Княжий род. Наследник

– Я здесь, государь, – отозвался окольничий и глава Челобитного приказа.

– Пиши грамоту. Жалую, за службу ратную по защите Трона и Отечества, княжеский титул с правом наследия боярину Евстафию Борисовичу Волжину. Дарю на вечное владение земли, что на юго-западе от Брянска в пятидесяти верстах, на левом берегу реки Десны, со всеми деревнями и смердами. Роману Евстафьевичу Волжину, сыну Боярина Евстафия Борисовича Волжина, жалую шубу со своего плеча и пятьсот рублей золотом. Написал? Дай подпишу, – Адашев подал царю грамоту на подпись, государь подписал, а Адашев поставил печать.

Мне вручили грамоту, а Иван Четвёртый подошёл и сняв свою шубу накинул на меня. Стоя рядом, я понял, что царь достаточно высок ростом. Иван Васильевич вернулся к трону и сел на него.

– Грамоту на владения получит твой отец в Челобитном приказе. В Москве получишь золото в награду по грамоте, что уже у тебя. Нужен будешь призову. А теперь езжай домой, – царь отвернулся от меня, давая понять, что приём закончен.

Я поклонился, сделал два шага назад, развернулся и вышел. В обалдевшем состоянии дошёл до своего скакуна, вскочил в седло и поскакал за город в военный лагерь. За пазухой лежала грамота с печатью на княжеский титул, а поперёк седла лежала соболиная шуба государя всея Руси.

Военный лагерь расположился на реке Воронка, что протекает в девяти верстах южнее Тулы. Я доскакал меньше чем за час до лагеря. Спрыгнув с седла, отдал повод холопу, а сам пошёл на берег и умыл лицо, намочив голову. Потап подошёл вслед за мной, взгляд его был тревожный. Я молча подал ему царскую грамоту. Большинство наших холопов умели читать. Потап прочитал и грохнулся на колени и начал креститься, восхваляя царя и бога. Домой мы отправились на второй день с рассветом. Из-за лошадиного табуна пришлось выбирать маршрут движения, а не двигаться только по дороге. В день получалось пройти только двадцать вёрст, ночью отдыхали и снова в путь. На десятый день наш обоз добрался до поместья отца, который ещё не знает, что имеет титул князя. В первой декаде июля погода стояла исключительная. Нас заметили издалека и когда наш обоз приблизился, ворота уже были раскрыты. Мать выбежала во двор и со слезами бросилась меня обнимать и ощупывать на предмет целостности тушки сына, при этом приговаривала.

– Вернулся, соколик мой ясный. Ромушка, а я глаза все выплакала. Как отца привезли, ночи спать не могу, всё снится, что на поле бранном ты лежишь беспомощный.

Я стоял и не знал, что делать. Убедившись мать взяла меня под руку и повела к крыльцу.

– Я велела баню истопить, сейчас перекусишь с дороги да в баньку, а потом и пир справим. Господи, радость то какая.

За стол усадил всех меня и наших боевых холопов. Мать присела слева от меня и смотрела на меня, а глаза её блестели от влаги.

– Матушка, скажи мне, как отец и брат, всё ли у них хорошо? – поинтересовался я состоянием отца и Богдана.

– Батюшка уже встаёт, как в баню сходишь, он к столу спустится. А Богдан лежит, но на поправку пойдёт, горячки у него нет. Смилостивился всевышний Иисус Христос, день и ночь молю. В Коломну ездила, там в храме за здравие заказывала и молила, чтобы тебя бог сохранил. Услышал Христос слова мои, – продолжала причитать мать.

Мне вспомнилась моя мать, там в 21-ом веке. Стало вдруг грустно. Но пришло время бани, и я пошёл попариться и смыть дорожную пыль. В бане я был один, в смысле без своих ратников. Парили меня две молодухи из сенных девок, обмахивали веником и нежно поглаживали. Рубахи они не снимали, но на мокнувшая ткань не скрывала, стройные тела женщин. Реакция моя предсказуема. Возражений от молодых женщин к интимной близости не последовало. Я давно заметил, что здесь, в этом времени, достаточно часто моются женщины и мужчины вместе. Молодухи сбежали, как только закончили помывку меня любимого. А я даже имён их не спросил. Посидел на веранде бани, выпив ковш кваса. Одел чистое нательное бельё, накинул кафтан и направился в дом. Прежде прошёл в светёлку брата, Богдан спал. Я потрогал его лоб, болезни не было. За моей спиной появилась холопка.

– На поправку пошёл боярич, его травяным сбором поят, чтобы спал больше, – тихо произнесла девушка.

Я кивнул и пошёл в свою светлицу. Здесь уже лежала приготовленная одежда на сундуке. Пояс с оружием висел на положенном месте. Я одел красную рубаху и синие штаны из шёлка. Здесь же стояли красные сафьяновые сапоги. Понятно, что приготовили для меня. Обулся, сверху рубахи накинул ферязь, расшитую парчой и серебряной нитью. Волосы мои отросли, пришла мысль, что не мешало бы посетить парикмахера. Спустился вниз, в трапезную. Отец уже был здесь, мы обнялись. Отодвинув меня на вытянутые руки, отец серьёзным взглядом осмотрел меня и дал команду холопам принести ушат воды и мыльную смесь. Меня усадили на низкую скамейку, рубаху и ферязь пришлось снять. Намылили мне голову и отец, вооружившись небольшим ножом, острым как бритва, принялся сбривать мне волосы на голове. Через пять минут моя голова блестела, как бильярдный шар. Отец подал расшитую тафью.

– Ты воином стал, сын. Быстро перешагнул срок новика. Пойдём за стол.

Стол накрыли действительно как на праздник. Пили вино, но мне понравился хмельной мёд. Закусывали рыбой, на столе лежало несколько видов. Мясных блюд тоже в избытке, даже три поросёнка, запечённые в печи. И когда только успели. Как только утолили голод, отец сразу потребовал рассказ о событиях что я пропустил. Я сидел по правую руку от отца, мать села слева, чтобы смотреть счастливыми глазами на сына. Пришлось рассказывать, в подробностях, с того момента, как отца отправили домой раненым. Судя по тому, как отец задавал наводящие вопросы, он уже расспросил Потапа. Мать молчала, не вмешивалась в разговор. Мой рассказ прерывался тостами, восхвалили бога Иисуса Христа за спасение в битве. Было много тостов в мою честь. На моменте спасения князя Шереметьева, отец расспрашивал ещё более подробно.

– Хороший знак что спасли вы князя. Я его давно знаю, не забудет он такой услуги. А что же холопы княжеские, неужто бросили его? – воскликнул отец.

– Порубили поганые, всех кто рядом с ним был. Может они его в плен хотели захватить. Вот мы из пищалей и вдарили. За пару залпов всех смело как метлой. Хорошо, что конь князя остался, погрузили поперёк седла, наших воинов я построил коробочкой, дали ещё несколько залпов и в лес вырвались, там легче стало. В общем отбились. Прости, тятя, два десятка людей я не уберёг.

– Не кручинься, сына. В такой сече могли и сами головы сложить. Видно, люб ты нашему богу, уберёг он тебя. Ну и сам не растерялся. Потап уже хвалил тебя, говорит почище любого сотника командовал. Хвалю, сын, горжусь тобой. Порадовал меня. Аргомаков на поле подобрали, рассказывай?

– В лесу и на поле. Это уже после было, когда татары отходить начали. Испугался хан, что государь на помощь подоспеет, вот и побоялся, что всё войско погубит.

Я продолжил рассказ в подробностях. Отец слушал внимательно. Когда дошёл до сцены с царём, мать даже ладошки к лицу прижала.

– Государь Иван Васильевич сам тебя вызвал, а сын?

– Конечно сам. Кто бы меня пустил без приглашения? Прошлось одежды купить на Тульском торгу. В общем вошёл, поклонился до земли…

– Неужели на колени не встал, не оробел? – отец был сильно удивлён.

– А чего мне на коленях ползать? Я что прощенья пришёл просить, али милости какой? Он сам меня позвал, вот я и выказал почтение земным поклоном.

Мой рассказ о беседе с царём попеременно вводил родителей в восторг и в восхищение. Они восхищались подарками мне. Прежде чем сказать о царской грамоте, я достал сию грамотку и дал прочитать отцу. Он прочитал раз, недоверчиво посмотрел на меня, прочитал второй раз. Встал крепко меня обнял и, естественно, спросил, как так получилось.

– Государь спросил какой награды желаю. Я ответил, что невместно воину просить за службу ратную, коли царь желает пусть наградит по своему усмотрению. Вот он и подарил шубу и золота на пятьсот рублей. Потом обругал бояр, назвал их попрошайками, а Адашеву велел прямо на месте грамоту написать.

Отец восхищённо хлопал по столу ладонью, да так, что кубки подпрыгивали, а челядь боярская, а теперь уже княжеская, вздрагивала. Праздник получил новую причину продолжения. В этот вечер я напился. Проснулся на следующий день, на рассвете, в объятиях молодо девахи, одной из тех, что парили меня в бане. Однако праздник продолжился. В общем гуляли два дня. Между делом я повидался с братом, идёт на поправку и это хорошо. На третий день отец затащил меня в свою опочивальню, по всей видимости предстоял серьёзный разговор. В дальней стене отцовской опочивальне была комната. Он сходил туда принёс деревянную шкатулку, скорее похожую на сундучок. Резная и выполнена из морёного дуба.

– Я решил прикупить земли, предложили по левому берегу Оки взять от Любичей до Афанасьевки, на восток лесной массив большой в купчую попадает. Шесть крупных деревень, домов по десять и две маленьких, на пять домов каждая. В Москву так и так ехать. В Перово конюшню большую ставить велел, будет где смердам работать, а может холопами разживёмся. Аргомаков разводить будем. Мне Потап сказал тебя вороной признал, тот, что с голубыми глазами, его тоже надо будет с кобылами спаривать, как только в охоту войдут. Дорогие это кони, сын. На такого коня можно три деревни с землями взять. Хотел я чтобы ты съездил в Брянские земли, что государь нас наградил, с тобой Вадима отправлю, он всё осмотрит и оценит, советы его слушай, плохого он не пожелает нам.

– Хорошо, отец. Как скажешь.

– Позвал я тебя ещё об одном деле поговорить. Ты на раненых заговоры читал, откуда прознал?

– Э-э… – промычал я.

– Ладно, понимаю, что не хочешь говорить. Хоть и считают это грехом, но для воина знать полезно.

Отец открыл шкатулку и снял с пальца перстень, из шкатулки достал две книжицы с кожаными страницами.

– В этой книге заговоры записаны. Мне её отец передал и перстень, чтобы я дальше потомкам оставил. Заговоры волхвов древних, про то церковь знать не должна. Во второй книжице записаны роды наши, от меня в глубь века седьмое поколение. Всё это отдаю тебе, раз уж ты проявил интерес. Богдану показывал, но он не имеет желания. Прочтёшь и спрячь, никому об этом знать не надобно. Дай бог, будут наследники им оставишь. Забирай и ступай.

Итак, что мы имеем в сухом остатке. Пока я думал, как мне заполучить перстень, отец отдал его сам. Это упрощает моё возвращение. Займусь тем, что для начала прочитаю, древние записи.

Лето 1555-ый год. Домашние заботы.

Я прочитал фолиант, что передал отец. Сказать по правде, сразу попробовал вернуть себя назад. Прочитал заговор и покрутил перстень, даже свечи были. Но увы, ничего не произошло. Значит мне ещё что-то здесь сделать надо. Будем думать. Мой день начинался с тренировки с Потапом, потом я занимался личными делами, а Потап тренировал новых холопов. По местным законам отцу ближайшее время выставлять в поместное войско не надо, по причине его ранения. Но всегда есть момент, что царь на службу призовёт. Отец уехал в Москву, решать вопросы по документам на княжеское имение, требовалось получить золото из казны, а ещё старший Волжин хотел закупов выкупить. На земли нужны холопы. После тренировок я ездил по нашим Коломенским землям, купчую отец оформил, так что в недвижимости Волжиных прибавилось. По левому берегу Оки стояли деревни Любичи, Дединово, Лисьи Норы, Сельнево, Нестерово и Павлова. Кроме крупных деревень отец выкупил две маленькие в лесном массиве Молодинки и Горки. Ключник Вадим мотался по вновь приобретённым деревням, выстраивая отношения со старостами деревень. Иногда я ездил с ним, не столько для хозяйственных целей, сколько для выгула своего «Ворона». С каждым днём конь всё больше привязывался ко мне, но и я баловал его. Носил ему яблоки, но любил жеребец морковку. Зачастил я в кузню к кузнецу Томиле. Идея сделать пистоли не давала мне покоя. Но, кроме этого, я принёс ещё кое-какие новшества. Как-то случайно увидел соху, оказывается этим здесь пашут землю. Нарисовал рисунок и отдал кузнецу, велев ему сковать из железа плуг, с лемехом для отворота земли. С пистолями дело двигалось не так быстро, как бы хотелось. Вместе с кузнецом мы ломали голову, как устроить кремневый замок, который будет поджигать заряд. Так в заботах и хлопотах прошёл июль. Отец задерживался в Москве. Богдан поправлялся и уже выходил на улицу прогуливаться, даже верхом катался по округе. Он меня освободил от обязанности ездить с ключником по деревням. С братом отношения слегка натянутые, хотя я не могу понять причину. Может он злится, что его чуть ли не в первом бою ранили, а все «плюшки» и достижения достались мне? Не знаю, да и голову себе не забиваю. Богдан даже принципиально ездил на своём прежнем жеребце, не думая брать аргомака. Всю нужную информацию, я по-прежнему получал от спальницы Ульяны, можно сказать она мой агент. Ульяна сообщила, что Богдана к осени хотят обручить, но с кем она не знает. Отец видимо ещё не решил. Точнее у него решение было, но теперь у Волжиных княжеский титул, так что соответственно и пару сыну подбирать надо. Меня пока не тревожат. К концу месяца сами пистоли с кузнецом мы уже сделали. Для изготовления кремневых замков требовался тонкий инструмент. Пришлось свозить Томилу в Коломну, купили то, что искали. В последние дни июля Железняк собрал механизм замка. Начались технические испытания, исправление ошибок. В первых числах августа, проведя очередные стрельбы, я остался доволен. Не сказать, что мы придумали что-то новое. Колесцовые замки и пистоли появились ещё в 15-ом веке. А кремнёвые замки к оружию уже имелись во Франции и Англии. Но где та самая Европа, а где мы? Короче получилось удачно. Пистоль получился сорок пять сантиметров длиной, длина самого ствола двадцать восемь сантиметров. Рукоять нам вырезал один из холопов из ясеня, что имел способности как резчик по дереву. На оголовье рукояти я заставил кузнеца сделать медный шишак. Потап, который всегда крутился рядом спросил.

– Княже, а зачем такой шишак?

Я взял пистоль за ствол и показал, как могу стукнуть по голове противника, плюсом рассказал, что оголовье играет роль противовеса. Тяжеловато держать одной рукой такой пистолетик. Калибр вышел почти восемнадцать миллиметров. В общем если такая пуля прилетит, мало точно не покажется. Ствол пистоля пришлось делать зауженным, чтобы пуля не выкатывалась при транспортировке. Наши испытания показали, что эффективная стрельба на сорок или пятьдесят шагов. Но пуля летит дальше, так что смело можно пулять шагов на сто, если по толпе, конечно. Мой дядька и инструктор Потап это дело оценил, так что кузнец сделал нам две пары. Ружейную сталь использовали из стрелецких пищалей, что привезли трофеями. Вместе с Потап наделали патронов, что я придумал ранее. Пришлось мне потратить карманные деньги в Коломне на закуп бумаги. Шомпол для пистоля крепился с левого бока, так как с правой стороны был кремнёвый замок. Кузнецу я дал задание переделывать наши пищали под кремневый замок и делать парные пистолеты. У Томилы в кузнице работают его два сына, Ждан и Борис. Оба парня проявляют интерес к изготовлению оружия. Думаю отец, узнав об этом подробней, найдёт способ оставить их у себя. Я ждал отца из Москвы, предстояла дорога в Брянск. Но вместо приезда отца пришло письмо. Привёз письмо проезжий купец. В письме отец велел нам с Богданом выехать в Москву. В этом времени воля отца закон, потому мы оба стали собираться в дорогу. Потап и Илья, который уже тоже оправился от ран собрались с нами. По моему мнению, отец из Москвы отправит меня в Брянск, но тащить с собой всех боевых холопов не хотелось. Взяли два десятка опытных, а молодых будут обучать старшие товарищи. Уехать сразу не получилось, сутки ушли на сборы и кое-какие дела по хозяйству. А на утро, когда мы планировали выехать, прибыл гонец с царской грамотой. И что интересно, грамота была адресована мне. Царь призывал меня пред свои очи. Не понимая ровным счётом ничего, тронулись в Москву. К вечеру третьего дня въезжали в Москву, проскакав сто шесть вёрст. Отец остановился у своего приятеля, дьяка Разрядного приказа Василия Карасева, на его двор мы и направились.

Лето 1955-ый год. Царская воля. Новые полномочия.

Вечером за ужином и кувшинами вина выяснилась причина вызова нас отцом. Меня отец звал, чтобы дать наставления перед поездкой на Брянщину. А вот Богдана совсем по-другому поводу. Отец приглядел невесту Богдану. Смотрины невесты уже были, ездила жена дьяка Карасева. Её вердикт – невеста красавица умница и все дела короче. Теперь очередь показать Богдана будущим родственникам. Родню наш папаша присмотрел с княжеской кровью. Князья Талызины из столбового дворянства и благородных касимовских татар. Род свой ведут от мурзы Кучука Тагалдызина, который прибыл из Золотой Орды служить Великим князьям ещё в пятнадцатом веке. Мурза окрестился и взял имя Якова, получив от Великого князя Василия Второго Тёмного наделы в Муромских землях и княжеский титул. В общем род достаточно благородный и древний. Нынешний князь Фёдор Юрьевич Талызин служит воеводой в Нижнем Новгороде, имеет большие наделы в Муромских землях, а также дом в Москве. Вот старшую дочку и отдадут за Богдана. Этому поспособствовал князь Шереметьев Большой. Насколько я понял всё уже решено отцами, остались формальности. Княжну посмотрели, сейчас покажут княжича, потом побухают и проведут церемонию обручения, а осенью, после уборки урожая, устроят гуляние на свадьбе. И не открутиться Богдану никак.