Статус: все сложно

Пролог

Вечеринка у Стейси всегда – выше всяких похвал. Коктейли рекой, аромат порока и запрета. Смешение запахов секса, моря, обрушивающего волны на берег в нескольких метрах от линии горизонта, и вседозволенности. И она – желающая пойти на поводу у собственных потребностей.

– Ещё «Секса на пляже»?

– Если только побудешь моим барменом.

Она узнаёт его сразу, и в глазах загорается огонёк интереса. Хочешь сделать вид, что мы незнакомы? Без проблем.

– Побуду. Барменом.

Берёт водку, и ей уже хочется сказать «стоп». Он сам – как крепкий алкоголь. Достаточно одного глотка, чтобы крышу сорвало. Но Алиса ждёт, что будет дальше. Несколько капель ананасового сока, мятный ликёр, и она морщится – должно быть, на вкус будет настоящая гадость.

– Ты перепутал ингредиенты.

– Я хотел сделать твой секс на пляже особенным.

Глоток через соломинку – не так ужасно, как казалось. А вот крепость зашкаливает. Градус повышается с каждой секундой.

– Тебе удалось.

– Уже? Я даже не начинал стараться.

– Боюсь представить, что будет, когда начнёшь.

– А ты не бойся. Представь.

Он улыбается. Алиса проводит языком по губам, слизывая с них терпкий, ни на что не похожий вкус.

– Считай, что представила.

– Запомни этот момент. Я перекурю и вернусь.

Он уходит, оставляя ей сожаление, смешанное с предвкушением. Горечь сигаретного дыма явственно ощущается в воздухе, хотя, здесь не курят. У Алисы просто слишком бурная фантазия. Она представляет, как будет сцеловывать с его губ привкус ароматного табака. Как смешает его с мятным ликёром и водкой, заставляя и его вспомнить то, что уже было.

– Не занято?

Рядом снова он, только успел сменить полумаску на другую. А сигаретами от него не пахнет. Совсем. Врал?

– Не занято. – Голос предаёт, в него вплетаются нотки хрипотцы. – Выпьем?

– Что предпочитаешь?

– Секс. – И после паузы: – На пляже.

– Жаль. Там холодно. А наверху – нет.

Так откровенно её ещё не снимали. Но разве она сама не хочет того же? Залпом допивает коктейль. На губах – прохлада мятного ликёра. Всё же он чертовски не подходит для секса. На пляже.

– Тогда идём наверх. Не люблю, когда холодно.

Комната большая, с царящим в ней полумраком и тенями, причудливо затаившимися в углах. Поцелуй жадный, будто изголодались оба, и быстрый, словно не хотели насытиться слишком быстро.

– Предпочтёшь сделать вид, что мы незнакомы? – произносит, задыхаясь, стаскивая с него рубашку.

– А мы знакомы? – отвечает хрипло, почти срывая с неё платье. Это как игра, где правил нет.

– Наверное… нет.

Дыхание сбито, как от удара поддых. И боль – такая же сильная. От того, что его – слишком мало. От того, что готова дать слишком много. Всего слишком.

Она обнажена, и кожи касается прохладный воздух, разгоняя кровь по венам до сверхзвуковой. На лице полумаска, и это всё, что он позволяет ей оставить. Рывком поднимает, понуждая обвить его торс ногами. Кожа к коже. Он сильный и большой. Его мышцы бугрятся на груди, высоко вздымающейся от каждого глубокого вдоха.

Снова поцелуй – только теперь долгий, как клеймо, которое нужно впечатать в кожу, чтобы остался болезненный след. Вкус его губ сводит с ума. Знакомый и незнакомый одновременно. В тот раз они не играли, сейчас – она следовала его правилам.

Насаживает на себя неожиданно, одним размашистым движением. Просто приподнимает над собой и безошибочно оказывается глубоко. Настолько внутри, что хочется кричать.

Смотрит в глаза, но ответить на немой вопрос не позволяет – начинает двигаться также размашисто и быстро, будто между ними – лишь несколько украденных минут. И она подчиняется – только держится за его плечи, оставляя на них алые борозды царапин.

Алиса не слышит, но чувствует, как их уединение нарушают. Сначала замирает Марк, застывает на несколько мгновений, после чего продолжает двигаться, неспешно, намеренно-медленно. Она оборачивается, и вскрик удивления застывает на губах. Опьянение в крови играет с Алисой злую шутку: ей кажется, что у неё двоится в глазах.

Вернувшись взглядом к тому, кто смотрит на неё с усмешкой, спрашивает глазами: «Неужели есть кто-то настолько на тебя похожий?»

А потом всё становится неважным. Её больше нет. Есть только острое болезненное удовольствие. Когда волосы в горсть, и крики до хрипа.

Когда они оба везде – заполняют собой, двигаясь то размеренно, с чётким тактом, то хаотично и быстро, словно наперегонки. А она стонет, не сдерживаясь, и плевать, что услышат все.

Просыпается утром. На смятых простынях, хранящих запах секса. Влажных и сбитых. Тело отзывается приятной болью, затаившейся в каждой клеточке. И воспоминаниями о том, как её брали ночью. Не спрашивая разрешения ни на что, зная, что ей нравится.

Зная, что сходила с ума.

Что готова была умолять продолжать.

Что готова была не отпускать – ни одного, ни другого.

Таких разных и таких похожих.

Потягивается, словно сытая кошка, зажмурившись от яркого солнца, проникающего сквозь неплотно задёрнутые шторы. Такого с ней не делал никто и никогда, но это и сводило с ума. Не спрашивая её разрешения, зная все её порочные мысли до единой, её брали, будто принадлежащую им вещь, при этом удовлетворив все потребности и желания.

Взгляд падает на ровный белый прямоугольник бумаги на соседней подушке. На нём – несколько цифр.

Приглаживает растрёпанные волосы, садясь на постели и глядя на свою находку.

Телефонный номер.

Как странно.

Всего один.

Неужели, показалось?

Часть первая

Сан-Франциско, октябрь 2013 года

Неудачник.

Какой же он, черт возьми, неудачник.

Марк Беккер, центрфорвард клуба НХЛ «Сан-Франциско Скорпионз» смотрел в свой бокал, на дне которого плескался янтарный виски, так, словно там крылись ответы на все мучившие его вопросы. Раз за разом он прокручивал в голове упущенные моменты сегодняшнего матча. Трижды он бросал, казалось бы, наверняка, и все три раза шайба каким-то непостижимым образом ухитрялась не попасть в ворота. Первый раз, освободившись от опеки Мето, он бил в верхний правый угол, но услышал лишь издевательский звон штанги. Второй раз целился в нижний, незакрытый вратарём угол, но под удар бросился черт знает откуда взявшийся Карлссон. В третий раз он убежал в прорыв и вышел с голтендером один на один, намереваясь мастерским кистевым броском перекинуть Андерсона, но тот совершил отчаянный рывок вверх и поймал шайбу в ловушку. В тот момент Марк был опасно близок к тому, чтобы кинуться на этого непробиваемого ублюдка и расшибить его лысую башку об лед. К счастью, необходимость смениться удержала его от подобной агрессивной выходки, за которую он, несомненно, получил бы не просто удаление до конца игры, но ещё и дисквалификацию в подарок.

Но если так продолжится и дальше, его нервы в конце концов не выдержат. «Скорпионы» начали сезон отвратительно. Сегодняшний матч с «Оттавой» был девятым, сыгранным командой с начала нынешнего сезона, и девятым, который они с успехом проиграли. Счёт 0–1 был для Марка особенно унизительным. Всего одна шайба. Одна грёбаная шайба! За шестьдесят минут игры «Скорпионы» так и не сумели ответить «Сенаторам» любезностью на любезность. Чертов Андерсон увез из Сан-Франциско шатаут, а его команда – победу.

Марк отнюдь не был пессимистом, но отчётливо понимал, что его надежды на то, что однажды он поднимет над головой Кубок Стэнли и наденет на палец чемпионский перстень, с каждым годом становятся всё более призрачными.

«Сан-Франциско Скорпионз», появившиеся в Лиге три года назад в результате драфта расширения, в этом году уверенно катились по наклонной, что стало для всех полной неожиданностью. Марк изначально не ожидал особых успехов от команды, состоявшей из необстреляных юнцов да отбросов других команд НХЛ, в числе которых оказался и он сам. Его родная команда, «Филадельфия Флайерз», даже не подумала защитить его от перехода в «Скорпионз». Он был выставлен на драфт, словно залежавшийся, никому не нужный товар. Да, может он и не оправдал надежд руководства «Летчиков» и в последние годы выступления за них докатился до игры в третьем, а порой и в четвертом звене, но все же они не имели права так с ним поступать. Хотя он должен быть им благодарен. Он был настолько зол из-за того, что от него посмели отказаться, что с первого же сезона заиграл за «Скорпионз» так, как никогда не играл за «Флайерз», хотя именно такой игры ожидали от него с тех пор, как в 2001-ом году он был задрафтован Филадельфией в первом раунде под высоким четвертым номером. Злость, обида и задетое самолюбие заставили Марка Беккера продемонстрировать максимум того, на что он был способен. Сто двадцать четыре очка в регулярном чемпионате, набранные им в первом же сезоне за «Скорпионз», мгновенно сделали его кумиром болельщиков и принесли стабильное место в первом звене и капитанскую нашивку на свитер. Казалось, что «Скорпионы» всего за три года отточили жала так, что готовы бороться за самую высокую награду, и прошлогодний выход команды в плей-офф, где Сан-Франциско был безжалостно уничтожен Ванкувером с общим счетом в серии 4–1, считался все же добрым знаком. Однако обескураживающее начало нынешнего сезона быстро сбросило с небес на землю всех – и руководство, и игроков, и болельщиков. Падение «Скорпионз», по которым в этом сезоне потоптались все, с кем они успели сыграть, было до того болезненным, что команда до сих пор не могла прийти в себя.

Очередное поражение Марк уже традиционно отмечал порцией виски в баре «Казанова». С каждым новым проигрышем росло и число выпитого им алкоголя. Сегодня его будет девять порций.

Он задумчиво крутил в руках пятый по счету бокал, бессмысленным взглядом наблюдая, как янтарный напиток перекатывается с одной стеклянной стенки на другую, когда заметил рядом с собой какое-то движение. Низкий женский голос, в котором звучали нервные нотки, потребовал у бармена «чего-нибудь покрепче». Заинтригованный, Марк бросил на незнакомку взгляд искоса. Первым, что увидел, были длинные стройные ноги, соблазнительно обвившие металлические ножки барного стула. Взгляд Марка медленно, словно смакуя удовольствие, проследовал от сексапильных ног дальше, одобрительно отмечая по пути прекрасную фигуру и красивую грудь, пока не остановился на лице.

Пухлые губы красивой формы, по которым девушка то проводила языком, то нервно прикусывала, приковали к себе его внимание на несколько долгих секунд. С трудом оторвав от них взгляд, Марк не таясь осмотрел лицо незнакомки.

Вообще-то она была не в его вкусе. Брюнетка со стрижкой каре и темными глазами, в которых плескалось отчаяние. Черты лица крупные, но привлекательные. Обычно Марк предпочитал длинноволосых блондинок, но в этой девушке было что-то такое… некая сдерживаемая сексуальность, благодаря чему он вдруг отчётливо понял – переспи он с ней хотя бы раз, никогда этого не забудет.

Какое-то время он наблюдал за тем, как она решительно, но неумело пытается залпом проглотить двойную порцию виски и закашливается, с головой выдавая свою неопытность в питейном деле. Марк усмехнулся и, отсалютовав ей бокалом, спросил:

– Паршивый выдался денёк, а?

Неудачница.

Именно так ощущала себя Алиса, нервно ерзая на стуле перед стойкой бара в ожидании, когда подадут её «чего-нибудь покрепче». Убегая от свалившихся на нее проблем из дождливого Питера в сверкающий огнями Сан-Франциско, она думала, что смена обстановки поможет ей перевернуть черную страницу в жизни и начать все с начала. Но горький, разъедающий нутро осадок проследовал за ней через океан, и его не получалось сбросить с души, как лишний, ненужный груз с борта самолёта.

Все началось с того, что человек, которого она считала постоянной и неотъемлемой частью своей жизни, человек, с которым она видела своё надёжное будущее, ушел от нее к её собственной подруге со странной формулировкой «я не могу тягаться с твоими фантазиями». А разве она просила его об этом? Конечно, Глебу было далеко до героев её книг, в которых она воплощала своё видение идеального мужчины, но ведь она никогда, ни единым намёком не дала ему понять, что он в чем-то хуже, чем мужчины её грёз. Алиса прекрасно понимала, что таких мужчин, наверное, попросту не существует на свете, но не могла отказать себе в том, чтобы хоть немного помечтать.

И вот теперь она осталась одна. И что хуже всего – после ухода Глеба её идеальные мужчины тоже покинули её. Вот уже целый месяц она не могла написать ни строчки. Слова, всю жизнь охотно ей подчинявшиеся, теперь отказывались складываться в стройные, красивые предложения. Мужественные мужские образы, которые раньше всегда представали перед воображением такими живыми, в последнее время стали плоскими и размытыми. Отрицательные отзывы читателей на первые главы нового романа стали последней каплей в море поглощающего отчаяния. Алиса бросила писать вовсе. Иногда она, впрочем, делала попытки возобновить творчество, но все, что ей удавалось из себя выдавить, неизменно уничтожалось кнопкой «бэкспейс», потому что было совершенно нечитабельно. И сейчас она чувствовала себя как человек, внезапно лишившийся того, чем обладал всю жизнь – руки, ноги, голоса, слуха… Таким же инвалидом, только словесным, ощущала себя и Алиса.

Страшнее всего было думать о том, что будет с ней, если писательский кризис не прекратится в ближайшее время. Она ведь больше ничего не умела, кроме как сочинять книги. Да и не хотела уметь.

Бармен поставил перед ней бокал с коричневой жидкостью, по виду – виски. Алиса опрокинула в себя его содержимое одним махом, стремясь поскорее найти забвение в алкогольных парах. Закашлялась. И услышала рядом с собой мужской голос:

– Паршивый выдался денёк, а?

Алиса взглянула на заговорившего с ней мужчину и едва не поперхнулась второй раз.

Ходячий секс – это было самое подходящее к нему определение. В данном случае, правда, скорее сидячий, но все равно секс. Растрепанные светлые волосы до плеч, небрежная небритость, проницательные голубые глаза и мощная, атлетически сложенная фигура делали его живым воплощением женских фантазий. Если бы ей вдруг предложили экранизировать одну из её книг, она бы дорого дала, чтобы заполучить такой экземпляр на главную роль. Губы Алисы болезненно скривились при мысли о книгах и своей неспособности писать. Теплу, разлившемуся в желудке от порции виски, оказалось не под силу отогреть душу и затуманить мозг. Впрочем, она ещё только начала свой алкогольный марафон.

Что там у нее спросил этот красавчик? Паршивый денёк? Если бы.

– Жизнь, – коротко отозвалась Алиса с усмешкой и пояснила на случай, если он не понял: – Паршивая жизнь.

Марк приподнял брови, безошибочно распознав в речи незнакомки характерный акцент и сразу перешел на второй родной для него язык.

– Русская?

Кажется, она удивилась, услышав из его уст этот вопрос. А может, не поняла, как он распознал её национальную принадлежность так быстро. Скорее всего, она здесь впервые, иначе бы знала, что в Сан-Франциско встретить русского едва ли не проще, чем в столице России.

Получив в ответ лишь молчаливый кивок, Марк, не обращая внимания на неразговорчивость девушки, снова спросил:

– Какими судьбами в Сан-Франциско?

Алиса заколебалась над ответом. «Зализывать раны» прозвучало бы довольно уныло. Получив такой ответ, незнакомец, неожиданно оказавшийся к её облегчению русскоязычным, скорее всего сбежит от неё в поисках более занимательной собеседницы. А ей отчего-то очень не хотелось подобного исхода. Пожалуй, до этой минуты Алиса и не осознавала, как нуждается в простой человеческой компании.

– Пишу книгу. Собираю здесь для нее материал, – наконец ответила она. Это была почти правда. Алиса действительно надеялась, что Сан-Франциско вдохновит её, зарядит своей энергией, даст сил укротить ставшие внезапно такими непослушными слова. Но пока её надежды не оправдывались. Вот уже второй день в этом городе она заканчивала за стойкой бара вместо ноутбука.

«Вот чёрт», – только и подумал Марк, услышав ответ. Он был бесконечно далёк от любого вида литературы, за исключением разве что местной газеты «Сан-Франциско Хроникл», в которой читал преимущественно спортивную рубрику. Впрочем, с этой малышкой он собирался вовсе не книжки читать, так что совершенно неважно, чем она, в общем-то, занимается. Тем не менее, он вежливо поинтересовался:

– И что ты пишешь? В каком жанре?

– Любовные романы, – в голосе незнакомки явственно прозвучал вызов.

Вот это уже интересно.

Марк усмехнулся, снова оглядел её откровенным взглядом с головы до пят и спросил:

– Это те самые, где во всех подробностях и красках описывается кто, куда и как трахнул главную героиню?

Алиса кинула на него хмурый взгляд, не удостоив подобный вопрос ответом. Ещё один мистер предвзятость. Считает, что женщин в подобного рода литературе ничего не интересует, кроме постельных сцен, а сам наверняка отродясь книги в руках не держал, зато рассуждает с такой самоуверенностью, будто знает всё на свете лучше всех.

Тяжёлый взгляд карих глаз, выражавший явное недовольство его словами, ничуть не смутил Марка Беккера. Подавшись к ней ближе, он с обезоруживающей улыбкой поведал девушке доверительным тоном:

– Знаешь, сексом гораздо интереснее заниматься, чем писать о нём.

Алиса усмехнулась. Выпитый виски наконец достиг не только желудка, но и разума.

– А ты, конечно, в этом деле большой мастер? – насмешливо поинтересовалась она.

Его ответная ухмылка была столь многообещающей, что по телу Алисы прокатилась дрожь. Она вынуждена была признать, что причиной подобной реакции был не страх, а предвкушение.

Марк встал, извлёк из кармана ключи от машины и, покрутив брелок на указательном пальце, кивнул на выход.

– К чему впустую болтать о том, что гораздо лучше показать?

Удобно устроившись на заднем сиденье шикарного черного Астон Мартина, Алиса смотрела, как крепкие мужские руки уверенно крутят руль, заставляя машину аккуратно вилять по извилистым сан-францисским улицам в направлении Бэй-бридж.

Она даже не спросила, куда везёт её этот красивый и явно нетрезвый незнакомец. Ей было все равно. Она просто не хотела оставаться одна, наедине с неуловимыми словами в усталой голове. А ещё она хотела его. Было бы глупо это отрицать. Она теперь свободная женщина и может позволить себе это маленькое приключение, которое – она была в этом абсолютно уверена – станет для нее незабываемым.

Лицо мужчины, отражавшееся в салонном зеркале заднего вида, было невозмутимым. Алиса же, возбуждённая собственной смелостью и тем, как напрягались мышцы на его руках от простых действий, поняла, что больше не в силах сидеть спокойно. Она никогда не думала, что вождение может быть настолько сексуальным зрелищем. Ей хотелось, чтобы он тоже изнемогал от желания. Хотелось стать для него более ярким воспоминанием, чем очередная девка, которую он подцепил в баре и которых, несомненно, было в его жизни множество. Она не хотела быть одной из. Она хотела быть особенной. Пусть и всего на одну ночь.

– Знаешь, я никогда не занималась сексом в машине, – заявила Алиса и посмотрела в зеркало на лобовом стекле в ожидании его реакции.

Тишина.

– Это плохая идея, – наконец последовал спокойный ответ.

– Ну что ж… – задумчиво протянула она и переместилась на середину сиденья. Дорогая кожаная обивка скрипнула под ней, когда она бесстыдно широко развела ноги. – Тогда я найду себе развлечение самостоятельно.

Марк кинул взгляд в зеркало заднего вида и резко обернулся. От представшего перед ним зрелища он едва не потерял управление. Задев ограждение, изящный бок Астон Мартина жалобно скрипнул и на его чёрном глянцевом покрытии остались уродливые белесые полосы. С трудом отрулив, Марк чертыхнулся. Какого чёрта она творит?

Юбка девушки задралась почти до талии. Трусики сдвинулись вбок, частично обнажая плоть. Её длинные тонкие пальцы уверенно двигались от клитора к влагалищу и обратно. Язык жадно облизывал полные губы, а глаза – распутные, зовущие, смотрели в зеркало прямо на него. Она издала протяжный стон, и слух Марка уловил неровное дыхание. Черт возьми, она что, собирается кончить?

Он почувствовал, как стремительно набухает член, как джинсы становятся невыносимо тесными. Ощутив, как внутри него нарастает неожиданная злость, он холодно спросил:

– И часто ты устраиваешь подобные шоу?

Алиса поднесла указательный палец другой руки к губам и облизнула его. Немного пососала, словно во рту у нее был член, от чего плоть Марка стала болезненно пульсировать.

– Ты первый.

Сам не понимая, какое ему до этого вообще дело, Марк почувствовал странное облегчение и резко прибавил скорость. Он запретил себе смотреть в зеркало заднего вида, но аромат её возбуждения уже витал в воздухе салона, смешиваясь с запахом кожаной обивки. Это сводило с ума.

Вообще-то он был совсем не против трахнуть её прямо здесь. Но не хотелось стать героем скандальных новостей, если вдруг их обнаружат копы. Ему и за руль-то садиться не следовало, но он никогда не напивался до такой степени, чтобы быть не в состоянии вести машину. А когда его изредка ловили на вождении в нетрезвом виде, легко откупался от полицейских автографами и приглашением на матч «Скорпионов».

Еще один стон, раздавшийся с заднего сиденья, заставил его свернуть в пустынный переулок и заглушить мотор. Судя по всему, она уже была возбуждена более, чем достаточно. Но он не позволит ей кончить без него.

Марк вышел из машины и, оглядевшись по сторонам, нырнул на заднее сиденье, оказавшись рядом с незнакомкой. Её глаза были прикрыты, средний палец в быстром темпе двигался по клитору. Он схватил её руки, закинул их ей за голову и опрокинул девушку на спину. Прерывисто дыша, она открыла глаза и посмотрела на него затуманенным взором.

– Ты получишь то, чего хотела.

Она нервно рассмеялась и нетерпеливо потерлась об его бедро. Руки незнакомки потянулись к ширинке, погладили член через ткань джинсов, после чего расстегнули пуговицу и дёрнули вниз молнию. Марк быстро достал из заднего кармана презерватив и освободил член. Она взяла пакетик из его рук и немного неловко – то ли от нетерпения, то ли от неопытности – натянула презерватив, требовательно сжав возбуждённую плоть. Марк издал низкий горловой звук и, заняв удобную позицию, резко вошёл в нее. Он ощутил, как в нем снова просыпается что-то животное, как тогда, когда хотел растерзать вратаря «Оттавы». Он двигался быстро, сжимая руками её бедра, на которых всё ещё оставались простые жёлтые трусики.

Она кончила первой. Услышав судорожный, прерывистый стон, он разрядился за ней следом.

Странно, но этот быстрый, лихорадочный секс только разжёг его аппетит. Прочертив дорожку поцелуями на её теле от ключицы до груди, Марк сказал:

– Если хорошо попросишь, то получишь добавку.

Она посмотрела на него жадными глазами, прожигавшими насквозь, и он понял, что и безо всяких просьб не отпустит её так скоро.

Его пентхаус располагался в жилом комплексе Ринкон-Хилл на Первой улице и полностью занимал последний, шестидесятый этаж Южной башни. Но ни у Марка, ни у его незнакомки не хватило терпения дойти даже до дверей квартиры. Прижав её к стеклянной стене лифта, застывшего по команде «стоп» между пятьдесят первым и пятьдесят вторым этажами, Марк задрал ей юбку и вонзился в жаркую плоть, порвав эти проклятые жёлтые трусики. Растерзанная атласная ткань так и осталась лежать на полу кабины, когда Марк с девушкой на руках, обвившей его бедра своими умопомрачительными ногами, ввалился в двери своего пентхауса.

Немного усталые, но не насытившиеся, они продолжали свой секс-спринт в самых разных уголках его холостяцкого жилища. Он трахал её на столе у окна с видом на Бэй-бридж, в такт движению машин на мосту; трахал её на полу, трахал в душе. Когда они наконец оказались на кровати, и она, оседлав его бедра, поставила финальную точку в их сумасшедшем забеге, Марк лег на бок, опёрся на локоть и сказал:

– А я ведь даже не знаю, как тебя зовут.

Она сонно улыбнулась.

– И не надо.

Санкт-Петербург, декабрь 2013

Погода была отвратительной. Ледяной дождь, ветер, заползающий под воротник и одежду, и – словно вишенка на торте – лежащая на асфальте изморозь. И это в декабре, вместо сугробов и мороза. Настроение – под стать погоде. Хотя, вроде, никаких причин для него нет. Или есть?

Последнюю игру он откровенно просрал, да так нелепо, что самому было тошно. Отыгрывались с разгромного счёта 5:1, и Макс не строил иллюзий, что все пропущенные в сетку шайбы – не его вина. Камбэк1 был целиком и полностью заслугой второго звена, а за то, что их не размазали по льду, сделав отрыв более существенным, благодарить надо было Андрюху Дадонова, взявшего на себя в этом матче роль тафгая2. Когда до финального свистка осталось три минуты, а Дадонова усадили на лавку штрафников до конца игры, Макс почувствовал себя совсем дерьмово. Потому что сегодня команду тянул за уши к победе кто угодно, но только не он – основной вратарь питерской «Скалы».