Рыбка золотая

Гена рассказал про свои мытарства. Лида осталась у его матери в селе под Краснодаром. Сдержанно сказал:

– Разбежались мы, давно было надо, стерва она горкомовская!

–Ну и куда теперь?

– Поеду в Ухту, в газету, там друг. С бизнесом мне не по пути!

Вскоре мы узнали из некролога в областной газете, что Гена скоропостижно умер во время работы – в пишущую машинку был заправлен лист, не успел закончить статью. Талантливым журналистом был наш друг Гена Ткачев. И честным. даже после того, как я уже не работала главным архитектором города, он часто проталкивал мои критические статьи в адрес нового архитектора, который много чего тормозил, был беспринципным в отстаивании интересов городской застройки, да еще и взяточник в придачу. Он потом не выдержал и залез в петлю. А тот микрорайон, который я не согласовала, и его стали строить в угоду первому секретарю обкома Иван Палычу, бросили незаконченным, не сдав и первого дома. Но никто за это не ответил. А надо было бы посадить!– уйму денег на ветер пустили. а может и втихаря промотали, разворовав. А первый секретарь обкома Иван Павлыч уже помер, и вместо него стал наш Юрий Алексеевич Спиридонов, которого потом избрали Главой республики Коми.

Зимой приехал Федя Моржов делать работу по интерьерам нового детского сада и пригласил меня на подмогу. Я с радостью поработала с ним, вдвоем мы сотворили прекрасные веселые росписи и хорошо заработали.

Лева приходил поглядеть, как мы работаем. Сказал:

– Вот это работа! – красоту делаете! И в тепле, не то, что мы на ледяном ветру при сорокаградусном морозе бултыхаемся на пятидесятиметровых вышках.

Федя ответил:

– Зато ты выглядишь как настоящий мужик – бицепсы, мускулы, фигура как у Давида!

Друг мой дорогой, как многому ты меня научил, Федя, член Союза художников, работающий в Москве в комбинате Монументально-декоративного искусства, тонкий, интеллигентный, все понимающий Федя! Дед его был любимым учителем Ленина. Федя в Москве показывал мне книгу с его портретом, дед там – вылитый Федя.

А он ведь тоже попивал изредка, и тоже запойно. Но это он позволял себе, закончив работу, и возвратившись в Москву к жене. Загулы бывали после успешно сделанной работы. Может это меня и останавливало от того, чтобы расстаться с Левой. Потерплю, Федина вторая еврейская жена Лиля терпит, а я выход найду – ну не может быть, чтобы не нашла!

И терпела. Дико тосковала, когда он уезжал на вахту. Кроме его редких запоев, все остальное было просто безоблачно и светло. Он любил меня. Любил так, что это было явно, зримо, заметно во всех проявлениях его отношения ко мне. И я ответно откликалась на его чувства. Мы всегда и всюду ходили вместе, держась за руки или под ручку. Он живо услужливо реагировал на мои желания, казалось, прочитывал мои мысли. Любил дарить подарки, как знаки внимания, на праздники – золото, духи, цветы. Погладить друг друга, ласково смотреть, обниматься, целоваться было, казалось, просто необходимостью, без которой невозможно жить, дышать. Мы испытывали какую-то тягу физически чувствовать друг друга через прикосновения, объятия. Такая вот любовь!

Проработав год, Лева получил двухмесячный отпуск и мы поехали в Гагры, в Дом творчества Архфонд. Я достала две курсовки от Союза Архитекторов. Путевок не было, ну и ладно, устроимся, не проблема. Летели через Нижний Новгород, чтобы навестить мать Левы в Балахне и переодеться в летнюю одежду. Был июнь, в Усинске еще таял снег, а мы отправились в Гагру. За мой проект рассчитался заказчик, Федя щедро оплатил мою работу, плюс Левины деньги – это было, ну очень жирно! Лева вылетел один, мне надо было закончить дела с заказчиком, я прилетела в Нижний Новгород через два дня. Он встретил меня в аэропорту в новой одежде, соответствующей югу. Светло голубой батник с массой карманов и брюки из хлопка, в лейбочках мировых и разных прибамбасах умопомрачительных. Предприимчивые изобретательные молодые люди повсюду организовывали свои предприятия. Выдавали свою продукцию за зарубежную, известных брендов от кутюр. Вот и Лева купил в Нижнем эту потрясающе крутую одежду. Как-никак на море едем!

Наступило время, когда народ резко сменил одежду. Мужчины и женщины постепенно отошли от классической одежды, меняя ее на свободный, практичный и удобный полуспортивный стиль. Пальто сменили на куртки. Женщины стали носить брюки, батники, летом смело наряжались в сарафаны, появилась мода на шорты.

Мы тоже переоделись в эту одежду, выскочив с севера в отпуск.

На такси Лева прокатил меня по Нижнему Новгороду, показав все достопримечательности. Был чуть хмельной и веселый. Потом приехали в Балахну. Мамочка встретила нас во дворе, где было полно людей на скамейках. Старуха бросилась ко мне на шею, изображая немыслимое счастье и умиление, артистка!

Дом, в котором жили Лева с матерью, строили пленные немцы после войны. Двухкомнатная сталинка была с отличной планировкой, окно в ванне, огромные комнаты и высокие, с лепниной потолки. Но в квартире было бедновато. Большая комната была без стола, только диван, сервант и телевизор. Вторая – поменьше с одной кроватью, на кухне надстроенный подоконник вместо стола, используемый как холодильник, тумбочка и холодильник.

Лева по моей просьбе принес из кладовки в подвале хранившийся там роскошный круглый стол сталинских времен! И чего в подвале делала эта немыслимая красота?! В прихожей стоял красивый сталинский шифоньер. Вот и вся мебель. Ясно! Судя по выставленной еде, старуха прижимиста, и ни черта не умеет готовить. Не хозяйка! Уж не пьет ли сама? Но в квартире был хороший ремонт, чистота и порядок.

Балахна расстилалась вдоль Волги. До Нижнего час езды на автобусе, много церквушек сохранилось, одна действующая, краеведческий музей, пристань… Красота!

Мы с Левой добирались на «Ракете» в Нижний и Городец. Я была в восторге. Лева каждый день потихоньку пил, но без запоя, мы много гуляли по городу и набережной.

Прилетели в Гагры. Устроились, в доме бывшего секретаря горкома сняли комнату, были еще соседи. Комнаты с отдельными входами с улицы, кухня с газовой плитой и холодильником. Дом творчества архитекторов на этой же улице и море внизу через дорогу. Благодать! Вот только Лева от радости ежедневно попивал. Сначала это не мешало жариться на пляже, ходить по городу и ездить на экскурсии. Но постепенно пьянка затягивалась, и настало время, когда он уже не ходил в столовую, только пил и спал.

Как же мне было мерзко и стыдно перед соседями и хозяевами! Вместо отдыха такой кошмар с этим алкашом! Стала одна ездить на экскурсии и греться на пляже. Так и провела время, допуская легкий флирт. Левочка вышел из запоя за день до отъезда. Выглядел как всегда виноватым, но упрекал меня, что оставляла его одного.

– Да пошел ты! Чтобы испортила себе отпуск?! Нет, так не будет! Скажи спасибо, что не бросила! – еле выдержала, чтобы не уехать одна.

Вернулись домой. Лева отправился на вахту, а я уволилась из Худфонда и при отделе культуры решила организовать мастерскую по интерьерам. Первый заказ – интерьеры Дома пионеров, который только что построили, не по моему проекту, а просто двухэтажный дом, похожий на промздание. Главный архитектор города Виктор Журавлев отфутболил то, что я сотворила и согласовал то, что архитектурой и не пахло. Я поздно узнала об этом! Какой мой проект был – сказка! Все здание из отдельных блоков, соединенных переходами, образуя внутренний дворик с зимним садом. Блоки покрыты скатными крышами, получился миниатюрный ансамбль, как сказочный теремок. Красные разновысокие, взметнувшиеся ввысь остроконечные крыши, напоминали о красном галстуке. Вот такой Дом пионеров угробил Витя-козел!

Я понимала, что без помощника в подсобной работе мне не справиться, поэтому пошла ва-банк. Первая молодость прошла, вторая молодость пришла, пора прыгнуть в другую телегу, пока не пришла вечная молодость. Пора итить в замуж! В конце февраля я решительно поговорила с Левой:

– Значит так, дорогой, наступил момент истины. Или мы пойдем в загс и будем работать вместе, или после вахты отправляйся к своей мамочке, и я тебя больше знать не знаю. С пьянством покончено! Понял? Выбирай, это ультиматум!

– Да ты что! Я же люблю тебя! Все – больше ни грамма в рот не возьму! В загс, конечно! Я и сам об этом думал, но боялся – не согласишься! Значит, ты меня любишь, Рыбка моя золотая!

– Да уж, не повезло мне, свалился на мою голову!

В начале марта мы нарядились как жених и невеста, чтобы идти в загс. Стояли перед зеркалом. Я завязала ему галстук:

– Пора бы самому научиться, ты это делаешь, как только швартовы крепят на владивостокских пирсах.

А в мозгах одна мысля крутится – идти, или как? И тут по радио полилась прекрасная мелодия, Лайма Вайкуле запела «Еще не вечер…» Я повернулась к Леве, он шагнул ко мне и, обняв меня, сказал:

– Ну что ты, дорогая моя невеста, не сомневайся и не бойся – еще не вечер! Будь моей женой, я же люблю тебя больше всего на свете! Все будет, как ты говоришь – тип-топ!

Сомнения уплыли прочь. Когда поднимались на крыльцо загса, я чуть не ляпнулась, заскользили туфли, и я еле удержалась, схватившись за поручень ограждения. Мелькнуло в голове – плохой знак! И день, как оказалось, был выбран неудачно. Но это уже не имело значения. Друзья пришли и мы отпраздновали. Из-за сухого закона водки было немного. Но гости принесли самогонки на рисовой каше, я приготовила ножки Буша, холодец и салат оливье.

Молодоженам выдавали талоны на дефицитные вещи. Я купила себе платье свадебное, роскошную финскую куртку, туфли, халат махровый и индийский батник-кардиган стильный и импортные носочки Леве.

После свадьбы приступили к работе. В свою новую мастерскую я пригласила художницу Лиду, а ее мужа и Леву пристроила исполнять подготовительные работы. Теперь хорошие деньги сможем зарабатывать. Я была уверена, что сделала все правильно. Работали с жаром. Лида делала керамические панно для второго этажа, я – музей краеведения, росписи вестибюля и холлов первого этажа в тематике Космос. Лева приводил в порядок стены под роспись, переводил рисунки на стены, закрашивал, что надо. Мастерил макеты избы Коми-народа и ветряной мельницы. Работал четко, умело и старательно, уверенно работал кистью. Я была довольна!