– Мия. Слуги говорили… Отец умирает?
– Да.
– Это мать должна держать меня за руку.
– Она не сможет, Энцо. Просто не сможет. Пойми ее, пожалуйста.
Энцо кивнул. Но понял или нет?
Промолчал. Впрочем, объяснять и разговаривать времени уже не было. Дети стояли перед дверью отцовских покоев, и оттуда выходил падре Бонито, привычно благословивший обоих маленьких Феретти.
Мия чуть склонила голову, равно как и Лоренцо.
– Дан Феретти ждет вас, дети, – кивнул падре. И спустился вниз. Там его ждало угощение, Мия распорядилась перед тем, как идти за братом. И деньги – у Томаса.
Ей будет не до того, это уж точно. Надо и за всем остальным следить. Гроб, поминальная трапеза, одежда, вино… сколько же всего сваливается на ее плечи…
Ничего. Она выдержит. А сколько раз ей придется повторить эти слова? Снова и снова, и вслух, и про себя… Не важно. Совершенно не важно. Главное – то, что она справится.
* * *
В покоях отца было тихо и сумрачно. Энцо пригляделся. Нет, ничем вот это… на кровати… не походило на его отца. На веселого, красивого, сильного мужчину, который легко подхватывал его на руки и подбрасывал в воздух. А потом и маму подбрасывал… и та смеялась.
И Энцо тоже.
А сейчас в кровати лежало нечто желтое, словно высушенное, с резкими чертами, незнакомое… ошибка?! Это ведь не папа? Это просто перепутали! Правда?!
Он хотел уже спросить у Мии, как та могла, дернул сестру за руку, но тут мужчина на кровати кашлянул.
– Энцо? Подойди ко мне, сын.
А голос отцовский. Значит… это правда?
Энцо почувствовал, как по щекам сами собой побежали две слезинки… еще минута, и они превратятся в водопад…
Мия заметила вовремя. Дернула его за руку так, что Энцо даже охнул от боли.
– Не смей! Выпорю!
Подействовало. Боль отрезвила, Энцо пришел в себя. Действительно, нашел время расклеиваться, тряпка! Мие сложнее, а она держится.
– Папа, здравствуй.
– Подойди ближе, Энцо. Я хочу с тобой поговорить…
Энцо повиновался. Рядом с отцом было вовсе уж невыносимо. И пахло так… если бы не рука сестры, мальчик точно упал бы. Не помог бы даже ароматный дым из жаровни.
– Выйди, Мия.
Девочка сдвинула брови.
– Нет, отец.
– Ты смеешь…
– Смею, – отрезала Мия. – Брата я не оставлю. Ему плохо.
Отец только вздохнул. Раньше… да, раньше Мия получила бы трепку. Но здесь и сейчас она была права, и отец это понимал.
Дальше?
Дальше отец просил Энцо заботиться о матери и сестрах, постараться выдать маленьких замуж, молиться за его, Пьетро, душу…
Энцо обещал.
Когда отец попросил пожертвовать деньги на храм… Мия опять вмешалась. Резко и жестко:
– Когда у нас будут деньги, отец, Энцо пожертвует их. Сейчас у нас денег просто нет. Ни на что.
И снова, снова отец не стал ее ругать.
Наконец Пьетро отпустил сына, и Мия лично вывела его за дверь. Провела по коридору, подошла к окну, помогла мальчику влезть на подоконник. Обычно их за это ругали, но сегодня все было иначе.
– Как ты?
Свежий воздух помог Энцо чуточку прояснить мысли.
– Плохо. Мия… папа скоро умрет?
– Ньор Фаусто сказал – два, может, три часа, – честно ответила Мия.
– Ты пойдешь к нему?
– Да.
– До… до конца?
– Да.
– Я…
– Ты со мной не пойдешь, – отрезала Мия. – И думать не смей, хватит с тебя!
– Я мужчина!
Мия обняла брата, погладила светлые кудри.
– Да, Энцо. Ты мужчина. Настоящий. Но сейчас не надо брать на себя и эту ношу. Забудь то, что видел. Забудь. Я не хочу, чтобы ты носил это в себе, чтобы помнил, я хочу, чтобы отец навсегда остался в твоей памяти как легкий и светлый человек. Не это вот… Ньор Фаусто сказал, что может быть плохо. И метаться отец будет, и кричать… не думай ни о чем. Не думай.