Смерть консулу!

Повернув на улицу Сурдиер, сыщик пошел быстрее. Он свернул на Мельничную Горку и направился к домику, имевшему весьма дряхлый вид. Через полчаса он вышел оттуда в костюме muscadin, в узких панталонах и в камзоле с длинными фалдами. От прежнего старичка в шелковой одежде не осталось ничего.

Когда мальчик магазина Лербура окончил около семи часов укладку шелковых материй в карету, на крыльце показалась Эмилия в сопровождении мужа и Сан-Режана.

– Ну, гражданин, садитесь с моей женой, – сказал Лербур, дружески похлопывая Сан-Режана по плечу.

Сан-Режан поместился на передней скамейке.

– А, вы не хотите меня слушать, – сказал Лербур. – Хорошо. Ехать недолго. В Тюильри.

В карете Сан-Режан осторожно взял руку Эмилии и тихонько ее пожал. Ручка молодой женщины попробовала было сопротивляться, но затем решила покориться, и Сан-Режан почувствовал, как жар этой нежной ручки охватывает его сердце. Лербур принялся болтать, но они не слушали его, занятые самими собою и всецело поглощенные новыми сильными впечатлениями.

– Вот мы и приехали, – вдруг сказал торговец.

Обе руки разъединились. Молодые люди обменялись взглядом. Они вышли из кареты перед гренадером консульской гвардии, стоявшим на часах.

– Гражданин Леклер, передайте мне эти материи. Эмилия, дитя мое, выходи. Захвати кружева. Кучер, дожидайтесь нас здесь.

Они прошли во двор и вступили в вестибюль. Внизу их встретил дежурный офицер. Лербур важно спросил его:

– Можно видеть генеральшу Бонапарт?

– Потрудитесь подняться на первый этаж. Там вы скажете…

Когда они поднялись, им навстречу вышел лакей.

– Я гражданин Лербур. Мадам Бонапарт, вероятно, уже ждет меня.

– Мне приказано провести вас, – отвечал с поклоном лакей. – Благоволите следовать за мной.

Через галерею Лербур и его спутники прошли в частные апартаменты жены первого консула и остановились в небольшой гостиной, обитой зеленой материей и уставленной легкими канапе и низкими креслами с выгнутыми ножками во вкусе XVIII века. Издалека к ним долетали звуки разговора, шум нескольких женских голосов, среди которых выдавался иногда голос, похожий более на мужской. Вдруг дверь быстро отворилась, и вошла Жозефина, веселая и приветливая. Ее сопровождали Гортензия Богарне и мадам Мюрат.

На Жозефине было надето белое кисейное платье с чудными кружевами. Смелый вырез открывал почти всю ее красивую грудь, руки были обнажены по локоть. Юбка была так узка, что при каждом движении ясно обрисовывались формы гибкой креолки. Светлые волосы были подобраны кверху и лишь на висках падали локонами. Если б не зубы, она могла бы поспорить в красоте с сестрой консула и даже с самой Гортензией. Грациозным жестом она пригласила обеих молодых женщин садиться. Она указала на табурет и мадам Лербур и, обращаясь к торговцу, весело спросила:

– Ну, покажите нам ваши новинки…

В то же время она с любопытством разглядывала Сан-Режана. Она сразу заметила смуглый цвет его лица, красивый профиль, обрамленный каштановыми волосами, и аристократические особенности его фигуры. По его губам скользнула улыбка.

– Этот господин, – спросила она, – приехал из Лиона и привез материи, которые вы хотите мне показать?

– Да, сударыня, – сказал мнимый Леклер, отвешивая почтительный поклон.

– Отлично. Кладите их сюда на стол.

– У нас есть также чудные кружева из Англии и превосходные индийские ткани, – заметил Лербур.

И на зеленом диване он разложил великолепные кружева ручной работы, которые вызвали изумление Гортензии и мадам Мюрат. Жозефина более интересовалась материями, которые ей показывал Сан-Режан, и перебирала тонкой белой рукой шелковые лионские ткани.

– Эта отрасль промышленности, вероятно, нуждается в покровительстве? – спросила она.

– Да, сударыня, – тихо отвечал Сан-Режан. – Город еще не оправился после репрессий девяносто третьего года. Кроме того, явился гениальный человек, по имени Жаккар, который изобрел станок, исполняющий с удивительной точностью работу человека. Промышленность Лиона оживет, если ее поддержать. Достаточно первому консулу ввести в моду шелковые одежды, чтобы фабрики заработали по-прежнему.

– Вы очень толково объясняете. Нужно, чтобы Бонапарт мог слышать вас сам. Я узнаю, можно ли это…

Она поднялась и вышла из гостиной. Эмилия, занятая с Гортензией и женой Мюрата, едва могла следить за беседой мнимого Леклера. Но Лербур отлично понял, куда клонилось дело. Он быстро мигнул своему другу:

– Послушайте. Если первому консулу понравится ваша мысль, не забывайте меня…

– Будьте покойны. Мы не затем сюда пришли, чтобы уходить с пустыми руками.

– Я беру этот волан и эту шаль, – сказала мадам Мюрат. – Рисунок действительно великолепный.

– Оставьте это платье из английских кружев для моей матери.

– Первый консул желает вас видеть, – сказала возвратившаяся Жозефина. – Оставайтесь здесь, а господин Лербур с супругой пусть унесут ткани. Меньше соблазна для моей свояченицы…

Молодая женщина и ее муж поклонились. Лербур забрал в одну связку все свои материи и кружева. Эмилия с удивлением взглянула на Сан-Режана. Он был так же спокоен, как в магазине «Bonnet Bleu» и, казалось, находил совершенно естественной такую внезапную благосклонность. К ее изумлению примешивалась и доля страха. Инстинкт говорил ей, что она вступила на очень опасную почву.

Ее муж уже собрался ехать. Она сделала реверанс Жозефине. Сан-Режан успел бросить на нее полный нежности взор, доказывавший, что у него нет от нее секретов. Он обернулся к Лербуру и сказал ему, очевидно, чтобы сохранить за собой вид делового коммерсанта:

– Мы еще поговорим с вами завтра утром в магазине.

И он остался один с Жозефиной. Гортензия и мадам Мюрат словно по приказу исчезли в одну минуту. Жена первого консула села в кресло и с улыбкой спросила молодого человека:

– Вы господин Сан-Режан?

– Да, сударыня, – отвечал с поклоном роялистский посланец.

– Господин Лербур не догадывается о том, кто вы такой?

– Совершенно. Мне казалось, что будет лучше оставить его в полном неведении относительно моих намерений.

– Верно. Эта Лербур отлично справилась со своим поручением. Она очень ловка. Я ее очень люблю. Но вы должны были явиться сюда сегодня вечером вместе с другими. Где же ваши спутники?

– Гид де Невилль и Кадудаль ждут на углу, около «Нантской» гостиницы, пока к ним не подойдет человек, который махнет белым платком и скажет только одно слово: «Людовик»!

– Я сейчас прикажу послать за ними и предупрежу генерала. Подождите здесь.

Прислонившись к камину, Сан-Режан прислушивался к тишине дворца, стараясь уловить какой-нибудь звук. Но слышен был только отдаленный стук экипажей и размеренный шаг часового, расхаживавшего по внутреннему двору.

Прошло около четверти часа. Но Сан-Режан был спокоен как за себя, так и за своих спутников. Все сообщения, которые должны были рекомендовать его Жозефине, были, очевидно, ей переданы точно. Сильное влияние в пользу принцев, которое замечалось вокруг первого консула, действительно существовало, и Жозефина, без сомнения, им покровительствовала. Окажется ли Бонапарт склонным к восстановлению короля? Что будет вернее – расчет ли Невилля или сомнения Кадудаля? Затем подвижное воображение Сан-Режана направилось в другую сторону – к образу Эмилии. Ему казалось, что он еще чувствует теплое пожатие ее руки, которым они обменялись в карете. Увлеченный своими мечтами влюбленного, Сан-Режан забыл, где он, зачем он сюда пришел и кого ему предстояло сейчас увидеть. Вдруг дверь отворилась, и в сопровождении офицера появились Жорж и Гид де Невилль. Пожав с улыбкой руку Сан-Режану, они встали возле него.

– Я обязан, граждане, удостовериться, – официальным тоном сказал офицер, – что при вас нет никакого оружия.

Жорж весело распахнул свой камзол, расстегнул жилет и сказал:

– Ни пистолета, ни кинжала, как видите. Впрочем, я разрешаю вам обыскать меня, если это требуется.

Сноски