Красные камни Белого

– И еще кое-что от меня! – Заплаканная Куга подошла к Тыкве и влепила ему пощечину.

Подъем на террасу получился труднее, чем казалось на первый взгляд, да и располагалась она, как выяснилось, выше ожидаемого. И выступы, на которые опирались мужчины, норовили оказаться ложными, не частью скалы, а небольшими камнями, случайным образом прилепившимися к прочной тверди. Рыжий соскальзывал два раза, и лишь ловкость Тыквы не позволила ему позорно свалиться вниз.

– Обратный путь будет сложнее, – отдышавшись, заметил Тыква.

– Ты, судя по всему, и раньше в горы карабкался, – ответил Рыжий только для того, чтобы хоть что-то сказать. К тому же ему было неприятно, что спорки оказался ловчее.

– Может быть. – Тыква подошел к краю террасы и плюнул вниз.

– Помню-помню, ты ничего не помнишь.

– И мне это нравится. – Спорки помолчал. – А ты еще не привык?

– Грозный меня поимел, – сменил тему Рыжий.

– И как ощущения?

– Бесит.

– Но он действительно убил козла. – Тыква по дошел к туше и покачал головой. – И пистолет тебе вернул.

– Это как раз логично, – неохотно процедил Рыжий.

– Ты же говорил, что он преступник.

– Преступник, но не дурак. Оставь он пистолет себе, этой же ночью мы связали бы его и… и, скорее всего, бросили бы.

– Пожалуй, – подумав, согласился Тыква. – Я бы подписался.

– А ему нужно заручиться нашим доверием. – Рыжий потер подбородок. – Пистолет у меня, но главный все равно он.

– И тебя это бесит, – припомнил спорки. – Извини, дружище, ничем не могу помочь.

– Согласен ему подчиняться?

Спорки помолчал, задумчиво почесывая круглую голову, после чего ответил:

– Он добыл одежду для Свечки, спас Кугу и убил козла. Привереда, конечно, стерва, но она права: с Грозным спокойнее. – Тыква вновь сплюнул, на этот раз себе под ноги. – Знаешь, Рыжий, мне действительно нравится ничего не помнить, действительно нравится чувствовать себя абсолютно свободным человеком, но это не значит, что я не хочу выжить. Хочу. Очень хочу. И Грозный кажется мне надежным компаньоном.

– А меня смущает то, что он убил козла, – хмуро произнес Рыжий. – Завалить такого зверя из моего пистолета очень трудно. В упор, шагов с пяти-десяти еще куда ни шло, но с шестидесяти метров – нет. Нужно попасть в голову или сердце, поэтому я и промазал – целил в сердце.

– А почему не в голову?

– Ею вертят. К тому же у таких тварей прочный череп, а пуля будет на излете.

– То есть ты все делал по науке и облажался. А наш грозный друг…

– Наш грозный друг влепил пулю точно в глаз, видишь? – Рыжий указал на рану. – Без подготовки, не особенно целясь, стоя под камнепадом.

– Ему повезло, – пожал плечами Тыква. – У везучих людей и в почках бриллианты.

– Или же наш грозный друг – бамбальеро.

– Или так, – согласился Тыква. – Адигены уважают Хоэкунс.

Через сто пятьдесят шагов скалы разошлись настолько, что между ними и речкой сумела разрастись приличных размеров роща местной разновидности кедра – идеальное со всех точек зрения место для привала. Привереда предположила, что Грозный знал о нем заранее, и шутка слегка расслабила напуганных последними событиями женщин. Приободрившаяся Свечка поинтересовалась, нет ли у него поблизости охотничьего домика, а Куга заикнулась насчет слуг. И оказалась провидицей, потому что Грозный, внимательно оглядев рощу, приказал идти за хворостом.

– У нас будет костер?

– Я не в настроении есть сырое мясо.

– А как мы сделаем костер?

– Подожжем дрова.

Привереда поняла, что обсуждать детали Грозный не собирается, а потому закончила разговор самым правильным способом: отправилась собирать хворост. За этим она, наконец, смогла поделиться с подругами переполняющими ее чувствами:

– Не похоже, чтобы раньше я занималась чем-нибудь подобным.

– А из цеппеля выпадать приходилось? – язвительно осведомилась Свечка.

Привереда бросила на соперницу высокомерный взгляд и холодно ответила:

– Ни голой, ни одетой.

– В таком случае наслаждайся новым опытом.

– А вам не кажется, что Грозному все это не впервой? – подала голос Куга.

– Падать с цеппеля?

– Путешествовать по горам.

– Может, он охотник, – предположила Привереда. – Адигены это любят.

– Или…

– Экстренный выпуск! Знаменитый путешественник возвращается из опаснейшей экспедиции на Тутомар!

Мальчишка хватает протянутый медяк и сует ей в руки газету. На первой полосе фотография: лысый мужчина хмурится в объектив, а рядом с ним жизнерадостно улыбаются два офицера Астрологического флота. Большие золотые погоны не оставляют сомнений в том, что офицеры эти – весьма высокого ранга.

«Самая дальняя планета Северного Бисера раскрывает свои тайны знаменитому…»

– Куга!

– Что? – Синеволосая тряхнула головой и вытаращилась на Привереду.

– С тобой все в порядке?

– Я… Мне… – Куга хрустнула пальцами.

– Ты что-то вспомнила?

– Мне показалось, что я видела Грозного. В газете.

– Ты работала в газете?

– Нет, я ее читала… О нем.

– Его разыскивали?

– Его превозносили… Он путешественник… – Синеволосая потерла лоб. – Все расплылось.

– А имя?

– Не успела увидеть.

– Жаль. – Привереда вздохнула.

– В любом случае, Грозный – человек опытный, – произнесла Свечка.

– По-моему, Куга имела в виду другое, – догадалась Привереда. И посмотрела на синеволосую: – Когда ты говорила об опыте Грозного, ты хотела сказать, что он все вспомнил?

– Я бы не удивилась.

– Вряд ли, – не согласилась Свечка.

– Почему?

Белокурая выпрямилась, помолчала, после чего ответила:

– Я читала в какой-то книге, что человеческая память похожа на корабль: есть надстройки, верхние палубы, а есть корпус, основное. Мы не видим надстройки, не видим себя, но все наши знания и умения остались при нас, вот Грозный ими и пользуется.

– Надо было назвать его Крейсером.

– Чушь какая, – проворчала Привереда. – Надстройки, палубы… Или мы все помним, или нет.

– Но ведь ты знаешь о Герметиконе.

– Я…

Привереда замолчала, и некоторое время девушки собирали хворост молча.

За время их путешествия солнце успело подняться в зенит, и теперь висело прямо над каньоном. Однако особенной жары не принесло – посылаемое звездой тепло сжирала прохлада бурной реки. Поработав, девушки вновь собрались вместе, и Привереда продолжила разговор:

– Слушай, Свечка, а в той книге…

– Я не помню ее название, – тут же сообщила белокурая.

– Неважно, – отмахнулась Привереда. – Там говорилось, когда память вернется?

– Иногда она возвращается сама по себе: проходит время, и человек все вспоминает, – медленно ответила Свечка. – Иногда помогают образы прошлого: знакомые лица, предметы, слова…

– То есть идея Тыквы насчет ассоциаций была не такой уж и глупой?

– Получается. – Свечка отбросила с лица прядь волос. – А еще там писали, что память может вернуться в момент сильного душевного потрясения. То есть клин вышибается клином.

– Ага! – Привереда тут же переключилась на Кугу: – Тебя сегодня прилично потрясло, ведь так?

– Так, – не стала спорить синеволосая.

– И что?

– Ничего.

– Не вспомнила?

– Нет.

– Жаль, что тебя камнем не приложило…

– Привереда! – возмутилась Свечка.

– Я пошутила. – Нахалка с отвращением посмотрела на кучу хвороста и прошлась вдоль присевших на камни спутниц. – Как думаете, Грозный сильно волновался, когда спасал Кугу?

– Я бы не сказала, – отозвалась белокурая.

– И стреляет он блестяще, – задумчиво протянула Привереда.

– Намекаешь, что он все-таки преступник?

– Не намекаю, предлагаю подумать. – Привереда присела около задавшей вопрос Куги. – Что мы будем делать, если он окажется преступником?

– Ты говоришь только о Грозном, – заметила Свечка. – Складывается впечатление, что ты делаешь это специально.

– Еще скажи, что я влюбилась, – огрызнулась Привереда.

– Скажу, что ты не хочешь говорить о себе, – продолжила белокурая.

– О себе я все сказала.

– Так уж и все?

– Когда вы успели так возненавидеть друг друга? – меланхолично поинтересовалась Куга. – Не сумели поделить Грозного?

– Заткнись.

– Заткнись.

– От моего молчания ничего не изменится. – Синеволосая поднялась и взяла в охапку свою кучу хвороста. – Грозный, как я заметила, не любит ждать. Так что советую поторопиться.

Небольшая полянка, которую лысый определил местом для лагеря, встретила собирательниц запахом дыма, потрескиванием умирающего в костре дерева и равномерным стуком. Избавившись от груза – Свечка не забыла подбросить в огонь несколько принесенных веток, – девушки отправились на поиски Грозного и обнаружили его сидящим на большом валуне. В правой руке мужчина держал средних размеров булыжник, которым аккуратно и очень сноровисто, стучал по другому камню, черному, прижатому к валуну. Услышав девушек, Грозный оставил свое занятие и повернулся:

– Как все прошло?

– Отлично, – опередила Свечку Привереда. – Принесли много, и там еще осталось что собрать. На всю ночь хватит.

– А я подбросила веток в костер, – доложила белокурая.

– Очень хорошо, – одобрил Грозный.

В отличие от спутниц, которых работа не заставила расстаться хотя бы с частью одежды, лысый сидел на валуне обнаженным по пояс. Широкий в плечах, широкий в кости, он напоминал борца – неброского, не обладающего рельефной мускулатурой силача, способного и соперника любого завалить, и быка опрокинуть точным ударом.

– Что делаешь? – поинтересовалась Куга, сообразив, что разглядывать полуголого мужчину, мягко говоря, неприлично.

– Здесь много обсидиана, – коротко, но непонятно ответил Грозный.

– И что?

– Далеко же вы забрались!

– Мы ноги истоптали!

– Не козел, а самый настоящий боров!

– Тяжел, подлец!

Ломать палку и привязывать к ней тушу, например, своими ремнями, Рыжий с Тыквой не стали. То ли не додумались, то ли поленились. Тащили, ухватив за ноги, а потому изрядно умаялись.

Бросив козла у камня, они демонстративно выдохнули, показывая девушкам, как трудно далась им победа, после чего Рыжий осведомился:

– Слышь, Грозный, а как будем разделывать добычу? Неужели пистолетом?

– Ха-ха, – заученно расхохотался Тыква.

Грозный чуть приподнял брови, внимательно посмотрел на мужчин, после чего сделал вывод:

– Репетировали?

– Неважно, – задиристо ответил Рыжий. – Вопрос-то правильный.

– Как? – добавил Тыква.

– Сейчас покажу.

Грозный отвернулся, ударил по зажатому в левой руке камню еще пару раз, после чего положил булыжник, легко спрыгнул с валуна, подошел к туше, на ходу перекладывая в правую руку плоский черный камень, задрал козлу голову и резанул по шее. Шкура разошлась в стороны.

– Хня мулевая, – пробормотал ошарашенный Тыква.

Куга вздрогнула и отвернулась, Свечка осталась невозмутима, Привереда зло расхохоталась, а униженный в очередной раз Рыжий побледнел.

– Не хня, а обсидиановый нож, – объяснил Грозный, показывая спорки пятиугольную бритву с тонкими, необычайно острыми краями. – Не ругайся при женщинах.

– Где ты этому научился? – спросила Куга.

– Понятия не имею. – Грозный оценивающе оглядел спутников. – Привереда и Свечка помогут мне с тушей, а вы трое отправляйтесь за хворостом – нам понадобится много дров.

– Все в порядке, синьор Вальдемар?

– Что? Э-э… да. – Поднявшийся на мостик Осчик на мгновение смутился, но все-таки ответил на вопрос Хеллера с улыбкой. – Все в порядке.

– Очень хорошо, синьор Вальдемар. – Петер вздохнул. – Вы заставили нас беспокоиться.

– Кажется, во время перехода я отключился?

– Вы поймали Знак, – подтвердил старпом.

Рулевой усмехнулся, и Осчик понял, что изрядно повеселил цепарей. Неприятно, конечно, но что делать – такова реальность межзвездных переходов. Вальдемар покосился на рулевого – тот мгновенно стер с физиономии усмешку – и с деланым равнодушием поинтересовался:

– Долго я пробыл без сознания?

– Почти десять часов.

– Прилично.

– За это время не произошло ничего интересного, синьор Вальдемар. Мы легли на курс и благодаря попутному ветру преодолели почти шестьсот лиг.

Учитывая, что «Черный Доктор» был под завязку нагружен да еще нес под пузом грузовую платформу, пройденное расстояние оказалось весьма большим.

– Я впечатлен, – признался Осчик.

– Мы все удивились, – кивнул Петер. – Пока Ахадир добр к нам.

– Будем надеяться, что его благосклонность не иссякнет.

– Совершенно с вами согласен, синьор Вальдемар.

Петер Хеллер поразительно походил на своего капитана – Жака Вандара. Такое же круглое дунбегийское лицо с носом-картошкой и маленькими, потерявшимися в толстых щеках глазками. Лет ему было заметно меньше, а потому сначала Вальдемар принял Петера за сына Вандара и сильно удивился, узнав, что они не родственники. С Осчиком Хеллер вел себя подчеркнуто вежливо, а в отсутствие капитана – подобострастно, грубо намекая, что не прочь выслужиться перед крупной шишкой из всемогущей Компании. Вальдемар показал, что все понимает, но авансов пока не давал.

– Можно распорядиться насчет кофе?

– Кофе? Разумеется…

Однако отдать приказ Хеллер не успел.

– Как тебе Ахадир, Вальдемар? – Жак Вандар взошел на мостик по-капитански: широким, уверенным шагом, и мгновенно наполнил помещение громогласным голосом. – Нравится? И это только начало. Кто говорил о кофе? Петер, распорядись! Мне большую кружку! Рулевой! Ты не сбился с пути? Вальдемар, мы говорили об Ахадире!

– Он кажется мне темным.

– Ха-ха-ха! Темным! Петер, ты слышал? Темным! Это потому, что сейчас ночь, чтоб меня манявки облепили, самая настоящая ночь. Ты слишком долго спал, Вальдемар. Петер, ты распорядился насчет кофе? Вальдемар, познакомься с Даном. Дан, это Вальдемар.

Следом за капитаном на мостик поднялся худощавый мужчина лет тридцати на вид, с очень узким, словно сдавленным прессом лицом. У мужчины были длинные темно-русые волосы, которые он вязал в хвост, тонкие усики и редкая бороденка, от которой, по-хорошему, имело бы смысл избавиться. Но больше всего Осчику не понравилась одежда узколицего: темно-зеленая форма лингийского егеря со споротыми нашивками. Консервативных адигенов с Линги галаниты почитали недругами, бесились при одном их упоминании, а потому форма вызвала у Осчика понятное отвращение.

– Вальдемар, позволь тебе представить лучшего разведчика пограничья – Дана Баурду. Парень родом с Игуасы и способен выследить даже ночную живку! Дан?

– Способен, кэп.

– А что я говорил?

Осчик молча протянул руку – ладонь следопыта оказалась узкой, но твердой, как доска, – и поинтересовался:

– Мы собираемся охотиться?

– Мы собираемся захватить одно укрепленное место, Вальдемар, а для этого требуется серьезная подготовка, чтоб меня манявки облепили. Дан и его ребята проползут в любую щель, срисуют всех врагов, вернутся, расскажут нам, куда идти, а после вырежут охрану… Кофе! Отлично! – Вандар шумно хлебнул горячего напитка, после чего кивнул на окно: – Горы! Те самые. Мы почти у цели, Вальдемар. Скоро заиграет музыка!

Осчик взял у Хеллера свою кружку – куда более скромную, нежели капитанский жбан, – медленно прошелся вдоль окон мостика, разглядывая едва угадывающиеся в предрассветном сумраке очертания гор, и задумчиво протянул:

– Надеюсь.

– Ты слышал, Петер? Вальдемар надеется! Да я в этом уверен, чтоб меня манявки облепили! Выше нос, Вальдемар, мы войдем в историю!

Хеллер уныло кивнул, Баурда выдал нейтральную улыбку, и Осчик понял, что подчиненные терпят капитана через силу. Впрочем, точно так же, как и он сам.

Вандар был нахрапист, нагл и бесцеремонен. Шумен. Дурно воспитан. Он производил впечатление недалекого и туповатого цепаря, которого не сложно обвести вокруг пальца, но, к огромному удивлению Осчика, оказался замечательным переговорщиком, умеющим настоять на своем. Вандар заставил Компанию оплатить все расходы по экспедиции, вытребовал роскошный аванс – в золотых цехинах, разумеется, иной валюты дунбегиец не признавал, – а напоследок заполучил в свое распоряжение новейший цеппель, поскольку его судно взять все снаряжение не могло, а лететь на двух кораблях Вандар отказывался. «Черный Доктор», всего год как покинувший эллинг Бей-Гатара, предназначался для проведения длительных самостоятельных экспедиций на неизведанные планеты. Эту модель лучшие инженеры Компании разрабатывали почти десять лет. Цеппель получился быстрый, вместительный, способный брать дополнительную грузовую платформу, другими словами, позволял галанитам на равных конкурировать с исследовательскими рейдерами Астрологического флота, и вот конфуз: первый же прошедший испытания корабль поступил под командование Вандара.

Ирония судьбы, иначе и не скажешь.

У Осчика, истинного галанита и патриота Компании, эта ситуация вызывала праведный гнев, и он с трудом сдерживался, глядя на самодовольную харю Вандара, мечтал врезать по ней чем-нибудь тяжелым, разбить до крови, стереть с губ ухмылку, но… Но все это потом.

Потому что сейчас у проклятого дунбегийца был сильный козырь.

Первыми заселенными людьми мирами, если не считать Изначальный, разумеется, стали девять планет Ожерелья. Девять ярких миров, фундамент которых закладывали Добрые Праведники и Первые Цари, девять жемчужин среди миллиардов звезд и планет. Миры Ожерелья прошли через все эпохи Герметикона, помнили кровавые войны и ужасы Белого Мора, правление императоров и долгую, растянувшуюся на сто пятьдесят лет Эпоху Второго Распада, во время которой люди почти потеряли надежду на восстановление межзвездных путешествий. И не просто помнили, а с честью преодолели выпавшие на их долю испытания.

Ожерелье было богатым и густонаселенным – почти по миллиарду жителей на каждой планете, – лидером в науке, экономике и политике. Другими словами, миры Ожерелья были самыми влиятельными игроками за карточным столом Герметикона. Но не единственными игроками, поскольку в затылок старым планетам все сильнее дышали молодые конкуренты. Хансея, Жухаза, Бахор, Крандага… их освоение началось значительно позже – во времена Инезирской династии и Белого Мора, они были оторваны от Ожерелья в течение сотен лет, но сумели создать собственные, весьма развитые цивилизации, и наступление Этой Эпохи встретили во всеоружии. Молодые и дерзкие планеты Бисера активно развивали промышленность и межзвездную торговлю, а их сферопорты были столь велики, что в них легко мог затеряться цеппель, капитан которого не желал привлекать к себе лишнего внимания.

– Хеллер!

– Да?

– Машину проверил? Что это были за шумы, о которых докладывали позавчера?

– Заменили пару подшипников.

– Дорого?

– Не очень. – Хеллер усмехнулся. – Проверка встала дороже, потому что пришлось вызывать портовую бригаду.

Вандар поморщился:

– За что мы платим шифбетрибсмейстеру?

– Я не знаю.

– А я знаю, чтоб меня манявки облепили! Мы платим, чтобы этому ленивому кретину было на что пить в кабаках!

– Не так уж много мы ему платим, – пробубнил старпом.

К счастью для Петера, отвлекшийся Вандар не расслышал его бормотания.

– Что ты сказал?

– Я говорю, что полностью согласен: нам нужен новый шифбетрибсмейстер.

– Но где взять толкового? – вздохнул Вандар.

– Хороший механик – большая редкость.

– Вот именно, чтоб меня манявки облепили. Вот именно.

Грамотный шифбетрибсмейстер к капитану с сомнительной репутацией не пойдет, найдет, к кому наняться, – толковые профессионалы в портах не задерживаются, и платят им наравне с астрологами. Вот и приходилось довольствоваться теми, от кого отказались крупные компании и удачливые торговцы. А отказывались они лишь от ленивых кретинов.

Вандар посопел, разглядывая невозмутимого Хеллера, после чего вздохнул и сообщил:

– Буду после обеда.

И покинул мостик, оставив помощника самостоятельно разбираться с повседневными заботами. Впрочем, такое повторялось в каждом порту.

Петер проворчал себе под нос короткое ругательство, подошел к лобовому окну гондолы, проследил за тем, как спустившийся на лифте Вандар уселся в повозку – «Знаю я твои дела, скотина!», – после чего вернулся к панели управления и взялся за переговорную трубу:

– Машинное отделение! Что у вас?

– Работаем!

Если вам нужно провернуть серьезное дело, то обращаться следует к серьезным людям. К таким, которые сумеют поддержать не только советом, но и деньгами. Которые вложат в предприятие изрядные средства и, если потребуется, прикроют от разного рода неприятностей, что любят возникать на пути к успеху. Следует обращаться к сильным людям.

Серьезных дел немного, серьезных людей еще меньше, и, выбирая, к кому из них обратиться, ни в коем случае нельзя ошибиться. Серьезными людей зовут не за красивые глаза, а потому что заслужили, потому что своего не упускают и мелочь, которая вокруг плавает, охотно употребляют на завтрак. И на переговорах серьезные люди не только о деле расспрашивают, они еще и просителей оценивают: сможет потянуть проект, не сломается? Нужен ли он или без него можно справиться? И если серьезные люди решат, что проситель собрался откусить не по чину, то могут натравить на него человечков попроще, которые будут ломать просителю ноги до тех пор, пока тот не выложит всю подноготную своего дела. А потом выбросят. Или пристрелят. Тут уж, согласно поговорке, кому как повезет.

Жак Вандар прекрасно знал, что его дело не просто серьезное – серьезнейшее, одно из тех, за которые убивают без раздумий. Партнеров для такого предприятия следовало бы выбирать мучительно долго, чтобы не было потом мучительно больно, но вот беда – не имел Вандар возможности выбирать. Происхождение капитана, гнилая его репутация, а также щекотливые обстоятельства, что проложили ему курс на дело всей жизни, не позволяли Вандару обратиться к кому-либо, кроме галанитов. А точнее – Компании. С одной стороны, о таком партнере можно только мечтать – когда Компания чуяла прибыль, она с затратами не считалась. С другой… Все знали, что доверять галанитам можно лишь в том случае, если ты сам галанит, да и то с оговорками.

– В какое именно место вам надо, добрый синьор? – осведомился кучер, когда повозка въехала в центр Куегарда.

– Улица Длинный Спуск, ресторан «Лебединое озеро».

– Замечательный выбор, – одобрил кучер.

Но про себя подумал, что столь дорогой ресторан не место для капитана потрепанного цеппеля. В «Лебедином озере» собирались воротилы Куегарда, и даже принарядившись в добротный, хорошего сукна сюртук и шелковую сорочку, толстый дунбегиец будет выглядеть среди них белой вороной.

– И поторопись, – важно произнес Вандар. – Мы несколько опаздываем.

– Конечно, добрый синьор.

Встречаться с представителем Компании на Галане было бы глупо и неразумно. Из Бей-Гатара Вандар попросту не вернулся бы, исчезнув, как растаявший Знак – без следа. То же самое ожидало его на какой-нибудь маленькой планете – в приграничных мирах Департамент секретных исследований вообще никого не стеснялся, действовал, как считал нужным, нагло поплевывая на местные законы. Ехать в адигенские миры Ожерелья отказался Осчик: там к высокопоставленным галанитам относились с подозрением, и встреча привлекла бы ненужное внимание местных полицейских служб. В итоге сошлись на независимой Хансее, где ни адигены, ни галаниты не имели особенного влияния. При этом Вандар настоял на том, чтобы провести переговоры не в каком-нибудь закоулке, а в центре города, в респектабельном ресторане.

– Синьор капитан! Очень рад!

– Вальдемар, мы ведь давно называем друг друга по именам.

– Теперь даже не знаю, Жак, вы стали столь недоверчивы…

– Предусмотрительность, Вальдемар, ничего более. Слишком серьезное дело.

– Тем больше доверия должно быть между старыми друзьями.

– Да как вам сказать, Вальдемар… наверное.

Мужчины присели за столик и обменялись дружелюбными улыбками. Толстый дунбегиец в старомодном сюртуке и молодой галанит в щегольском костюме и вышитом вручную галстуке. Капитан с плохой репутацией, трижды избежавший обвинений в пиратстве за недостаточностью улик, и младший директор хансейского отделения Департамента секретных исследований. Вальдемар без устали подчеркивал, что добился высокого поста благодаря уму и профессионализму, однако Вандар знал правду: молодой человек приходился внучатым племянником одному из руководителей всесильной Компании, что и гарантировало Осчику завидный карьерный рост.