Enter

Посвящается Константину

«Но с перспективой появления вычислительной мощности человеческого уровня приблизительно через 30 лет напрашивается сама собой новая мысль, что я, быть может, работаю над созданием инструментов, которые облегчат построение технологий замещения человеческого рода. Как я себя в связи с этим чувствую? Очень неуютно».

Пролог

Существо мирно лежит, восходит солнце и пронзающими лучами согревает его внутренности. Обмен веществ в его теле постепенно ускоряется. Все больше и больше крошечных транспортных клеток скользят по его венам, и у каждой – своя задача, но в целом все они следуют одним и тем же маршрутом. По мириадам нервных путей проносятся электрические импульсы, они синхронизируют ритмы работы органов, управляют, координируют и контролируют работу клеток. Они погибают, они зарождаются, для Существа это – едва ли заметные изменения материальной основы, не оказывающие эффекта на его организм.

Существо не всегда лежало мирно. Бывало, его тело содрогалось от вражеских атак. Ему наносили страшные раны, уродовали, брали в плен, морили голодом и не давали питья и даже заживо замуровывали. Но оно выжило, переждало тяжелые времена, выздоровело, залечило раны и расцвело. Существо никогда не было воплощением красоты, но сейчас настолько наполнено энергией и волей к жизни, как ни один другой представитель своего вида. Оно старо, но не утратило ни сил, ни идей юности, а своими шрамами лишь гордится.

В этот прекрасный день конца мая, когда солнце перевалило через зенит, интенсивность его нервных импульсов нарастает. Они все больше концентрируются в той части его тела, на которую редко обращают внимание. Однако когда это происходит, крошечное овальное пятнышко на его коже, не больше родинки, способно привести Существо в состояние экстаза, слепого неистовства. И тогда поток клеток замирает, обмен веществ замедляется, а нервы накаляются от возбуждения.

Клетки, которые не догадываются, что являются лишь маленькой частью организма, как загипнотизированные, глядят на овальное пятнышко. В этот момент их занимает только один вопрос: сохранит ли «Герта»[1] место в Немецкой футбольной Бундеслиге.

Глава 1

– Где же Рамос? Если «Герта» хочет сохранить место в Бундеслиге, то он прямо сейчас обязан ударить по воротам!

В голосе телекомментатора слышалось беспокойство, которое выдавало в нем больше болельщика, чем стороннего наблюдателя. Хотя не исключено, что так звучит сострадание к аутсайдерам.

– По статистике последних пятнадцати игр «Герта» победит лишь в том случае, если Рамос попадет в ворота. Однако колумбиец, похоже, не очень заинтересован в игре; по крайней мере, он до сих пор ни разу не коснулся мяча.

От волнения Йаап Клаузен провел рукой по своим коротким черным волосам. В переполненном пивном баре в Пренцлауэр-Берг[2] лица посетителей были бледными, атмосфера тревожной. Часы в полной тишине отсчитывали последние минуты игры. В начале матча положение команды было прекрасным: несколькими впечатляющими комбинациями, которых от них не ожидали даже болельщики, берлинцы здорово удивили своих гостей из Дортмунда[3]. Да еще на 22-й минуте Баумйоханн забил тридцатиметровый прямо под перекладину! Посетители тогда возликовали, а Йаап обнял своего давнего друга Даниеля Люттена и угостил его пивом.

Но дортмундцы были крепкими орешками и не дали обескуражить себя ранним отставанием в счете, ведь лучшей командой они были не только номинально. К перерыву между таймами они сравняли счет, а во втором тайме явно вели, и поединок переместился на половину берлинцев. Защита играла на пределе, вратарь Крафт дважды продемонстрировал чудеса обороны, однако им не удалось сдержать натиск противника – на 68-й минуте «Герта» пропустила второй гол. После этого воля к победе у хозяев поля иссякла. Когда бело-голубым удавалось завладеть мячом, они бездумно пинали его в сторону вражеских ворот, откуда защитники дортмундцев незамедлительно возвращали его на половину «Герты». Положение было безнадежным!

– И правда, где же Рамос? – простонал Даниель.

– Заткнись! – недовольно отрезал стоявший рядом с ним широкоплечий тип с татуированной шеей.

Даниель хотел было ему ответить, но Йаап предупредительно остановил его, положив руку на плечо. В накаленной обстановке даже малейшее разногласие могло привести к непредсказуемым последствиям.

– Дортмундцы снова усиливают натиск, – вещал комментатор. – Похоже, они решили ковать железо вплоть до финального свистка. Гросскройц пасует Шахину… Левандовский… Левандовский!!! Но тут снова ван ден Берг… перехватывает мяч… длинный пас вправо, а там в одиночестве стоит Рамос…

Йаап почувствовал, как коллективный страх и отчаяние схлынули, уступив место надежде. Еще не все потеряно! Еще возможно сравнять счет, чтобы завоевать одно, спасительное очко! Затаив дыхание, он следил за тем, как нападающий принял мяч и повел к воротам противника. Ему навстречу кинулись два защитника! Однако колумбиец сумел обойти их дриблингом[4]. По бару пронесся шепот восхищения. И теперь лишь вратарь дортмундцев отделял Рамоса от игры за сохранение места. Йаап сжал кулаки.

– Рамос! – закричал комментатор, не в силах больше скрывать своих симпатий. – Всего лишь в паре метров от ворот… Идеальная позиция для удара…

Картинка исчезла.

Не веря своим глазам, Йаап продолжал глядеть на потухший экран, в то время как вокруг разрастался гул, который быстро перерос в гневное рычание.

– Эй, это как понимать?

– Что за черт!

Йаап не сразу заметил, что выключились лампы под потолком, и бар освещался лишь светом из окон. Очевидно, выбило пробки. И, как назло, именно сейчас!

– Врубай свой чертов телевизор! – заорал кто-то.

Остальные его громко поддержали.

– У меня Интернет не работает! – сказал Даниель, который, не теряя времени, попытался выяснить в сети, забил Рамос гол или нет.

Йаап проверил свой смартфон. Действительно, не работали ни wi-fi, ни мобильная сеть. Тем временем ситуация накалялась. Перед барной стойкой собралась группа разгневанных мужчин, и перепуганный хозяин, стоявший по другую сторону, пытался их увещевать.

– Быстро включи чертов ящик, а то…

– Дерьмо, а не бар!

– Верни деньги!

– Да поймите же вы, – обращался к ним хозяин, молодой человек южной наружности, говоривший, однако, без акцента. – Я ничего не могу поделать! Электричество отключилось!

– Так проверь пробки, идиот!

– Считаю до трех, чтобы ящик снова заработал, а то я тут все разнесу!

– Успокойтесь! – вмешался Йаап и поднял вверх свой смартфон. – Сеть тоже пропала! Значит, электричество отключилось по всему кварталу! Тут ничего не поделаешь!

Несколько человек достали свои сотовые телефоны. Коренастый тип с татуированной шеей повернулся и посмотрел на него мрачным взглядом.

– Ты что не в свои дела лезешь, глист! – произнес он негромко, однако нарочито агрессивно.

Йаап обуздал всколыхнувшуюся в нем злость, поднял руки вверх и выдавил из себя улыбку.

– Ладно! Рамос наверняка забил гол. С того расстояния он вряд ли бы…

Физиономия грубияна еще больше помрачнела. Его глаза налились кровью, и Йаап по исходившему от него запаху понял, что парень принял на грудь явно больше пары кружек пива.

– А ты что, гребаный ясновидящий, что ли?

– Ладно, ладно! Нам всем нужно успокоиться. Просто отключилось электричество!

– Ты придурок или как? Просто отключилось электричество? Именно в тот момент, когда Рамос бьет по воротам? Ты еще скажи, что это простое совпадение!

Йаап не знал, что ответить.

– Я тебе сейчас скажу, что это, – продолжил тип. – Это – подстава! Они хотят, чтобы мы не увидели, как в последний момент Рамоса зафолят! А сраный судья не засвистит! Они там сговорились! Сначала они его подкупают, чтобы он не забил, а потом его фолят! Они же просто хотят от нас отделаться!

Вряд ли можно было переплюнуть этого типа в нелогичности, однако, похоже, стоявших рядом это не смущало.

– Да ну? Рамоса зафолили? – прокричал кто-то.

– Судью на мыло!

– И никакого одиннадцатиметрового!

– Кидалово!

Йаап умоляюще воздел руки вверх.

– Что за чушь! Рамоса никто не зафолил!

– А тебе почем знать? – гаркнул какой-то лысый тип.

– Да, почему это ты так уверен? – спросил чей-то голос.

– Я не знаю, – ответил Йаап. – Никто из нас не знает, как закончилась игра! Потому что отключилось электричество, и телефоны не ловят сеть.

– Если ты не знаешь, то зачем тогда лезешь не в свои дела?

– Точно! – заорал татуированный. – Ты просто хочешь, чтобы мы не врубились, что тут за игра идет! Да ты – один из этих сраных дортмундских паразитов!

– Послушай, я – такой же берлинец, как и ты…

Но достучаться до здравого смысла этого типа было уже невозможно. Левой рукой он схватил Йаапа за воротник куртки, а сжатой в кулак замахнулся.

– Сейчас я тебе как…

Йаап молниеносно вырвался, перехватил заведенную над ним руку и заломил ее за спиной у татуированного, от чего тот, присев, взвыл от боли. Зеваки в ужасе отскочили в стороны, пивные кружки полетели на пол и разбились вдребезги.

– Хватит! – закричал Йаап. – Я уголовный комиссар Йаап Клаузен. Если ты хоть один мускул напряжешь, я тебя арестую за нарушение норм общественной морали и сопротивление полиции, понятно?

– Да-да, понятно, – простонал мужчина. – Я же не знал, что ты… то есть что вы из полиции.

Йаап отпустил его.

– Теперь все расходятся по домам и смотрят в Интернете, чем закончилась игра! И если у кого-то еще есть желание похамить тут, то он будет иметь дело со мной, понятно? И не забудьте каждый оплатить свой счет!

Несколько человек недовольно поворчали, но большинство повиновалось распоряжению Йаапа. Татуированный первым вытащил бумажник и положил на барную стойку «двадцатку». Бар постепенно опустел.

Когда до Йаапа дошла очередь платить, хозяин замахал руками.

– Тебе пиво – за счет заведения! Если бы не ты…

– О’кей, спасибо.

– Тебе спасибо!

– Но ведь и правда, ужасно досадно, что электричество вырубилось именно в это время! – заметил Даниель. – Прямо в самый напряженный момент! Действительно, легко подумать, что это было сделано нарочно!

– Только не начинай, – ответил Йаап. – Давай лучше подумаем, как узнать, чем все закончилось.

На улице царил хаос. Движение было парализовано, автомобили сигналили. Наверняка где-то поблизости произошла авария из-за выключения светофоров. Люди стояли на тротуаре и живо обсуждали происходящее. Из дома вышел мужчина, и Йаап обратился к нему:

– Извините, вы не знаете, чем закончилась игра?

– Какая игра?

Он спросил еще у нескольких человек, но никто не знал исхода матча. Лишь одна женщина лет шестидесяти с седыми кудрями громко негодовала из-за того, что телевизор выключился как раз в тот момент, когда «у лентяя Рамоса была возможность хоть немного отработать свои баснословные гонорары». В целом настроение царило мирное, даже приподнятое, как во время городских празднеств. Отключение электричества было непривычным, но не устрашающим событием. Из-за него незнакомые люди принялись общаться, вместо того чтобы, как обычно, игнорировать друг друга. Все сошлись во мнении, что виноваты в случившемся изношенные берлинские электросети, обслуживанием которых занималась частная компания. Совсем недавно на городском референдуме решался вопрос о возвращении сетей в собственность муниципалитета, однако немного не хватило голосов.

Метро тоже не работало. Йаапу придется прошагать без малого четыре километра, чтобы вернуться в свою квартиру в районе Фридрихсхайн. Он попрощался с Даниелем, который жил неподалеку.

– Позвони мне, когда узнаешь, чем закончилась игра, – попросил его друг.

– И ты мне позвони. Как только вернется сотовая связь.

– Есть же городские телефоны.

– Они без электричества тоже не работают.

– А я думал, что работают. Раньше дисковые телефоны работали безо всяких там розеток.

– Раньше – да, а сейчас все на «цифре», а без электричества серверы отключены.

– Как бы там ни было, позвони мне, когда сможешь.

– Позвоню.

До квартиры Йаап добрался спустя полчаса, электричества по-прежнему не было. Похоже, что энергоснабжение отключилось во всем городе. По крайней мере, по пути домой повсюду была одна и та же картина: жестикулирующие люди, сигналящие автомобили, снующие туда-сюда пожарные или полицейские машины, которым приходилось с помощью сирен и проблесковых маячков прокладывать себе дорогу через забитые улицы.

Аккумулятор его ноутбука был полностью заряжен, однако DSL-соединение отсутствовало. Чтобы узнать исход матча, он решил опросить соседей и постучался в дверь к румынской семье с двумя детьми. Дверь открыла молодая мать.

– Извините, нет ли у вас случайно радио?

– Радио? Да, у нас есть. Но не работает, электричества нет.

– Я имею в виду радио с батарейкой. Маленькое, переносное.

– Нет, не думаю. У нас – телефон, чтобы музыку слушать.

– Ладно.

– У вас машина есть? Можно послушать радио в машине.

Йаап сдержался, чтобы не стукнуть себя по лбу.

– Прекрасная мысль, спасибо!

Он вернулся в свою квартиру, взял ключ от машины и направился в соседний переулок, где когда-то с большим трудом отвоевал себе личное парковочное место. Дороги были по-прежнему парализованы, однако ехать он никуда не собирался. Просто уселся в серебристый трехдверный BMW и включил радио. Станция, которую он обычно слушал, вещала лишь шум. Другие станции, похоже, тоже выключились. Работало лишь публично-правовое радиовещание.

«…на всей территории города. Представитель компании – поставщика электроэнергии заявил, что причина отключения не установлена и специалисты усиленно работают над решением проблемы».

Об игре, финальный свисток которой прозвучал более часа назад, конечно же, уже рассказали. Йаапу пришлось ждать вечерних семичасовых новостей, в которых со всеми подробностями рассказали об отключении электричества – самой тяжелой техногенной аварии со времен объединения Берлина. После этого наконец заговорил спортивный комментатор:

– Сегодня в ходе матча за место в Бундеслиге ФК «Герта» вырвал победное очко у Дортмунда и завершил сезон на 16-й строчке турнирной таблицы. Благодаря победе над ФК «Санкт-Паули» берлинцы сохранили свое место в Бундеслиге. Победный гол на 89-й минуте забил Рамос. Во многих общественных местах просмотр встречи обернулся беспорядками со стороны разозленных фанатов, поскольку трансляция матча была прервана перед решающим ударом вследствие отключения электричества. Полиции пришлось вмешаться и задержать нарушителей порядка.

Йаап выключил радио и в хорошем настроении вернулся в квартиру. Разве могло краткосрочное отключение электричества омрачить новость о сохранении любимой командой места в Бундеслиге? Однако в любом случае эту игру он будет помнить долго.

Глава 2

– А потом он меня спросил, не хочу ли я поехать с ним на выходные в Штральзунд[5]. Как я поняла, у него там дача. Только представь себе! Ему уже за пятьдесят! Это прямо… Клаудия? Ты меня вообще слушаешь?

Клаудия Морани подняла взгляд от своей чашки капучино.

– Что? Прости, я задумалась.

Адриана посмотрела на нее недоверчиво.

– Задумалась! Я тут тебе по секрету рассказываю, как меня достал мой начальник своими домогательствами, а тебе ни капельки не интересно?

– Интересно, конечно же.

– Хватит прикидываться. Тебе со мной скучно.

– Да нет же, Адриана, правда. Я так рада наконец-то побыть среди людей.

– Но ты же – не здесь.

– Здесь, конечно. Так что ты ему ответила?

Адриана скривила рот в ухмылке.

– Да ладно, не притворяйся, что тебе это на самом деле интересно!

Клаудия вздохнула.

– Извини. У меня не получается просто так сидеть и болтать.

– Разумеется. Ведь нет ничего, о чем ты могла бы поболтать. Ты живешь ради работы и мамы. Тебе, Клаудия, недостает мужчины.

Клаудия чуть не фыркнула от возмущения. Меньше всего ей нужны были дополнительные проблемы.

– Спасибо, конечно, но я абсолютно довольна своей жизнью.

– Да, довольна, но счастлива ли?

– А ты?

– Боже мой, только не начинай! Я же тебе рассказывала, что Тимо… Хотя это уже не важно. Я, по крайней мере, была счастлива. И не раз. Сначала бываешь счастлива, а потом несчастна, и так до бесконечности. Но если не рисковать, то жизнь пройдет мимо.

Клаудия в ответ лишь пожала плечами. Ее представления о полноценной жизни кардинально отличались от воззрений Адрианы. Ее подруга активно искала «сказочного принца», однако в каждом, с кем оказывалась в постели после пары коктейлей, на следующее утро находила лишь повод для разочарований. Она снова и снова пускалась в любовные авантюры, много смеялась, много плакала. Было очевидно, что в глубине души она ужасно одинока и останется такой, пока не выкинет из головы романтические фантазии и не вступит в настоящие отношения. Однако Клаудия не собиралась проводить с Адрианой сеанс психотерапии. Она была психологом, но проблемы, из-за которых такие люди, как Адриана, посещали психотерапевтов, казались ей банальными. Клаудия хотела приносить пользу обществу иначе, вскрывая серьезные случаи, находя людей, которые вредят другим, но сами никогда не обратятся к психиатру или психотерапевту, даже если это будет крайне необходимо. Она работала в полиции психологом-криминалистом.

На свете было столько людей со скрытыми психическими проблемами! Многие в одиночку сражались со своими недугами, теряли работу, оказывались на улице, становились алкоголиками или наркоманами. Другие уводили в провалы своей психики тех, кто был рядом, доверял им или от них зависел. Были и те, кто преступал закон. Некоторые становились убийцами, как тот, за кем пару месяцев назад целый отдел Управления уголовной полиции, в котором работала Клаудия (Особая следственная группа Интернет, ОСГИ), вел психологически изнурительную погоню. Лишь в малом числе случаев проблему удавалось вовремя заметить, предотвратить моральное падение больного и стабилизировать его душевное состояние. Большинство психических расстройств неизлечимы, но с их симптомами можно справиться с помощью медикаментов и подарить таким людям, как ее мать, возможность более или менее нормальной жизни.

Уже семь лет они жили в Берлине, и за это время было лишь несколько безобидных инцидентов и ни одного серьезного приступа паранойи. Однако Клаудии было не по себе всякий раз, когда она оставляла мать одну. Конечно, это было неизбежно, когда она уходила на работу. Но выходные Клаудия старалась проводить дома. Мать не любила выходить на улицу, и они коротали время за разговорами, настольными играми или просмотром телевизора. Такие выходные были скучными в понимании Адрианы. Но после долгих лет страха, с которым Клаудия выросла, после беспрестанного бегства от неизвестных «опасностей» эта созерцательная, лишенная динамики жизнь казалась ей победой. В итоге она приняла приглашение Адрианы отправиться вместе на шопинг в субботу только потому, что подруга настояла.

– В таком виде ты никогда не подцепишь мужчину! – сказала подруга, судмедэксперт Берлинского управления уголовной полиции. – Тебе срочно нужен новый прикид!

Эта реплика по какой-то загадочной причине задела Клаудию. Одевалась она классически: сдержанные тона, которые шли к ее длинным темным волосам, простой и строгий покрой. Ей всегда казалось, что стиль у нее элегантный. Адриана же считала его незаметным и скучным и настаивала:

– Попробуй хотя бы разок!

Клаудия сдалась, чтобы, с одной стороны, не обидеть подругу, а с другой – дать волю любопытству. Может быть, она на самом деле найдет вещь, которая ей понравится и немного украсит ее жизнь.

И вот они сидели в кафе на Фридрихштрассе[6] с грудой пакетов и сумок, наполненных добычей Адрианы. Себе Клаудия купила лишь один свитер – из темно-зеленого кашемира, по скидке, увидев который, Адриана закатила глаза.

– Скажи-ка, ты в курсе, что ты – красотка? – сказала она после непродолжительного молчания. – Мне бы эти прямые волосы и длинные ресницы! А еще эти губы! На них бы немного помады и блеска – и готово: мужики штабелями упадут к твоим ногам. У меня же – вечно взъерошенные волосы, будто после урагана, даже сразу после салона. А губы я уже дважды делала. После первого раза выглядела, как Дейзи Дак[7], во второй – пришлось убирать этот дефект.

Клаудия улыбнулась:

– Если бы ты была такой дурнушкой, как рассказываешь, то начальник уголовной полиции вряд ли пригласил бы тебя на выходные в Штральзунд!

– В том-то и дело, мне вечно достаются старые пердуны и лузеры!

– Тимо не был ни тем, ни другим.

– Вот только не надо про Тимо! – взгляд Адрианы помрачнел, и Клаудия поняла, что зря коснулась этой темы.

– Прости, Адриана. Я не хотела…

– Забыли. Я рада, что отделалась от этого урода.

Адриана испытующе посмотрела поверх солнечных очков на подругу и спросила:

– Скажи-ка, а как давно у тебя был секс?

Клаудия чуть не подавилась кофе:

– Не думаю, что тебя это касается!

– Так я и знала! – она наморщила лоб. – Он ведь у тебя, в принципе, был?.. Или ты все еще девственница?

Это уже слишком!

– Из нас двоих проблемы – точно не у меня, Адриана!

Клаудия тут же пожалела о сказанном. Адриана испуганно посмотрела на нее.

– Что ты хочешь сказать?

– Да ничего. Забудь! Просто у меня нет ни малейшего желания вот тут прилюдно беседовать с тобой о моей интимной жизни.

– Очевидно, беседовать особо не о чем.

Клаудия посмотрела на часы:

– Похоже, мне пора.

– Прости! – Адриана выглядела подавленной. – Я зашла слишком далеко. Извини меня.

Вместо того чтобы ответить, Клаудия стала резко озираться по сторонам.

– Что такое? – спросила ее подруга.

– Не знаю. Что-то произошло.

– Что именно?

Клаудия не могла точно описать, но почувствовала, что пространство вокруг нее как-то изменилось. Оно словно сотряслось, но не физически. То ли интонация разговоров за соседними столиками стала другой. То ли поток транспорта замедлился. Клаудией овладело странное беспокойство. Не было ли это необычное ощущение первым звоночком зарождающейся паранойи? Что, если она унаследовала поврежденный ген от матери? Может быть, это болезнь только что проявилась?

– Давай зайдем внутрь и расплатимся, – попросила она.

– Конечно.

В кафе было непривычно темно. Человек на кассе пожал плечами.

– Извините, но электричество выключилось. Касса не работает.

Клаудия ощутила облегчение. Так вот что она интуитивно почувствовала, но не вообразила себе это изменение.

– То есть платить теперь не обязательно? – спросила Адриана.

Нечто вроде паники промелькнуло во взгляде человека, которого ситуация явно выбила из колеи.

– Нет, нет, что вы. Что вы заказывали?

– Два капучино и кусок лимонного пирога.

Человек нацарапал что-то на бумажке.

– Двенадцать евро пятьдесят центов, пожалуйста, – сказал он растерянно.

Клаудия достала бумажник, но Адриана замахала руками.

– Я заплачу. В знак извинения за свои слова.

Клаудия не стала противиться. Она прекрасно понимала, как много значат эти маленькие жесты щедрости для поддержания дружбы.

Когда они вышли на залитую солнцем улицу, то заметили разительную перемену. Сигналили автомобили, люди живо что-то обсуждали или набирали сообщения на своих смартфонах. Испугавшись, Клаудия достала мобильник. «Нет сети». А ведь она обещала матери быть на связи в любое время! У нее участился пульс.

– Я действительно опаздываю, – сказала она. – Большое спасибо за капучино!

– Не за что. Мне понравился шопинг с тобой.

– Мне тоже. Как-нибудь повторим.

– Звучит так, будто ты не очень этого хочешь.

– Извини, но я немного нервничаю. Моя мама… сотовый не работает, и…

– Твоя мама – взрослый человек. Ничего с ней не случится, даже без электричества.

Клаудия внутренне содрогнулась.

– Думаешь, отключили на всей территории города?

– Откуда мне знать?

– Неважно. Ладно. Пока!

– Эй, подожди! Не забудь пакет со своей лягушачьей шкурой! – сказала она, широко улыбаясь.

Клаудия выдавила из себя улыбку. Затем схватила пакет, помахала рукой на прощание и заспешила к метро. Однако станция освещалась лишь тусклым аварийным светом, табло с расписанием было выключено.

Значит, такси. Она оглядывалась по сторонам с нарастающим отчаянием. Люди вереницей выходили из домов на улицу. Движение по Фридрихштрассе прекратилось. Автомобили сигналили, водители жестикулировали. Такси нигде не было видно.