Давид Сасунский. Армянский эпос в пересказе Сергея Махотина
Сергей Махотин
Давид Сасунский. Армянский эпос в пересказе Сергея Махотина
© С. Махотин, пересказ, 2022
© ООО «Издательство К. Тублина», 2022
© А. Веселов, оформление, 2022
© Е. Веселова, иллюстрации, 2022
Предисловие
Армянского общественно-политического деятеля, епископа, редактора, фольклориста, этнографа Гарегина Срвандзтянца можно без преувеличения назвать одним из великих просветителей своего времени. Он редактировал газеты, инспектировал и открывал школы (к слову, именно по его инициативе в городе Ван открылась в 1870 году первая в Армении девичья школа), был среди организаторов тайных обществ, выступающих за союз с Россией против турецких угнетателей, писал научные исследования по фольклористике и этнографии. Именно Гарегин (в миру Оганес) Срвандзтянц впервые записал одну из версий народного эпоса, которую три дня наговаривал ему сказитель из Муша Таронци Крпо. В 1874 году этот текст был опубликован под названием «Давид Сасунский и дверь Мгера».
Ещё одну версию под названием «Давид и Мгер» опубликовал в 1889 году Манук Абегян (ставший впоследствии известным филологом, академиком АН Армянской ССР).
Уже по двум этим публикациям можно было судить о том, какую литературную и национально-историческую ценность представляет произведение армянского народного творчества. И не только для Армении.
Сюжет эпоса основан на реальных исторических событиях. В 640 году арабские завоеватели вторглись в Армению и захватили город Двин – важнейший центр страны. Двенадцать тысяч армян были убиты, тридцать пять тысяч взяты в плен. Армения оказалась под властью Арабского халифата и была обложена большой данью. Денежные поборы стали особенно невыносимы при халифе Мансуре. В разных уголках страны вспыхивали народные восстания против поработителей. Особенно проявил себя в этой борьбе округ Сасун, расположенный в труднодоступной горной местности. О нём и о его непокорных жителях стали складываться сказания и легенды, отражающие стремление армянского народа к национальной независимости. Так начал складываться эпос «Давид Сасунский». Именно по этому названию он больше знаком русскому читателю. Хотя в Армении более распространено иное название – «Сасна Црер» («Сасунские храбрецы» или «Неистовые сасунцы»).
Эпос состоит из четырёх ветвей (частей): «Санасар и Багдасар», «Мгер Старший», «Давид Сасунский» и «Мгер Младший». Однако, кроме названных героев, здесь присутствует множество других персонажей, названных и безымянных, разных национальностей и вероисповеданий. Реальные исторические события и личности (вплоть до Папы Римского и похода крестоносцев) тесно переплетаются с мифологическими и сказочными сюжетами, и это делает чтение эпоса чрезвычайно увлекательным.
Первые герои – Санасар и Багдасар – были зачаты матерью Цовинар от двух пригоршней воды из волшебного родника. Рождённые в неволе, они растут не по дням, а по часам, одерживают победу над целой армией халифа и, возвратясь в родной Сасун, строят неприступную крепость.
Сын Санасара Мгер Старший получает в народе прозвище Лев Мгер. Он одолевает льва, который препятствовал хлебным караванам попасть в город, страдающий от голода. Кроме того, он побеждает властителя Мсра-Мелика и освобождает Сасун от дани. Но после смерти Мелика его вдова Исмил хитростью удерживает Мгера в арабском Мсыре целых семь лет и рожает ему сына, которого тоже называет Мелик в честь погибшего мужа. Раскаявшийся в своем поступке Мгер возвращается в Сасун, чтобы благоустроить его, и, дождавшись рождения сына Давида, умирает.
Давид – наиболее полюбившийся армянскому народу герой, в нём черты национального характера отражены с удивительной достоверностью. Он наивен и простодушен, даже смешон иногда, не умея совладать со своей богатырской силой. Так, будучи пастухом и желая приумножить сасунское стадо, он вместе с коровами и быками пригоняет в дар землякам медведей, волков и прочих диких зверей. Стремясь делать добро людям, он совершает нелепые поступки, часто становится посмешищем, но в решительную минуту именно Давид становится истинным народным защитником. При этом проявляется, может быть, главная его черта – великодушие. Он не нападает вероломно на спящих врагов, а громко предупреждает их, давая тем возможность проснуться, вооружиться и подготовиться к бою. Обнаружив под пиршественным столом сорок мечей сорока женихов, ищущих руки прекрасной Хандут-хатун, Давид не мстит витязям за задуманное убийство, а со смехом ломает мечи, велев слуге перековать их на мотыги, «чтоб девкам в огороде копаться».
Сын Давида Мгер Младший – фигура поистине космогоническая. Сила его настолько велика, что даже земля не держит его. Встретив Давида и не узнав его, он вступает в поединок с отцом, за что всю жизнь вынужден нести бремя отцовского проклятия. Мгер совершает множество подвигов, мстя врагам родной страны. Он много странствует по свету в поисках справедливого мироустройства и нигде не находит того, что искал. Обречённый на бессмертие, Мгер рассекает мечом скалу и скрывается в ней, поклявшись лишь тогда выйти к людям, когда на земле воцарятся добро и счастье, «…когда разрушится мир и воскреснет вновь, когда пшеница будет величиной с лесной орех, а ячмень – как ягода шиповника…».
Поэтическое очарование эпоса вдохновляло многих классиков армянской литературы. Вспомним хотя бы поэмы Ованеса Туманяна и Аветика Исаакяна, созданные по мотивам «Давида Сасунского».
В 1939 году отмечалось тысячелетие народного эпоса. К этому времени собранный материал насчитывал больше двух с половиной тысяч страниц печатного текста и состоял из пятидесяти вариантов. В предисловии к изданию сводного текста академик Иосиф Орбели писал: «Когда впервые была произведена запись одного из вариантов великого армянского народного эпоса, ни сам собиратель, ни кто другой не могли предполагать, что записанный тогда сказ является незначительным отрывком величественной эпопеи, таящей в себе бесчисленные нити, которые связывают культуру армянского народа со многими другими народами, не только окружавшими армян в их исторической жизни, но и населяющими отдалённейшие от Армении части мира».
Сводный текст перевели на русский язык выдающиеся мастера художественного перевода: Владимир Державин, Александр Кочетков, Константин Липскеров и Сергей Шервинский. Но ещё до создания сводного текста армянский эпос был знаком русскому читателю. Так, в 1916 году вышла в свет объёмная антология «Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней» под редакцией Валерия Брюсова. Самому Брюсову принадлежит в книге перевод большого фрагмента эпоса, рассказывающего о победе Давида над Мсра-Меликом.
Душевная щедрость и благородство, веротерпимость, уважение к женщине, почитание старших – эти признаки христианской морали присущи всем героям повествования. Поэтому и остаётся «Давид Сасунский» книгой, которую читают и перечитывают в каждой армянской семье. И говорит она по-прежнему о самых важных вещах. Приведу лишь один эпизод из первой ветви. Пращур сасунских богатырей Санасар едет в страну каджей (колдунов) за своей невестой. И на перепутье трёх дорог встречается с небесным ангелом, принявшим облик древнего старика. Естественно, Санасар выбирает самую опасную дорогу и лишь просит старика дать ему напутственный совет.
«– Вот что запомни! – сказал старик. – Встретится тебе на дороге зверь ли, камень или куст, со всеми здоровайся, как ты поздоровался со мной, всем кланяйся. В заколдованную страну едешь ты, не поздороваешься – пропадёшь!»
Это напутствие и сегодня чрезвычайно актуально. Уважай нравы и обычаи чужого народа, не лезь со своим уставом в чужой монастырь, иначе и самому пропасть недолго.
Как было бы хорошо, если б этого мудрого правила придерживались наши современники!
Сергей Махотин
Ветвь первая
Санасар и Багдасар
Часть первая
Сватовство багдадского халифа
Было это в те времена, когда на один мирный день приходилось десять дней войны. Когда крестьяне шли в поле, держа в одной руке мотыгу, в другой – копьё. Когда посеянный весной хлеб порой некому было собрать осенью. Ибо под мечами иноземных воинов гибли мирные пахари, а жён их и детей угоняли в полон.
В те времена жил в Армении славный царь Гагик. В неприступной крепости Капотин-Берд стоял его царский дворец. Владел царь армянский горными долинами, душистыми лугами, тучными стадами. Имел он в подвалах дворца кованые сундуки с золотом и серебром. Только всего дороже была для него единственная дочь – прекрасная Цовинар-хатун.
А наследника не дал ему Бог.
Позавидовал богатству армянского царя багдадский Халиф. И пошёл на него войной.
Стар и сед царь Гагик, а Халиф молод и силён. Бесстрашны и отважны армянские воины, но войско Халифа многочисленней в тысячу крат.
Победил багдадский Халиф. Многих людей убил. Многих в плен увёл. Много награбил добра. Обложил царя Гагика тяжкой данью. Довольный возвратился в Багдад.
Срок подошёл, приказывает Халиф двум верным слугам ехать в сторону армянскую за обещанной данью. Низко поклонились слуги могущественному владыке и тотчас отправились в путь.
Ехали они день, и ночь, и ещё один день. Под вечер прибыли в Капотин-Берд. Вошли в крепостные ворота и направились прямиком к царскому дворцу.
Но вдруг, не дойдя до дворцовых палат, остановились сборщики дани. Переглянулись. Что такое! Солнце давно зашло, а в крепости светло как днём! Подняли слуги Халифа головы да так и обмерли. Увидели они девушку сказочной красоты. То царевна Цовинар-хатун вышла на кровлю дворца. Мягкий и ровный свет исходил от неё, освещая всё кругом. А Цовинар смотрела вдаль, туда, где солнце опустилось за горизонт, и словно разговаривала с ним: «Пора тебе отдохнуть немного, ясное солнышко. Не бойся, я посвечу людям вместо тебя».
Не смогли вынести слуги Халифа красоты Цовинар-хатун. Помутилось у них в голове. Зашатались сборщики дани, рухнули на землю и лишились чувств…
Разгневался Халиф. Давно уже пора было вернуться слугам с богатой данью. Приказал он послать за ними вооружённых всадников, вернуть их живыми или мёртвыми.
Поскакали воины. Нашли сборщиков лежащими на земле. Растолкали и доставили их, покорных и безмолвных, к багдадскому Халифу.
– Так-то вы служите мне, бездельники! – закричал тот на них. – Где дань, за которой послал вас? Отвечайте!
Повалились слуги в ноги своему повелителю:
– Да продлится твой век, всемогущий Халиф! Ты бы сам забыл о дани, если б увидел то, что видели мы. Диво дивное видели мы! Сами чудом остались в живых.
Удивился Халиф:
– Что за чудо такое?
– О, живи вечно! Нет тебе равных под луной! Повелеваешь ты народами. Владеешь всем, что родит земля. Имеешь золото, серебро, алмазы и жемчуг. А только не имеешь того, что есть у царя армянского. Есть дочь у него, за которую все богатства свои отдашь. Ни днём, ни ночью есть не будешь, пить не будешь, очей отводить от неё не будешь, любуясь её красотой.
Задумался Халиф. И чем больше думал он, тем чаще билось его сердце, тем желанней для него становилась дивная красота дочери армянского царя. Наконец, решился он и послал царю Гагику весть:
– Отдай мне дочь свою, армянский царь! Пусть будет мне женой Цовинар-хатун.
Отвечал ему Гагик:
– Ты – араб, я – армянин. Я – христианин, ты – иной веры. Как же я дочь за тебя отдам? Не отдам ни за что, Халиф, не проси.
Потемнел лицом багдадский Халиф. Шлёт царю Гагику вторую весть:
– Коль добром не отдашь, силой заберу. Войной на тебя пойду. Всю страну твою растопчу. Весь твой народ погублю. Вытравлю весь твой род. Сброшу с трона тебя.
– Что ж, война так война, – ответил армянский царь. – Я тебя не боюсь, Халиф. Не отдам за тебя свою дочь.
Совет в царском дворце
Собрал багдадский Халиф всё своё войско и двинулся войной на Армению.
Выслал царь Гагик навстречу арабскому войску передовой отряд. Сразились они. Но недолгой была битва. Полегли армянские воины все как один под кривыми саблями иноземцев.
Утром вышел царь на крепостную стену. И дрогнуло сердце его. Там, где ещё вчера зеленела трава, сегодня всё бело от арабских шатров. Если звёзды на небе и мог бы кто сосчитать, то воинов Халифа он бы счесть не сумел.
Поднялась Цовинар-хатун на кровлю дворца. Увидела неисчислимую вражью рать.
Горькие мысли одолели царевну. «Это из-за меня, – думала она, – пришли в нашу землю враги. Из-за меня прольётся невинная кровь, падут на поле брани мужья и отцы. И вдовы их, и сироты их проклянут меня навеки. О отец! Не в силах я нести этот тяжёлый грех!»
Поспешила Цовинар к отцу. Нашла его сидящим в своих покоях с поникшей головой. Встал старый Гагик ей навстречу, обнял любимую дочь.
– Нет у нас выхода, Цовинар-джан, – тихо произнёс Гагик. – Если не отдам тебя Халифу, перебьёт он всех нас, разграбит наш край. Только как же я отдам тебя? Ты – армянка, он – араб. Ты веришь в Христа, он – в чужих богов. Нет у нас выбора, Цовинар. Видно, недолго осталось нам жить на земле…
Отвечает ему Цовинар-хатун:
– Не гневайся, выслушай меня, отец. Сам знаешь, что будет, если откажешь Халифу. Разрушен будет Айастан, много погибнет людей. Убьют и меня враги, а не убьют, уведут в полон. Пусть лучше погибну одна, чем весь наш народ. Уступи, отец. Собери совет. Отдай меня в жёны Халифу багдадскому.
Так сказала прекрасная Цовинар-хатун.
И созвал царь совет. Собрались во дворце люди мудрые, опытные, отважные – те, которых держится царская власть.
– Как вы решите, так я и сделаю, – объявил царь Гагик. – Либо дочь свою Халифу отдам, либо на смерть с вами пойду.
Заволновались советники, заспорили. Одни говорят: «Отдать нужно царскую дочь. Не вынесет народ новой войны». Другие говорят: «Коли отдадим, покроем позором народ. Лучше погибнем в бою».
Встал тогда юный Торос. Восемнадцать лет всего и было ему. Но даже старики уважали его за трезвый не по годам ум и рассудительность.
– Да будет долгим твой век, царь! – обратился он к Гагику. – Все мы здесь любим твою дочь Цовинар-хатун. И мне она как родная сестра. Жизнь готов за неё отдать. Но только она ведь – не весь народ. Разве виноваты матери наши, что Халиф полюбил её? Разве виноваты дети наши, что Халиф полюбил её? За что ж им идти на смерть или в полон? Отдай Цовинар, о мудрый царь! Забудь о том, что была у тебя дочь.
Низко поклонившись царю, умолк юноша. Тяжёлая тишина повисла под сводами дворца. И старались люди не смотреть на старого Гагика, ибо почернело лицо армянского царя от горя.
Но поднялся досточтимый архиепископ, царский тесть, и слова его новой болью сковали сердце несчастного отца.
– Прав Торос, – сказал архиепископ. – Да не ляжет грех жестокой резни на душу Цовинар-хатун. Пусть покинет она пределы родной страны. Храни её Господь!
Покорился старый царь Гагик. Отправил посланье Халифу багдадскому:
– Я согласен. Бери в жёны мою дочь.
И, отослав гонца, впервые в жизни заплакал царь армян.
Зато не было предела ликованию багдадского Халифа. Повернул он назад своё войско и приказал придворным готовиться к пышной свадьбе.
Вновь пришла Цовинар к отцу. Говорит ему:
– Передай Халифу, что согласна я идти за него. Но ещё вот что передай. Пусть отведёт он мне отдельный дворец и не входит ко мне целый год. Пусть христианский священник поедет со мной, чтобы церковные обряды служил, чтобы и в чужой стороне молилась я нашему Богу. Пусть и мамка моя, и подружки мои со мною в багдадском дворце живут, чтобы не забыла я родную речь. И пусть поклянётся тебе Халиф всё сделать так, как я прошу.
Передал Гагик Халифу слова дочери. И воскликнул тот:
– Клянусь тебе, царь, что построю дворец для Цовинар-хатун близ моего дворца. Обещаю не то что год – семь лет не подходить к ней. Пускай молится и верой своей живёт. Мне довольно того, что имя моё станет носить твоя дочь, что назовут меня зятем твоим. Мы уже не враги с тобой, царь. Заключим с тобой мир навеки. Больше я не потребую с тебя дань.
Два глотка из родника
Халиф разбил свой стан в Техтисе и стал дожидаться, когда приведут к нему прекрасную Цовинар, чтобы отвезти её в Багдад. А царь Гагик разбил свои шатры в долине Норагех. Там, среди душистых пастбищ и цветущих лугов, близ журчащего Молочного родника, и устроен был прощальный пир. И продолжался он восемь дней.
Накануне праздника Вознесения упросила Цовинар отца позволить ей в последний раз погулять с подругами-сверстницами. Обещала вернуться к вечеру.
Царь Гагик не стал возражать, и отправились девушки к Молочному роднику. Весь день гуляли по горным лугам, заходили в Храм Гили помолиться, отдыхали на зелёной траве, смеялись, шутили. Цовинар любовалась красотой своей родины, которую суждено ей было вскоре покинуть. Видела она народ свой, занимающийся мирным трудом. Вон пастух пасёт тучное стадо. Вон виноградарь поливает урожайную лозу. Вон возделывают свои поля крестьяне, поют, и далеко слышна их песня. «Как прекрасен мир, созданный Господом! – думала царевна. – Неужели мог он быть разрушен ненавистной войной…»
Под вечер открылось взору Цовинар синее море. Оставив своих подруг гулять и веселиться на склоне высокой горы, спустилась царевна к морскому берегу. И вдруг почувствовала такую усталость, что не в силах и шагу ступить. Невыносимая жажда одолела Цовинар, всё бы отдала за глоток воды. Но солона и горька морская вода, не утолить ею жажды.
Взмолилась Цовинар:
– Господи, дай мне сил! Спаси меня от жажды, открой путь к роднику!
Видит: стихли перед ней буйные волны. Открылся большой валун, из которого забил родниковый ключ. Обрадовалась Цовинар-хатун. Скинула с себя нарядные одежды, чтобы не замочила их морская волна. Вошла в море, приблизилась к камню и отхлебнула пригоршню воды из родника. Никогда прежде не пила она такой вкусной воды! Исчезла усталость, вернулись к ней силы. Выпила ещё полпригоршни, и тут иссяк драгоценный родник. И почувствовала Цовинар, что зародилась в ней новая жизнь.
Наутро снялась со своего стана армия Халифа и двинулась в Багдад. На лучшем арабском скакуне, одетая в царские одежды, ехала среди чужих людей, говорящих на немилом языке, прекрасная Цовинар-хатун. Всё дальше родной Айастан. Всё ближе немилая чужая земля.
Семь суток праздновал Халиф пышную свадьбу. Множество гостей съехалось на знатный пир, и не переставали гости дивиться на чудесную красоту Цовинар.
На седьмой день удалилась красавица в свой уединённый дворец. Обошла все семь его палат. Заперла все семь дверей. И горько заплакала над своей судьбой.
Рождение Санасара и Багдасара
Бежали дни, шли недели, тянулись месяцы. И поняла Цовинар, что беременна, что зачала она от морского источника.
Донесли о том Халифу. Разгневался Халиф. Решил, что изменила ему тайком Цовинар, опозорила его на весь белый свет.
Позвал своего везира:
– Скажи, как мне быть. Что делать с неверной женой?
– Живи вечно, всемогущий Халиф! – низко поклонился везир своему повелителю. – По нашим законам разговор с такой женщиной один. Вели казнить неверную!
Крикнул Халиф палача.
– Ступай, – приказал ему, – во дворец к моей жене. Отруби голову нечестивой Цовинар!
Явился палач во дворец к Цовинар-хатун. Обнажил острый, как бритва, меч.
– К смерти готовься! Владыка арабов приказал мне казнить тебя.
Не испугалась Цовинар-хатун. Воскликнула:
– Нет справедливых законов в этой стране! Приказано тебе меня одну погубить. Но если казнишь меня, то и будущего моего ребёнка убьёшь, погубишь не одну душу, а две. Скажи Халифу, чтоб подождал, пока я ребёнка рожу. Пусть посмотрит, человеческий ли он сын или нет. А потом пусть казнит меня. И ещё передай, если правду хочет он знать, что я невинной пришла в Багдад. Мой ребёнок мне Богом дан, он от пенного моря зачат.
Вернулся палач к Халифу. Передал ему слова Цовинар-хатун.
– Что ж, – решил Халиф, – я согласен подождать. Поглядим, кого она родит, а после казним. Пусть никто не трогает её до этих пор.
Девять месяцев прошло и девять дней. Девять часов и девять минут. Родила Цовинар двух сыновей: одного крепыша, другого послабее чуть-чуть. Армянский священник Меликсет крестил их над тандыром, ибо для каждого христианина свято всё, что связано с именем хлеба. Дал священник имена малышам: старшего назвал Санасаром, младшего – Багдасаром.
Доложили Халифу, что двух сыновей родила Цовинар. Что здоровьем они крепки и растут не по дням, а по часам. Пошёл Халиф взглянуть на мальчиков, и вновь закипела в нём злоба при мысли о неверной жене. Снова послал он палача с острым мечом к Цовинар-хатун.
И опять не дрогнула прекрасная Цовинар:
– Неужели нет у арабов законов праведных? Виданное ли дело: казнить мать, не дав ей вскормить грудных детей! Передай Халифу, что никуда я не убегу от него. Пусть казнит меня, когда подрастут мальчики мои.
Передал палач Халифу слова Цовинар-хатун. Позвал тот своего верного везира:
– Посоветуй, что делать мне?
– Да продлятся дни твои, о повелитель! – отвечал везир с поклоном. – Только ведь в самом деле смерть Цовинар не прибавит тебе ни почёта, ни богатства. Дадим пожить ей ещё десять лет. Подрастут мальчишки – казним её, а может быть, и их тоже. Пока же пусть идёт по миру слава о милосердном сердце Халифа багдадского!
Прошло полгода. Выпросила Цовинар-хатун у Халифа разрешение выходить из дворца, видеть солнце, дышать чистым воздухом. Ибо не подобает людям жить без света, подобно слепым кротам.
Год прошёл. Санасар с Багдасаром стали ростом с пятилетних детей. Но даже те, играя с годовалыми братьями, часто ревели и бежали прочь от их тяжёлых кулачков.
Когда минул им пятый год и шестой пошёл, превратились они в крупных отроков. Стал их священник, отец Меликсет, учить грамоте. И научились братья читать и писать на родном языке.
Однажды захотел Халиф ещё раз взглянуть на детей своей жены Цовинар. Но когда ввели их в тронный зал, когда увидел он их налитые силой мускулистые тела и услышал их гордые и мощные голоса, то такой трепет обуял Халифа, что в страхе приказал он тотчас отвести братьев назад к матери. И когда ушли они, долго сидел в задумчивости, охваченный недобрыми предчувствиями.
Прошло семь лет. Как-то играли Санасар и Багдасар с придворным детьми. Сын везира обиделся за что-то на Санасара и бросился на него с кулаками. Увернулся Санасар и, шутя, отвесил лёгкую затрещину злобному мальчишке. Да, видно, силу не рассчитал. Свернул ему шею, и остался сын везира покалеченным на всю жизнь.
В страшной тревоге прибежал к Халифу везир:
– За что нам такую кару посылает небо?! Эти двое скоро всех наших детей перекалечат!
– Думается мне, – мрачно отвечал Халиф, – что не только детей. Скоро они и нам вцепятся в бороды. Пришла пора найти на них управу!
Братья узнают правду о себе
Однажды утром вышли Санасар с Багдасаром поиграть с детьми. Сдерживали себя, старались руками не размахивать, чтоб не покалечить кого-нибудь опять ненароком. Вдруг дети стали смеяться, пальцами на братьев показывать и громко вскрикивать:
– Ты – пич! И ты – пич! Пич! Пич!
Удивлённые и расстроенные, вернулись они домой. Спрашивают у матери:
– Скажи, кто наш отец? Чьи мы дети? Скажи, не то бросимся в реку и утопимся.
– Как чьи? Вы дети Халифа, – сказал Цовинар, желая успокоить их. Сказала и умолкла, опустив голову.
– Не обманывай нас, матушка, – взмолились братья. – Если б Халиф был нашим отцом, разве осмелились бы дети кричать нам: «Ты – пич!»
– Нашли кого слушать – неразумных детей! Да они просто завидуют, что вы сильнее их, вот и дразнятся.
Санасар и Багдасар успокоились. А через несколько дней опять пошли играть на площадь перед дворцом. Но только вышли, окружила их большая толпа мальчишек, и отовсюду послышались обидные выкрики: