднократно прокручивала у себя в голове.
– Я в беде, Эва.
