Софья и часы времени

Глава третья. Дорога с Авдеем

Наступило утро. Солнце едва вышло из-за горизонта, осветив июньскими лучами бескрайние русские поля. Лёгкий ветерок нёс с Волги ночную прохладу, колыхая верхушки деревьев. Воздух, какой же здесь воздух! Без выхлопных газов автомобилей, без клубов пара и химикатов заводских труб! Лишь чистый запах полевой травы и хвойного леса. В деревне уже вовсю горланили петухи и мычали коровы.

– Софья!! Софья!! Нам пора! – сквозь сон услышала Соня голос и открыла глаза. Через дырявую крышу пробивались лучи света, в которых играли пылинки. Всё тот же сарай, тот же высокий стог сена, где она лежала с собакой. Альфа, навострив уши, прислушивалась к незнакомому голосу. Соня, поправив лямки комбинезона, постоянно сползавшие с худеньких плеч, и стараясь не шелестеть сухой травой, подползла к краю.

Неуклюжей походкой, переваливаясь с ноги на ногу, по конюшне ходил мужчина лет тридцати пяти, довольно пухлого телосложения, с большим округлым животом.

– Софья, нам пора в путь, давай выходи! – снова позвал незнакомец с беспорядочными русыми завитушками на голове и с пышными усами под толстым носом. Одет он был будто крестьянин с картинки из учебника по истории. Серая рубаха, перетянутая поясом, полосатые штаны, и запачканные босые ноги. Мужичок взял вожжи, хомут и вышел на улицу, где его ожидал чёрный конь.

– Какой смешной дядька! – прошептала девочка и посмотрела на рядом лежащую собаку. – Альфа, неужели мы до сих пор здесь, в этой крепости? Что же творится сейчас дома? Вдруг всё же меня ищет мама?

– Софья, слезай, нам нужно ехать, – повторил мужчина, в этот раз повысив голос. Крепко зная своё дело, он ловко стал запрягать коня. Поправил сбрую, затянул оглобли, натянул поводья, и в конце пробежал глазами по телеге, убедившись, всё ли на месте.

– Здравствуйте! – поздоровалась Соня.

– Ой! – от неожиданности вздрогнул незнакомец, обернулся и, разглядев девочку, сказал: – Вот ты какая! А я представлял тебя совсем маленькой, – улыбнулся он, сузив карие глаза, светившиеся добротой, выдавая беззаботный и простой характер этого человека.

– Меня попросил Афанасий Михайлович забрать тебя и отвезти на Сосновый остров к Белой Горе.

– Зачем? – спросила Соня.

– Ну, этого я не знаю. Он сказал, что будет ждать нас там.

– Вы Авдей?

– Ага! – мужчина покачал головой, и взяв увесистую охапку сена, бросил её в повозку. Девочка, что провела ночь на сеновале и привыкла к запаху сена, почувствовала новый аромат: откуда-то пахнуло полынью.

– Отсюда надо скорей выбираться, – продолжил Авдей, – если мы не хотим, чтоб тебя обнаружили.

– Почему?

– Да потому, что твоя странная одежда и эта пятнистая собака вызовут у стражи подозрения.

– Нормальная у меня одежда, – вполголоса возразила девочка.

– Нормальная или нет – это им решать. Коль не понравишься страже, вздёрнут на том столбе, да и делу конец, – Авдей почесал голову, – да глядь, после этого и ехать никуда не надо. Везти уж некого будет, – мужчина широко улыбнулся и указал на стог: – ты не стой, давай накидывай сена, дорога дальняя, сидеть будет мягче.

Девочка, вытаращив глаза и не задавая больше вопросов, осмотрела конюшню. Взяла вилы с черенком в полтора раза выше её роста и принялась таскать сено. После нескольких ходок куча в повозке едва прибавилась. Софья посмотрела на дорожку сухой травы, ведущую от стога к телеге, и, возмущённо скривив лицо, откинула в сторону вилы и принялась таскать руками.

– Готово! Запрыгивай! – скомандовал возница, посадив рядом с собой в телегу собаку.– Ну чего же ты ждешь, давай! – поторопил он Софью и натянул поводья. Девочка, с разбегу оттолкнувшись от колеса, юркнула в повозку, где её встретил тот самый горький запах полыни. Авдей накидал на неё сверху сена и приказал не шевелиться.

– Но, пошла! – Авдей слегка тронул поводьями бока коня, телега заскрипела и тронулась с места.

Едва они покинули конюшни, как их окружил гул просыпающегося города: удары топоров, скрежет металла. Софье ничего не было видно, лишь проблески света и мелькающие тени людей.

– Кто такой будешь? – остановил их неприветливый и хриплый мужской голос, прозвучавший над головой девочки. Телега остановилась.

– Я Авдей. По приказу воеводы, вот грамота.

Тишина, показалось Софье, длилась вечно, потом её нарушил смачный плевок, заскрипели дверные петли и отворились главные ворота.

– Пошёл! – грубо скомандовал стражник. Повозка тронулась, и они поехали дальше.

– Всё, вылезай! – добродушно проговорил Авдей, уминая под собой сено, чтобы усесться поудобней.

От яркого света Софья прищурила глаза, прикрыв их ладошкой. Солнце уже светило высоко. Будто увеличиваясь в размере, огненный гигант давал понять: наступает палящий, жаркий день.

– Да, жарко сегодня будет, – заговорил Авдей, – только отъедем от Волги, так и начнётся духота. Хорошо, в этот раз побольше воды взял, целой бочонок, а то в том месяце семь вёрст с жаждой ехал, в жару.

Девочка посмотрела на деревянную бочку, что плюхала водой позади в телеге, затем огляделась по сторонам. Волга, ночью тёмная и пугающая, утром открыла всю свою красоту голубой глади воды. По реке бегали блики солнца, прокладывая путь от одного до другого берега. В небе летали чайки, жадно высматривая в воде мелкую рыбёшку. Вдоль берега кипела жизнь, разнося шум, крики и весёлый звон далеко окрест. Между ветхими избушками и натянутыми рыбацкими сетями носились босые детишки, подгоняя на речку гусей.

Горожанки, одетые в длинные сарафаны, с плетёными корзинами в руках спешили на Волгу для стирки. Они громко спорили, кого-то обсуждая и сплетничая, стараясь перекричать друг друга. Рядом, подтрунивая над бабами и подстёгивая их шутками, смеялись мужики, неторопливо перебирая неводы с утренним уловом.

Бородатый мужик, сдвинув набекрень шапку, тянул с лодки очередную сеть, из крупной ячеи на землю выпала рыба, и большой потрёпанный кот, ждавший момента как бы спереть улов, не растерялся, прыгнул, зажал в зубах добычу и кинулся прочь под ругань рыбаков, раскидывая лапами песок. Юркнув под большое бревно избы и чувствуя там себя в безопасности, принялся за лакомство.

Бревно служило венцом и основанием стены старенькой рыбацкой избушки. Ряд таких же изб тянулся вдоль Волги – с маленькими окошками, просевшими крытыми соломой крышами, с плетёною изгородью, на коей сушились глиняные крынки.

Выше располагались дома из более крупного бруса, уже с деревянной крышей, те здания принадлежали людям побогаче. Самые дальние терема от Волги были большие, с пирамидальными крышами, окружённые высоким забором – купеческие и дворянские жилища. Всё это переплеталось изъезженными тропинками и дорожками, по которым в столь раннее утро уже сновал народ. Одни шли с косами на плечах, другие что-то тащили и везли в тележках.

Между кривой изгородью и оврагом, заросшим крапивой, на узенькой дорожке еле разъехались две телеги, в одной из которых сидели наши путешественники.

– Да!!! Неужели это Саратов? – тихо выдыхая, прошептала девочка, не переставая крутить головой по сторонам.

– Ну а ты што, никогда не видела столько люда в посаде? Ты сама с какой деревни? Небось с глубинки? – спросил Авдей, заметив, как девочка удивлённо озирается.

– Нет, нет, я из Саратова.

Мужчина усмехнулся и хотел что-то сказать, но тут его отвлекла Альфа, щёлкая пастью возле самого уха возницы: она пыталась поймать мошкару, вившуюся столбом над повозкой.

– Ну, перестань! – одёрнул пса Авдей, – всех не переловишь. Здесь мошкары столько, сколько сырой ночью комарья не бывает. Хаах-хааа, а когда поедем через поля цветочные, там лучше не шутить, пчёл столько, хоть самому под телегу лезь, – мужчина повернулся к девочке:

– Итак, меня зовут Авдей. Я сын Ратимира, того, что землю обойдя, с севера пришёл.

– Приятно познакомиться, – слегка замедлила девочка, думая про себя, какой север поминает Авдей да что за имена такие. – А я Софья, та, что с чердака и прямиком сюда попала, – девочка улыбнулась. – А это моя собачка Альфа. Вчера вечером мы были дома, потом бух-бах – и мы непонятно где. Потом странный дед, а потом кот, что сквозь стену прыгает. Ну и, конечно, стулья, что сами по себе бегают, будто на батарейках, –протараторила она.

– Каких таких бат-арейках? – переспросил мужчина, на что его собеседница лишь махнула рукой: – Да это не столь важно.

– Да… Странная ты какая-то, дивчина. Одежда и манеры твои странные, ты даже и говоришь странно, – размышлял вслух Авдей.

– Я странная? – удивилась Софья. – Нет, я вполне нормальный ребёнок, учусь в нормальной школе. Ну, правда, вчера заснула на уроке.

– Ну конечно! Вот, пожалуйста, поглядите, что за слова такие: уроки, школа? И почему ты спишь на уроке.. Это что, лежанка такая?

Девочка рассмеялась и снова махнула рукой:

– Ну вот вам пожалуйста. Уроки, это где я учусь и получаю знания. В моём времени все дети там учатся.

– Это в каком твоём времени?

– Ну там, в будущем.

– Ты тоже можешь путешествовать во времени, как Афанасий Михайлович? – удивился Авдей и повернулся к девочке.

– Нигде я не путешествую. Я совсем случайно попала сюда, – и Софья рассказала всё, что с ней произошло и как она оказалась в старом Саратове.

Павозка шла по пыльной степной дороге. Хотя крепость, дома и Волга давно скрылись за зелёными лугами, тракт всё так же был оживлён людьми и повозками. Чаще встречались крестьяне, с вилами да косами спешившие в поля. Но попадались и такие персоны, как толстый купец с округлыми щеками, одетый в пышный жёлтый кафтан. Он сидел поверх воза со шкурами и гончарной посудой. Купец с опаской крутил головой, высматривая, нет ли рядом лихача, что мог покуситься на его товар. За ним шли наёмные сопровождающие, они, нахмурив брови, злобно сжимали металлические губы.

На следующем пригорке попались возы со свежевырубленными сосновыми брёвнами, от них шёл такой аромат хвои, что его мог унюхать за десятки сажен даже самый заложенный нос.

– Гляньте, чтоб мне провалиться на этом месте! – раздался грубый голос мужчины крепкого телосложения с длинной рыжей бородой, он сидел на уложенных брёвнах в телеге, которую тянула четвёрка бельгийских жеребцов. Да, именно тех самых жеребцов, что рождены быть тяжеловозами.

– Да это же сам Авдей! – продолжал он, – сколько зим миновало, сколько жарких лет прошло после нашей последней встречи. Склоняю голову!

– Ох, какая встреча, Артемий, и я кланяюсь перед тобой, – Авдей, кивнув головой, продолжал: – Что же это вы? Всё лес рубите?

– Да, второй год возы тащим с самарской земли. Воевода требует расширять крепость. Гляди, скоро крупный городище вырастет.

– Да не… – отозвался мужик с другой повозки, – не вырастет, опять огнём обдастся да сгорит дотла, – он сопроводил слова хорошим плевком.

– Да глядь и правда опять всё сгорит, – согласился рыжебородый, – но нам велено, мы и возим. Я за это лето уже пятый раз везу, да и в том году двенадцать раз сходил. Так это, получается а-а-а…, – поглаживая грязную бороду, он приподнял кверху задумчивые глаза, пытаясь сосчитать, сколько всего сделал рейсов.

– Семнадцать! Семнадцать раз вы съездили, – влезла в их разговор Софья, и на неё все посмотрели. Артемий оставил свою бороду в покое и продолжил:

– Семнадцать разков. Верно, ладушка, говоришь. А если же изгорит Саратов, так и дальше возить будем, и снова строить.

– Нам велено, да нами сделано, – снова внёс своё слово человек с соседней телеги.

– Это так, –подхватил рыжебородый, – земли здесь плодородные, и звери богатую пушнину дают. А рыбы в Волге! Сколько невод ни бросай – всегда полный вытянешь. Да чтоб мне провалиться… Кому же я всё это говорю, ты же, Авдей, сын Ратимира, всё знаешь, что вокруг творится. Ты же везде – сегодня здесь, а завтра за сто вёрст, куда ветер подует, – улыбнулся наездник четвёрки лошадей. – Ну, а как твои дела, Авдей?

– Жизнь моя не мёдом мазана да и не в дёготь макана. И добра, и худа хватает, – Авдей заулыбался. – То там поживу, то туда поеду. Вот ночью вернулся с Астраханской земли. Десять дней там пробыл.

– Небось случилось там что?

– Илья Суханович полдеревни на уши поставил, сын у него пропал.

– Да ты что! А кто такой будет этот Илья?

– Ну тот, Илья Суханович, чьи мельницы на южных полях стоят.

– А…. тот весёлый толстяк, у которого на обозе заморские купцы хотели четыре воза муки купить, – рассмеялся рыжебородый, – эх он и хитрый лис, так он ещё их и в воровстве обвинил.

– Вот те перетрухнули! А чтоб дело до стрельцов не дошло, отдали ему бочку вина.

Оба мужика громко рассмеялись.

– Беда у него приключилась, а я как раз мимо проезжал, – продолжил Авдей. – Сын у него пропал. Думали поначалу – разбойники выкрали, но тишина, ни одной весточки о монетной выплате не пришло. Потом думали – зверьё в лесу поело. Да следопыты ни костей, не одеяния его не нашли. А оказалось, как я и думал…

– Ну, и? – в нетерпении перебил рассказчика рыжебородый.

– На днях его сыну пятнадцать годков исполнилось, уж взрослый совсем.

Влюбился он в соседнюю дивчину и отправился в Астрахань за подарком для неё. Отцу да матери побоялся сказать, вот и пропал на тройку дней, в дороге.

– Ха, вот детины пошли! Совсем отца не боятся, – поправляя вожжи, возмутился мужик на брёвнах, – Ну, а чем закончилось?

– После того, как отец погонял его коромыслом, мы отпраздновали, что нашёлся живой. – Авдей стал зажимать пальцы по очереди: – Второй день гуляли на смотринах, третий сватовство, потом венчание, женитьба. Семь дней плясали да праздновали. Да и я там был, как говорится, мёд-пиво пил…

– Авдей рассмеялся.

– Да глянь, какая удачная пропажа! – поддержал его смехом рыжебородый.

– Ну, смех смехом, а у меня две дочурки подрастают, нужно тоже готовиться, вот-вот сваты порог переступят. И что хочу сказать: одной четырнадцать, другой девять, хоть разница не большая, это э-э…, – рыжебородый задумался, высчитывая возрастную разницу.

– Пять! Пять лет, – снова встряла в их разговор Софья.

–Да. Пять, но разница налицо, – рыжебородый на мгновение замолчал и посмотрел на девочку. – А ты, дивчина, откуда такая умная? Овец научилась считать? Ну нет, слишком мала для пастушьего дела. Волки тебя первую съедят.

– Я Соня, – единственное, что успела сказать девочка, за неё продолжил Авдей, незаметно ткнув её в бок, дескать, молчи!

– Да, это Соня. Дочка кузнеца. Вот только что и научилась до двадцати считать, а корову до сих пор выдоить не может. Отклонённая она от дел, дурочкой родилась, – девочка с удивлением посмотрела на своего соседа в телеге.

– Намучилась с ней мать, вот и попросила меня, коль еду на север, отвезти её до близких родственников. Бабка её там живёт.

– Да.. Бывает же такое, – продолжал рыжебородый. – Нет, я своих дочерей с раннего возраста работе учу. В избе порядок, баня натоплена. Я не даю им вздохнуть спокойно, пущай с детства знают, как это всё тяжело даётся. А чуть заленятся, так я взглядом на розги кажу.

– Правильно, чуть дашь слабину – и всё, считай, пропало дитё.

– Эй, там! – с четвёртой или пятой повозки недовольно закричал мужик. – Ну что вы там встали, две версты до дома осталось.

– Что, опять колесо поломалось? – поддержал его другой мужской голос.

– Нет! – повернув голову назад, с хрипотой прокричал рыжебородой. – Нормально всё, едем дальше.

– Трогай, в баньку охота, – снова кто-то закричал.

– Ну, Авдей, прощаться не будем, ибо свидимся, да и ещё не раз.

–Да, Артемий, правда за тобой.

– А ну, пошли! – мужик натянул вожжи. Кони, выдавливая из-под копыт сухую пыль дороги, тронулись в сторону Саратова.

Тронулась и наша повозка с Авдеем, девочкой и собакой, что приморившись на солнце, положила голову на борт телеги и, крутя чёрными зрачками, наблюдала за происходящим вокруг.

– Спасибо вам за дурочку! Которую увозят из собственного дома, – накинулась на Авдея Соня, как только они отъехали подальше от встреченных возов.

Возница широко улыбнулся:

– Ну, это первая мысля, что пришла мне в голову. Мы же не можем каждому встречному говорить, что ты с другого времени. Афанасий Михайлович наказывал беречь тебя как свою голову. Поэтому мы должны держать это в тайне. Хотя бы пока не доберёмся до места.

– Ага. А там, в крепости, вы не оберегали. Сказали, если меня повесят, то вам и ехать никуда не нужно, – протараторила Соня.

Мужчина громко рассмеялся:

– Да кому ты нужна! Кто грех такой возьмёт – дитя вздёрнуть!

– Как? – злобно вскрикнула девочка. – Ты же говорил: одежда моя странная…

– Да, бывает, встретишь заморских гостей, те похлеще тебя одеты. А сказал я так, чтоб выехать поскорей, дорога дальняя.

Софья скривила обиженную физиономию, отвернулась.

– Да ну ты не дуйся!

Соня продолжала молчать.

– Ладно. Прошу прошения за такую шутку.