Точка невозврата

Сидящий рядом с Ворошиловым Каганович что- то тихо хотел сказать соседу, но от услышанного поперхнулся и закашлялся, а Сталин с хитрецой посмотрел на него и сказал: – Что это вы, товарищ Каганович, так разволновались? Да, повторяю: – будущих советских немецких граждан! И потому полагаю необходимым и важным использовать авиацию дальнего действия для нанесения ударов по военным объектам Германии: фабрикам по производству синтетического топлива, танковым и авиационным заводам. Особенно авиационным! Наносить удары с использованием сверхтяжелых бомб, снаряженных взрывчаткой Ледина. Мы не должны, товарищи, позволить немцам за счет увеличения производства ликвидировать наше превосходство в воздухе.

Сталин пыхнул дымком и опять чубуком трубки ткнул в карту со словами: – Это шведский порт Лулео. Транспортировка из этого порта железной руды покрывает на 40- 50 процентов потребности германской сталелитейной промышленности. Сорок тысяч тонн превосходной руды отгружается из этого порта в Германию в сутки! В сутки! Швеция страна нейтральная и порт Лулео – порт нейтральной страны, а вот отгружаемую в Германию железную руду со вчерашнего дня нейтральной назвать уже нельзя.

Товарищ Кузнецов, прошу согласовать с Генштабом и доложить завтра в 17.00 план использования ВМС и морской авиации по уничтожению транспортов. Здесь нужны радикальные меры. Радикальным должно быть и решение по Аландским островам. Не место там финнам!

Сталинская рука с трубкой вновь уткнулась в карту в районе Баренцева моря.

– Север Финляндии. Петсамо. Что такое Петсамо для Германии? Это необходимые для производства всех видов вооружений металлы: никель, молибден, медь, кобальт и ферросилиций.

В прошлом – 1940 –м году – во время зимней финской кампании мы не решили эту проблему. В чем проблема? Она в том, что Петсамо покрывает три четверти потребности Германии в никеле и около половины в молибдене и кобальте.

Весной этого года британцы попытались высадить морской десант, но все их усилия разбились о возведенный немцами так называемы Лапландский вал. Дважды англичане пытались уничтожить объект с воздуха и дважды потерпели неудачу с утратой половины боевых машин. Товарищ Голиков, доложите какую систему ПВО организовали там немцы?

– Двадцать батарей зенитных орудий и четыре эскадрильи: две – высотные истребители Мессершмитт – 109 БФГ, две – истребители бомбардировщики Мессершмитт – 110, плюс две радарные станции раннего оповещения, товарищ Сталин.

– Вот! Так что проблема осталась и теперь это наша проблема, наша задача. А для коммунистов нет неразрешимых задач! Идет война и мы не можем допустить, чтобы немцы у нас из- под носа забирали стратегически важные для производства вооружений материалы.

Товарищи Маландин, Голиков и Берия, прошу доложить ваши соображения. Срок – неделя.

Товарищ Голиков, сколько военнослужащих Вермахта находится на территории Финляндии?

– На постоянной основе три пехотных дивизии и дивизия СС «Норд». Эта как раз в районе Петсамо. Количество немцев на базе ВМС Германии в Турку не поддаётся учету по причине постоянной сменяемости.

– Товарищ Молотов, подготовьте ультиматум правительству Финляндии с требованием полного удаления с территории страны немецких военнослужащих в месячный срок. В противном случае у нас будут основания считать Финляндию в состоянии войны с СССР со всеми вытекающими последствиями.

Жуков, Голиков и Берия что- то строчили в своих блокнотах, а товарищ Сталин медленно раскурил трубку и спросил: – Товарищ Берия, сколько в наших лагерях содержится бывших польских военнослужащих и сколько, гм, избежали этой участи? Сидите, сидите!

– Сто пятьдесят три тысячи в лагерях, товарищ Сталин, и около ста тысяч мобилизованных Польшей в западных областях Белоруссии и, не принимавших участия в боевых действиях, были нами там же распущены по домам.

– Хорошо. Товарищ Голиков, а сколько поляков служат в Вермахте?

– По имеющимся данным, около пятисот тысяч, товарищ Сталин, – быстро ответил Голиков.

– Это что же получается? –воскликнул Хрущев, – в нашей Освободительной войне мы Польшу от поляков освобождать будем?

В кабинете повисла тяжелая тишина. Все смотрели на Сталина, ожидая его реакции.

– Товарищ Хрущев, полмиллиона поляков в немецкой форме – это не все поляки.

Да – в Освободительной войне нам предстоит освободить поляков от немецкой оккупации, – Сталин усмехнулся, – в том числе от фашистской оккупации с польским душком и акцентом. Но сделаем мы это вместе с поляками. Вместе с Польской освободительной армией, которая будет создана. Те сто тысяч отпущенных по домам – это теперь граждане СССР призывного возраста. Идет война, и они должны быть призваны в армию. Это первое. Второе. Бывшим польским военнослужащим, пребывающим сейчас в лагерях, должен быть предоставлен выбор: участие в освобождении Польши от немецких захватчиков и затем в строительстве новой – свободной социалистической Польши, или труд в лагерях в нашем тылу во имя достижения той же цели. Выбор простой.

Я думаю поручить выполнение этой задачи по формированию Польской освободительной армии генералу Рокоссовскому. Он имеет достаточный и военный, и жизненный, – Сталин сделал паузу, а за его усами спряталась легкая улыбка, – да, и жизненный опыт. – Все присутствующие поняли какой жизненный опыт имеется ввиду, если вспомнить пребывание Рокоссовского в не столь отдаленное время в местах не столь отдаленных. – А товарищ Хрущев, – продолжил Сталин, – поможет товарищу Рокоссовскому как представитель Ставки. – Сталин опустил руку вниз и легким жестом приземлил ее на карте в регионе Закавказья:

– А теперь, товарищи, Закавказье и Иран. Здесь сложилась непростая для нас обстановка. Товарищ Берия, доложите по существу вопроса. – Берия подошел к карте и взял указку. Сталин вернулся к столу и, чтобы не сидеть спиной к карте, сел на стул за приставным столом. Берия начал: – Как известно в 1935 году в Германии был принят так называемый «расовый» закон, базирующийся на теории избранности и превосходства арийской расы и арийских народов над другими. Нюрнбергским протоколом от того же 1935- го года на основе этого закона иранцы признаны арийцами. Так что последний дервиш на тегеранском базаре по чистоте крови не уступает рейхсфюреру СС Гиммлеру, а то и самому Гитлеру!

Шахиншах Ирана Пехлеви настолько проникся теорией арийской расы, что даже переименовал Персию в Иран, что в переводе означает «земля ариев». Сближение Ирана и Германии началось тогда бурно и всесторонне. Причем настолько, что после визита в Иран рейхсюгендфюрера фон Шираха – шефа молодежной нацистской организации «Гитлерюгенд» – в Иране была создана подобная молодежная военизированная организация.

Расширились и углубились экономические связи: Иран стал крупным поставщиком в Германию сельхозпродукции, особенно зерна и хлопка. Но этим дело не ограничилось. Немецкие специалисты промышленных групп Круппа, Симменса и ИГ Фарбениндустри приступили к работам по разведке железорудных, полиметаллических и нефтегазовых месторождений в южных провинциях Ирана. Немцы стремятся вытеснить британцев из совместного ирано- британского предприятия, владеющего Абаданским, – Берия указкой показал на карте, – нефтеперерабатывающим заводом, единственным в регионе предприятием способным производить бензин, в том числе авиационный, высокого качества. И если Африканский корпус Роммеля прорвется к Суэцкому каналу, то и иранские месторождения нефти, и НПЗ, всё это неотвратимо окажется в руках нацистов.

На территории Ирана мы фиксируем не только активную деятельность германских промышленных групп, но и возросшую активность военной и политической разведки Рейха. Представитель Абвера Бергольц в прошлом и этом году неоднократно посещал Иранский Азербайджан, где, как мы полагаем, находится специальное военное учебное заведение «Халиб», курсантами которого являются повзрослевшие члены пронацистской молодежной организации. (Халиб – название воинственного древнеиранского племени. Прим. авт.) В феврале этого года в регионе было зафиксировано появление шефа Абвера адмирала Канариса, а в марте нашу границу на этом участке, – Берия показал указкой место, – попыталась пересечь разведывательная группа в составе шести человек. Наши пограничники группу блокировали. Единственный оставшийся в живых член группы показал, что они должны были создать в предместье Баку опорную оперативную точку для последующего приема диверсионных групп и проведения диверсий на бакинских нефтегазовых предприятиях и транспортных коммуникациях. Могу с уверенностью предположить, что такого рода попытки будут продолжаться.

Товарищ Сталин, доклад закончен.

– Спасибо, товарищ Берия. Я думаю, товарищи, всем понятно, что с началом войны, немцы предпримут все усилия, чтобы не только прибрать к рукам нефтегазовый комплекс Ирана и другие важные сырьевые отрасли, но и превратить северные провинции Ирана в плацдарм для атаки на Бакинскую нефть. – Сталин замолчал, давая всем время оценить важность проблемы и продолжил: – Оценивая ситуацию в этом регионе, мы не можем не вспомнить о Турции – формально нейтральной, но фактически являющейся многолетним союзником Германии. Эта нейтральная страна в течение этого года сконцентрировала в Закавказье, то есть у наших границ, 24 дивизии и танковый корпус. Потому и мы вынуждены держать в Закавказье три армии, которые так пригодились бы сейчас на фронте.

Вывод: на южных рубежах страны сложилась угрожающая обстановка.

Я полагаю, товарищи, пора вспомнить о договоре между Персией и Советской Россией, подписанным товарищем Лениным с шахиншахом в 1921 году, особо его пункты номер 5 и 6. Эти пункты договора предоставляет нам право в случае создания угрозы Советскому государству ввести войска на территорию Ирана. Угроза налицо. Момент настал.

Медленно двигаясь вдоль стены с картой, Сталин, как бы рассуждая вслух, задумчиво произнес: – Можно ли сказать, что товарищ Ленин предвидел эту ситуацию? Не известно. Но можно утверждать, что этот договор есть подтверждение гениальности Вождя мирового пролетариата.

Сталин повернулся к военным: – Борис Михайлович, прошу вас вылететь в Тбилиси к Толбухину для разработки на месте операции по вводу войск на территорию Ирана с выходом к Персидскому заливу. Начало проведения операции – июль. Товарищ Молотов, подготовьте меморандум о наших намерениях для премьер- министра Черчилля и президента Рузвельта и, соответственно, накануне ввода войск – ноту шахиншаху Ирана Пехлеви.

Товарищи, за работу. Товарищи Берия, Голиков и Борис Михайлович, вас попрошу остаться.

Когда все покинули кабинет, Сталин призывно махнул рукой: – Садитесь поближе, товарищи. Речь пойдет о курдах и о Турции. Большинство курдов, как известно, проживают на ее территории, но не имеют никаких прав. Все попытки курдов добиться хотя бы автономии подавляются властью. Попытка восстания курдов в 1937 году привела к массовой резне. Сотни тысяч турецких курдов бежали в Иран и Ирак, однако жесткая позиция британских властей Ирака вынудила и их, и большую часть собственно иракских курдов, перебраться в Иран. И это накалило обстановку в Иранском Курдистане. Сейчас это пороховая бочка. Так, товарищ Берия?

– Так точно, товарищ Сталин!

– Борьбу курдов за свои права следует рассматривать как национально- освободительное движение и мы – коммунисты- интернационалисты – не можем оставаться в стороне. Вашим группам «Фарси» и «Масис», товарищ Голиков, и вашим резидентурам, товарищ Берия, предстоит большая работа. – Сталин внимательно посмотрел в глаза каждому и продолжил: – Вы, наверное, задали себе вопрос: а причем здесь «Масис»? А дело в том, что если в ближайшее время национальное самосознание курдов сплотит их и вдохновит на решительную борьбу за свои права, то это непременно приведет в движение и армянскую диаспору в Турции. А это тоже своего рода пороховая бочка со времен резни армян 1915 года. Особенно область города Карса.

И всё это будет происходить в тылу турецкой группировки в Закавказье. С большой степенью вероятности турецкие власти для подавления курдов и армян привлекут воинские части, дислоцированные вблизи нашей границы. – Сталин еще раз внимательно посмотрел каждому в глаза и закончил: – Мы не позволим туркам организовать еще одну резню. Идите, товарищи, работайте.

Глава IV. Восточная Пруссия.

Темнело. Захватывая последний свет, растянутая цепью группа торопилась убраться подальше к востоку от железной дороги резонно полагая, что с раннего утра здесь объявятся немецкие поисковые группы.

Михаил шёл в цепи первым, указывая направление движения и задавая его темп. Темнеющее небо было затянуто тучами, и это навевало невеселые мысли. Дождь был бы просто наказанием. Ночь под дождем, когда тебе негде укрыться, а потом негде обсохнуть, это, знаете ли, то еще испытание. Ребята гнали от себя эти мысли, уповая на удачу.

Вдалеке по ходу движения послышался шум моторов, который спутать ни с чем нельзя, и скоро прямо над ребятами на небольшой высоте невидимая в ночи пролетела группа самолетов У- 2.

– Девчонки наши полетели, – уважительно сказал кто–то из ребят, – ага, – подхватил другой, – сейчас они там разберутся, с этими сошедшими с рельсов эшелонами. Никому мало не покажется.

Разрывов бомб за дальностью слышно не было, но скоро со стороны железной дороги возник нарастающий знакомый гул моторов возвращающихся самолетов, а в той стороне откуда они возвращались появились сполохи огня, подсвечивающего низкие облака.

В темноте и влажной духоте идти было тяжело. Михаил спотыкался сам и всё чаще стал слышать негромкие чертыхания, сдавленные возгласы и матерки ребят, натыкающихся на плохо различимые во тьме болотные кочки высохшего болота. Но вот со стороны моря подул сначала робкими порывами, потом настойчивее и сильнее ночной бриз Балтики. В небе стали проглядывать звезды, а Луна, наконец освободившись из облачного плена, подсвечивала теперь всё вокруг бледным светом. Все вздохнули с облегчением, ветер и ясное небо на время придали сил, но напряжение и усталость брали своё. За спиной командир слышал тяжелое дыхание и, оглядываясь видел, что цепь начинает растягиваться.

Михаил посмотрел на часы, поднял руку, все остановились и услышали негромкий голос командира: – Всё! Привал, прием пищи и спать. Большой – в караул. Два часа. Через два часа тебя сменит Малой, а я Малого. Ясно?

В группе было два Ивана – один повыше ростом по прозвищу Большой, другой чуть пониже – Малой.

Оба Ивана тихо ответили: – Есть, – Большой Иван с банкой тушенки в руках и ножом отошел к небольшому бугорку, устроился там на ранце, автомат пристроил на коленях.

– Гюнтер, дай Большому часы, – приказал Михаил.

Только у двоих из группы были немецкие часы. Гюнтер снял с руки часы, отнёс Большому, усмехнулся и со словами «Не проспи, доннерветтер, и не разбей, ферфлюхтен! Нельзя оберштурмфюреру СС без часов», – вручил их Ивану. Тот тоже усмехнулся и шепотом ответил: – Отвали, фашистская морда! Иди, иди!

Через полчаса все спали мертвым сном. Кто, привалившись к кочке, кто на прошлогодней сухой полегшей траве. И только Большой, борясь со сном, иногда вскакивал с места и делал небольшие пробежки вокруг своего бугорка.

Михаил, как только закрыл глаза, провалился в ощущение приятного свободного полета с радостным предвкушением чего- то хорошего, светлого, долгожданного. Это предвкушение скоро проявилась в слышимом где- то вдали: «..в парке Чаи- ир распускаются ро- озы…», и тут же Михаил увидел себя на истринском пляже, а у кромки воды знакомую тонкую девичью фигурку. Он кричит ей: – Маша! Маша! – Но она не слышит его. Он бежит к ней, она оглядывается, узнает и со смехом пускается прочь. Вот пляж заканчивается, она выбегает на луг, они бегут по мягкой, теплой, напитавшейся солнцем зеленой траве. Наконец, он догоняет девушку, и оба падают в высокую, пахнущую цветами траву. Он целует ее волосы, лоб, нос, губы, его рука ласкает девичью грудь и…и в этот сладкий момент сон улетает оттого, что Малой Иван теребит плечо спящего и шепотом говорит: – Командир, время! – Михаил садится и недовольно бормочет: – Черт бы тебя.. – не договаривает, окончательно просыпается, и увидев перед собой удивленно- обиженное лицо, хлопает Ивана по плечу и тихо говорит: – Не бери в голову, это я со сна.

Михаил трясет головой и осматривается. Короткую летнюю ночь на востоке уже вытесняет пока еще робкое серое утро. Михаил вскочил на ноги и задрал голову. Небо было чистым, кое- где еще просматривались потускневшие звезды.

«С погодой повезло, – подумал Михаил и развернул карту, всматриваясь в даль, где темнела полоса, – «ага, вот она – эта роща, до нее километра три. Но в общем вышли точно, а время? Время 4.20».

– Подъем, подъем! – Михаил стал обходить ребят, кого потрёпывая по плечу, а кого и поддергивая за ноги или, особенно крепко спящих, нежно пиная по заднице. Когда все встали Михаил коротко скомандовал: – На прием пищи, сборы и всё остальное – двадцать минут. Потом марш- бросок вон к той роще. Сергей и Малой – передовая группа!

Михаил глянул на часы: – Время! Все готовы? Вперед!

Роща была небольшой по площади, эллипсовидной и вытянутой с запада на восток.

– Петр, подойди, – достав карту, обратился Михаил к одному из пилотов планеров, – вот, смотри. Мы вот здесь. А вот это Нойхаузен, вот от него дорога на юго- юго – запад. Она примерно в пяти километрах от восточной оконечности этой рощи. Местность ровная. Вот здесь твой пост наблюдения за дорогой и восточным сектором. Ясно? Выполняй. Остальным – готовить костры. Вот здесь и в ста метрах вон там. Хвойные ветки складываем отдельно –их побросаем в костры для задымления в последний момент. Сначала ломаем сухие ветки и собираем валежник. За дело!

В ход пошли саперные лопатки и ножи. Большой Иван и пилот второго планера по имени Борис, тоже мужчина немалой силы, руками ломали толстые длинные ветви.

– Всё, достаточно, – крикнул Михаил, оценив размеры четырех куч веток, посмотрел на часы и объявил: – Шесть пятьдесят! Пора! Сухой спирт! – Костры медленно разгорались, выбрасывая клубы белесого дыма, тотчас сносимые ветром к югу. Ребята отдыхали подле одного из костров, а Михаил нервно ходил туда- сюда, то посматривая то на часы, то вглядываясь в небо.

– Слышу, я слышу, – Иван Малой резво поднялся с земли и замер, – ну, слышите? – Теперь уже все уловили наплывающий с северо- востока гул множества моторов.

– Вижу! Вон они! – воскликнул Большой Иван и выкинул в сторону и вверх руку.

Все увидели вдалеке на северо- востоке группу всем показалось как бы висящих в воздухе неторопливых самолетов, а чуть позади и над ними небольшой рой мелких мошек – истребителей сопровождения.

– Командир, почему они летят не на нас, а мимо? – спросил кто- то из ребят.

– Ветер! Они учитывают ветер! – ответил Михаил. Все одновременно посмотрели на дым от костров, гонимый резвым морским ветерком к югу.

– Костры! – крикнул Михаил, подскочил и бросил охапку хвойных веток в костер, все тотчас последовали его примеру. Повалил густой желтовато- коричневый дым.

Сержант Колдасов достал ракетницу, вопросительно посмотрел на командира, запустил в небо две красные ракеты и выкинул ненужную теперь ракетницу в костер.

– Уходим! За мной! Бегом! – Михаил рванул, по ходу выкрикивая: – Если не успеем уйти, нам конец. Свои перестреляют, никто разбираться не будет.

Михаил бежал и слышал за спиной тяжелое дыхание и хруст веток под сапогами. Роща – такая небольшая на карте – наяву оказалась не такой уж маленькой. Но вот, наконец, впереди появились просветы, и группа выскочила на открытое пространство. Вдали, и теперь уже за рощей, виднелась россыпь парашютных куполов.

– Надо же! Похоже точно к нашим планерам присоседятся, – предположил Гюнтер. – Да, глядя на карту, согласился Михаил, – а нам надо присоседиться вот к этой ферме. Километра три будет. Петр, ты замыкаешь! Вперед! – и все цепью скорым шагом последовали за командиром.

Приближение фермы все определили не только зрительно, но и обонятельно – по запашку. Большой Иван потянул носом: – Свинюшки где- то рядом. – Говнецо рядом, – уточнил Борис- планерист, – воняет мерзко.

– Бекон любишь? – обращаясь к нему спросил Гюнтер.

– Чего- о? – не понял тот.

– Я говорю: сало любишь? – уточнил Гюнтер.

– Сало? Сало люблю, – расплылся в улыбке Борис.

Гюнтер ухмыльнулся и хотел сказать что- то, но не успел.

– Тихо! – прервал разговорчики и остановил всех командир.

Впереди метрах в двухстах все увидели низкое, длинное, покрытое черепицей деревянное строение с узкими окнами и воротами по торцам. За строением раскинулся большой сад с ровными рядами невысоких, но раскидистых с сочными зелеными листьями деревьев. За деревьями сада просматривались несколько аккуратных кирпичных домов с островерхими крышами.

Из правых торцевых ворот несколько молодых мужчин вывозили груженые тачки, закатывали на деревянный помост и с него опорожняли их в большой, стоящий на телеге под помостом короб.

Заметив ребят, рабочие побросали тачки, сбились в кучку, немного потоптались, что- то оживленно обсуждая, успокоились и продолжили работу.

Тихо! – сказал кто- то из ребят, и все замерли, вслушиваясь. Из- за домов послышался далекий шум моторов.

– Ложись! – скомандовал Михаил. Все попадали в траву, а Михаил пристроился между невысоких кустиков с биноклем, вглядываясь в ландшафт.

– Что там? – тихо спросил кто- то из ребят.

– Колонна. Следует на юго- запад. Логично. Они хотят и прикрыть Кенигсберг с востока, и блокировать десант, – Михаил глянул на часы, – девять часов. Хм, быстро фрицы собрались, но все равно опоздают. Хрен им, а не десант. Ищите ветра в поле.

Гул моторов приблизился и теперь уже невооруженным глазом была видна колонна из пяти тяжелых тентованых грузовиков в сопровождении колесно- гусеничной бронированной разведывательной машины.

– П…дуйте, господа! Вы – на юг, а мы рванем на север! Гюнтер, Малой, ко мне. Видите, от крайнего дома вправо уходят столбы. – Михаил передал бинокль Гюнтеру со словами: – Взгляни, по- моему, там на столбах не только электрические провода, но и телефонный кабель.

– Да, точно! – подтвердил Гюнтер.

Пока Гюнтер пялился в бинокль колонна пропала вдали. Наступила тишина.

– Михаил посмотрел в глаза Гюнтеру и Малому: – Вы знаете, что надо делать. И транспорт, проверьте есть ли на ферме транспорт? Вперед!

Гюнтер и Малой встали и с оружием наизготовку направились к длинному строению.

Михаил тоже встал и развернулся с биноклем назад. Метрах в трехстах командир рассмотрел Петра, который увидев, что группа остановилась, тоже остановился и присел на бугорок, глядя то вперед, то оглядываясь на рощу.

«Где же этот Лобанов, черт побери?» – мысленно начал волноваться Михаил.

Недалеко от островерхих домов что- то грохнуло, и все увидели, как один из столбов накренился, словно задумался, удерживаемый проводами, но всё же, оборвав их, рухнул.

Из- за длинного строения появился бегущий Малой. Подбежал, несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул, восстанавливая дыхание, и быстро начал: – Эта свиноферма принадлежит одной семье. Их восемь человек: двое мужчин в возрасте и шесть женщин разных возрастов. А еще пятнадцать рабочих – это польские военнопленные. Есть транспорт – грузовичок «Опель» типа нашей полуторки и мотоцикл с коляской. Гюнтер остался там, чтобы хозяева на этом транспорте не сбежали. Когда мы столб взорвали, они сразу поняли кто мы, и теперь требуют встречи с русским командиром.

– Требуют? Ладно, встретимся.

– Командир, вон Петр с командой!

Михаил оглянулся и увидел группу десантников, скорым шагом следующих за Петром.

– Здорово, фашисты, – негромко поприветствовал всех и отделился от группы один из десантников. Безошибочно определив командира, подошел к Михаилу и представился: – Командир группы старший лейтенант Лобанов. Группа в составе двадцати бойцов прибыла в ваше распоряжение.

– Старший лейтенант Крюков, – ответно представился Михаил и спросил: – А звать- то как? – Александром меня зовут, – ответил тот. – Мужчины обменялись рукопожатием.

– Слушай Александр, дядя Макс, я помню, говорил, что ты прибудешь с ротой?

– Верно. Однако в последний момент дядя Макс урезал состав. Почему? Не знаю, ему видней. А сейчас надо выйти на связь и доложить, что мы встретились, получить данные по обстановке и подтверждение задания.

Лобанов махнул рукой десантнику с рацией за спиной, и тот тотчас снял ее и начал приводить в рабочее состояние.

– Ну, а что там на фронте? – спросил Михаил и все ребята замерли.

– Что на фронте не знаю, а вот что было на нашем аэродроме в Кретинге мы все видели сами. Вчера туда пригнали еще две эскадрильи штурмовиков «илов». Они вместе с «сушками» («Сушки» – штурмовики СУ- 2. Прим. авт.) вчера пополудни успели по пять- семь боевых вылетов сделать и сегодня с самого с ранья по столько же. Надо видеть это чёртово колесо! Здесь проверяют масло, заправляют самолеты топливом и снаряжают боеприпасами; тут взлетают, там приземляются. Поврежденные и кое- как севшие машины оттаскивают под маскировочную сетку в ремонт или на разборку, раненых и обгоревших пилотов и стрелков тащат в санчасть. Шум, гам, крики, мат! В общем – дьявольская кухня! Вчера, когда уже смеркалось, появилась двойка «Мессеров». Один сбили прямо над поляной аэродрома, другой ушел. Сбитого летчика изловили, допросили откуда он взялся такой прыткий и тут же в темень по полученным координатам отправилась эскадрилья ночных бомбардировщиков. Девчата наши взялись за дело. Вот так! Больше немцев мы не видели. Ну, что там, Петров? – командир повернулся к радисту. Тот снял наушники и доложил: – Задание подтверждено. Получена информация: немцы начали отход из Мемеля в Восточную Пруссию по Куршской косе.