Дыхание того, что помню и люблю. Воспоминания и размышления

«Если что сделал не так – извините.

Жил я впервые на этой земле!»..

Р. Рождественский

Глава первая. Яичка или первые шаги

Наверно, начать говорить о детстве стоит с самого начала, если об этом вообще кому- то интересно будет знать… Я появился на свет солнечным днем двенадцатого августа пятьдесят восьмого года. Почему —то долго я считал, что воскресенье». Воскресенье – день веселья! Песни слышатся кругом.! С добрым утром, добрым утром и хорошим днем!» А родился я во вторник.

Было девять утра. Накануне Лиля, моя будущая мама, очень красивая девушка отметила свое девятнадцатилетие. Рядом в эти предродовые деньки с ней были муж, молодой художник, скульптор Володя Егоров, мамина мама – Евгения Потаповна или баба Женя, ее бабушка – баба Вера., мамин брат- дядя Витя… Лиля постирала вещи и белье, прибралась по дому и съездила с мужем в старенький деревянный двухэтажный районный роддом на Тверитина, чтоб потом не искать… Очень, просто пронзительно, накануне захотелось арбуза… Одиннадцатого Лилю увезли в роддом.

Ребенок родился худеньким и длинненьким, здоровеньким, три четыреста пятьдесят, рост- пятьдесят..Узнав летним утром свердловским о рождении сына, Володя, теперь уж папа мой, помчался по городу в поисках арбуза. Они еще только начинались. Привез огромный, красный, сладкий, но Лиля уже арбуза не хотела …Это, оказывается, я хотел арбуза! Потом кто-то из персонала расстроил маму, что у ребеночка одна ножка «косенькая» и надо бы ее в гипсик заковать. Хорошо, что другая врач сказала, что все это выдумки и ножки у малыша очень даже хорошие.

Поженились молодые за год до этого, 14 августа. Лиле было восемнадцать, а Володе целых тридцать. Он, Владимир Егорович Егоров – уже участник многих выставок, подающий большие надежды скульптор. На последний перед свадьбой день рождения Лиля подарила Володе белого фарфорового слона, который есть у нас и сейчас. Сразу молодая чета получила комнату аж в самом Доме художников, на третьем этаже, квартира номер одиннадцать. В этой же квартире жили тоже еще довольно молодой живописец Аркадий Охлупин с женой Галиной и дочкой Катей. Очень хорошо писал Охлупин уральскую природу и уральцев. Но известность получил как автор пейзажей с видами Самарканда. «Он – настоящий живописец!» – говорил мой папа. «Проведет на портрете по щеке полоску и это будет не какая-то сосулька, а действительно слеза! «Галина Федоровна окончила в пятьдесят пятом стройфак УПИ, где ее будущий муж Аркадий Петрович Охлупин преподавал будущим строителям рисунок. Там и познакомились. Учился с ними на курсе и высокий, неплохой в ту пору парень Боря Ельцин.

Я подрастал и сделал свои первые шаги по квартире номер одиннадцать, обзавелся золотистыми кудряшечками и коричневыми шароварчиками. «Ой, какой хорошенький парничок идет!» – всплеснули как-то руками две молоденькие девушки, приехавшие в город видимо недавно из деревни и завидев меня идущим в кепочке и сером в крапинку пальтишке на проспекте Ленина за ручку с бабой Женей. Катя Ох в ее два» с лишним» года взяла меня в компанию, крича: " Ватка – Вадуска! «…и я нетвердыми еще шажками бежал за ней. Она была настоящей заводилой, в беленькой ночной рубашке, со звонким голоском!..У брата ее двоюродного Стасика потом появились тоже коричневые шароварчики и коричневая же машинка… Потом у Кати родился родной младший братик Андрюшка. У них был котенок, которого Катюшка в наших играх загоняла под диван или кровать, называя кратко» Кыхх!»

Мой папа родом из Поволжья, села Гривки Салтыковского района Саратовской области, где он родился двадцать четвертого апреля, в воскресенье, 1927 г. в семье столяра и плотника – из крестьян- середняков Егора Михайловича Егорова р.1887 и Дарьи Герасимовны Егоровой р.1893, урожденной Гришиной, тоже крестьянке, но имевшей какие -то очень непростые казацкие корни. Эти места когда-то вообще были казацкой вольницей. Папин отец, Егор Михайлович имел природный ум, отлично пел и рисовал, делал валенки, вязал варежки, готовил, вышивал, все собирал и ремонтировал и был настоящим сангвинником, остроумцем, любимым всей округой от мала до велика. Люди любили посоветоваться или просто пообщаться с Егором Михайловичем. Две дочери – Мария и Полина – имели хороший характер, любили родителей и младшего брата.

Раньше была в семье и дочка Таня, умершая ребенком в голодном двадцать втором году. Егор Михайлович уехал тогда на заработки и привез мешок сухарей. Положили его на чердак. А маленькая девочка наелась втихомолку вдоволь… Поэтому когда в 1933 г. неурожай (на редкость жаркое солнце буквально выжигало поля) и голод разразился снова, Егоровы вынуждены были покинуть свою малую родину, вспоминая ее с теплотой и нежностью. Так семья Егоровых оказалась в подмосковном поселке Коммунарка, теперь он – в черте Москвы. Отец папы стал работать бригадиром плотницкой бригады, а папина мама – в лесничестве, ставила деревьям прививки. Зажили хорошо, хоть и не хватало многого, как и у миллионов наших соотечественников. В буднях великих строек, веселом грохоте, огнях и звонах страна строит социализм…» мечта прекрасная, еще не ясная уже зовет тебя вперед!»

Но в тридцать четвертом случилась беда: семилетний папа с отцом отправились в баню, на другой конец поселка. Обратный путь по весеннему тающему снегу был нелегок, переходя через ручей Егор Михайлович взял сынишку на руки, но поскользнулся и оба упали в ледяную воду… Весенний ветер продирал насквозь… слегли в воспалением легких. Думали, не выживет маленький Володька, но он выжил, умер его отец, всего сорока семи лет.

Володю, Марию и Полину пришлось растить одной матери. Володя, как и все мальчишки, играл с ребятами в войну, ножички, бегал смотреть бесплатно кино по другую сторону клубного экрана – " Чапаев», " Семеро смелых»…С матерью ездили в Москву, там впервые взору мальчика в Третьяковке и Музее имени Пушкина открылись картины» Дети бегут от грозы» Маковского, «Алёнушка» Васнецова, скульптуры Волнухина, Антокольского, произведения зарубежных мастеров. Тогда -то и возникло в дальнейшем окрепнувшее и развившееся дерзкое желание Володи стать художником, скульптором. А рисовал и лепил он хорошо, удивляя многих ребят. За что и получил прозвище» Володька -художник».

Году в тридцать шестом девятилетний Вовка был вратарем в команде пятнадцатилетнего Васьки …Сталина. Мальчишки Коммунарки часто играли во Вторых Горках с тамошними ребятами. Парни как парни, только вот отцы у них… – члены Политбюро. Верховодил у них, конечно, Василий Иосифович – худой, рыжеволосый, очень азартный. Вел себя запросто, нагловато, но совсем не как сын божий. Из-за необходимости уравновесить разные возрасты игроков команды делали смешанными. Вовка Егоров, поставленный Васькой на ворота рьяно. С противоположной стороны играл Сашка по прозвищу Колчак, прозванный так из-за того, что в играх в войнушку всегда оказывался «белым». В общем, Володька со Сталиным и «микоянчиками» против «Колчака»…Но соперники в конце перешли в контратаку и заколотили «нашим» в ворота два мяча. Игра была проиграна, Васька взбешен. Подбежал к Володьке и дал ему пенделя под зад. Володька по малолетству не мог ответить тем же. Размазав по щеке слезу обиды, он отбежал чуть в сторону, уперся взглядом в Ваську и во все горло заорал: " У-у, рыыжий!» Вот так Сталин-младший и Егоров- старший сражались с Колчаком!))

Потом была война. В поселковом совете на общем собрании говорили: " Напали на нас, товарищи, с трех сторон: Гитлер, Немец и …Германец! «А Володька и другие пацаны только сделали новые поджиги и рогатки с красной резиной, далеко и метко стрелявшие свинцовыми пломбами!.. В войну работал пастухом, объезжал лошадей… оформлял клуб, пожарный уголок… Сразу после войны Володя приехал поступать на скульптурное отделение в Московское художественно-промышленное училище имени Калинина (позже вошедшее в состав Строгановки) и поступил, хотя конкурс был огромный, поступали по- настоящему талантливые ребята, к тому ж фронтовики, красивые, с орденами. А он худой, в старой телогреечке… Поступил бы, пожалуй, и в Суриковку (Институт имени Сурикова), но время было голодное, мать умерла, а здесь было что-то вроде пансиона и куратором считался… сам Михаил Иванович Калинин.

Узнав о поступлении Егорова на учебу директор совхоза"Коммунарка» не желал отпускать из» сельской местности» талантливого юношу, грозил судом и тюрьмой. Пришлось Володе написать письмо… Калинину в Президиум Верховного Совета СССР и вскоре пришел ответ очень положительный: учиться ему разрешили..Дали вдохновляющее напутствие и проследили, чтоб никто больше притеснять не смел.

Учился Егоров у замечательных скульпторов и педагогов, профессоров Г.Д.Алексеева и М.А.Шмакова, а живопись вел народный художник, академик, бывший передвижник В.Н.Бакшеев. Обо всех их можно было прочитать в Большой Советской Энциклопедии. Алексеев был в дореволюционное время дружен с Репиным, после революции встречался с Лениным, сделал с него в кремлевском кабинете несколько карандашных портретов. Примечательный эпизод рассказывал Володе Алексеев. Он сидел в кабинете рядом с самим вождем мирового пролетариата, рисовал его, но вдруг выскользнул из рук и упал на пол карандаш. Алексеев и Ленин оба наклонились его поднять и …ударились головами. От этого удара у Алексеева потемнело в глазах, голова пошла кругом, но он набрался самообладания и постарался не подать вида об этой боли. Глянул на Ленина и понял, что тот переживает те же муки. Ему тоже было больно, адски больно, но он терпел, не пожелав ввести в смущение пришедшего к нему художника!

На курсе с В. Егоровым учились впоследствии известные московские скульпторы Юрий Тур, Сергей Дозоров и Михаил Пушкин – прямой потомок А.С.Пушкина! После учебы вечерами подрабатывал – месил глину в мастерской замечательного советского скульптора, вице- президента АХ СССР М.Г.Манизера, давшего ребятам не только наглядные уроки мастерства и трудолюбия, но высокой самоорганизованности, пунктуальности. Ребята его называли про себя «Механизером» за появление у мастерской утром неуклонно в одно и то же время, и дальнейший четкий распорядок дня.

Работая над дипломной работой – бюстом Дзержинского, Егоров общался со скульптором С.Д.Меркуровым в его мастерской. Начитавшись самоцветных сказов Павла Петровича Бажова, Егоров попросил направить его по распределению на Урал, хотя был по прописке почти что москвичом и остаться в столице не было никаких проблем.

Он нравился девушкам, они жили на Арбате, работали в КБ Туполева, министерстве культуры.., но хотелось туда, где много мрамора и гранита. Впрочем, и о Поволжье он тоже вспоминал, приезжал в родные Гривки…» Ну куда, Володь, тебя несет на Урал! Ты ведь из нас самый одаренный!» – урезонивал его потомок гения русской поэзии Мишка Пушкин.-" Все добрые-то люди стремятся в Москву, а ты – наоборот, из Москвы – в Уральские горы!»

В пятьдесят первом году молодой скульптор приехал на Урал, в город Свердловск – ныне Екатеринбург – связав с эти городом и краем свою дальнейшую жизнь и творческую судьбу. В этом же году он стал художником – скульптором Творческо- производственных мастерских Свердловского отделения Худфонда СССР, где через пять лет, будучи – уже и членом Союза художников и участником всесоюзных и международных выставок, и познакомился с молоденькой сотрудницей Лилей, будущей женой и моей мамой. Она – дочь инженеров – участника войны Германа Борисовича Клопова и потомственной екатеринбурженки Евгении Потаповны Тяжёлых, сестра искусствоведа Виктора Германовича Тяжёлых, мечтающая стать артисткой, сниматься в кино. В дальнейшем мама поступила на вечернее отделение искусствоведческого факультета Уральского гос. университета, по окончании – работала в университета, где долгие годы ее многие знали в качестве заместителя ответственного секретаря приемной комиссии. А до этого она работала смотрителем и экскурсоводом Свердловской картинной галереи, сотрудником Дома моделей одежды и т. д.

В общем, в молодой семье рос маленький сын Вадик, Вадим Егоров… Мне было один год и восемь месяцев, когда мы переехали на Ленина 62 в новую квартиру… шел апрель шестидесятого года. По рассказу мамы, на пятый этаж я поднимался уже своими ножками. Дом этот и сейчас хорош, в нем многие годы располагался большой ювелирный магазин» Кристалл». Он имеет форму буквы» п», левая ножка которой была названа» первым корпусом», заселявшийся свердловскими художниками и их семьями.

Мой папа сам выбрал пятый этаж в этом капитальном полнометражном доме, но не имеющем лифта (при такой этажности он не положен), поскольку посчитал такие подъемы очень полезными для ног и сердца. Наша однокомнатная квартира казалась мне в детстве большой: трехметровые потолки, просторные комната с балконом и окнами во двор, кухня, все какое-то очень уютное. А удобство трех – и четырехкомнатных и, вообще, больших -квартир я ощутил уже позднее. На нашей лестничной площадке слева жили Лидия Капитоновна Баланотти, бывшая балерина оперного театра, восемьсот девяностого года рождения, вдова балетмейстера, с серебристыми седыми кудрями, голубыми ясными глазами и очками в тонкой золотистой оправе и ее соседка чуть помоложе Федосия Леонтьевна, работник мастерских, женщина простая, с четким строгим хорошим характером и светлой душой.

Справа от нас в двухкомнатной квартире номер тринадцать стали жить Ситниковы. Николай Васильевич Ситников пятидесятилетний интеллигент с зелеными глазами и черной с проседью бородой, театральный художник, заслуженный деятель искусств, главный художник Свердловского академического театра оперы и балета. Его жена – Надежда Николаевна, очень молодая и симпатичная, ровесница (всего на несколько дней старше) моей мамы, моложе мужа на двадцать девять лет, работала в пошивочном цехе театра. А их сын Кирюша Ситников, стройный, голубо- зелено-глазый, внимательно всматривающийся в жизнь мальчик, был на девять месяцев младше меня. В этой квартире Николай Васильевич прописал еще сына от первого брака, тоже очень на него похожего, школьника старших классов Никиту, впоследствии – довольно известного» в узких кругах» фотографа, москвича, а потом – гражданина Англии, жителя Лондона. Но Никита жил со своей матерью, а здесь почти не появлялся.

Родной брат моей мамы, дядя Витя, Виктор Германович Тяжёлых, остроумец, каких еще поискать, часто приходил к нам, общался, шутил со мной. В детстве он переболел полимеолитом и вследствие этого имел довольно сильную сутулость, хотя женщинам нравился все равно. Он всегда был круглым отличником, но не каким-то заучкой, а отличником мыслящим, творческим. В школьные годы был за особые заслуги в учебе послан в декабре сорок седьмого – по май сорок восьмого в Артек! Дружил в Артеке с девочкой Верой, с которой потом переписывались. Окончил в пятьдесят четвертом году с отличием живописное отделение Свердловского художественного училища (ныне – имени И.Д.Шадра), а затем- на заочном – Академию художеств, точнее – Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина Академии художеств СССР. Факультет искусствоведения. «Сын у меня – академик! "– гордо, особенно когда выпьет, говорил отец дяди Вити и мой дед Герман Борисович Клопов, начальник отдела капстроительства разных свердловских организаций, фронтовик, участник обороны Ленинграда. Дяди Витина дипломная работа была посвящена свердловской театрально- декорационной живописи. В развитие этого появилась изданная в Ленинграде издательством» Художник РСФСР» 1962 небольшая, но хорошо написанная, с черно-белыми и цветными иллюстрациями монография дяди Вити» Николай Васильевич Ситников. Театральная живопись».

Меня в детстве удивляло, что мой дядя дружит и помимо нас с нашими соседями. Дядя Витя преподавал рисунок в сорок четвертом ремесленном училище, а затем стал преподавателем кафедры истории искусств, стоял» у истоков» этой кафедры и отделения искусствоведения Уральского университета, возглавленных профессором Б.В.Павловским. Дядя Витя стал тогда и кандидатом в члены Союза художников, членом Всероссийского театрального общества (ВТО), взялся за написание кандидатской о театрально- декорационной живописи Урала.

Дядя Витя постоянно со мной шутил. И подмечал мои интересные находки. Например, к нам пришел довольно строгий человек – мастер из Горгаза и я ему вдруг сказал: " Дядя, дядюшка Горгаз! Не боимся больно вас! «Первый стишок, пусть я и ненароком перефразировал Буратино. Для трех лет, пожалуй, неплохо!.Как сейчас вижу солнечный январский день: синее небо, солнце, искристый снег и я у здания политехникума на Ленина- Генеральской, гуляя с бабой Верой, фанерной лопаткой копаю снег. Вдруг слышу за спиной: " Что ж это такое?» – И, обернувшись, вижу обсыпанного снегом дядю Витю – черное пальто с каракулевым воротником и такой же шапкой пирожком. «А я иду из училища, – как бы объясняет бабе Вере дядя, – и не могу понять что за дворник тут снег так кидает!» Даже самые простые фразы у него часто получались очень смешными. Все трое мы очень смеялись! Счастливый маленький эпизод детства! Этот солнечный день и сейчас передо мной! …Называл я себя «Яичка» с ударением на первую букву, это было еще раньше трех лет» Вадичка» выговорить тогда не мог. Но в этом слове уже появилось» Я»! ) Родные, самые близкие долго так меня и называли Яичкой. Вместо» собачонка " (» И маленькую собачонку») у меня получалось» сасапенка» и родные-взрослые мне охотно подражали. А вообще, с произношением у меня было все хорошо. Чуть покартавил по малолетству, но мама меня быстро исправила.

Вот левшой был до самых дошкольных лет, здесь маме пришлось поработать как следует, тогда левш к школе требовали переучить. Наверно правильно, но рисовать я от этого стал чуть хуже. У меня в раннем детстве проснулись, на радость папе и всей родне, какие-то изумительные способности к рисованию. И лепил я хорошо, как-то стал лепить собаку из глины на стеклянной банке с горчицей, как на постаменте. Папа или дядя Витя тут же схватили фотоаппарат и увековечили этой бессмертный момент моего вдохновения! В нашей семье это фото стало легендарным, нечто вроде кадра водружения красного знамени над рейхстагом. Несколько этих фото есть и сейчас в нашем домашнем альбоме. Шутка ли, продолжатель дела скульптора Егорова подрастает!