Страсти африканские… и всякие другие… разные

Пролог

Она родилась в станице в семье самых обычных сельхоз тружеников. Детство прошло спокойно и радостно, как у всех. Садик, школа и класса до третьего, она была вполне счастлива: родители, две сестры, любящие бабушки и один дедушка. Но вокруг бушевало время перемен – бешенные девяностые годы одних поднимали до высот, другие по полгода не получали зарплату и выживали, как могли. Расслоение общества, нервозность, социальные качели, агрессивная пропаганда ценностей золотого тельца и насилия, навязанная из-за океана, дяденьками и тетеньками, старавшимися всеми силами, развались Советский Союз и все социалистические завоевания, в виде хорошего образования, здравоохранения, культуры, стабильности (как тогда выражались: уверенности в завтрашнем дне), – все это не могло не повлиять на население. Даже дети ощущали нерв времени, носившийся в воздухе. Впрочем, голодать семье не пришлось: выручало домашнее хозяйство, и дремавшая доселе, предпринимательская жилка отца: воспользовавшись моментом, он отжал у родного колхоза гектары земли, скупил по дешевке сельхозтехнику, нанял за копейки менее предприимчивых земляков и создал кооператив. Грохотали выстрелы в прежде тихой станице, старшеклассницы стали мечтать о карьере модели и денежных папиках. Телевизор был проводником растления малых и старых. Сытая и размеренная жизнь советского времени стала казаться тусклой и скучной.

И вот тут-то Оксана поняла, как несправедливо обошлась с ней судьба: рождена в станице, а не в столице, отец – предприниматель, но не олигарх. И почему, каким-то страшным телкам повезло неизмеримо больше: отцы или деды – депутаты, министры, медиа магнаты, актеры, на худой конец?! А что у нее? Ну, личико с довольно правильными чертами лица, а рост неподходящий для модели – всего 160 сантиметров, да, и честно говоря, ноги кривоваты, осиной талии не наблюдается, как ни втягивай живот, и грудь не тянет даже на второй размер. Она так и сяк вертелась перед зеркалом, улыбаясь сама себе, но отражение было упрямо: карие очи, темные брови, густые темные волосы, белая кожа, ровный носик, гармоничное сочетание черт лица – ранее она бы считалась красавицей! Но теперь требования, навязанные телевизионной культурой, были совершенно иными: будь ты сколько угодно страшной на лицо, но если у тебя рост, бюст и ноги от ушей – то тебя мать-природа одарила, как следует. – Тебе и прямая дорога на конкурсы, к денежным круглым кошелечкам в годах на коротких ножках, и даже на телеэкран!

Но она хорошо училась в школе и помнила крылатую фразу: «Нельзя ждать милостей от природы, взять их…», – ну, и так далее. – Оксана вдохновилась задачей. Она и раньше, как выражалась мать: «Мотала нервы из-за тряпок», – теперь же ее требования вывели из себя даже отца (которого Оксана, положа руку на сердце, предпочитала не сердить). Князь Игорь (как любил называть себя отец) вспылил не на шутку: «Сколько, говоришь, стоят твои джинсы? Ого, неплохо! Слушай, а не заработать ли тебе? Что-то я забыл, когда ты и твои сестры помогали матери. И не надо врать! Вы думаете, что если я на работе, то не вижу, чем вы заняты? Вы совсем обнаглели!» – продолжал громыхать он, – «Так что теперь, мои милые, захотите обновку, поработайте. Выделю каждой по грядке и лично стану проверять. И не вздумайте свалить все на мать, она вас и так покрывает постоянно. Я знаю все, что происходит в доме. Воспитала дармоедок!» – это уже неслось в адрес жены. (Светлана у него всегда и во всем была виновата, а в основном в том, что так и не родила ему сына). Но постепенно гардероб Оксаны стал соответствовать ее понятию (в основном, телевизионном) о гламуре. Были наращены ногти, осветлены волосы, сделаны брови. «Хорошо бы, увеличить грудь», – думала девушка, – «но отец никогда не согласится и денег на пластику не даст. Надо ждать совершеннолетия». Пришлось располагать теми ресурсами, которые ей отпустила природа. В процессе тюнинга, Оксана думала о том, на кого бы первого обрушить всю эту неземную красоту. Парни крутились вокруг нее, подтверждая силу ее нового образа и умения кокетничать, однако, это все была мелкая рыбешка – не ее масштаб. По масштабу на роль достойных подходили только двое: сын главы местного поселения Богдан и сын владельца сети магазинов, торгующих обувью и одеждой не только в их станице, но и в соседних. – Его звали Кириллом. Она долго колебалась, советовалась с подружкой, но та только закатывала глаза при имени Богдан, а потом завистливо разглядывала покупки и ногти Оксаны. Совет пришел с неожиданной стороны. Его бросила, проходя мимо и не особо вникая в суть дилеммы Нинка, средняя сестра: «Что ты паришься? Зачем терять время на одного, попробуй с обоими, а там, как попрет». – Грубо, но…мудро, как ни крути. (Забегая вперед, скажу, что этой мудростью Оксана впоследствии пользовалась достаточно часто, если не сказать, что постоянно).

Страсть первая (станичная)

Единственный ночной клуб работал на износ. Станица гордилась: не каждая могла похвастаться собственным ночным клубом. Ди-джей наезжал из города и так же был достопримечательностью. Бармен был местным, но крутил бутылками не хуже городского. Правда, когда из близлежащих станиц прибывала под вечер молодежь, становилось тесновато, и не обходилось без столкновений между своими и заезжими, но и в этом была своя соль, свои традиции. Кстати, местных возглавлял Богдан. Заезжие, хоть и огрызались, но признавали его авторитет, т.к. благодаря отцу, его и станичных практически никогда не увозили в местное отделение милиции. А вот парням из соседних станиц, после жарких разборок случалось ночевать в кутузке. Богдан был колоритен. Короткая прическа, накаченный, в спортивном костюме Адидас и белых кожаных кроссовках той же фирмы. Он не отличался высоким ростом, коренастый от природы, а фитнес-клуб и витамины довершили рост мышц, – темноволосый, черноглазый, уверенный в себе, даже развязный, при деньгах, – да, о таком мечтали многие девчонки. Но Оксану конкуренция только подогревала – она должна была добиться его! Причем, в клуб она отправилась только тогда, когда умудрилась быть приглашенной … Кириллом. Девушка не собиралась прятать своих потенциальных избранников, наоборот, она хотела быть с ними двумя одновременно. И ее расчет сработал! Парни соперничали давно и не только в ее сердце. Кирилл не обладал брутальностью сына главы поселения. Однако, и он был хорош: высокий, гибкий, синеглазый, студент первого курса престижного краснодарского университета, обладатель тойоты и волейбольных наград, – да, это был достойный соперник!

Во время танцев, извиваясь напротив парня, девушка нет-нет, да посылала томные взгляды Богдану. А так как тот не упускал из вида Кирилла, как бык никогда не упускает из вида другого быка, каким бы большим не было стадо; то и Оксана автоматически попадала в поле его зрения. Через некоторое время она почувствовала, что его взгляды делаются все более настойчивыми, по мере убывания трезвости. И тут природная смекалка ей не изменила: пора было сматываться. Сославшись на приказ отца быть дома не позже двенадцати, она попросила Кирилла подвезти ее домой.

Дело было в шляпе: уже через два дня, выходя из местного бутика, Оксана столкнулась с Богданом.

– Привет!

– Привет, Оксана!

– Что, тоже за покупками?

– Нет, тебя встречаю.

У старшеклассницы упало сердце. Потом они брели по мокрой улице, Богдан нес Оксанкину сумку, говорил о чем-то, блестя белыми зубами, а девушка почти не разбирала слов. В мозгу билось: «Надо же, получилось, получилось!». Очнулась она от вопроса:

– Ну что, пойдем сегодня в клуб? Развлечемся.

– Ой, не знаю.

– Что, Кирюшка запрещает?

– Да, причем тут он? Отец голову оторвет, если без разрешения уйду.

– Да, дядя Игорь крут, я слышал. Так, спроси разрешения у него.

– Все равно, не пустит, – вздохнула Оксанка. Говорит, одиннадцатый класс, готовиться к экзаменам надо.

– Ну, нет, так нет.

– Слушай, – испугалась Оксана быстрого отступления ухажера, – а может, он меня в кино отпустит?

– Ну, давай, сходим в кино,– сказал Богдан, дотрагиваясь до непокрытых волос девушки. И сердце Оксаны упало во второй раз.

Богдан взял билет и, конечно же, на последний ряд – их уже воспитывала телевизионная реклама. Не успели погасить свет, как Богдан ринулся в атаку. Впрочем, со всех сторон слышалась отказы, женский шепот: «Ну, куда ты полез?», – чмокающие звуки, постанывания особо страстных пар. У Оксаны кружилась голова, она едва понимала, что происходит. Вот уже руки Богдана хозяйничали вовсю за пазухой, а одна из них, по-хозяйски, задирала куртку и пыталась расстегнуть пуговицу на джинсах. Джинсы на Оксане сидели плотно и, похоже, именно это спасло их хозяйку от более острых ощущений.

Усилием воли Оксана вырвала себя из плотного, лишающего рассудка тумана, вытащила руку Богдана из-под куртки, избавилась от другой – из-за пазухи, поправила волосы. «Ишь, чего захотел!», – прошептала она довольно громко парню.

– Конечно, – настаивал тот. – Ты – такая красивая! – хрипло понес он привычное, – Как же мне не хотеть?

И он снова принялся ее целовать. «Как хорошо, что я надела джинсы!», – пронеслось в затуманенной Оксаниной голове. Несколько раз, Богдан предлагал девушке уйти с фильма, но она отрицательно качала головой, и они продолжали горячо целоваться. Честно говоря, девушка уже пришла в себя, напряженное тело выдавало парня, и она всерьез опасалась покидать кинозал. У нее созрел план: надо дождаться окончания сеанса, и когда они будут продвигаться к выходу, найти кого-нибудь из знакомых. Во-первых, она сразит наповал девчонок тем, что была приглашена Богданом на сеанс, а во-вторых, обезопасит себя от настойчивости парня.

Неожиданно Богдан сказал, что ему надо выйти. «Мало ли что?» – подумала девушка, глядя в спину, пробирающемуся мимо чужих ног Богдану, и попыталась вникнуть в то, что происходит на экране. Сюжет Терминатора поглотил ее, но скоро смутное беспокойство зашевелилось в душе – парень не возвращался. Наконец, зажегся свет, обнажив почти опустевший последний ряд кинозала. Оказывается, многие парочки уже растворились в плотной темноте зимнего вечера. Оксана побрела к выходу в одиночестве. Она уже направлялась к дому, когда возле тротуара притормозила вишневая девятка. С заднего сиденья выглянул Богдан: «Садись, подвезем!». Польщенная девушка шагнула к открытой двери. Дальнейшее было так далеко от ожидаемого, просто сплошная гадость: обочина дороги, курящий неподалеку Витек – хозяин машины; мокрые губы, дыхание со спиртными испарениями, пыхтение, сопение, тяжелое навалившееся тело, сдираемые джинсы (не спасли и они!), раздвигаемые острой коленкой ноги, больное и горячее проникновение, судорожные мерзкие движения… Не успел отвалиться Богдан, не успела она, раздавленная физически и морально, найти белье, как дверь распахнулась, обдав холодным влажным воздухом и зажужжал палороид. Ничего не понимая, Оксана попыталась прикрыться, но Богдан схватил ее одежду и кричал: «Давай, Витек! Что там получилось? Ух, ты! И задница видна! Класс! Такой у нас еще не было!». Оксана дрожащими руками натягивала одежду и, разревевшись, пулей вылетела из машины. Она долго еще рыдала, не в силах приблизиться к родительскому дому. Наконец, представив гнев отца, заставила себя успокоиться, кое-как в свете фонаря привела в порядок лицо, усердно оттирая следы размазанной туши и помады, причесалась и с трепетом, переступила порог дома. На ее счастье, отца не было, ушел к соседу играть в карты, сестры уже легли спать, мать привычно гремела на кухне: «Оксанка, ужинать будешь?». «Нет, мама, я не голодна!», – ответила она матери и устремилась в свою комнату.

Ночью она металась в кровати. «Может, заявить в милицию об изнасиловании?», – вились беспокойные мысли. Но вспомнив об огласке, о грозном взгляде отца, слезах матери и о позоре сестрам, отмела эту мысль. Богдана-то отец отмажет. А ей и ее семье в станице проходу не будет от сплетен. И замуж никто не возьмет, – тяжелый вздох вырвался из груди. «Или сказать ему, что заявлю? И пусть женится!» – эта мысль сначала успокоила и даже развеселила ее. Но позже стали одолевать гнетущие сомнения: «Нет, не женится. И потом у него моя фотография. «В коллекцию», – как он выразился». Оксанка содрогнулась. Про специфическое сборище фото обнаженных девушек – «коллекцию» ходили слухи по всей станице. Парни мечтали поглядеть на нее, но Богдан допускал только избранных, умеющих держать рот на замке. Как-никак основу фототеки составляли несовершеннолетние, а это могло грозить ему реальным сроком. Поэтому, он предпочитал шантаж попавших в коллекцию девушек реальному их позору. Девушки отныне были у него на крючке, выполняли роль секс-рабынь, являясь по первому зову Богдана, ублажая его и нужных ему людей. Можно сказать, что Богдан и его друзья были основателями первого в округе подпольного борделя. Но Оксана еще не знала об уготовленной ей участи. Сейчас ее терзало только желание помыться и застирать следы грехопадения. Наконец, мать затихла в спальне, и Оксана пробралась в туалетную комнату.

В школе девушка была необычайно тиха и задумчива. На переменах она даже не задирала безответную Катьку – предмет ее постоянных насмешек. Вздрогнула от вопроса Виолетки: «Эй, что с тобой? Сидишь, как воды в рот набрала? И не накрашена, кажись. Ты не заболела?»

– Отец косметику забрал.

– Не журись, подруга! Хочешь, бери мою.

– Давай!

«Что это я, в самом деле? Надо собраться! Никто ничего не должен заподозрить!». А Виолетта не отставала:

– Говорят, ты вчера с Богданом в кино была?

– Да, – небрежно ответила Оксана, – напряженно глядя в зеркало, подводя второй глаз.

– Ты поосторожней с ним, подруга. Говорят, он девчонок сразу в койку тащит.

– Нет, мы только целовались.

– И как он целуется? – заинтересовалась Виолетта, не сводя ревнивого взгляда с Оксаны.

– Ничего так, – протянула подруга и соперница.

Наконец, процесс обновления был закончен, и в зеркале отразилась обычная улыбка.

– Ну вот, – сказала Виолетта, – на человека стала похожа.

– Спасибо, подруга, – Оксана протянула косметичку владелице.

И уроки потекли, как обычно.

Но дни уже прежними не стали. Не успела она выйти из здания школы, как к ней подбежал шестиклассник Колька и передал записку без подписи: «Жду тебя с черного входа столовой». Оксана сразу догадалась от кого была записка. «Может, решил извиниться?» – заколебалась она, но решила не ходить все равно. – «Чем буду неприступней я, тем он скорее поймет, что я ему не просто какая-то там». Но не успела она завернуть за угол, как притормозила знакомая девятка, и в приоткрытом окне показался Витька с полароидовским снимком в руке. Не помня себя, Оксана скользнула на заднее сиденье, но Богдана там не оказалось. Он ждал ее в подвале с торца столовой. Там было оборудовано несколько комнат за железной дверью: столы, кресла, диваны.

Богдан сидел в кресле, а на диване развалились Сашок и Димон.

– Вот, привел, – сказал Витька, подталкивая одеревеневшую Оксану к креслу, – идти не хотела.

– А что ж, не хотела? – спросил Богдан. – Пипи еще болит? – под дружный хохот парней спросил он. – Да, ты не бойся, твою пипи я сегодня не трону. Другие способы есть, – под еще более дружное гоготание парней заключил он.

Парни стали покидать комнату, все еще оглядываясь на Оксану. Той хотелось всеми силами души прекратить этот кошмар, очнуться, проснуться, исчезнуть! Но это была, к сожалению, реальность.

– Ну, подойди, подойди поближе, моя рыбка! Порадуй меня, – он стал расстегивать и спускать штаны. Оксана хотела отвернуться. Но его окрик привел ее в чувство:

– Будешь ломаться, позову остальных. У Димона давно на тебя стоит, и остальные не откажутся. Ну что, будешь послушной? Давай, это нестрашно…и не больно. Ну, давай же! Открывай ротик. Ох, какая ласковая. Давай, ух, давай, давай…

Кошмар продолжался. Наконец, он начал стонать, а Оксану вырвало.

– Куда, дура, на ковер-то! Давай, убирай.

Оксана трясущимися руками стала затирать тряпкой прозрачную вонючую слизь какой-то тряпкой. Перед глазами все плыло.

В соседней комнате Богдан огрызался:

– Не, Димон, во всяком случае, не сейчас. Самому нужна. Ничего такая, свеженькая. Другую тебе найдем. Отвези-ка, Витька, ее домой.

Не поднимая глаз, Оксана прошла мимо изучающих ее парней, вышла из подвала, повалилась на заднее сиденье рядом со школьной сумкой. В молчании доехали до дома.

Прошел месяц. Каждый день после школы после получения записки она бежала, но теперь уже не в подвальные комнаты мини-борделя, а в садовый дом Богдана. Чем-то она зацепила этого развратного циника. Уже на третьей встрече он протянул ей таблетки:

– Будешь пить по инструкции, чтобы залета не было.

Сначала ее мутило то ли от лекарств, то ли от всего, что теперь происходило в ее жизни. Дома ни о чем не догадывались и, слава Богу! Но вскоре, она окрепла, привыкла и даже стала находить некоторый интерес в ситуации: она встречается и встречается тайно с самим Богданом! Если бы девчонки узнали, лопнули бы от зависти, но она крепко держала язык за зубами. Правда, несколько смущало то, что у Богдана были ее фотографии, и он мог бы принудить, как других работать на него, встречаясь с толстыми, старыми дядьками. Теперь она знала все о его бизнесе, также видела тайную фототеку. Там было полстаницы и знакомые девчонки из соседних станиц. Подрастали новые девушки, приходили в клуб, знакомились с Богданом или с его подельниками, а дальше – фотографии; и девчушки, не смея отстаивать свои права, не думая о своей судьбе, опасались только одного, чтобы никто не узнал об их позоре. Несколько из них покончили с собой, напившись снотворного. Но в своем большинстве, они были легкой и безропотной добычей.

Как-то Богдан предложил ей вина, но она отказалась:

– Что ты, если отец учует, не сносить мне головы!

– Тогда попробуй это, – и он протянул ей зажженную самокрутку.

– Что это?

– А ты попробуй.

Оксана осторожно втянула в себя пахучий дым. Сначала она ничего не почувствовала, а потом ей стало весело-весело. Она хихикала и снова потянулась к самокрутке.

– Э-ээ, хватит тебе на первый раз!

В этот раз секс был, как никогда острым. Вообще, она неожиданно для себя стала находить в нем чувственную радость. Богдан был приятно удивлен.

– Ух, ты, горячая моя! С тобой, прям, за силы свои опасаюсь!

– А ты не опасайся! – смеялась Оксана – Если что, помогу!

– Да ты, и вправду мастерицей становишься!

– А то!

– А хочешь фильм один интересный посмотреть? «Счастливые трусов не надевают»?

– Порнушку, что ли?

– А ты уже смотрела когда-нибудь?

– Да, нашла один раз у отца. Включила, а там такое! – у Оксаны заблестели глаза.

Теперь во время встреч они курили травку и повторяли экранное действо.

Наступила весна. Богдан, как и прежде, по-своему ценил Оксану: не позволял другим парням приближаться к ней и, в отличие от остальных девушек фототеки, заниматься сексом с клиентами. Да, ей было отведено особое место. Она привыкла к этому, и даже, втайне гордилась.

Тем удивительнее стало для нее, что однажды Богдан, задумчиво разглядывая трещинки на потолке, произнес:

– Оксана, тебе надо выйти замуж за Кирилла.

Сначала она подумала, что это шутка; но раньше ей уже приходилось видеть холодный блеск в его глазах, поэтому стало понятно, что тут шутками и не пахнет. Богдан, как никто другой, умел быть жестким, циничным, безапелляционным.

– Хорошо, – осторожно согласилась она, покусывая губку, – только как же я пойду за него, я же не девочка…

– А ты не спи с ним до свадьбы.

– А потом что?

– А потом, суп с котом!.. Не дрейфь! Дам я тебе адресочек, заштопают перед свадьбой, пойдешь, как новенькая!

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда, рыба моя!

– Я тебе надоела?

– Не начинай бабских разборок! Терпеть не могу!

Оксана молчала. Богдан прервал затянувшуюся тишину:

– Ты должна узнать все о его делах. Он давно на тебя запал.

– А, может, другую к нему отправишь?

– Мог бы, отправил! Ты что, замуж не хочешь?

– Я с ним спать не хочу.

– Подумаешь! С тебя не убудет. Ты меня уже так загоняла! Помощник – явно будет не лишним, – и Богдан заржал.

– Хорошо, – неожиданно твердо сказала Оксана, – но у меня будет условие.

– Какое?

– Ты отдашь мои фотографии.

Богдан подумал, а затем протянул:

– Да, забирай!

– Ты серьезно?

– Конечно. Вот и посмотрим, из-за чего ты сюда бегала, может, только из-за фотографий?

– Нет, не только.

Богдан впился в нее глазами и ждал признания в любви. Но его не последовало. Как была, нагая, Оксана подошла к небольшому шкафчику и вопросительно посмотрела на парня.

– Ключ?

Богдан достал ключ из кармана джинсов и бросил ей. Девушка открыла шкаф, достала обувную коробку, где хранилась фототека, выбрала свои фотографии, аккуратно сложила остальные, замкнула замочек и вернула ключ.

– Зажигалка на кухне?

Не дожидаясь ответа, пошла на кухню, взяла пустое жестяное ведро, сложила фото домиком и подожгла. Оксана думала, что теперь она свободна, что больше ей не грозит разоблачение, позор, что теперь она может одеться и уйти отсюда навсегда. Немного защемило сердце: еще два месяца назад она была чистой и была незнакома с этой стороной жизни, можно сказать, с изнанкой. Хотя, безусловно, ей повезло куда больше, чем другим из той самой фототеки. «Овцы потому что!», – неожиданно зло подумала она и вернулась в спальню.

Богдан все так же, испытывающее смотрел на нее.

– Завтра придешь?

– Конечно.

– По первому зову?

– Конечно.

– И все будет по-прежнему?

– Конечно.

Понемногу холодный блеск стал уходить из глаз Богдана.

Попили чай, покурили травку, поставили фильм.

Уже расставаясь, Богдан сказал:

– За что ценю тебя, за то, что ты – умная.

Она поняла эту фразу через некоторое время, когда Богдан рассказал ей, что вот так же позволил уничтожить одной курице ее фотографии, а та, глупая, стала орать на него, что она теперь свободна, и чтобы он шел в ж….

– Дура, что скажешь! Я ее отдал Пашке с Колькой и таких новых фоток наделал, что она теперь за десять процентов работает и помалкивает. Девки – дуры!

Так, Оксанка узнала, что секс-рабыни местных сутенеров все таки получают деньги за свои услуги, а ставка некоторых «особо пользующихся спросом» доходила до пятидесяти процентов. Ей же доставались небольшие подарки от Богдана, и те приходилось прятать дома подальше от любопытных глаз. Конечно, отец давал дочерям деньги на карманные расходы, но суммы были мизерными и не смогли бы объяснить появление золотого колечка или фирменного парфюмерного набора.

В школе теперь Оксана смотрела сверху вниз на своих одноклассников. Она и раньше не отличалась доброжелательностью по отношению к тем, кто был из семей победнее, одевался скромнее или был стеснительным от природы. Она привычно насмехалась над ними, могла и серьезно оскорбить. Себя же она относила к школьной элите, возле нее терлись девицы «ее круга», тем она льстила в глаза и охотно сплетничала о них же в их отсутствие. С парнями у нее ранее складывались несколько иные отношения: на них, всех без исключения, она оттачивала мастерство кокетства. Не мудрено, что парни вились вокруг нее, создавая ей ореол первой красавицы школы. С тех пор, как она пала жертвой Богдана, она почувствовала, что знает о жизни гораздо больше, чем все эти мальчики и девочки, что все они – дети по сравнению с ней. Тайная жизнь заставила ее быть сильнее, изобретательнее, умнее. Одноклассники чувствовали перемены, произошедшие в ней, но, не зная истинной причины, сами подняли ее на некий еще более высокий пьедестал. Они искали ее дружбы, даже несколько заискивали перед ней, девчонки хвалили прическу, маникюр, манеру одеваться. Только одна девушка из параллельного класса бесила ее своей независимостью. И Оксане была известна причина этого поведения.

Как-то, в очередной раз, столкнувшись с соперницей, Оксана задела ее плечиком:

– Привет! Давно хотела узнать, что это ты так заносишься? Уж я-то знаю кое-что о тебе, моя рыбонька. Так что, нос-то не задирай!

Вика окинула Оксану взглядом, и с высоты 177 см роста, взгляд ее показался особенно презрительным:

– И откуда ты получила свои сведения? Уж не Богдан ли в теплой постельке рассказывал тебе? Дура ты, Оксана, станица-то маленькая! Смотри, как бы до твоего отца слухи не докатились, а то, говорят, крут он на расправу!

Оксана от неожиданности не нашлась что ответить, она хотела поставить на место эту зазнайку, но совсем не думала, что Вика может что-нибудь знать о ее собственной тайной жизни. Она резко развернулась и пошла прочь.