Записки на гранях
Но шумит дождь, и нет ничего на целом свете, кроме этого шума и приятной тяжести в ведре.
Октябрь 2003
Объём информации, полученной за эту поездку, был просто колоссален. За день мы успели проехать полторы сотни километров, осматривая уже знакомые, и ранее не посещаемые места.
Изначально нашей целью было проявление корунда возле Мурзинки, которое раньше не попадало в кадастры то ли из-за своей мало изученности, то ли просто по недосмотру.
В 1997 году его вскрыли сотрудники Уральской Горной Академии, отметившие наличие там прекрасных кристаллов розового и слегка фиолетового корунда.
Первую остановку мы сделали в Кучках, пробежаться по гранитному плато, на котором бесславно трудились в прошлом году. Каково же было наше удивление, когда вместо изрытого экскаваторами котла мы увидели отсыпанную и выровненную поверхность. Не было ни заполненной водой ямы, ни характерной шапки бурьяна над проглоченной временем избой, только пустырь и в дальнем углу его, как напоминание о бесполезности наших усилий, маленькая выбоина в плотном пегматите и раскиданный вокруг многообещающий мусковит с шерлом.
Следующей остановкой было Южаковское поле, где нас поджидал неприятный сюрприз. Кто-то воспользовался идеей, которая давно витала в воздухе. По всему полю, а точнее в самых его перспективных местах, экскаватором были пройдены подсекающие траншеи, которые затем аккуратно засыпали. Взяли там что-то интересное или нет, трудно сказать. Скорее всего, посмотрели простирание жил и их состав, если места подсечек были выбраны правильно.
После Южаково, расстроенные, мы всё-таки попали в Мурзинку. Пробирались над Нейвой по деревянному подвесному мосту, мокрому от росы, которому лет было, судя по доскам, не меньше чем деревне. Страху натерпелись – жуть.
Около часа бродил вдоль берега, ломая копья об выходы пегматита, но ничего, кроме подозрительных взглядов редких аборигенов, не увидел. Этого и следовало ожидать – шесть лет прошло с последней зачистки. Всё, что было интересного – в музеях и частных коллекциях, всё что осталось – в крепчайшем граните.
Зато время от времени попадались молодые маслята и рыжики, что до крайности нас удивило. В прошлом году первого октября пошёл снег, а в этом – четвёртый слой маслят. Это нельзя было оставлять без внимания, поэтому решили ехать на Липовские карьеры за грибами, а там и до Шайтанки с её жилой рукой подать.
…Такое количество маслят я видел только однажды, и точно не в октябре. Их можно было косить литовкой. Резали только молодые, на остальные не обращали внимания и как итог – двенадцатилитровое ведро за полчаса. Не потребовалось даже на отвалы подниматься, собирали тут же, возле машины.
После заехали на кварцевую жилу. Там всё было по-прежнему: бесчисленные мелкие щётки горного хрусталя, приятно холодящие ладонь…
Добирались домой поздним вечером, чувствуя неимоверную усталость и в то же время прилив сил, но душевных, а не физических. Всё же поздняя осень – замечательная пора. Лес уже сбросил свои свадебные одежды и шуршание листвы под ногами то и дело поднимает на крыло всякую живность, которая с треском ломится сквозь голые ветки, пробивая себе дорогу. Совсем не слышно комаров и мошек – только редкая муха, спикировав с высоты, ошарашено стукнется в рукав, обиженно загудит и кинется прочь, подслеповато тыкаясь во всё подряд.
И тишина. Тишина такая, что её хочется слушать. Лес готовится к спячке…
2004
Май 2004
Решив просто отдохнуть, мы с отцом захватили инструмент, удочки, видеокамеру и поехали в сторону Южаково, собирая по пути все более или менее интересные места. Начали с Кучков, потом «Кайгородский Тальян», Корнилов лог.… Так, не спеша, мы подъехали к «Богатому Болоту», которое, конечно же, мирно почивало под ласковой весенней травкой. Братья-колхозники и в этот раз ничем нас не порадовали. В нежном зелёном поле, как рваные дыры, чернели места, где в прошлом году кто-то прошёлся экскаватором, подцепив ряд жил. Мы решили осмотреть их ещё раз, и не зря. В одном из мест весеннее таяние обнажило интересные образцы – кристаллы морионов, друзы с полевым шпатом, лопухи мусковита. Тот, кто устроил этот тарарам, наверное, неплохо здесь поживился. Такое ощущение, что ковшом подняли занор и выбрали то, что посчитали важным, или то, что увидели. Или на этом месте когда-то был отвал. Такое возможно, хотя очень не хочется в это верить…
Вволю порезвившись, мы спустились к Амбарке, достали удочки, и остаток дня занимались тем, что беспрерывно доставали из речки матёрых чебаков и окуней. Был нерест, и мы как следует, отвели душу.
…А на следующий день приехал Андрей, один из двух старателей, которые два сезона били яму у Таборского болота. Он приехал за видеокассетой. Той, на которую мы год назад снимали их с Володей. Двадцать седьмого октября прошлого года Володя погиб на этой самой яме. Он пролежал в тайге неделю, пока его не хватились. И то, что от него осталось…
Этот человек был для меня авторитетом и олицетворял настоящего горщика. Кстати, именно он высказал идею о том, что часть южаковских полей, где находят интересные образцы, это всего лишь старые отвалы, культивированные под пашню.
Известие о его гибели при таких обстоятельствах было для меня шоком. Не хочется верить, что копь победила…
Сентябрь 2004
Выбрались в Шайтанку, прощупать ещё раз противопожарную траншею, где нашли недавно вывал жильного кварца. Чуть дальше были свежие выруба, на которых в прошлый раз ещё работала бригада, а сегодня было пусто.… Более того, уже были сделаны лесопосадки!!!
Выруба занимали пару квадратных километров, и мы обходили их часа три, не меньше.
В итоге были обнаружены несколько узких кварцевых жилок, где прямо с поверхности шла минерализация. Ничего интересного, хотя можно было ожидать больше – район достаточно перспективен. Видел я такой только в книгах, где описывались золотоносные жилы.
Заинтересовало только одно место: кварца на поверхности было больше, чем везде, и был он странным – видел я такой только в книгах, где описывались золотоносные жилы. Весь какой-то неказистый, выщербленный, с непонятными геометрически правильными дырками, ну ни дать ни взять – сухарь! От этих дырок радиально шли недоразвитые кристаллы кварца, а в некоторых полостях проглядывали щётки хрусталя… Копание ничего особенно не дало – жилка была или поверхностной или пологопадающей, с глубиной она пропала.
И что примечательно: рядом, метрах в тридцати, проходит полоса каких-то зеленокаменных пород (изменённые змеевики?), в которых забиты две старые дедовские ямы.
Никаких пересечений в этих местах с другими породами или жилами я не обнаружил…
2005
Октябрь 2005
Поездка за грибами на Липовские карьеры (рыжики, покрытые инеем – это так по-уральски) неожиданно обернулась самым настоящим каменным фартом.
В углу карьера, где раньше мы усиленно искали пегматитовые жилы, отец в прошлое своё посещение приметил человека с ситом. Решив прогуляться и посмотреть, что он там делал, мы спустились вниз и… в тридцати метрах от места наших прежних поисков обнаружили выработку с деревянной крепью! Это была работа профессионалов. Они шли по жиле в борт карьера, ставя брёвна-распорки, не дававшие породе сложиться, как карточный домик. Породу, взятую в процессе выемки, они откидывали на металлическую сетку от обычной кровати, отбивали крупную фракцию и потом просеивали на мелких ситах. Забравшись внутрь щели, мы, после тщательной рекогносцировки, нашли недобранный занорыш. Были у нас с собой и инструменты, и сита (поездка за грибами – дело хлопотное), и мы несколько часов потратили на то, что выбирали породу и промывали её.
В итоге нашли горсть мелких турмалинов, в основном бледно-розовых и полихромных (цвет изменяется по длине кристаллов от зелёных до розовых и карминно-красных), несколько верделитов и бесцветных ахроитов.
Со стенок миаролы отец снял три приличных кристалла рубеллита длиной около трёх сантиметров. Конечно, все образцы сильнотрещиноваты, взрывы в карьере в процессе добычи сделали своё дело, но в результате выборки нашлось несколько ювелирных кристаллов. И ещё, среди всего этого великолепия проскочило два осколка… замечательных голубых топазов. Плюс, конечно, море лепидолита, мусковита, технического берилла, шерла и кристаллов дымчатого кварца. Несколько дымарей оказались классными образцами с проросшими в них кристаллами турмалина.
Занорыш мы тоже недобрали – не хватило времени.
Отец пообещал закончить начатое дело в ближайшее время. А времени осталось мало – старатели наверняка вернуться. Основанием к таким выводам послужили берёзки, срубленные и аккуратно уложенные по склону на определённой высоте, намечая спуск до выработки.
Это с прицелом на скорый снег… Просто, не зная дороги или не видя её, на уступах очень реально переломать ноги. И голову.
P.S. Приехали на следующий день, разгребли обвал и на тебе!
Появились те самые ребята, которые работали до нас и ставили крепь. Рассказали много интересного, в том числе, что у них с заказником договор на эту яму до нового года и что взяли до них уже прилично, и кто работал здесь, и кто нашёл…
Мы тоже в долгу не остались, нашли общих знакомых, вспомнили всё, что полагается в таких случаях…
Но уйти всё же пришлось.
Щель. История одной копи (2003-2008)
Началась эта история в мае далёкого уже 2003 года, на Адуйских копях, что находятся в центральной части Самоцветной полосы Урала, в границах Режевского природно-минералогического заказника. Большинство времени в поисках я тогда проводил вместе с отцом, которого тоже увлёк камнями. Обычно все наши усилия сводились к безнадёжному разбору небольших жилок, либо ковырянию отвалов садовыми грабельками – царапкой, на профессиональном сленге. В нашем багаже на тот момент был всего один вскрытый занорыш (справедливости ради надо добавить – очень неплохой), с дымчатым кварцем и альбитом, который совершенно неожиданно подкинула нам Хозяйка после двух дней работы на жиле Сёмкины ямы.
С тех пор всё было на редкость прозаично.
Мы регулярно обходили окрестности Семёнинского кордона, в надежде найти неизвестные, либо недоработанные места. И вот однажды, когда мы в очередной раз прогуливались с кайлом по старым вырубам, были замечены две небольшие ямки, явно принадлежащие одной жиле. Вмещающая порода не радовала – тонкий пегматитовый ручеёк сжимали прочные гранитные плиты, с трудом разбирающиеся клином и кувалдой. Из двух ямок решили брать на абордаж ту, что проще. Камень за камнем мы, наконец, расширили яму настолько, что смогли углубиться по центру, по щели, набитой мягкой каолиновой крошкой и небольшими обломками кристаллов аметиста. Пусть аметист был бледный, Адуйский, но он был первый, найденный самостоятельно. Обломков было немного, и глубже они исчезли… Пока я без вдохновения ковырялся в ямке щупом, отец, проследив простирание этой жилки, застучал киркой метрах в двадцати ниже. И на полуметре от поверхности наткнулся на большой карман, набитый дымчатыми кварцами удивительного чайного цвета. На его опустошение ушла добрая часть дня, и начавшийся дождь уже не мог испортить нам настроение.
Эти две ямы, одна с аметистами, другая с дымарями, и стали впоследствии двумя крайними точками новой копи…
После разорения кармана с дымчатым кварцем прошёл год – именно столько мы не были в этих красивейших местах. Каково же было наше удивление, когда вместо двух небольших ямок мы увидели вполне взрослую, по всем правилам оформленную, траншею, длиной метров шесть. Кто-то неплохо поработал!
Несколько дней, под холодным осенним дождём, мы с переменным успехом углубляли яму по всей длине, обращая особое внимание на места, где вместе с кварцевым ядром шёл мусковит.
Это была наша первая находка берилла в адуйском занорыше. Да что там говорить – вообще первая находка берилла!
В первый день был найден маленький кристалл берилла в узкой щели, лежащий вместе с разбитыми дымарями. Это оказался гелиодор… К исходу второго дня под ручейком мусковита был вскрыт маленький карман с… аквамарином! Стенки полости устилали мелкие кристаллы дымаря на полевом шпате, а на дне, над классическим «сухарём» в глине лежали кристаллы берилла величиной чуть толще спички, расколотые вследствие подвижек породы на несколько частей. Некоторые из кристаллов были чисты и прозрачны, некоторые – размолоты природными жерновами в крошку.
Мы заразились таким вселенским оптимизмом, что стало понятно – с этой жилы мы больше не уйдём, пока будет хоть какая-то возможность работать. Так и случилось. …Через несколько недель я снова появился на этой копи. Ничего в этом мире не меняется, как только я приступил к работе, пошёл дождь. Сначала моросящий, противный, а потом славный проливной. Пришлось натягивать тент прямо над ямой.
Хозяйка не только вступила в сговор с небом, но ещё и попыталась прикрыть занорыш моим телом – неудачно поставленный клин и удачно опущенная кувалда сделали своё чёрное дело. Клин вылетел со скоростью пули, врезался в стену и ушёл по касатель ной вверх, прямиком в височную кость. В последнюю долю секунды случилась мистика – я почувствовал тепло ладоней, которые на два сантиметра повернули мою голову. И глаз остался цел…
Повалявшись, некоторое время, я пришёл в себя, и взялся за монолит с удвоенной силой. Спустя пару часов пришёл егерь с сыновьями, и кайло застучало по жиле чуть дальше к лесу. Через пять минут они явили на свет Божий несколько красивейших дымарей, а ещё через пять – три столбика аквамарина… «Предохранители», как назвал их Толя.
Вот так. Сорок сантиметров – и под слоем дёрна три чистейших берилла. Фарт… Вскоре подошёл отец, и работа закипела с удвоенной силой. Ближе к концу дня в яме обозначился небольшой карман, даже не карман, а щель, заполненная глиной и мусковитом. В этой щели, будто забитые молотком, покоились несколько плоских кристаллов аквамарина. Два из них были чистые и превосходили по размерам все найденные ранее. Другие кристаллы больше походили на гелиодоры и имели какой-то жёлто-зелёный оттенок. Радости нашей не было предела!
Но всё гладко не бывает, и природа в очередной раз над нами пошутила – дождь закончился. Начался снег. Тихо падали огромные хлопья, и к вечеру всё было устлано белым ковром. Красиво.… Но холодно.
Камень на планируемом пересечении жил больше не поддавался вообще – шёл сплошной монолит. Было решено сделать на ночь «пожог» (костёр на месте углубки), накиданы в огромном количестве дрова и пламя весело осветило угрюмые сосны в угасшем, как свечка, дне.
Утро встретило хмуро. Снега было уже по щиколотку, и резиновые сапоги от холода спасали мало. Поспешили на яму. Дрова прогорели почти полностью, и… – о чудо! – разгребая угли, я обнаружил, что камень рассыпался. Отгоревший, он был ярко-красный и на его фоне чёрные перья биотита выделялись особенно красиво.
До обеда работали на этом месте, но далеко не продвинулись – отгорел только верхний слой сантиметров десять, а дальше опять пришлось идти в лобовую атаку – зацепиться было абсолютно не за что.
Днём решили повторить пожог. Костёр запалили на полтора часа, пока ходили до избушки пообедать.
За это время дрова не прогорели, и пришлось выкидывать их из ямы в дыму и копоти. Подошвы жгло так, что приходилось танцевать. До конца дня в яме было тепло, местами даже жарко, и только залетавший за шиворот снег напоминал, что мы на Урале.
Уже в сумерках клин наконец-то нашёл пустоту, и расколотый камень обозначил горловину занорыша. Снимать его по всем правилам было уже некогда, пришлось действовать как первокурсники – ладонь в занор и с содержимым наружу.
Карман был достаточно большой, не столько в длину и ширину, сколько в глубину – рука едва пролезала, и я оставил на гранитных камнях немало кровушки. Итоги были неутешительны – слюды не было, берилла тоже. Даже дымарь оказался грязно-серого цвета, совсем не такой, как хотелось…
Смеркалось. Толя, нащупавший ещё одно кварцевое ядро по этой жиле, отложил лопату. Мне всегда хотелось дать название какой-нибудь копи, ну как было упустить такой шанс?
Яма к тому времени имела вид вытянутой траншеи метров двадцать в длину, и очень походила на… Щель!
Название было принято единогласно. Под этим «именем» она и числится сейчас в кадастрах копей Самоцветной полосы, имея, правда, двойное название: копь Маковецких (Щель).
После этого появляться на Щели мы стали чаще. Особенно запомнилась февральская вылазка, первая попытка по-настоящему «зимней» работы на яме.
Всё сводилось, в основном, к следующему: большой пожог на ночь, короткий утренний и обеденный пожоги локально на особо интересующих местах. Первое впечатление – тяжело. Холодный разряженный воздух выматывает в два раза быстрее. Кувалда становится вообще неподъемной, и даже лопата как будто отлита из чугуна.
Несколько дней мы усердно пытались снять последнюю перемычку между ямками, но всё, чего мы добились, это вскрытый на третий день полуведёрный карман, набитый друзами гребенчатого альбита. Жила удивляет всё больше и больше: на одном кубическом метре может находиться несколько мелких миарол, с абсолютно разным материалом. В одном – аквамарины, в другом – дымарь, а в этом – только альбит!
Толя, который забрёл посмотреть на наши судороги, никак не мог поверить, что нет берилла. Но факт остался фактом – подняв весь карман, ничего на самом деле ценного я не обнаружил. Руки по локоть блестели от слюды, рядом дымилась гора просмотренной, перетёртой в ладонях глины, ещё горячей от пожога, но в холщовый мешок падал только альбит. Удивительная ямка!
Кстати, проследив простирание жилы и, немало, поспорив, мы пришли к выводу, что это лишь хвостик другой, гораздо более знаменитой жилы и копи – князя Мещерского!
На первый взгляд, Щель лежит почти перпендикулярно копи «Мещерского», но, вместе с тем, имеет интересное простирание – она уходит по дуге постоянного радиуса, и должна, в итоге, соединится со своей более знаменитой жилой. Конечно, мы пытались проследить её дальнейшее местоположение серией канавок, но жила слепнет (уходит с дневной поверхности) на полпути. Возможно, она заканчивается, а возможно, просто выныривает через пятьдесят метров назад…
Не все поездки запомнились, какие-то были скучны и однообразны, а какие-то проходили без моего непосредственного участия – отец времени не терял. Он приобрёл перфоратор, бензогенератор, и теперь то, над чем мы когда-то ломали головы и кувалды, разбирается с грохотом и пылью – но разбирается!
В одну из поездок он, кстати, принес, то, о чём мы давно мечтали – несколько прекрасных кристаллов аквамарина. Один из них украсил «святая святых» нашей коллекции – полочку с теми камнями, которые даются либо по великому фарту, либо через адскую работу и тонны перекиданной в отвал породы…
История этой копи продолжается. Надеюсь – а вдруг под очередной плитой то, о чём век назад мечтал Южаков: «карман, а в нём тумпасы по локоть, и ломок засунуть некуда». И понимаю, что не может в такой жиле быть большого занорыша, но тут, же перед глазами встаёт мелкая поверхностная жила Пулька, из которой Толя доставал морионы сантиметров по двадцать в длину, прямо из-под дёрна… Хочется верить, что и на нашу долю выпадет ещё немало чудес, ведь дверь в кладовые Хозяйки пусть не открыта – но приотворена…
2006
Июнь 2006
Есть на Среднем Урале города, в которых не заниматься камнями является, на мой взгляд, преступлением. К таким городам я отношу и мою малую Родину – город Реж, который является географическим центром Самоцветной полосы Урала.
Окружающие его деревни знакомы любому, даже начинающему, любителю камня. Липовское месторождение со своими известными на весь мир полихромными турмалинами, Колташи и ручей Положиха с рубинами и сапфирами, Октябрьское (в прошлом – знаменитая копями Мора Шайтанка), Черемисское… Глинские пейзажные яшмы и аметист Озерного. Костоусовские цитрины, Адуйские копи, Крутиха…
Рай для таких фанатиков, как я.
Началась эта история с того момента, когда я узнал, что от Липовки до Режа тянут ветку газопровода для обеспечения энергоресурсами пользующейся спросом водолечебницы. Я, как всегда, немного опоздал – трубы уже положили, канаву закидали землёй. Но чем, как говорится, чёрт не шутит? Решив прогуляться вдоль него пятнадцать километров, я попросил отца довезти меня на машине до села, и там высадить. Поклажу брать не стал – крохотный рюкзачок и кайла – что ещё нужно для разведки?
Первое интересное место было найдено прямо в зоне высадки, на поле. Крупные кварцевые камни, отдельные кристаллы горного хрусталя и небольшие друзы указывали на зацепленную экскаватором жилу. Простирание её удалось определить лишь примерно. Покрутившись там минут десять и взяв несколько образцов, я двинулся дальше. Перебрался через Бобровку и, спустя километр, остановился второй раз. Теперь уже основательно…
Найденная минерализация и по сей день остаётся для меня загадкой, а на тот момент она являлась настолько новой, что я сел, достал бутерброды и крепко призадумался.
Что имелось: вмещающие породы были серо-чёрного цвета, но каким-то непостижимым образом имели форму кристаллов, больше всего напоминающих галенит. Это была точно порода, но в форме огромных кристаллов. Посреди этого хаоса, на гребне засыпанной траншеи, я обнаружил кварцевые камни, имеющие приятный жёлтый цвет и хорошую иризацию. На некоторых камнях «сидели» кристаллы кварца в железистой рубашке (дома я потравил один кислотой – это оказался хрусталь). А в одном из камней обнаружился хорошей сохранности семисантиметровый кристалл ортоклаза. Впоследствии, мы приезжали на это место вместе с отцом и пробовали копать – но нашли только совсем неаппетитную пегматоидную жилку, которая восторгов не вызвала.
Набрав в заплечную сумку образцов так, что меня кренило при каждом шаге, я поплёлся дальше. Идти оставалось две трети. Следующую остановку я сделал километра через два, когда в грязной луже возле траншеи приметил что-то матово-знакомое… Дымарь! Но находка в том месте была единственной – кристалл был сильно окатан и представлял собой классический продукт почвенного переноса. А притащить его могло, откуда угодно – область поиска жилы была, по моему опыту, не менее километра, так как лежал он на старой просёлочной дороге.
Потом был переход по болоту. Свербела мысль – как они загнали сюда экскаватор?! Мой вес был 65 килограмм – но я успел два раза провалиться по колено во что-то хлюпающее и жадно чавкающее. Когда спустя час я выбрался на возвышенность, то напоминал карьерный самосвал – кусок подсохшей грязи, гружёный камнями. Спустившись ниже, наткнулся, наконец, на небольшую речку – это была Медвежка. Сев на берегу, я достал термос и начал вглядываться в речные косы.… Оп! На отмели чернело что-то круглое. Снова дымарь! Величиной с мужской кулак, идеально прозрачный, приятного цвета…
Термос был мгновенно забыт, и я начал свой пограничный дозор. Ходил вдоль реки, внимательно осматривая отмели и перекаты, изредка зарываясь в грунт. Мои усилия не пропали даром – были найдены два «младших брата», уступавшие первому камню размером, но не чистотой. Откуда принесло этих красавцев, осталось загадкой.
Сил на поиск зоны привноса уже не было, я халтурно осмотрел последние километры траншеи и вышел к деревне Останино, где лёжа под сосной, дал SOS, позвонив отцу и попросив меня забрать. Дорогу до Режа я бы уже не осилил.
Конечно, я ожидал от моей прогулки большего. Не было главного – жилы, которую можно работать. Не было и цветных камней. Дымарь – он, конечно, красив, спору нет. Но приелся уже основательно.…
Хочется ярких красок – зелёных, красных, синих.… Так, чтобы если смотреть на просвет, сердце останавливалось. Чтобы восторг выражался не в удовлетворённом кряканье «Неплохо!», а в нечленораздельном писке и шаманских танцах вокруг костра. С бубнами, водкой и камнем на алтаре.
2007
Сентябрь 2007. Поселок кладовка
Конец сентября всегда ознаменован для нашей тёплой компании самым разгаром сезона – мягкая погода, отсутствие клещей и основного гнуса, звёздное небо ночью и день рождения Сергея.
Коллективный совет по поводу того, куда поехать длился недолго: все решили, что есть камни, есть хорошие камни, а есть демантоиды. Одно из месторождений этого удивительного самоцвета находится в районе города Полевской Свердловской области, возле посёлка Кладовка.
Добираться решено было двумя группами: Сергей с Андреем едут из Челябинска до Полевского с прибытием в пятницу вечером, ночуют возле станции, а утром встречают вторую группу в лице меня на перроне. Далее мы дружно садимся в поезд и всё, через полчаса мы на месте.