Лёд и пламя

Глава 1

На улице было темно, но ему не спалось. Он не мог уснуть из-за разбушевавшейся грозы. За окном раздавались оглушительные раскаты грома, озаряя на короткое время тёмно-серое небо яркими вспышками света.

Мальчик залез под одеяло и дрожал от страха. Ему хотелось кричать и звать маму, но он знал, что мама сейчас всё равно его не услышит. Её спальня находилась слишком далеко отсюда.

Он пытался мысленно успокоить себя, упорно повторяя то, что сказала бы мама, будь она здесь.

«Это всего лишь дождь!»

Но его тело сжалось от напряжения, а ушки с ужасом прислушивались к каждому шороху за окном. Порывы ветра становились сильней, а капли били о стекло всё настойчивее.

В тот момент, когда очередная вспышка озарила мрачное небо, он не выдержал, выскользнул из-под одеяла и выбежал из комнаты, закрывая за собой дверь, так словно его преследовали потусторонние демоны.

В коридоре было тише. Раскаты грома почти не были слышны. Мальчик отдышался, прижимая маленькую ладонь к сердцу, и стремительно пошел в сторону спальни родителей. Ему было страшно, и единственным желанием ребёнка в эту минуту было забраться к маме в кровать и прижаться теснее, ощущая на себе успокаивающие прикосновения её теплых рук.

Разве не так поступают все дети, когда им страшно?!

Босые ноги создавали шлепки по голому полу. Он уже почти бежал, когда услышал голоса, доносящиеся с первого этажа. Он замер над лестницей, прислушавшись.

–Папа? – его голос прозвучал тихо и неуверенно,– Папа, это ты?

Осторожно спускаясь по широкой лестнице, он старался передвигаться как можно тише, чтобы не привлекать к себе внимания, на случай если ошибся и там внизу все же не отец. Голоса становились разборчивей и громче. Он смог различить их и узнать повелительный тон отца, но теперь уже побоялся его отвлекать.

Диалог между мужчинами был напряжённым, один из них даже кричал.

– Где деньги, Лёва?! – услышал мальчик грозный голос одного из незнакомцев и застыл на месте. Однако с этого места он не видел никого, поэтому помедлив, спустился ещё на две ступеньки и присел, просовывая голову между балясин витиеватой лестницы, так чтобы было видно говорящих.

– Я вам всё отдал!

– Нет, не всё! – мальчик вздрогнул, услышав холодный и безжалостный голос папы. С ним он говорил таким тоном лишь однажды, когда мальчик без разрешения зашел в кабинет к отцу и случайно разбил там одну из его любимых фарфоровых статуэток, – Ты и твои дружки забыли расплатиться со мной за последнюю поставку товара!

Тот самый Лёва задрожал, всхлипывая от страха:

– Мы так не договаривались. Речь шла о двух партиях товара, но сумма была за всё одна.

Мужчины захохотали, явно потешаясь над Лёвиной беспомощностью. Бедолага сидел в центре комнаты на стуле со связанными руками за спиной. Мальчик не видел его лица, только затылок, но уже от такого рода сцены понимал, что Лёве сейчас не позавидуешь. Рядом с ним стояли два человека одетых в черное, а прямо напротив отец. К счастью для мальчика, мужчина был так увлечён происходящим в комнате, что сына своего пока не замечал. Двое громил внешне выглядели чрезмерно устрашающе. Оба высокие, широкоплечие с характерными чертами лица, по форме больше напоминающие квадрат. С небрежной щетиной, которая прекрасно сочеталась с суровым взглядом цвета неба за окном. Правая бровь одного из них была отмечена тоненькой, но бросающейся в глаза полоской шрама. Особенно заметной она становилась в тот момент, когда мужчина прекращал хмуриться. Бровь словно разделялась на две половины.

– Здесь мы устанавливаем правила, – огрызнулся на Лёву один из громил и тот ещё сильней вжался в стул.

В дверях соседней комнаты показался ещё один представительный мужчина в костюме, лица которого мальчик рассмотреть не смог, зато отметил длинные волосы, собранные в хвост на затылке. Голос его звучал не грубо, а скорее наоборот, более протяжно, насмехаясь. Словно происходящее в комнате приносило тому несказанное удовольствие.

– Я думаю, Льву стоит преподать урок на будущее, о том, как в наше время ведутся дела, – заявил незнакомец. Мальчик уже успел пожалеть, о своём решении спуститься сюда, поскольку действия мужчин вызывали в нём ещё большую волну ужаса. Несмотря на свой малый возраст, он прекрасно понимал, что умудрился подсмотреть то, что не позволительно для детских глаз.

Один из громил тут же кивнул, взмахнув кулаком над Левой. Мальчик прищурился, ожидая удара по лицу и воплей о помощи, но услышал только строгий голос отца.

– Не стоит! Он же всё-таки наш гость….

–Нет! Простите, я всё отдам, честно! – взмолился «гость» надрывистым голосом, – Сколько мы вам ещё должны?

Отец расплылся в кровожадной улыбке, и от этого зрелища у ребёнка спазмом скрутило низ живота, так словно он только что проглотил целого ёжика.

– Столько же.

– Хо-хорошо, – заикаясь, ответил Лёва.

Незнакомец справа от отца о чём-то тихо ему говорил, довольно улыбаясь, и мальчик его плохо слышал. Всё его внимание было сосредоточено на связанном мужчине.

– Парни проводите нашего гостя на улицу и проследите, чтобы он без приключений добрался до дома, – скомандовал отец.

Когда двое подняли Леву на ноги и развернули к выходу, мальчик заметил окровавленное лицо. У него были разбиты губа, нос и левая бровь, а оба глаза, настолько затекли от синяков, что едва проглядывали сквозь щелочки. Его били. Очень много били. От этого зрелища мальчик испытал шок. Ему пришлось зажать рот рукой, чтобы не закричать вслух от страха. Он не хотел привлекать к себе внимание. Знал, что если отец узнает, что он подглядывал, ему за это тоже достанется.

Однако именно в этот момент его отец поднял глаза на лестницу и заметил на одной из ступеней под самым потолком маленького перепуганного сына. Мрачные голубые глаза застыли на мгновение, бесстрастно наблюдая за развернувшейся картиной. Мальчик понял, что попался и дернулся, попятившись назад, все еще не разрывая зрительного контакта со своим отцом, глаза которого сейчас больше походили на ледяные глыбы.

Уголок губ мужчины довольно потянулся вверх в ту же секунду, когда малый бросился бежать обратно вверх по ступеням.

За окном прозвучал ещё один раскат грома. Семён проснулся, с ужасом обводя глазами свою комнату.

Это был сон! Всего лишь сон…

Он привстал, садясь в кровати. За окном было темно и тихо, никакого грома, дождя или молний. Там было звёздное небо, а под ним верхушки деревьев соснового леса. Семён сместил взгляд на стену, и увидел, что стрелки на часах перевалились за полночь. Закрыв ладонями глаза, он почувствовал, что на лбу у него выступил пот.

Нет. Это был не просто страшный сон. Это было воспоминание из детства, о котором он уже успел забыть. Сколько ему тогда было: три, четыре?! Отвращение буквально затопило его разум, встряхнув нервную систему. Осадок после сна был таким натуральным: вязким, тягучим и липким, словно смола, растёкшаяся по телу, поэтому от него было сложно избавиться, просто передернув плечами. Семён нервно сглотнул, проводя ладонью по волосам.

Но почему именно сейчас?! Почему кошмары вернулись?!

Подобные сны для него были предвестником беды. В последний раз, когда его одолевали подобные смазанные воспоминания, ему пришлось пережить смерть матери, и тогда ему казалось, что напугать его чем-то ещё больше просто нельзя. Нечем! Потому что по-настоящему близких людей у него в жизни не осталось, а на себя ему было наплевать. Свою жизнь он высоко не ставил, как и жизнь отца, собственно. Просто в какой-то момент все краски перед глазами померкли, и его жизнь покатился по накатанному, полагаясь только на случай. Пока не появилась она.

Впервые за многие годы на протяжении нескольких последних месяцев он только и делал, что боялся и переживал и не за себя, а за другого человека. За человека, который так внезапно ворвался в его жизнь и скажи ему об этом каких-то полгода назад, он бы не поверил. Действительно не поверил бы!

Вероника. Эта девушка стала для него чем-то очень важным и единственным, что было в приоритете.

Сейчас даже смешно вспоминать, но ведь они действительно ненавидели друг друга все прежние школьные годы прямо перед тем, как судьба столкнула их вместе нос к носу. А теперь вновь разводила по разные стороны…

Он упал обратно головой на подушку, воображая перед собой её лицо, глаза и то, как она уверенно смотрела, приподнимая подбородок вверх. Представлял её улыбку, ту самую настоящую, искреннюю, от которой щемило сердце, пропадала надменность в голосе, а воображение напротив, начинало разыгрываться. Ту самую чёртову улыбку, при виде которой он сам начинал слащаво улыбаться и терял всякий контроль над своими эмоциями. А если ко всему перечисленному добавить ещё и её неуверенные прикосновения, учащенное дыхание, закушенную губу… Чёрт! Он злился на себя, что не мог контролировать не только свои мысли, но действия при виде этой девушки. Ну а если и мог, то с трудом. Однако это всегда было приятно. Приятно находиться с ней рядом. Приятно «сдаваться», «ломаться» и слышать, как с громким треском рушатся защитные барьеры. Приятно её касаться, целовать и позволять ей делать с собой тоже самое. С ней было приятно всё, и даже ругаться! Да, от этого он получал колоссальное удовольствие, когда видел привычный огонь в изумрудных глазах.

Большую часть проживания в школе они действительно были врагами, но теперь уже глупо отрицать тот факт, что ему нравилось наблюдать за ней. Нравилось выводить её из себя и видеть, как она злится, нравилось находить её глазами прямо во время урока, наблюдая за тем, как она покусывала кончик карандаша, приоткрыв рот, как щурилась от солнца или как рассматривала ногти, когда становилось вдруг скучно. Нравилось каждый раз очерчивать глазами её фигурку, представляя, что там находится под одеждой. Не нравилось лишь одно! То, что она таскалась повсюду с Островым и своим недалеким дружком Песнеренко. Это были именно те одноклассники, которых ненавидел Семён. За что судьба так неблагосклонна?!

Сначала, как только он проявил к ней интерес, она встречалась с мудаком Островым – самым нудным типом, по его личному мнению, в их классе. Потом её чуть не убил маньяк-убийца, которым, кстати, оказался директор школы и по совместительству её бывший владелец. Потом когда, казалось бы, уже весь кошмар закончился, против их отношений выступил его отец. И не потому что Вероника ему была не по нраву, а потому что Стас уже давно решил с одним из своих иностранных компаньонов, что когда придет время, их дети должны непременно пожениться. И сейчас это время вероятно пришло!

Как удачно, что свадьба была уже назначено на это лето или осень… Семён не понял. Ему было всё равно. Он не хотел этого. Не хотел жениться на Анжелине, не хотел предавать Веронику. Делать ей снова больно после всего того, через что им удалось пройти.

Семён снова вздохнул, уставившись в потолок. Сон не шел к нему, глаза не хотели слипаться. Вероника очень удивила его вчера вечером. Он действительно не ожидал, что она сможет прийти и буквально предстать перед его отцом с гордым видом, хотя на самом деле он знал, что она была совершенно разбитой и подавленной, как посуда, которую пустили в ход, разбивая на осколки о пол. По крайней мере, так она выглядела позавчера в тот момент, когда он прощался с ней, признаваясь, что женится на другой. Смотреть на неё было невозможно, хотелось буквально выколоть себе глаза. Она мгновенно побледнела, отчего темные круги под глазами, появившиеся от прежнего стресса, стали более заметны. Её глаза пытаясь найти хоть какую-то деталь его лице, говорящую о том, что он лжет, уцепиться за неё, но этого не было.

Он не хотел причинять ей боль. Не хотел слёз. Хотел просто уйти, но она кричала и хватала его за руки, умоляя, игнорируя удивлённые взгляды других учеников. Впрочем, в тот момент ему тоже было насрать на них.

Она сказала «пожалуйста», и он замер, как вкопанный. Противиться этому слову, сорвавшемуся с её губ, он не мог, не умел. Сейчас он даже усмехнулся, думая о том, что скажи она ему это гребанное «пожалуйста» даже два года назад, он бы и тогда не смог ей отказать. Это была просто какая-то магия, её магия. Возможно, это потому что он действительно влюблён в неё.

Теперь благодаря её стараниям он мог назвать Веронику «своей». Нет, не потому что его отец отменил свадьбу. Дату даже не перенесли. Она умудрилась заключить с ним сделку. Теперь они могли встречаться спокойно оставшиеся полгода пока он холостой, но потом она должна будет уйти. Просто исчезнуть из его жизни…

Сука!!!!

Если бы он знал, что она намеревалась так сделать, ни за чтобы не позволил бы этому случиться. Его отец действительно был очень страшным человеком, хоть и вопреки всему честным. Если она действительно сдержит обещание, он её не тронет. Но она должна будет исчезнуть! Уйти….

А если она решит ослушаться их договора, то пострадает не только сама, но и вся её семья. Этого он допустить не мог.

Проблема в том, что теперь, как не изгаляйся, Стас все равно в выигрыше. Он загнал их с Вероникой в свои тиски, откуда обоим больше не было выхода. И помогла ему в этом она сама.

Семён ощутил, как мурашки пробежались по телу, и поёжился в постели. Что делать дальше он не знал. Возможно, правильным было бы сдаться и просто жить, наслаждаясь сегодняшним днем, каждым его мгновением в своё удовольствие, но разве он мог?! Просто сдаться, позволив ей потом уйти?

Вероника ведь сейчас здесь. Рядом. Спит в нескольких метрах от него в соседней комнате. Наверное, это должно было его как-то успокоить, но нет! Отец разрешил ей вчера остаться, посчитав, что уже поздно возвращаться в школу одной. А возможно на это у него была своя причина.

Семёну хотелось её обнять, очень хотелось. Он был уверен, это помогло бы ему уснуть, но он продолжал ворочаться в пустой кровати и впервые, как показалось, на каких-то холодных, неудобных простынях.

***

Утром она проснулась от звука собственного голоса. Глухой крик сорвался с её губ и тут же рассеялся в стенах совершенно незнакомой комнаты.

Распахнув глаза, она первым делом нервно огляделась. Ей показались незнакомыми шелковистые простыни и мягкие подушки, на которых она лежала, как и причудливый балдахин тёмно-бордового цвета над головой.

Ей снова приснился очередной кошмар, сюжет которого она знала досконально, но каждый раз всё равно задыхалась в панике и кричала, когда снова и снова бежала от Степана Львовича вдоль стен темного коридора школы.

Вероника села, подогнув под себя ноги, и ещё раз обвела глазами комнату. Справа от неё располагалось большое окно с видом на умиротворённый покрывшийся льдом Финский залив, сосновый бор и ровные белоснежные сугробы снега, которые поблескивали серебром в лучах утреннего солнца. От такого вида её дыхание постепенно выравнивалось, а напряжение от плохого сна пошло на спад.

Тёмно-бежевые стены комнаты были заполнены светом, и золотистая люстра под потолком сияла, отбрасывая блики по всей комнате. Помимо кровати в комнате стояли ещё две прикроватные тумбочки и небольшой комод. Вся мебель была выполнена из тёмного массива дерева. На первый взгляд все смотрелось минимально и просто, но в этом было своё великолепие.

Вероника откинула одеяло в сторону и босыми ногами стала на пушистый ковер, ворс которого тут же просочился меж её пальцев. Воспоминания прошлого дня пронеслись у неё перед глазами, возвращая девушке ощущение реальности происходящего. Она вспомнила, как приехала к Меньшиковым, заключила сделку со Стасом, как встретилась с Семёном, а потом…

А потом Стас проявил чудеса гостеприимства и предложил ей остаться на ночь у них. Его заявление было странным, особенно после угроз, в которых он обещал, что вся её семья поплатится вместе с ней, если она нарушит хоть один из пунктов их договора. А после заявил, что если она хочет встречаться с его сыном, то должна будет подписать какой-то договор, в котором будут указаны все тонкости их соглашения.

Блеск! У неё даже не нашлось слов, что на это сказать, как и на его «чудное» предложение переночевать у них. Собственно она не хотела ночевать с ним под одной крышей. Не один нормальный человек не захотел бы. Его предложение было сродни тому, как если бы ей предложили остаться ночевать в логове змея. Да что там змея, в замке самого графа Дракулы!

Всё её естество противилось тому, чтобы остаться. Здравый рассудок кричал, что нужно убраться отсюда, да поскорей. Прыгнуть в такси и уехать подальше. Любой нормальный человек наверняка так бы и сделал потому, что спать в одном доме с человеком, чьи угрозы ещё не успели до конца развеяться, оседая густым смогом по комнате и на её плечах, явно плохая идея. Но ведь речь сейчас идёт о Веронике, так что тут понятия о норме весьма спорны.

Прошлым вечером пока она ехала сюда, её воображение рисовало поместье Меньшиковых холодным, мрачным замком, над которым по всем законам логики должны были сгущаться тёмные тучи. Эти картинки подпитывались событиями после её прошлого визита к ним, когда её приволокли сюда насильно и, связав руки, закрыли на третьем этаже. Она почему-то думала, что большая часть их дома обязательно должна быть в черных тонах, покрыта пылью, плесенью и паутиной, но к её удивлению это было не так. На самом деле в доме было очень много света и тепла. Было довольно много просторных комнат, таких как эта, например. Она с ужасом осознала, что ей могло бы здесь даже… понравиться.

Ника подошла к комоду и принялась с интересом разглядывать фигурки, выставленные в ряд. Это была коллекция из фарфоровых дракончиков, разной величины и формы. Они не выглядели милыми, скорее наоборот, устрашающими, с шипами, длинными хвостами и черными, как угольки глазами. Некоторые из них даже извергали пламя. Девушка мысленно ассоциировала эти фигурки с хозяином дома.

Точно! Беру назад слова о графе Дракуле! Не вампир, а дракон…

По её мнению Стас вполне мог оказаться огнедышащим существом со светоотражающей чешуёй вместо доспехов. Такой же непредсказуемый, странный и опасный.

– Уже проснулась?

Ника от неожиданности вздрогнула, отдёрнув руку от фигурок, и сразу обернулась к дверям комнаты. Она так увлеклась рассматриванием, что не услышала того, как кто-то вошел. В дверном проёме, облокотившись об дверной косяк, стоял Семён. На нём были домашние рваные джинсы и черная футболка. Его светлые волосы были слегка взъерошены, лицо было серьезным и лишь уголки губ слегка приподняты, свидетельствуя о том, что секунду назад он улыбался.

Она неловко переступила с ноги на ногу и машинально оттянула длинную серую майку, в которой спала, вниз в попытке прикрыть и без того слишком открытые участки тела. Нужно было что-то сказать, но слова, как ни странно, не шли в её голову. Она просто смотрела в его голубые глаза, в которых сейчас было больше тепла, чем она привыкла видеть за всю свою жизнь.

– Как спалось? – спросил он, не отводя внимательного взгляда от её лица. Хотя до того, как она обернулась, его глаза по-хозяйски изучали всё её тело. Его руки покоились в джинсовых карманах, а поза была до раздражения расслабленной. Он всегда вёл себя достаточно раскрепощенно и вальяжно, но что-то такое в его позе было сейчас, отчего её мышцы буквально парализовались, приклеивая девушку к месту. Возможно, дело было всё же в его взгляде и в том, как он на неё смотрел. Теперь в кристально голубых глазах плясали искорки веселья. Она ахнула.

Он что смеётся надо мной?!

– Ты… ты почему не постучал? Я не слышала, как ты вошел…

Семён усмехнулся:

– Потому что это мой дом, Лаврова! А ты, моя девушка…– он прошел в комнату, закрывая за собой дверь, – Так зачем мне стучать?! М-м…

Он остановился близко. Слишком близко. Ника облизнула пересохшие губы, чувствуя, как ускоряется пульс.

«Моя девушка…»

Услышать подобную фразу от него казалось чем-то невозможным, нереальным, немыслимым. Это что-то из разряда фантастики или же сказки, где сюжет совершенно не идет в ногу с многовековой классикой. Речь не о «Красавице и чудовище», и даже не обо всем известной истории про «Шрека». Нет. В этом случае представляется история про всё того же злого дракона, где чудовище похищает юную девушку для расправы, но затем, вопреки законам логики, влюбляется в неё и объявляет «своей». А девушка в свою очередь, будучи жертвой, влюбляется не в доброго рыцаря, пришедшего ей на помощь, а в своего похитителя. Вот же ирония…

Это какое-то отклонение от нормы, своего рода сумасшествие. Ну, да – так и есть! Только как не крути, у такой сказки не может быть счастливого финала, и выбор девушки здесь не причем.

У некоторых его просто нет. Выбора.

Осознание того, что ей через полгода придётся уехать, проносилось тупой болью по телу, поэтому она запретила себе думать об этом. Только на деле это оказалось не так просто, как кажется.

– Временная… – чуть слышно выдавила она, потупляя взгляд в пол, чувствуя приторную горечь на своем языке, – временная девушка.

Семён тут же нахмурился, но продолжал молчать, анализируя её слова в своей голове. Они так и не обсудили её вчерашний поступок, отложив в долгий ящик на потом. И если честно, она не хотела говорить с ним об этом. Может просто боялась этой неизбежной темы, а может…

Он протянул руку и приподнял её лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

– Послушай,– начал он с тяжелым вздохом, и почему-то слова стёрли улыбку с его лица, – Единственная девушка, с которой я…

Она не дала ему договорить. А надо было ли?! Она просто сделала шаг вперед, вплотную прижимаясь к нему, и поцеловала. Просто потому, что вдруг внезапно захотелось. Появилась сильная необходимость резкая, ноющая, такая, что отдавала зудом не только на языке, но и во всем теле. Просто в одно мгновение захотелось прижаться к его мягким манящим губам.

Боже…

Они целовались вчера?! Позавчера? По ощущениям это было, словно целую вечность назад. Что с ней такое?! Откуда эта нездоровая потребность в его объятиях, прикосновениях?! Ей казалось, что если она этого не сделает: не дотронется, не поцелует, то просто задохнётся, как от недостатка кислорода.

Его дыхание. Его запах. От него пахло так сладко и свежо одновременно, что это даже немного сводило с ума. Запах утренней росы, луговых трав и ментола вперемешку с тягучим сладким запахом мёда. Так пахли его плечи, волосы, губы, лицо. Она почувствовала, как он сжал её в объятиях, проводя свободной рукой по майке вдоль спины. Медленно, почти бережно, он очертил кончиком языка контур её нижней губы, затем чуть ощутимо прикусил и отпрянул. На несколько секунд он замер и просто смотрел в её затуманенные глаза, пока девушка пыталась совладать с неровным дыханием.

– Переодевайся и спускайся на завтрак, – сообщил он, отступая, – Я буду ждать тебя внизу.

***

Вероника надела на себя джинсы и теплый белый свитер, в котором приехала вчера. Наспех расчесала свои тёмно-русые волосы и собрала их в хвост. Спускаясь вниз по лестнице, она чувствовала лёгкую дрожь во всем теле. Бывать здесь ей было не впервой. Каждый раз, спускаясь или поднимаясь по этим ступеням, она ощущала разные эмоции: от неподдельного ужаса и страха до легкого волнения и неприязни.

Семён стоял у самой последней ступеньки и вероятно ждал её. На звук приближающихся шагов он обернулся к ней, сохраняя нейтральное выражение лица. Лишь когда она приблизилась к нему достаточно близко, уголки его губ слегка поднялись вверх в одобрительной улыбке.

Отвести от него взгляд, стоя напротив, было сложно. Он действительно был красивый, в особенности, когда не пытался вывести её из себя. Когда не хмурился, не изображал надменность. Когда не был грубым и заносчивым. И как она могла раньше считать его глупую язвительную ухмылку настоящей?! Как могла не замечать притворной маски, за которой скрывались такие мягкие приятные черты.

Она успела отметить про себя, что весь его свободный, слегка вальяжный стиль в одежде и поведении, вся эта специфичная манера общения только придавали ему грации и шарма.

Пока спускалась, в который раз забыла, как дышать, потому что каждый раз, когда он появлялся на горизонте, ей это становилось делать трудно. Хотя без него и вовсе невозможно. Он был нужен ей, она это точно знала. Так словно она продала свою душу дьяволу и теперь не могла существовать отдельно от Семёна. Не могла, потому что добровольно отдала своё сердце, и теперь это колоссально усложняло её жизнь.

Он немного склонил голову набок, рассматривая её лицо. Словно принимал происходящее за фантомную реальность или просто за сон. Так словно боялся, что если коснётся ее, то девушка тут же исчезнет, растворится в воздухе, словно приятное видение.