Когда на Земле стало тесно
Оставшись один, трубочист повел себя в высшей степени странно. Вместо того, чтобы заниматься порученным ему делом – чистить трубы от сажи и гари, поочередно подходил к ним и на веревке спускал вниз некое устройство. А сам замирал рядом, вложив в ухо бусинку, присоединенную с другого конца веревки. Только на пятой попытке разговор внизу так заинтересовал его, что он решил прослушать его до конца.
– Господа, позвольте представиться, я лорд-председатель его Величества Почтеннейшего Тайного Совета лорд Дадли, – произнес старческий, но еще вполне бодрый голос на том диалекте английского, который в будущем назовут оксфордским произношением и, после секундной заминки, добавил, – моего спутника зовут лорд Абердэр.
– А это я удачно попал, – прошептал на русском трубочист, присаживаясь и устраиваясь поудобнее на черепице крыши.
– Я знаю кто вы, – ответил грубый голос, при звуке которого трубочист вздрогнул. Он столько раз его слышал, что, наверное, голос губернатора мог вычленить среди самой густой толпы.
Повисло секундное молчание, но видимо поняв, что другая сторона не собирается представляться, старческий голос продолжил:
– Сэр! Вы: Соединенные племена Америки и moskovit вместе с их покровителями Mastergrad такими же пришельцами из будущего, как и вы, сейчас сильнейшие державы Земли и значит между вами может быть только вражда. Английская Корона тоже противники moskovit и значит мы нужны друг другу, у нас общий враг, а враг моего врага – мой друг.
– Белые нам друзья… смешнее и нелепей этого я еще не слыхал. Что вам нужно от навахо, лорды?
– Сэр! – с горячностью воскликнул человек, судя по голосу, совсем молодой, – как представитель великой державы я требую к нам уважения!
– Да ничего ты не можешь требовать, и твоей великой державы больше нет, ее в хвост и в гриву бьют франки, которых мы вышвырнули из Америки словно нагадивших на пол котят.
– Но сэр! Я попрошу относиться к нам с уважением как к полномочным послам… – договорить он не успел, его перебил все тот же грубый голос.
– Щенок, ты мне надоел, – после секундного молчания грубый голос продолжил, – если ты, Дадли хочешь переговоров, убей его собственной рукой или убирайся обратно за океан!
– Сэр, – после некоторой паузы произнес старческий голос, – к чему такие крайности, мы же цивилизованные люди и всегда можем договориться.
– Это вы цивилизованные люди а я всего лишь дикий навахо и, или ты пристрелишь щенка, или немедленно отправляйся обратно. Это мое последнее слово.
– Что вы себе позволяете, – пронзительно крикнул молодой, – мы послы, и через несколько томительных секунд, – сэр, сэр, что вы делаете, неужели вы выстрелите…сэр…
И тут, внезапно и резко, словно топор палача по шее узника, по нервам ударил выстрел, невольный слушатель разговора зябко вздрогнул.
Послышались негромкие хлопки ладоней.
– Браво сэр! Есть еще решимость у английской аристократии, вижу, что вы действительно заинтересованы в переговорах. А о щенке не жалейте, каждый человек сам архитектор своего счастья. Майкл, Ахига уберите это.
Послышался звук, словно по полу волочили что-то, потом тот же голос продолжил:
– Итак, что англичане хотят от нецивилизованных навахо.
– Сэр, – старческий голос слегка дрожал, но только это говорило об испытываемом его обладателем волнении, слова он выговаривал твердо, как говорили в двадцатом веке американцы, с неподвижной верхней губой, – и зачем весь этот спектакль с убийством моими руками несчастного лорда Абердэр?
– Вы, англичане, тоже не всегда поступаете разумно и отдаетесь на волю эмоций. Живущий в стеклянном доме не должен бросать в других камни! Мне хотелось убедится, что мы нужны вам ну и не скрою немного позабавиться…ты даже не представляешь какое я удовольствие сейчас получил, а для ведения переговоров вас сэр более чем достаточно, – после некоторого молчания он продолжил, – вернемся к моему вопросу: так что вам нужно от навахо? И учтите я понимаю только грубый язык выгоды!
– Сэр, нам нужно оружие вашего производства, паровые двигатели и некоторые ваши технологии, вот, – послышался шелест бумаги, – полные перечень необходимого нам.
– Посмотрим… о… 4-х, 8-ми и 18-фунтовые стальные орудия, винтовки… технологии производства стали… Вы много хотите, перечень аж на два листа, а что мы будем иметь взамен?
– А разве союзники не должны помогать друг?
– Белым мы никогда не будем союзниками, если наши интересы совпадают мы можем сотрудничать, но все имеет свою цену!
– Сэр, мы признаем владения в Северной Америке, которые навахо захватили у британской Короны принадлежащими вам по праву войны.
– Бесплатных обедов, лорд Дадли, не бывает. Этот континент и так наш, так что предлагайте хорошую цену в золоте, и мы подумаем, что из вашего списка мы можем вам продать.
– Сэр, Корона сейчас ограничена в финансах. Война за испанское наследство поглощает средства словно библейский Молох. Как насчет предоставления нам кредита?
– Так не пойдет. «No money, no honey», (За удовольствие надо платить).
После непродолжительного молчания раздался старческий голос.
– Ведущие банкирские дома королевства готовы предоставить Короне кредит, чтобы купить все нужно для продолжения войны, мы найдем средства.
За спиной зашуршали нападавшие на крышу сухие листья, и, обернувшись, трубочист увидел руки забиравшегося наверх человека. Выдернутый из штекера провод с бусинкой наушника на конце полетел в карман. Когда на крыше появилась знакомая фигура камердинера, мастер очистки труб с шумом усердно орудовал веревкой, прочищая трубу от копоти. Камердинер бесшумно подошел поближе и встал за его спиной.
– Кхе-кхе – с шумом откашлялся.
Трубочист стремительно обернулся, мгновенный испуг на лице сменился удивлением.
– А, это вы, сэр! А я и не заметил, как вы подошли!
– Еще бы ты заметил! – с самодовольной ухмылкой произнес камердинер, доставая из кармана трубочку и страшно дорогую и статусную зажигалку производства навахо, – Недаром я в молодости ходил с трапперами по здешним лесам! А чего так долго чистишь? Вроде после зимы все почистили?
– Не знаю, сэр, но грязи много, извольте поглядеть! – трубочист вытащил из трубы веревку, на конце ее болтался черный от сажи ершик.
Камердинер наклонился, прищурился близоруко, отчего его лицо и виски покрылись такими глубокими морщинами, каких трубочист в жизни не видывал. «Предатель!», – подумал он, с невольной гадливостью окидывая взором с годами расплывшуюся фигуру холуя навахо.
– Кхм… Ладно, чисти, работничек! – покровительственным тоном произнес камердинер, зажигая трубку и пуская первый, самый вкусный дым в темнеющее небо, – До ночи успеешь?
– Постараюсь, сэр!
– Ты уж постарайся, работничек, а то у меня много других дел помимо тебя!
Камердинер, щурясь на дым, молча курил. Далеко на западе на сумрачном горизонте заалела полоса неуютного, тревожного заката, когда трубочист, наконец, закончил работу. Получив несколько медных пенсов британской чеканки: навахо только собирались наладить выпуск собственных монет и в бывших британских владениях пользовались «старыми», с поклоном пробормотал слова благодарности и вышел из особняка. Стражи у двери проводили его безразличными взглядами, словно не человека, а нечто неодушевленное, еще через пару минут длинная и тонкая фигура в черном скрылась за угловым домом.
Всю следующую неделю никому так и не получилось проникнуть в резиденцию губернатора.
Вольно гуляющий по акватории порта свежий, пропахший йодом и гниющей рыбой ветер, гнал к берегу пенистые гривы волн, стучал портовым мусором об укрепленные сваями пирсы, раскачивал пришвартованные к ним убогие рыбацкие суденышки. Рвал стяги с разноцветной радугой со стоящих в дальнем углу порта военных пароходофрегатов навахо. Гавань, после захвата города, давно забыла веселый плеск падающих в воду якорных цепей, скрип извозчичьих телег, божбу боцманов и крики портовых грузчиков. Под угрозой немедленной конфискации судна и ареста экипажа ни один европейский капитан не осмеливался приблизиться к берегам Северной Америки, а какая-либо торговля со старым континентом была прекращена. Хотя европейские товары время от времени появлялись в городе, но торговали ими украдкой, задирая цены до умопомрачительных высот. Поэтому, когда в гавань две недели тому назад зашли четыре двухмачтовых брига явно европейской постройки, но без флагов на мачтах и кормах и встали на якоря посредине бухты, это стало настоящей сенсацией. Несколько дней любопытные горожане толпились на пристани, рассматривая таинственные корабли и гадая кто это? Бриги качались на морской волне; на чисто вымытых палубах моряки мелькали очень редко; на крутых кормах сверкали на солнце стеклом по три яруса искусно изукрашенных дубовой резьбой окошек. На черных бортах закрытые пушечные люки, между ними две белые полосы. Сереют на реях туго скрученные паруса. На берег так никто и не сошел и понемногу люди разошлись, лишь любопытные мальчишки продолжали шнырять по пристани, да суровые рыбаки каждое утро поднимали паруса чтобы выйти мимо таинственных кораблей в море и вернуться к закату с уловом.
В этот день с утра с низкого, укутанного хмурыми тучами неба шел редкий, но нудный дождь, индейское лето прошло, поэтому никто, кроме рыбаков и вездесущих мальчишек не видел, как порт оцепили суровые и заносчивые индейские воины, а таинственные европейские корабли подняли каждый по два больших прямых паруса на грот– и фок-мачтах и один прямой носовой – на конце длинного бушприта. Туго натянувшаяся парусина засвистела под напором ветра, корабли заскользили по-осеннему хмурому нью-йоркскому заливу. Лорд Дадли в плаще, в низко надвинутой шляпе, стоял у борта и задумчиво смотрел на город. Правильно ли он поступил? Снова и снова он анализировал все факторы, приведшие Корону к позорной сделке с наглыми краснокожими, и вновь приходил к выводу: она необходима для выживания страны и ее лучших людей. А поквитаться с навахо, отобравшими у Британии американские колонии можно и потом, когда у Британии наберется для этого достаточно сил. А мальчишка… А что мальчишка, это просто жертва обстоятельств, необходимая ради процветания Британии. Прошло не больше десяти минут. Украшенные деревянными статуями голых наяд, мощными руками поддерживающими длинный бушприты, тупые носы кораблей встали параллельно пирсам. Моряки привычно сволокли на берег сходни. Лорд Дадли прервал угрюмое молчание и, обернувшись, махнул капитану корабля Томасу Харди, ершистого, но головастого моряка он приметил еще в Англии и, после переезда в колонии поручал ему самые сложные поручения. С тех пор он ни разу не пожалел что приблизил к себе упрямого валийца.
Подгоняемые матросами по колеблющимся сходням потекли на берег закованные в железные кандалы чернокожие. Босые и мокрые, в жалких, едва прикрывавших чресла лохмотьях мужчины и женщины, непрерывным потоком текли на берег. Там их встречали индейцы и, построив в колонны, конвоировали из порта. Это была часть платы за закупленные англичанами товары.
Ближе к обеду, когда казавшийся бесконечным поток рабов иссяк, в порт въехали грузовики. Грузчики, с отборной руганью переговариваясь между собой, но донельзя довольные, что есть работа, с тюками на плечах и тяжелыми ящиками в руках устремились с укрепленного сваями берега на борта, портовые краны со скрипом переставляли на палубы огромные деревянные ящики, в которых можно было спрятать взрослого бизона. Суета длилась до вечера, пока корабли не погрузились в воду почти по ватерлинию.
В местечке, далеко за пределами порта, но откуда все происходящее в нем было отлично видно, с удочкой в руках у воды сидел мальчик. Только, когда солнце коснулось земли, утонув в багровых тучах, он вытащил удочку и, поправив мокрый дождевик, поспешил в город, но не домой, дело – есть дело оно вначале! Был у него знакомый, который очень интересовался таинственными кораблями и за вполне плевое дело, пересчитать груз и постараться понять какой он, обещал приличные деньги.
Наутро таинственных европейских кораблей в бухте не оказалось.
Через два месяца на стол начальника СБ Мастерграда Смирновского легла копия накладной на выдачу оружия и механизмов для англичан, неведомыми путями попавшая в руки мастерградских разведчиков, с пояснительными записями куратора американского направления капитана Светлова.
1. Паровые двигатели с котлами, мощностью 200 лошадиных сил-десять комплектов (для кораблей).
2. Паровые двигатели мощностью 50 лошадиных сил с котлами – 40 комплектов (для бронетракторов).
3. Рамы тракторов – 40 шт.
4. Колеса – 250 шт.
5.Тяжелые стальные орудия – 20 шт. (что-то типа 10-дюймовых колумбиад 1840 года).
6. Стальные 4-фунт. (87-мм) полевая орудия – 45 шт.
7. Взрыватели 1000 шт. (пригодны как для производства мин, так и для снаряжения артиллерийских снарядов).
8. Винтовки – 10 000 шт. (в основном что-то вроде винтовки Холла обр. 1819 г., в кремневой модификации и небольшое количество винтовок Фергюссона.
9. Пистолеты системы Холла – 500 шт.
10. Телефоны полевые – 10 шт. бухты полевого провода – 20 шт. по 500 м.
11. Колючей проволоки – 500 кг.
Утром секретарь отдала накладную назад капитану Светлову с резолюцией: подготовить развернутый доклад для Военного совета, срок один день.
Глава 3
Тяжело постукивая по доскам палубы позолоченной тростью с крупным алым рубином в навершие, Людовик XIV де Бурбон, также известный как Король-Солнце, тяжелой походкой, все-таки перевалило за шестьдесят, возраст для начала восемнадцатого века более чем почтенный, зашел в врачебный кабинет. Как всегда изысканно одет: в изящном синем камзоле, расшитом бурбоновскими лилиями. Пахло карболкой, из щели слегка приоткрытого окна доносился мерный плеск волн и резкие крики дерущихся чаек. Доктор, моложавая женщина в белоснежном халате того неопределенного возраста, когда равно можно дать и двадцать пять и тридцать пять, оторвалась от засыпанного бумагами стола и торопливо поднялась.
– Добрый день, сир! – с забавным акцентом произнесла женщина и слегка наклонила голову.
Людовик XIV несколько мгновений молча рассматривал идеально расчесанные русые волосы до худых плеч, отдельно посмотрел в лицо и на небольшую грудь. Потом неспешно проследовал по идеально чистому полу к кожаному креслу перед столом. Изящным движением усадив расплывшееся с годами тело, откинулся на спинку, холеные руки легли на стол, сверкнув кольцами с великолепными сапфирами и алмазами. Король искоса бросил раздраженный взгляд на доктора. Худая словно скелет! И это женщина? Ни одной приятной взгляду округлости! Неужели для лечения короля Франции нельзя выделить кого-то выглядевшую поприличнее? С утра в сопровождении правда довольно симпатичной медицинской сестрички в белом халатике он странствовал по недрам мастерградского госпитального корабля. Вначале зимы 1706 г. дошла очередь и до Франции и, в ходе турне по Европе судно зашло в порт Дувра. Об искусстве врачей пришельцев из будущего ходили самые чудесные слухи, дескать могут почти все, да и внук: Людовик, герцог Бургундский, подтвердил их. С годами короля, несмотря на от природы могучее здоровье, одолели самые разнообразные недуги, а неучи притворяющиеся докторами: придворные врачи Валло, д`Акена и Фагона, только мучили его, не давая облегчения. Услуги медиков города пришельцев стояли умопомрачительно дорого, но Король-Солнце мог позволить себе не обращать внимания на такую пошлую банальность как деньги.
Король был бодр и немного зол, да и под ложечкой сосало, время обеденное. Но гневался он не так чтобы слишком сильно: когда придворные прячутся по самым дальним закоулкам Версаля, а подвернувшийся под горячую руку неудачник мог запросто получить опалу, а то и направление на несколько лет в Бастилию, но после утра, полного малопонятных, но часто довольно неприятных и даже унизительных процедур, он был в состоянии глухого раздражения. Когда женщина присела за стол, Людовик XIV сделал над собой некоторое усилие, чтобы не дать прорваться гневу.
– Ну и каково состояние моего здоровья? – поинтересовался он раздраженным голосом.
Не глядя в холеное лицо с крупным породистым носом и тщательно запудренными морщинами, излучавшее властность и капризность, женщина слегка улыбнулась.
Людовик самодовольно ухмыльнулся. Смущается перед королем.
– Я как раз изучаю результаты анализов, сир, – потирая лоб и брови рукою, что у женщины всегда служило признаком внутреннего смущения, – подождите несколько минут…
Король выпятил породистую губу, на миг задумался, потом все же учтиво кивнул.
Внешне Людовик еще выглядел человеком крепким, но это было не так. Глаза женщины бегали по строкам бумаг с результатами анализов, но мысли ее были достаточно далеко. «Боже какой могучий здоровьем старик!» За долгую жизнь он приобрел кучу полученных «естественным» путем и с помощью коновалов, притворявшихся докторами, болячек, самыми малыми из них были хронические запоры, подагра, геморрой, и фурункулы. Король страдал от жившего в его организме солитера, а дантисты, вырывая верхние коренные зубы, вырвали у него добрую часть неба. Она мельком вспомнила о задании СБ и взгляд невольно упал на баночку в углу стола с незатейливой наклейкой «Сердечные гликозиды – настойка ландыша». Лежащая на колене и невидимая Людовику левая рука вцепилась в перекладину стола так, что пальцы побелели от напряжения, лоб сморщился. Регулярное принятие препарата приведет к тому, что старый король умрет от естественных для французских врачей причин. Она, всю жизнь посвятившая служению людям, вынуждена собственными руками отправить на тот свет старика, вся вина которого в том, что он слишком сильный и талантливый лидер своей страны. Стало горько, захотелось заплакать, но все слезы она оплакала еще дома, в маленькой мастерградской колонии в Москве. Женщина не сразу дала согласие сбшнику. Вначале – категорически отказалась. Только тогда, когда тот «на пальцах» объяснил, что сильная Франция, владеющая половиной Европы это угроза войны между Россией и империей Бурбонов, что будет стоить обеим странам десятки и сотни тысяч жизней. И все они будут на ее совести. Она долго колебалась, плакала, пока наконец не согласилась.
Женщина оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на короля, тот рассматривал ее таким изучающим и оценивающим взглядом, что она невольно потупилась.
– Сир, – произнесла после некоторого молчания, не глядя пациенту в глаза, – Думаю, мы сможем вам помочь. Если вы согласитесь погостить у нас дней двадцать, мы восстановим вам зубы и небо, – она замолчала и впервые ее взгляд встретился с блеклыми, стариковскими глазами Короля-Солнце, – Это будет стоить…
– Оставьте, мадам, не будем про деньги. Они не важны, – король вяло махнул рукой, высокий залысый лоб собрался в морщины, блеклые, выцветшие глаза блеснули. Ведь слухи о чудодейственности мастерградской медицины на чем-то основаны? – Скажите неужели это возможно?
Женщина кивнула.
– Ну а деликатные проблемы, мадам? Вы понимаете меня?
– И с деликатными поможем.
– Придворные доктора все твердят, надо пустить кровь. Примите слабительное… а толку никакого! – с каждым словом голос повышался, а на старческом лице сквозь слой пудры резко проступили морщины, щеки покрылись гневными пятнами, – Так могут и насмерть залечить! Merde! (дерьмо)
Женщина покачала головой.
– Сир, залечить можем и мы, но, – по бледным губам проползла вымученная улыбка, – только не в вашем случае. Наша медицинская наука позволяет лечить даже то, что ваши доктора считают смертельным приговором.
Король самодовольно и слегка мечтательно улыбнулся, настроение стремительно улучшалось. Неужели он вновь будет здоровым? А еще проблемы с небом. Когда врач вместе с зубом вырвал кусок неба, Людовик потерял возможность нормально есть. С той поры еда превратилась в мучение. Жидкость, которую он пытался проглотить, частично выливалась через нос. Твердая пища – застревала в носоглотке и извлечь ее иногда не удавалось по несколько дней. При этом вынимали ее так же: через нос, когда процесс гниения уже шел вовсю.
– Ну хорошо, я согласен.
Доктор тих вздохнула.
– Лекарства, вам будут приносить медсестры. А вот это, – она положила руку на лежащий на краю стола бутылек.
И тут, внезапно и резко, по натянутым нервам ударил телефонный звонок. От неожиданности доктор подскочила и вскрикнула.
– Сир, извините, я отвечу.
Король-солнце с довольным видом наклонил черный, тщательно расчесанный парик до плеч. И почему женщина не понравилась вначале? Этот курносый носик… В славянских женщинах все-таки есть определенный шарм, ему бы сбросить лет двадцать, и он бы ух!
– Але… – в трубке раздался голос радиста:
– Для вас телефонограмма: операция «Живчик», отменяется.
– Как, как? Подожди секунду, не слышно, я закрою окно, – она повернулась, женская рука надавила на створку, плотно закрывая окно. Плеск волн стал еле слышен, – повтори!
– Операция «Живчик», отменяется.
– Спасибо, – женщина бросила трубку. Впервые за прием она улыбнулась открыто и радостно, и король поразился, как он мог не заметить природную красоту женщины?
Страшная тяжесть свалилась с души, доктор облегченно перевела дух. Хотелось петь, а еще выпить полный стакан коньяка. Она не знала причин отмены операции, да и это не очень ее интересовало. Утром на военном совете Мастерграда обсуждали фактический союз навахо с англичанами. После долгих споров решили, что в этих условиях ослабление Франции не в интересах Мастерграда и России. Следовательно, смерть короля Людовик XIV де Бурбон, не нужна, надо напротив постараться сохранить ему жизнь.
Женщина посмотрела на пузырек с лекарством словно это не склянка, а притаившаяся на углу стола ядовитая змея.
– Итак, сир, сейчас подойдет медсестра и проводит в палату для самых дорогих наших пациентов.
***
Даже зимой на широте тропиков тепло, а утренний воздух чист и прохладен. Ноздри назойливо щекотали пряные ароматы неведомых и бесчисленных цветов и трав. Природа затихла, лишь ветер шелестел ветвями тропических деревьев, ночные звери и птицы уже замолкли, а дневные не перехватили эстафету. Солнце не успело подняться над горизонтом, но на востоке уже появилась наливающуюся пламенем полоса и уже достаточно рассвело, чтобы мутные очертания предметов стали отчетливей; на фоне светлеющего неба проступили стволы деревьев, темные громады заросших лесом гор, серела невысокая ограда из заостренных деревянных кольев, охранявшая поселение свободных чернокожих: маронов –беглых негров-рабов и их потомков, по большей части представителей одного африканского племени: ашанти. После того, как в 1655 году англичане выбили с острова прежних владельцев – испанцев, те с удовольствием подстроили захватчикам подлую каверзу: отпустили чернокожих рабов на свободу. Смешавшись с остатками индейцев, чернокожие породили новое и очень воинственное племя.
В заросших густым тропическим лесом горах Ямайки, покрывавших четыре пятых территории острова, дикари – мароны создали нечто вроде собственного государства и чувствовали себя в труднодоступных местностях острова, где они знали словно свои пять пальцев каждую тропинку, как дома. Во многом они жили набегами за скотом и грабежами. Это было не только месть обратившим их в рабство белым, но и во многом вынужденное поведение. В горах было слишком мало участков, удобных для сельского хозяйства, и чтобы не умереть с голоду неграм приходилось с оружием в руках спускаться с гор на богатое побережье, где проживали англичане. В свою очередь номинальные хозяева острова отвечали на набеги карательными акциями. Прекрасно приспособленные к партизанской войне мароны чувствительно огрызались и наносили регулярным войскам чувствительный урон. Каждый год сотни «Tommy» находили смерть в горах Ямайки. Впрочем, регулярные войска в длительной войне всегда превосходят иррегуляров и, если бы не политика самих англичан, систематически привозивших из Африки новых чернокожих рабов, регулярно бунтовавших и сбегавших в горы, пополняя ряды маронов, победа была бы за англичанами.
Даже самый внимательный взгляд привычного к войне в лесу партизана не мог различить двух залегших за корнями большого дерева, в сотне метров от деревни чернокожих людей. Лица разрисованы черными и зелеными пятнами, словно не у цивилизованных людей, а у краснокожих, мешковатая одежда, густо-зеленого цвета, расшитая зелеными лентами, превращала их в привидения, совершенно незаметные на фоне рассветного тропического леса. Некоторое время люди наблюдали в бинокли за спящим селением. Над оградой между заостренными кольями мелькали две чернокожие физиономии: часовые, и еще одна – у закрытых ворот. Все спокойно, мароны не ожидают беды.
Второй лейтенант (офицерское звание в английской армии) Уэрли склонился к уху лежащего рядом человека.
– Сэр, все готово, прикажите начинать?