Северный Колосс. Предвестие Бури

Глава Третья. Вопрос цены

Ранним утром ворота Деуса миновал одинокий всадник, показавшийся страже смутно знакомым, а потому они остановили его:

– Эй, как твое имя? – Бросил страж. – И бывал ли ты уже в Деусе?

– Любой путь, рано или поздно, приводит в Деус, – улыбнулся в ответ путник, отбросив с лица темную прядь. – Да, я бывал здесь и не раз.

– С какой же целью?

– Ради выгоды, конечно, – он подбросил на ладони монету и передал ее стражнику. – Ты хорошо несешь свою службу воин. Если другие столь же бдительны, как ты – то городу не грозит никакая опасность.

Любопытство стражника оказалось утолено, и человек смог продолжить путь, углубляясь в лабиринты торгового города. Хоргаль, а это был он, неплохо ориентировался в паутине узких улочек, причудливо сплетенных безумными, как могло показаться на первый взгляд, архитекторами. Однако, стоило хоть немного разобраться в устройстве города, и приходило понимание, что каждый дом здесь построен с определенной целью – получить прибыль побольше. Можно было постучать в любую дверь, и хозяин дома тут же предложил бы что-нибудь купить, убеждая, что именно у него самый лучший и дешевый товар. Посланец графа чувствовал себя здесь как рыба в воде, а потому с легкостью отказывался от, казалось бы, заманчивых предложений уличных торговцев и ловко лавировал между нагромождений лотков, точно зная, куда надо идти.

Дважды, выходя на торговую площадь (коих в городе было не менее шести), Хоргаль ловил за руки уличных воришек, пытавшихся утащить у него кошель. Первого келиец просто отпустил, не желая терять время, а второму сломал пару пальцев и оставил вопить, устроив для жителей Деуса бесплатное зрелище. Быть может, он и добрался бы до нужного места быстрее, однако со времени прошлого визита в город, Хоргаль избегал особо мрачных переулков, где запросто можно было распрощаться не только с деньгами, но и с жизнью. Таков был Деус – за внешним великолепием скрывалась грязь и нищета, куда более ужасающая, чем в других городах. Прослышав о богатствах деусских торговцев, сюда пытались проникнуть нищие и бродяги со всех концов света, и стража ничего не могла с этим поделать. С каждым годом Совет принимал все более суровые законы относительно воров и попрошаек, однако ситуации это не меняло: им рвали ноздри, отрезали уши, выдирали языки, отрубали руки, бросали в темницы, но вместо одного уже на следующий день появлялось трое новых, жаждущих испытать удачу в самом богатом городе мира.

Не так давно страже было позволено решать судьбу нищих по своему усмотрению, более того, за каждого бродягу полагался медяк в награду – отчет велся ушами, и жадные до денег стражники с утра до ночи обыскивали городские трущобы, прямо там верша суд и расправу. Ходили слухи, что у их начальника, господина Биаджо Почанни в доме целая стена украшена отрезанными ушами. Правда это была или нет, но спустя месяц изуродованный труп Биаджо был найден в сточной канаве – его лишили всех тех частей тела, какие отрубали нищим. Кто его убил, так и осталось загадкой, но стража поумерила пыл, не желая лишаться жизни за пригоршню медяков.

Для Хоргаля смерть господина Почанни стала весьма неприятным сюрпризом, поскольку тот был его хорошим знакомым и мог помочь за вполне разумную мзду. Теперь же келийцу предстояло завести дружбу с его приемником, а это могло дорогого стоить. Впрочем, пока у графского посланника было более важное дело, а именно – найти относительно безопасное место для ночлега и решить, кто из торговцев достоин его доверия в наибольшей степени, поскольку полностью доверять в Деусе можно было лишь самому себе и никому иному.

Доходный дом «Добро Пожаловать», где Хоргаль останавливался в прошлый раз, и куда он проделал столь извилистый путь по городским лабиринтам, оказался буквально наводнен столь отвратительными субъектами, что келиец поостерегся даже заходить внутрь, и поспешно скрылся за ближайшим поворотом.

– В Деусе ничто не вечно, – пробурчал он вполголоса.

Где-то в центре города, несомненно, находились хорошие гостиницы, однако и стоили они немало, а казна графства, которой заведовал Хоргаль, испытывала слишком большие трудности, чтобы так бездарно ее расходовать.

– Эй, парень, – подозвал он мальчишку, увлеченно тыкавшего палкой дохлую кошку, валявшуюся посреди улицы. – Иди сюда!

Ребенок с явной неохотой оторвался от своего занятия и исподлобья взглянул на Хоргаля с такой злобой, словно хотел сжечь его глазами. Естественно, маленькому оборванцу был ненавистен человек в дорогом плаще и добротных сапогах.

– Где стража последний раз устраивала облаву? – Спросил келиец, показав парнишке монетку.

Неприязнь в глазах мальчика тут же сменилась интересом, он даже подошел поближе, потянувшись за медяком.

– Вона там, – указал он в неопределенную сторону. – За улицей Ювелиров налево, к площади Висельника.

– Сильно лютовали?

Паренек довольно оскалился, пряча монетку:

– Шестерых сразу порезали, а других болтаться повесили! Я сам видел!

Хоргаль улыбнулся, и отвесил ему подзатыльник:

– Пшел вон!

Теперь, хотя бы было понятно, куда идти: там, где поработала стража, некоторое время было спокойно, а значит, можно было найти постоялый двор, не рискуя в первую же ночь стать жертвой грабителей. Хоргаля это вполне устраивало.

Ближе к вечеру он, наконец, отыскал дом, еще на прошлой неделе служивший ночлежкой для бродяг, но после визита стражи здесь многое изменилось, включая хозяина. Теперь, за вполне умеренную плату, в доме можно было снять небольшую комнатку с тяжелым засовом и крепкими ставнями на окне. О том, как в ней ухитрялись раньше помещаться пять-шесть нищих, Хоргаль предпочел не думать.

Спалось торговцу плохо, он постоянно прислушивался к каждому шороху, то и дело нащупывал рукоять кинжала под подушкой и все ждал, когда кто-нибудь попытается вломиться внутрь. С улицы иногда доносились крики и конское ржание, Хоргаль несколько раз подбегал к окну, чтобы выглянуть наружу, но всякий раз останавливался, не желая открывать ставни, словно они одни могли защитить его от грабителей. Наутро, усталый и злой, келиец покинул доходный дом, решив поискать более спокойное место для ночлега, пусть даже это будет дороже стоить.

В сарае неподалеку, служившем конюшней, Хоргаля ожидало первое неприятное известие – ночью кто-то украл его лошадь, оказавшуюся более привлекательной добычей по сравнению с клячами других постояльцев. Келиец бросился было к конюху, требуя возместить убытки, однако рослый детина, словно невзначай поигрывая мышцами, заявил, что охранять чужих лошадей он не нанимался. В Северном Пределе Хоргаль, несомненно, приказал бы выпороть его за дерзость, однако здесь обиду пришлось проглотить – звать стражу, не имея поддержки так некстати погибшего Почанни, было попросту бесполезно.

– Как будто первый раз в Деусе, – выругался торговец, отлично понимающий, что его неприятности только начинаются. Если бы не секретность графского приказа, он бы даже не сунулся в город без отряда воинов, и сразу по прибытию заявил бы о себе Городскому Совету, чтобы получить его защиту.

У Хоргаля были связи среди виноторговцев, так же он знал представителей некоторых гильдий, однако этого было слишком мало, особенно учитывая, что основные надежды келиец возлагал на покойного начальника стражи. Теперь же, келиец вполне мог и не оправдать доверие Халладена, а это грозило суровым наказанием и потерей многих привилегий, которыми некогда наделил его граф.

Надо было хоть что-то делать, а потому, уповая на удачу, Хоргаль направился к Раньери Квинто, поставщику белого вина и виночерпию короля Талании (последнее было почетным титулом, и означало, что если король вдруг захочет посетить Деус, то подавать вино к его столу сможет только Квинто). Торговец жил в большом особняке на окраине города, вызывая зависть менее удачливых соседей. С его богатствами, Раньери давно мог перебраться в центр, однако ему больше нравилось возвышаться над беднотой, нежели раствориться среди богачей.

Для того чтобы давать отпор незваным гостям, желавшим несколько уменьшить состояние виноторговца, Квинто содержал наемную охрану числом более двух десятков человек. Люди шептались, что пойманных воров Раньери держит в глубоком подземелье, истязая и моря голодом, а после скармливает их трупы собакам. В таких слухах всегда была доля правды, однако Хоргалю было малоинтересно, чем именно занимает свой досуг почтенный виночерпий, поскольку он пришел к нему совсем по другому делу.

Солнце уже поднялось достаточно высоко, и охранник в кожаной куртке с нашитыми на нее металлическими пластинами, явно изнывал от жары, то и дело, вытирая рукавом лоб. На подошедшего ко входу в дом келийца, он посмотрел настолько безучастно, что Хоргаль даже удивился – обычно стража хотя бы вид делала, что беспокоится о безопасности нанимателя.

– Кто такой? – Абсолютно равнодушно спросил воин.

– Друг господина Квинто, – Хоргалю было интересно, хватит ли этой рекомендации, чтобы войти в дом.

– Ну, тогда проходи.

Охранник, явно удовлетворенный объяснением, прислонился к стене, и снова вытер вспотевший лоб. Гость не стал более испытывать судьбу и вошел внутрь, велев слуге доложить Раньери о его визите. Вскоре спустился и сам торговец, высокий и худощавый, с огромными бакенбардами:

– Хоргаль Сейг, дорогой друг, – рассмеялся он, однако в голосе торговца слышалось беспокойство – Квинто был не из тех, кто любил сюрпризы. – Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя! Ха! Какими судьбами?! Нет-нет, молчи! Сначала пойдем, выпьем вина – первый урожай нового виноградника. Если понравится – продам всю партию!

– Непременно воспользуюсь твоим предложением, – пообещал Хоргаль, отлично понимая, что никакого вина брать не станет, потому как наоборот, последние несколько лет сам продавал через Раньери северные вина в Таланию, Келию и дальше на юг. Хозяин дома, конечно, помнил об этом, но не хотел упускать возможность избавиться от лишнего товара. – Рассказывай, что в Деусе нового?

– О, неужели Сейг еще не успел сам все узнать?

– Представь себе, – гость поморщился, ему не нравилось, когда его называли родовым именем вместо собственного.

Миновав широкий коридор, они вышли на веранду, с которой открывался вид на сад торговца. Дома в этой части города строились довольно близко друг к другу, а потому Квинто пришлось снести три или четыре здания, прежде чем он смог посадить на освободившемся месте деревья. Когда же в сад повадились воры, виночерпий завел псов, растерзавших несколько человек, как-то ночью попытавшихся украсть немного яблок. Квинто очень любил рассказывать эту историю всякий раз, когда появлялась такая возможность. Келиец и сейчас с опаской поглядывал на серые силуэты, иногда появлявшиеся из-за деревьев – громадные боевые псы, способные порвать горло быку, лениво прохаживались по саду. Хоргаль успел насчитать трех или четырех зверей, прежде чем бросил это занятие.

– Про Почанни-то хоть слышал? – Спросил Раньери, усаживая гостя за столик и наливая вина в серебряный кубок, украшенный сапфирами – торговец любил драгоценности, и в доме было множество подобных безделушек.

– Прискорбный случай, – келиец кивнул, попробовал вина и снова кивнул, уже одобрительно. – Биаджо был моим другом.

– И моим тоже, – ополовинил свой кубок торговец. – Он был другом для многих хороших людей. Ума не приложу, кто мог такое совершить.

– Как это перенесла его семья?

Хоргаля больше интересовали, конечно, не чувства родственников погибшего, а то, кто из них теперь обладает наибольшей властью.

– Вдова безутешна, дети… – торговец вздохнул: – Бедные дети, так рано остались без отца. Теперь Маббон – глава семьи, и, возможно, скоро он займет место в Совете.

Последние слова Квинто произнес с оттенком легкой зависти, ведь последние лет шесть он безуспешно пытался стать членом Городского Совета, идя на всяческие ухищрения и впустую тратя огромные деньги.

– Маббон, значит, – почесал подбородок Хоргаль. Он смутно помнил брата Биаджо, толстого, словно пивной бочонок, и вечно сыпавшего плоскими остротами. – Быть может, под его началом, для семьи Почанни еще не все потеряно. А кому теперь выпала честь возглавлять стражу?

– Приско Латоне.

Такое ответ нисколько не удивил келийца – семья Латоне использовала любую возможность, чтобы увеличить влияние в Деусе. Отец Приско и два его дяди состояли в Совете, старший брат командовал гарнизоном, а теперь еще и стража попала к ним в руки. Единственное, что мешало Латоне захватить власть в городе, это страх остаться одним против всех остальных влиятельных семей.

– И как, ему удается поддерживать порядок на улицах?

– Он слишком мягок, на мой взгляд, – Квинто покачал головой. – Биаджо был кремень, а этот – размазня. Ворье и бродяги с каждым днем все больше наглеют…

– Расскажи лучше о чем-нибудь хорошем, – прервал собеседника келиец.

Раньери с удовольствием сменил тему разговора на торговлю, а после сам расспросил Хоргаля, как обстоят дела в Северном Пределе. Келиец постарался, не вдаваясь в подробности, честно ответить на вопросы собеседника, благо того больше всего интересовало, по какой цене граф собирается отдать ему вина этого года.

– Что же, спасибо за гостеприимство, – ближе к середине дня, поняв, что дальнейший разговор ничего ему не даст, Хоргаль собрался уходить. – Обязательно еще загляну к тебе, прежде чем покинуть Деус.

– Уже уходишь? И куда же, позволь поинтересоваться?

– Нанесу визит Маббону, все же Биаджо был моим другом.

Здесь келиец не стал лукавить, зная, что Квинто все равно пошлет кого-нибудь из слуг следить за ним – виночерпий был не в меру любопытен, и во всем искал себе выгоды. Потому-то изначально Хоргаль не хотел даже, чтобы он знал о его приезде в Деус.

– Вот как? – Прищурился Раньери. – У тебя с ним какие-то дела?

– Мы же в Деусе, – гость пожал плечами. – Сюда не на прогулку приезжают.

Квинто был вынужден согласиться с этим, проводил келийца до выхода и ушел на второй этаж особняка. Хоргаль был уверен, что полученными ответами Раньери не удовольствуется, однако и мешать вряд ли станет.

Покинув дом виноторговца, келиец направился прямо к Почанни, решив не откладывать этот визит. Маббон, несомненно, нуждался в поддержке, а потому вполне мог заинтересоваться предложением графа относительно серебряных копей на Хасинге, и, что важнее, у него, в отличие от Квинто были связи в Совете, а значит, он был способен получить необходимые Халладену войска и золото.

Попасть в особняк семьи Почанни оказалось куда сложнее, чем к Раньери – стражники поначалу вовсе отказались его впускать, но после некоторых уговоров, один из них согласился сходить к хозяину и спросить, желает ли тот видеть некоего Хоргаля. По счастью, Маббон его помнил и велел впустить.

Старый слуга провел келийца по лестнице к кабинету господина Почанни. Хоргаль в это время осматривался по сторонам, однако стены с отрезанными ушами так и не заметил, а потому сделал вывод, что либо слухи лгали, либо после смерти Биаджо от кровавых трофеев решили избавиться.

– Здравствуй, Хоргаль… извини, что не встаю, – Маббон сидел за резным столом из черного дерева, важно надув щеки. За прошедшее с их последней встречи время, он еще больше разжирел и теперь напоминал кабана, по какой-то прихоти судьбы наряженного в людские одежды. Подняться на ноги самостоятельно ему, по понятным причинам, действительно было нелегко. – Знакомься, это Чельзо Ораци, мой добрый друг и компаньон. Чельзо – это Хоргаль Сейг из Северного Предела.

– Что-то не похож он на хартвига, – с подозрением произнес Ораци, удобно расположившийся на скамеечке у стены.

Внешне компаньон Почанни более всего походил на корсара, какими их рисовали в Келии (Хоргаль помнил несколько картин, на которых изображались морские сражения, виденных им в детстве) – смуглокожий, со впалыми скулами, аккуратно подстриженной бородой и серьгой в ухе. Для полного соответствия не хватало только короткого меча или топорика, удобных во время абордажа.

Корсаров боялись и ненавидели повсеместно, кроме Морозных Островов, жители которых с уважением называли их хартвигами юга. Деус же изначально возник стараниями морских разбойников, поскольку на этом месте сходилось множество торговых путей – сначала корсары грабили торговцев, но затем, когда поток товаров сильно уменьшился, смекнули, что лучше брать небольшую дань за право прохода по их земле. Постепенно на месте разбойничьего лагеря был построен город, богатством и величием превзошедший столицы древних королевств. Селения, расположенные рядом, одно за другим, признавали власть могущественного соседа – так появилось Владение Деуса, страна разбойников, ставших торговцами.

– Уважаемый господин Ораци, вы ведь тоже мало чем напоминаете торговца, – ответил колкостью на колкость Хоргаль. – Но, правда ваша, я родом из Келии, однако дом мой находится в Северном Пределе, где я имею честь быть советником графа.

– Какая важная птица к нам залетела, – Чельзо усмехнулся. – И что же хочет сказать нам, простым смертным, советник самого графа?

Похоже, Ораци решил немного повеселиться, а быть может просто был пьян, однако Хоргаля сложившаяся ситуация мало устраивала.

– Мое дело к Маббону Почани, – вежливо произнес он. – К нему одному.

Корсар задумчиво погладил бороду, а хозяин дома махнул рукой:

– У меня нет секретов от друзей, Хоргаль, – заявил он. – Говори при Чельзо.

Келиец вновь встретился взглядом с Ораци, однако теперь смотрел намного внимательнее, ища что-то особенное в смуглокожем корсаре. Ведь, как помнил Хоргаль, Маббон был очень осторожным и недоверчивым человеком, а сейчас, даже после предупреждения, что разговор предстоит тайный, он позволил гостю остаться. Несомненно, Ораци был не просто компаньоном Почанни, а близким другом и соратником, успевшим доказать свою преданность.

– Я пришел, чтобы принести соболезнования по поводу смерти Биаджо…

– Еще слово, и я велю выставить тебя вон, не смотря на все мое к тебе уважение! – Ноздри Маббона раздулись от ярости, становясь еще больше похожими на свиное рыло. – Мне надоело слышать от всех подряд, как они сожалеют о гибели моего брата! Все эти слова – мусор, не имеющий ровным счетом никакого значения! Говори, зачем пришел, Хоргаль, или проваливай!

– Ты ищешь возможности занять место в Совете, ведь так?

– Даже если так, – медленно прошептал Почанни. – Что из этого?

– Мне нужна твоя помощь в одном вопросе, который может разрешить только Совет, – решил сыграть в открытую келиец. – А взамен я расскажу нечто, способное тебя сильно заинтересовать.

– И это все? – Ораци нетерпеливо постучал пальцами по краю скамеечки. – Ты меня разочаровываешь, северянин.

– Речь идет о богатых серебряных жилах, никем еще не тронутых, – в глазах обоих его собеседников вспыхнул интерес – в Деусе все были жадны до драгоценных металлов, и потому слова Хоргаля попали точно в цель. – Мой господин готов отдать их Деусу.

Толстяк подался вперед, вперив крохотные свиные глазки в келийца:

– Что именно он от меня хочет?!

– Поверь, Почанни, ты не сможешь дать ему это – только у Совета есть такая власть, – огорчил, уже начавшего было подсчитывать прибыль Маббона, торговец. – В противном случае мы бы уже обговаривали детали.

– Я смотрю, у сиятельного графа появился королевский аппетит, – снова влез в разговор корсар. – Хватит тянуть, я хочу услышать, что же такое задумал Халладен, раз ему потребовалась поддержка целого Совета!

– Войну.

Была лишь одна причина, по которой Хоргаль не стал скрывать от них планы графа – из-за штормов, уже скоро добраться до Морозных Островов станет невозможно, а по весне скрывать приготовления Тораса будет уже бессмысленно.

– И только-то, – Маббон, казалось, потерял интерес к рассказу визитера относительно всего, что не касалось непосредственно серебра. – Вот уж, удивил.

– Хартвигам лишь бы воевать, – добавил Чельзо. – А наш дорогой гость все еще ходит вокруг да около, так и не сказав ничего определенного.

– Торасу Халладену нужны наемники и золото, чтобы оплатить их службу – именно это я хотел просить у Совета. Будь Биаджо жив – я обратился бы к нему.

Господин Почанни в задумчивости провел пухлыми пальцами по складкам на подбородке и надул щеки:

– Хммм… целый рудник в обмен на войско и оплату. Даже не знаю, заинтересует ли это Совет, все же доход будет получен очень не скоро… где, ты говоришь, залежи серебра находятся?

– На острове Хасинг, – спокойно ответил Хоргаль, наблюдая за реакцией собеседников: корсар рассмеялся, толстяк поперхнулся.

– И это… это… по-твоему честная сделка?! Чельзо, он надо мной издевается! Твой драгоценный граф, Сейг, хочет предложить Деусу то, что ему не принадлежит? Думает, мы все здесь дураки? Или это шутка такая?

– Нет, не шутка.

– Почему бы мне не предложить сделку королю Альвигу? Ведь это его владения!

– Он вряд ли будет столь же щедр, как граф Торас, – Хоргаль улыбнулся. – Чего ради ему отдавать свое серебро? А вот если Хасинг достанется Халладену, он проявит щедрость к тем, кто помог ему.

На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием господина Почанни, пытавшегося хорошенько обдумать услышанное.

– По-моему, дело того стоит, – первым высказался Чельзо. Маббон взглянул на него, и медленно кивнул. Решение было принято, и Хоргаль только сейчас понял, что слово корсара, устроившегося в углу значило куда больше, чем желания самого Почанни.

– Итак, осталось только убедить Совет, – подвел итог толстяк, грустно добавив: – Это может быть затруднительно.

Пусть Хоргалю и не хотелось этого признавать, но боров был прав: городом управлял Совет, состоящий из девяти человек, принадлежащих к наиболее влиятельным семьям Деуса, и предстояли долгие споры, чтобы убедить их всех поддержать Тораса.

– Говорят, Совет в руках у Латоне, – после разговора с Раньери, у келийца появились некоторые мысли относительно способов убеждения правителей Деуса. – Это действительно так?

– Да, – сухо отозвался Чельзо, а Маббон со злостью бросил:

– И еще этот мерзавец Приско занял место моего брата!

– В таком случае, господа, я вынужден поделиться с вами некоторыми наблюдениями, которые успел сделать, пребывая в городе, – собеседники невольно потянулись к Хоргалю, почувствовав, что именно сейчас он скажет нечто весьма важное. – Итак, Приско Латоне сейчас стоит во главе стражи, его отец и дядья занимают треть мест в Совете, а старший брат при этом командует войском.

– Истинно так, – ответил Ораци, заметив, что его упитанный друг все еще обдумывает услышанное.

– Далее, мне довелось услышать от весьма уважаемого человека, – продолжил келиец: – Что Приско отвратно исполняет обязанности начальника стражи…

– Все приказы Биаджо отменил! – Снова взорвался Маббон, для которого любое упоминание о брате являлось весьма болезненным. – Да еще и из тюрем поотпускал разную мразь!

– Вынужден согласиться с достопочтенным Почанни, – улыбнулся корсар. – То, что делает Приско сложно назвать достойной стратегией.

– Мне кажется, это неспроста, – Хоргаль понизил голос, все же в Деусе у любой стены могло найтись несколько ушей. – Что будет, если разбойные банды и толпы нищих затопят город, и станет видно бессилие стражи?

Маббон и Чельзо переглянулись, толстяк пожал плечами, с интересом ожидая продолжения речи, однако Ораци догадался раньше:

– Совет потребует ввести в Деус войска и… – он осекся.

– Истребить всех неугодных, – завершил за него Хоргаль. – А поскольку армией командует Латоне, то вполне возможно, что многие знатные семейства недосчитаются самых видных своих представителей.

– А после этого Нерио Латоне возьмет власть в свои руки, уже никого не опасаясь, – подытожил корсар, задумчиво теребя бородку. – Вопрос в том, как этому помешать?

Ожидавший вопроса, Хоргаль вновь улыбнулся:

– Здесь-то я и напомню о скромной просьбе моего господина, графа Халладена, – сказал он, внимательно следя за обоими собеседниками: – Ему нужна армия Деуса, так почему бы не отправить Нарчизо Латоне в Севереный Предел?

– Мысль здравая, – согласился Ораци. – Но, это только отдалит возможный триумф семьи Латоне, а я бы предпочел быть уверенным, что они никогда не добьются своего.

– Как воспользоваться этим временем с пользой – дело ваше, любезный Чельзо, – ответил ему келиец. – Все-таки, отослав одного сына, Нерио может лишиться и второго.

Оба взгляда с интересом уставились на молчащего Маббона, сложившего пальцы в замок на необъятном пузе.

– Думайте что хотите, – пробурчал он. – Но если за смертью моего драгоценного брата стояли Латоне, то Приско не жить. Впрочем, даже если он непричастен, я его все равно убью, хотя бы за то, как он распорядился наследием Биаджо.