Ложная игра, или Одинокие в толпе
Таисия и сама не знала, что ответить на прозвучавший вопрос. Она задумчиво и немного понуро опустила голову, но в этом движении не было обречённости и пустоты. Напротив, чувствовалась сила, стремление найти ответ, разобраться в себе, не сдаваться и обличить смыслы в слова, в цели…
Отвлёкшись от мыслей, разбуженная наступившей паузой, девушка подняла взгляд на молодую женщину, которая всё это время не сводила с неё глаз, но теперь как-то сконфуженно, немного поспешно и неловко отводила их, встретившись с пронзительным своей глубиной и осмысленностью взглядом девушки, которая робко и испуганно смотрела на неё, видимо, подумав, что собеседница ожидает ответа.
Однако последняя вскоре скрылась в толпе спешащих на обед коллег. Вслед за ней ушла и другая девушка, всё это время стоявшая вполоборота к ним. Она делала вид, что не слышит их разговор, но периодически косилась на Таисию, словно её колкий и озлобленный появившимися на лице морщинками взгляд был магнитом прикован к зарисовкам девушки, к ней самой. Теперь, уходя, она остановилась и, повернув голову, вновь бросила на листок, а затем и на самого его автора более чем пристальный, какой-то уничижительный, полный презрения и одновременно скрытой зависти взгляд. Уходя, она ещё раз обернулась на Таисию, когда кто-то нечаянно… задел её, почти застывшую на месте.
Опустив глаза, Таисия вздрогнула. По её телу пробежала волна мурашек, ей непроизвольно захотелось стряхнуть с себя этот взгляд. Девушка поёжилась. Потребовалось ещё немало времени, чтобы прийти в себя и продолжить работу.
* * *– Всё хорошо? – взволнованно смотря на девушку, чуть наклонившись, спросил Грэгард.
Таисию до сих пор преследовала тень того взгляда, заставляя содрогаться всё тело. Девушка остановилась, резко выдыхая. Вновь по телу мурашками пробежала волна.
– Н-нет… Всё в порядке, – будто замешкавшись на первом звуке, сконфуженно произнесла девушка.
После, пытаясь улыбнуться, она подняла взгляд на юношу. Его глаза были наполнены тревогой и одновременно нежностью, которая смешалась во взгляде с едва уловимой улыбкой, казалось извечной мягкой, делающей этот взгляд таким глубоким. Этот взгляд проходил через весь стан молодого человека непоколебимым стержнем, сильным мудростью этой улыбки, будто со стороны смотрящей на всё происходящее вокруг. Созидательным этой мудростью и, наконец, своей индивидуальностью. Обращённый на девушку взгляд, будучи не вовлечённым в происходящее вокруг, становился лишённым этой казавшейся отвлечённости, отстранённости, по крайней мере по отношению к ней, а где-то в глубине он постепенно наполнялся теплотой, неиссякаемой и вечной.
Смотря в глаза юноши, Таисия, чуть успокоившись, незаметно для себя глубоко выдохнула, отпуская тот колкий взгляд, который больше не мог коснуться её даже в мыслях, находя путь к её сердцу через воспоминания. Ведь теперь его хранил этот нежный и мягкий, какой-то спокойный и сильный мыслями, чувствами взгляд, как бы предполагающий едва уловимую улыбку, которая словно слилась с ним в единое целое его глубины.
Девушка отвела глаза. Сердце снова учащённо забилось, внимая предостерегающим, тревожным мыслям.
– А представляешь, если бы вмиг перестали работать все двигатели? – переводя тему и ненадолго взгляд, с каким-то мальчишечьим энтузиазмом и задором, с неким азартом произнёс юноша, начав движение.
Отпуская мрачные мысли, Таисия приостановилась в удивлении, невольно перенимая улыбку и бодрость Грэгарда, который вновь посмотрел на девушку, убедившись, что новая тема вызвала у неё интерес или, по крайней мере, отвлекла. После чего он как-то более спокойно и раскованно придался рассуждениям.
– Только представь, что бы стали делать все мы? – вопрошал он уже не столько ради продолжения начатой темы, сколько для размышления, вовлёкшись в неё.
Девушка в задумчивости покачала головой. Прохладное дыхание ласкового ветерка принесло вечерние ароматы расцветающего лета. Прикрыв глаза, Таисия вдохнула неповторимое сочетание симфонии запахов, которую, казалось, создавали ароматы некогда лазурного, а теперь предстающего в полупрозрачном золоте заката неба. Запахи наливающихся соком трав, земли, моря, шумящего где-то вдалеке так, что сюда ветер не доносил этих звуков. Но оно шумело. Шумело, будто призывая на борт одного из прекраснейших судов. Казалось, что именно этот нежный свет почти ушедшего солнца пахнет так, что расцвеченное в эти цвета небо излучает именно такие ароматы, именно этот час, этот миг, который повторится соцветием таких же запахов, слитых в единый аромат, быть может, и завтра, а может, и через год в это же самое время, а возможно, и пронесётся через многие годы, пребывая здесь однажды с лёгким ветерком, порадовав кого-то, замедлившего ход.
Таисия на мгновение остановила взгляд на пушистых кустиках салатовой травы у дороги и на стоящих неподалёку домах, чуть разглядывая их, настолько привычно влившихся в пейзаж, что стали невидимыми в нём, как и всё вокруг, такое незнакомое и удивительное при более внимательном рассмотрении.
А ведь и правда, что будут делать люди, пусть на мгновения лишившись изобретений человечества?
– Ведь мы даже не знаем, как устроены эти двигатели… Мы, пользуясь ими, не сможем их воссоздать, – в продолжение мыслей девушки размышлял Грэгард.
Таисия глубоко вздохнула. Сейчас эти мысли были для девушки более чем угнетающими, от них на душе становилось только тяжелее. Но тем не менее она незаметно улыбнулась схожести их дум, а юноша, почувствовав тяжёлый вздох девушки, смолк, давая прохладе ветра свежим дыханием сладости ароматов вечера ворваться в лёгкую духоту немного спутанных раздумий.
Они уже подошли к перекрёстку, у которого неизменно светил одинокий в более позднее время, когда в городе гаснет свет, фонарь, горящий сейчас при ясном свете вечера.
– Надеюсь, ты не решишь проверять это? – переводя тему, а точнее возвращаясь к ней и сводя к шутке, улыбнулась Таисия, с нежным укором поднимая взгляд на юношу.
Тот улыбнулся в ответ, хмыкнув и поднеся тыльную сторону руки к губам.
– Ладно… – тихо и томно произнесла Таисия, не принимая действия юноши за какой-либо ответ, да и не имея целью получить его на прозвучавший, скорее риторический, вопрос. – До завтра, Гр… – она резко прервалась, в лёгкой спешке, суете сконфуженности и даже какого-то испуга округлив глаза, отпустила улыбку и перевела взгляд на молодого человека. – Грэдд… Грэг… – она озадачено прищурила глаза, уже открыто улыбаясь своей неловкости. – Грэм… – осторожно произнесла девушка, виновато и одновременно игриво смотря на юношу, который, казалось, сейчас был просто счастлив.
Оба рассмеялись.
Вновь подул заметно похолодевший ветерок, паря уже сменившимися ароматами более позднего, стемневшего, лилово-синего звёздного вечера.
Грэгард застыл с лёгкой, нежной и тёплой улыбкой, как-то почти неразличимо горьковато сияющей во взгляде, остановившемся на лице девушки, на её улыбке, на её глазах.
– Грэдди… – отмечая сказанное каплей лёгкой, какой-то шутливой и совсем безобидной иронии, мягко улыбаясь, произнесла девушка.
Не отпуская уже едва заметную, ставшую более серьёзной улыбку, Таисия на миг подняла взгляд на юношу, вскоре удаляясь.
Кажется, он хотел её окликнуть, но позже, постояв ещё немного, смотря девушке вслед, как-то затейливо улыбнулся, поднимая взор на сияющий необычным зеленоватым светом фонарь, едва заметно подмигивая ему.
Вскоре юноша неспеша скрылся за поворотами окутанных сладким сумраком летнего вечера, ещё озаряемых тёплым светом фонарей улиц, продуваемых какими-то непривычными, будто уже предрассветными ветрами.
* * *Снова погасли фонари. Немного понаблюдав за тем одним, словно бы не подвластным невидимому мановению чьей-то руки, сиявшим сквозь зеленоватое стекло огонька, девушка, по обыкновению, прикрыла шторы.
Тяжело вздохнув, она присела на пустующую кровать у окна. Сидеть здесь было так непривычно, хотя почти всю прошлую ночь девушка провела на этом месте, составляя наброски, чертежи, схемы… Таисия достала свёрнутый и уже ставший мягким и каким-то рыхлым от многочисленных помятостей листок. Невольно вспомнился тот колкий взгляд, но теперь от него отделяло что-то тёплое и успокаивающее своим наличием, своей какой-то мягкой прочностью, непоколебимостью. Мысли девушки переметнулись на Грэгарда. Она снова тяжело вздохнула, откладывая листок, а точнее аккуратно положив его на стол, уже отходя от которого замедлила ход, вскоре обернувшись и переложив его на полку, но так, чтобы его было удобно доставать в любое время.
Таисия уже давно потушила свечу, кажется, незаметно для самой себя, погружённой в мысли. Лёжа в кровати, она снова думала о юноше. Тревожные мысли заставляли сердце биться чаще, но не только они, а ещё что-то… Какое-то трудно поддающееся объяснению, возможно, и не всегда нуждающееся в нём предчувствие.
Он как-то слишком быстро появился в её судьбе, словно ворвался в неё с тем утренним порывом ветра. Но действительно ли он такой, каким кажется девушке, каким она его хочет и боится видеть?..
Сегодня Грэгард, как, впрочем, частенько любил это делать, после их прощания решил ещё немного прогуляться по почти стемневшим улицам, отдающим теплом прошедшего дня камнем, теплом позднего летнего вечера.
На душе было странно радостно, если не сказать весело, но это веселье было сродни лёгкому недоумению, какой-то невнятной тревоге, становящейся от этого ещё более сильной и волнительной. Из головы никак не выходил её взгляд, её глаза. Юноше почему-то стало приятно, когда она назвала его так… Сердце кольнуло, приятно защемило, откликаясь на её голос, на это имя.
* * *Вот уже новое утро раскрашивает небосвод в тёплые и ласковые полупрозрачные тона, будто акварелью растекаясь по нежно-голубому, ясному, словно росой сияющему чистотой рассвета холсту. Где-то вдали кричат чайки, купаясь в солнечных лучах, а за окном маленькие пташки вместе со всей Природой радуются уже взошедшему солнцу, утру.
Всю ночь что-то заставляло сердце девушки учащённо биться, будя её бессонной тревогой. Казалось, сейчас, резко и долгожданно пробудившись и сев на кровать, Таисии было бы легче и вовсе не смыкать этой ночью глаз, выжидая напряжённые минуты, размытые пеленой мыслей и догадок, желающих поддаться соблазну дрёмы, чем, окунувшись в неё, растянуть их невыносимо тревожные мгновения, пребывая где-то на грани грёз и реальности, прочувствовав каждую обречённую на мающееся предчувствие секунду, более явственно представшую в пелене этого состояния.
Быстро собравшись, временами переходя на полубег, она поспешила в цех. То же неведомое предчувствие, необъяснимая тревога подгоняли её, быстрей-быстрей… Таисия была готова сорваться с места и изо всех сил помчаться вперёд, чтобы хоть на мгновение унять эти разрывающие грудь чувства сбивчивым дыханием, колотившимися у горла ударами сердца, свистящим ветром, быстрыми… насколько возможно быстрыми движениями, точно высвободившими бы всё, что томилось у сердца, сдавливало грудь. Чувства, которые она не могла унять иначе, ведь они, словно вестники грядущего, предупреждали о чём-то.
С трудом сдерживая натиск чего-то необъяснимого, Таисия сбавила шаг и, как ей показалось, чуть медленнее обычного прошла оставшуюся дорогу, ведущую напрямую ко входу в производственное помещение, тем самым поджидая основной поток рабочих и смирившись с тем, чего она была не в силах изменить, а могла лишь с философской благодарностью принять как должное.
Почти подойдя к только недавно отворённой двери, из которой веяло приятной, успокаивающей свежей сыростью ночной прохлады, лишённой запахов машин, металла, наполненной травянистыми нотками и пресной влагой раннего утра, Таисия остановилась, словно не решаясь сделать следующий шаг в привычное, но сейчас казавшееся каким-то другим помещение. Точно выжидая паузу сомнений, прежде чем преступить эту мнимую границу… границу внутри себя. Словно чувствуя что-то, что пока сама не до конца могла понять.
Зал цеха уже налился тёплым светом наступающего дня. Пройдя чуть глубже, Таисия слегка прикрыла глаза, вдыхая нагревшийся воздух, наполненный пылинками, задуваемыми ветерком из раскрытых дверей.
Ставший привычным и каким-то родным за многие годы, приглушённый аромат помещения согрел и успокоил сердце. Девушка едва заметно улыбнулась, проходя к своему станку. Всё как всегда… Она провела рукой по холодной, откликнувшейся отблеском солнечного лучика, металлической поверхности машины. Что-то больно кольнуло, горечью отдаваясь во взгляде девушки.
Помещение стало наполняться привычным шумом такой же знакомой и, если не сказать, в своём роде родной толпы… Но нет. Для неё это была не совсем толпа. Это были знакомые лица так или иначе знакомых, привычных хотя бы взору, а впрочем, и сердцу людей.
Предчувствие не ушло, не испарилось, не улетучилось в проблесках этих знакомых лиц, то освещаемых рассеивающимися лучами света, то ненадолго уходящих в тень. Но на душе почему-то стало спокойнее, светлее и яснее… Будто что-то уже произошло, изменилось, но она осталась прежней или в большей степени, чем обычно, почувствовала себя, прислушавшись. Её чувства, мысли, оттенки и тона восприятия всего происходящего вокруг, казалось, стали ярче и сильнее, находя опору в ней же…
Вскоре подошли и напарницы по станку. Молодая женщина акцентированно поприветствовала Таисию со всей статью и тихим благородством, присущим ей. Вскоре девушка обернулась, вновь почувствовав на себе тот скользящий взгляд уже другой работницы по станку. Теперь он не казался таким едким, прожигающим до самой глубины души. Теперь он казался каким-то пустым и тщедушным своими трудно скрываемыми презрением, тенью озлобленности и завистью. Мысли и чувства самой Таисии немой жалостью отразились в её взгляде, направленном на «собеседницу», но смотрящем куда-то глубже обид и презрений, словно проходя сквозь них – хлипких и прозрачных. Опуская взор, Таисия обнаружила, что уже смотрела куда-то в неопределённую точку пространства.
Все заняли свои рабочие места, а лёгкий шумок постепенно стих, словно пеной отходящей волны, теперь тишиной выжидая немногочисленные по своему количеству, но такие явственно осознаваемые секунды, растянутые чувствованием, проживанием каждой своей мили, наполняющей в такие моменты всё пространство, весь мир, становящийся каким-то близким, сопричастным и своим…
Начался беззвучный отсчёт: «Раз… два…», после которого помещение снова накроет волной шума и треска заведённых машин.
«Три…». И сердце пропустило удар, предвкушая ожидание такого привычного, но каждый раз пугающего своей оглушительностью звука работающих моторов и чего-то непостижимо неизменного, чего-то, что должно произойти.
Выждав ещё чуть-чуть недоумевающей тишины, люди стали осторожно оборачиваться друг на друга в поисках ответа, в стремлении удостовериться, что не одни лишь они удивлены произошедшем, не с одними лишь ними всё это происходит.
В ушах отголосками прошлого раздался шум работающих машин. Даже стены, как и прежде, завибрировали, отбрасывая те звуки. Казалось, что вот-вот, в следующую же секунду, сейчас… должны загудеть моторы, проносясь звучным, громогласным эхо под самую крышу цеха, заполняя собой весь зал, давая всем присутствующим выдохнуть и с непривычной для начала рабочего дня улыбкой погрузиться в привычные дела, как-то иначе воспринимаемые теперь.
Сердце девушки бешено заколотилось, возмещая своими ударами весь тот непрозвучавший гул.
* * *– Что с тобой?
Перед Таисией стояла её напарница по станку, взволнованно наклонившись. Помещение уже окутала пелена неразборчивых выкриков и возни, начиналась паника и давка.
Таисия вновь перевела взгляд на женщину, лишь кивая в ответ. Всё ещё погружённая в мысли и догадки, девушка направилась к выходу, протискиваясь, пролезая меж движущихся без всякого порядка людей.
Когда девушка вышла на улицу, её обдало жаром и духотой разгорающегося дня, лишь едва приглушёнными лёгкими дуновениями ветерка, ещё сохраняющего нежную прохладу ночи, прошедшей весны, но руки Таисии дрожали от холода. За ударами сердца, горечью отдающимися в горле, не было слышно порывов ветра, какого-то сонного гула городка, далёких перекатов волн и пения птиц.
Ускорив шаг, то и дело оборачиваясь по сторонам в поисках чего-то, она всё же решительно направлялась вперёд. Дорога сменялась то кружевной, полупрозрачной, но приносящей нежную прохладу и свежесть сенью раскидистых деревьев, то открытыми участками полупесчаной, вытоптанной почвы, нагретой под палящими полуденными лучами.
– Зачем ты это сделал?! – Таисия влетела в прохладу помещения деревообрабатывающего цеха, в размеренное сплетение звуков работающих машин.
Помещение мало отличалось от их цеха, но здесь всё было по-другому… Как будто другой свет того же солнца, другие запахи, другая атмосфера, погрузившись в которую девушка и сама немного опешила.
Отовсюду летели стружки, отблесками сияя в утреннем свете. Пахло деревом, чем-то смолянистым, насыщенным, нежным и глубоким ароматами, пронзающими сердце своей природной первозданностью, чем-то забытым в умах, но сохранившимся в сердце…
Все обернулись на незнакомку – то не отрываясь от дела, то притормаживая, а то и вовсе распрямляясь и недоумевающе смотря на неё.
– Что… – пойманный врасплох и даже напуганный как её появлением, так и вопросом, спросил Грэгард, ещё продолжая по инерции отшлифовывать древесину.
Взгляды молниеносно переметнулись на юношу, а вскоре вновь вопрошающе вернулись в сторону незнакомки.
– Только не надо придуриваться! Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю, – всерьёз возмущённая, как ей казалось, фальшивым недоумением юноши, отрезала Таисия.
– Так… – буркнув себе под нос, Грэгард снял перчатки, аккуратно кидая их на светлую поверхность дерева со многим прожилками, замысловатыми окружностями от сучков и их сплетений, которые, кажется, невозможно создать руками человека. Они – узоры на срезах стволов – как неповторимые отпечатки пальцев людей… Нигде больше не найти такого же удивительного в своём роде рисунка, как не разглядеть и в этом другого, схожего лишь своей неповторимостью.
– Объясни, пожалуйста, чуть подробнее, что я натворил? – ласково и умильно улыбаясь, с едва заметной ухмылкой произнёс он, подходя ближе.
– Вывел из строя двигатель, – твёрдо отрезала девушка, с вызовом и решительностью смотря ему в глаза, – обеспечивающий несколько цехов, – уже с лёгкой паникой и дрожью в голосе добавила Таисия.
Юноша заулыбался ещё больше. И эта улыбка уже всецело была лишена даже намёков на язвительность и ухмылку. Она была нежна и глубока чувствами, открыта и задумчива, полна некой грусти по будущему, по её прежней улыбке.
Казалось, редкие из напарников Грэгарда не были во внимании, наблюдая за разворачивающимся диалогом.
– И ты, конечно, думаешь, что это сделал я, – горько хмыкнув и почти не рассмеявшись, вспоминая их вчерашний разговор, произнёс Грэгард, словно озвучивая мысли девушки.
Поймав взгляд Таисии, он тут же осёкся, вновь переводя взор, выдыхая.
– Хм… Я не знаю, как сказать тебе… – потерев шею, юноша вновь смотрел ей в глаза, со всей серьёзностью и ответственностью, со всей немой болью нераскрытой надежды, что девушка поверит его словам, – но я этого не делал, – оборвав её на мгновения обнадёженный взгляд, мягко, но без каких-либо иных и прочих слов, лаконично и нарочно замедленно произнёс Грэгард.
Словно специально, но естественно громко выдохнув, Таисия отвела взгляд, отвернулась, а затем, повернувшись к юноше спиной, поспешила к выходу.
Проводив её грустным взглядом, в котором читалась едва различимая улыбка, Грэгард побрёл обратно.
* * *Хотя свежий ветерок и обдувал распаренные лица, на улице всё равно было жарко и влажно, от чего воздух становился каким-то тяжёлым и вязким и его было трудно вдыхать. Он был словно не ощутим при вдохе, будто и не проникал в грудь. Таисия вдыхала резче, сильнее и глубже, чтобы искусственно создаваемой прохладой вдоха почувствовать растворяющийся в горле, нагревающийся и вновь становящийся неощутимым воздух.
Тени становились всё короче и прозрачнее, а рассеянные лучи солнца с почти безоблачного небосвода освещали наступающие полуденные часы.
Уже собралась приличная недоумевающая толпа, подвластная панике и бездельной суете. Люди были ошарашены произошедшим, будучи настолько непривыкшими брать ответственность в первую очередь за себя, за свои поступки, обращаться к себе. Вспоминать себя, притаившегося за скорлупой, созданной нами же…
Если бы кто-то сказал им, как быть и что делать, все, кажется, тотчас же безоговорочно приняли бы это, с радостью и облегчением пойдя за этим кем-то, делая всё, что некто говорит, пусть даже они не знали бы его, пусть даже не ведали бы зачем… Ведь это куда легче, но только не для «забытых» нас, не для забытой души.
* * *Снова тёплый поздний вечер раскрашивает ещё светлое небо звёздной синевой. В городке, по обыкновению, тихо. Но если прислушаться, приглядеться, он тоже живёт и дышит летней свежестью, он шумит и гудит тысячами судеб, своей судьбой… Но что-то тревожит сердце. И не только тем волнующим трепетом. Трепетом тихого, рвущегося из груди и наполняющего всё вокруг счастья, трепетом ожидания, трепетом города, мира, трепетом всеобъемлющей любви. Но и кожей ощутимым напряжением, которое сейчас окутывало весь городок стеклянной тишиной улиц, сквозь которую едва ли пробивается свет одинокого зеленоватого фонаря.
Сегодня они расстались безмолвно. Тогда… ещё днём.
Грэгард тихо вздохнул, отвлёкшись от мыслей, ловя тонкие и такие лёгкие запахи вечера, лета. Он хотел окликнуть её, сказать ещё хоть что-нибудь, чтобы просто посмотреть ей в глаза… Но ему нечего было добавить, а без этого она вряд ли бы задержала на нём взгляд, вряд ли бы тогда, подхваченная лёгкой паникой, остановилась бы… прочла его.
Опустив голову, юноша побрёл куда-то дальше, почему-то не поднимая взгляд на темнеющее небо, манящее и затягивающее взор, проясняя мысли и чувства.
Завтра должно отплыть судно, наметив курс к мастеру, который сможет починить двигатель и возобновить работу в городке. Грэгард тяжело вздохнул…
«А ведь Тая права!..» – промчалось в голове. Вскоре все наверняка начнут искать виновного в произошедшем. И он как нельзя лучше обычного случая подходит на эту роль…
В задумчивости он поднёс руку к губам. Но кто поплывёт за мастером?
«Дженк!» – глаза юноши заблестели новым планом.
* * *Этой ночью шёл довольно сильный дождь, спадая на город крупными золотистыми каплями в свете одинокого фонаря с холодными серебристыми отблесками узенького ободка растущей луны и звёзд, проглядывающих из-за полупрозрачного и какого-то воздушного, рыхлого пепельного облака. Капли отбивали ритм, превращающийся в гармоничный и убаюкивающий шум. Но как бы дождь ни убаюкивал напряжённые мысли, всё вокруг, весь город словно бы дребезжал тишиной сотни таких дум. И ту тишину не мог заглушить даже сладкий томный шум летнего ночного дождя.
Но теперь по светло-лазурному небосводу снова плывут объёмные кучевые облака, создавая вдохновляющие любого художника картины, словно нарисованные маслом на необъятном просторе небесного холста, великолепие которого трудно вообразить, воспринять всецело, невозможно одним лишь взором оглядеть его весь, как нелегко и ощутить, понять всю ту глубину, объём и объёмность этих пространств. Приоткрывая эти ощущения и чувства, кажется, что приоткрываешь и что-то такое же необъятное, всеобъемлющее и светлое внутри… Что-то твоё, ты… Что-то чистое и готовое к свершениям.
В приоткрытое оконце задувает свежий ветерок, принося с собой сладковатую влагу летнего утра после, казалось, совсем недавно прошедшего дождя.
Ещё не открыв глаза, девушка полной грудью вдохнула ту палитру невесомых, ещё каких-то чистых ароматов, долетевших до неё лёгкой прохладой нового дуновения. Сделав краткий, осторожный и поверхностный выдох, она вдохнула вновь, но то ли сменился ветер, то ли от неполного выдоха было трудно испить до дна эти свежесть и аромат. Нарочно долго и напряжённо выдыхая, пытаясь расслабить грудь и в то же время боясь упустить мгновения нового дуновения, Таисия, почувствовав лёгкий ветерок, вновь сделала вдох, на этот раз ощутив его, время, мир, себя. Но всё же он не был так глубок и лёгок, так полон, как тот первый – спонтанный и неожиданный, но в то же время долгожданный тихим предчувствием, лишённый напряжения и страха.
Девушка раскрыла глаза, любуясь и в своём роде изучая комнату в этот час, когда только набирающий силу ласковый свет рассеивается по всему помещению, лишь начиная отбрасывать от предметов длинные, ещё светлые и какие-то расплывчатые, туманные тени. На часах было ранее утро. Такое, с которого лишь недавно начал свой отсчёт световой день, такое, с которого только-только можно считать это время суток утром.