О ком молчала Кит
Наконец, поправив очки на носу (признак неуверенности), затем прядь волос за ухо, я встрепенулась и натянула неловкую улыбку.
– А где мистер Кертис? – голос был таким тоненьким, как канат, который вот-вот порвётся. Я уже думала, что вновь опозорюсь, но тут меня спасла Рокси.
– Он приболел, а замены нет. Круто, да? – улыбается во все зубы она.
При других обстоятельствах было бы сверх круто, но сейчас, когда у той, которая меня раздражает, день рождение… Лучше был бы тест! Тем более с историей у меня хорошие отношения. Все вновь устремили своё внимание на Сару, и тогда я смогла пройти за свою пустующую парту. Первое что заметила, помимо отсутствия учителя истории, отсутствие Алекса Харриса. Он же так хотел угодить Бейкер своим подарком. Что-то случилось? Он заболел? Вмиг мое тело покрылось гусиной кожей. Я почувствовала такое одиночество: в собственном классе чужачка. Все они – мне никто, просто мимо проходящие люди. Алекс не просто мой лучший друг, он мой единственный и неповторимый лучший друг. С Рокси мы конечно общаемся, но не так близко, как было в начальных классах. И вот сейчас, смотря на всех этих тинейджеров, я удостоверилась в правоте слов Кэрри: «И в шумной компании мы все одиноки по-своему…»; сестра сказала так потому, что её в тот вечер кинул парень. Да уж, лучше об этом позабыть.
– Рокси… – склонившись над своей партой, дёргаю рукой я плечо черноволосой девушки, она разворачивается, – ты не видела Алекса?
Её взгляд был туманным, видимо она вспоминала. Рокси поправила свою розовую жилетку и почесала густую бровь. Я все ещё жду долгожданного ответа.
– Он не приходил, – отвечает девушка, а потом с паузой добавляет, – вроде бы…
И тут мне не понятны свои чувства: я рада или нет? Разве что думать логически, если Ал не пришёл, значит пропустит вечеринку Сары и не подарит ей браслет. Стоп. Не пришёл на учебу, но может пойти на день рождение; а если и не пойдёт, то все равно, рано или поздно, вручит подарок. Замкнутый круг, который все сужается и сужается, лишая меня радости. Интересно, кого ещё пригласила на вечеринку Сара Бейкер?
– Рокси, а ты идёшь на день рождение?
Подруга повернулась ко мне на девяносто градусов и поджала губы. Она словно не хотела отвечать на мой вопрос и всячески старалась это показать.
– Да, она меня пригласила… – с грустью призналась девушка.
Тут мне стало совсем неловко. Вновь прямо ударили под вздох, тем самым сбив меня с равновесия. Я в нокауте.
– Я что же, одна не иду?
Рокси положила тёплую ладонь на мое плечо и два раза похлопала, как бы показывая свою поддержку. Два хлопка – жест для неудачников. Почему так трудно стало заводить друзей, но легко находить врагов? Я что, магнит для фриков? Бабушка часто твердит, что мне надо изменить свой характер, но зачем? Когда любишь, принимаешь человека таким, каков он есть. Со всеми изъянами, недостатками, оплошностями. Только Алекс сумел принять меня такой. Ему нравится во мне все, даже то, что не нравится мне. Это неописуемо, – когда тот, кого ты любишь, делает тебе комплименты. Я сразу чувствую себя прекрасно и особенно. Не знаю почему, но у меня с четвёртого класса появилась какая-то мания быть особенной; мне всегда хочется что-то изменить в себе, например, причёску или стиль. И неизвестно как с этим бороться, и стоит ли вообще?
В это мгновение дверь класса открывается, и в кабинет входит человек, которого я так ждала и одновременно не хотела видеть. Алекс выглядел просто умопомрачительно: его шоколадные волосы неаккуратно уложены, на нем белая майка, сверху который светло-голубая рубашка, джинсы и белые кроссовки. Словно ангел взошёл к нам с небес… Боже, я чувствую как горят мои щёки, чувствую покалывание в груди. Рокси замечает мой тупой взгляд в комплекте с расплывчатой улыбкой и пинает меня рукой в живот. Я повернулась к ней и заулыбалась ещё шире, отчего уголки рта заныли. Алекс достаёт из кармана ту самую чёрную коробочку, но уже с белым бантом и, улыбаясь, подходит к блондинке, которая от смущения прикрыла лицо руками. Тише, Кит, тише… Ревнивая девушка напоминает розу с шипами – пока ты хорошо себя ведёшь, она не кусается. И Бог свидетель, я еле держусь, чтобы не укусить лучшего друга. Ох, я даже забыла поздравить именинницу… Ну, ничего страшного. Ал вручает ей подарок, осыпает комплиментами и целует в щёчку. ЦЕЛУЕТ В ЩЁЧКУ!!! Мои глаза округлились до предела и готовы были от давления лопнуть, как и мое терпение. Не верю… В груди стало так холодно, так зябко, словно меня предали. Почему людям все равно на чувства других? Пусть Алекс и не знает об этом, и вряд ли узнает. Я буду молчать. Сара Бейкер кидается ему на шею и громко смеётся. Все вокруг как в замедленной съемке. Жизнь будто проходит сквозь меня. Обидно.
– Господи, Алекс, ты просто шикарен! Спасибо большое! Очень красивое! Я никогда его не буду снимать! – вопит блондинка, а затем поворачивается лицом к подружкам и демонстрирует свой подарок. – Девочки, посмотрите! Это то, что я хотела!
– Да не за что, – смеётся Ал, поправляя волосы набок.
Я закатила глаза и недовольно фыркнула. Рокси сложила руки на мою парту, а поверх них положила голову, наблюдая за физиономией Сары Бейкер.
– И все же правда, девочки формируется быстрее парней. Посмотри на нее, помада, тени, кольца… Она будто побывала в программе «Топ-модель по-американски», – черноволосая хихикнула.
Я набрала воздух в лёгкие, а затем незамедлительно опустошила их. И почему же мне так грустно? Я знала, что сегодня все внимание будет прицеплено к клешне, зачем добивать себя? Я же подготавливалась; было ожидаемо застать их поцелуй… Боже, главное не заплакать, главное не заплакать. Отключить бы чувства и стать стервой. Спустя мгновение кто-то закрывает, скорее не мои глаза, а мои очки руками, отчего все вокруг исчезло, ну почти все… На лице вновь замерла тупая улыбка, от которой сложно избавиться, но я пытаюсь перебороть себя и свои чувства. Я злюсь, злюсь, злюсь! Ах, нет, на него невозможно злиться…
– Угадай кто? – слышу прямо у своего уха бархатный голос Алекса. Это как щекотка для моего слуха.
Ничего не ответив, я убираю его ладони со своих очков и оборачиваюсь к парню. Он смотрит на меня своими большими глазами и слащаво улыбается.
– И почему ты опоздал? – прерываю я неловкую паузу. Ал усаживается за своё место и из кармана джинсовых брюк достаёт мятую тетрадь.
– Проспал, – зевнул брюнет. Рокси засмеялась.
– Ты зеваешь, как бегемот… – подружка подняла голову с парты.
От потных рук Ала на линзах очков остались пятна. Я сняла оправу и своей серой майкой принялась протирать стекла. Надеваю «зрительную поддержку», после чего зрение возвращается. Тем временем Рокси и Алекс устроили поединок «подстрекни меня, если сможешь». Такое происходит часто.
– Кстати, Кит, скоро и у тебя день рождение. Где будем отмечать? – вспомнил вдруг брюнет. Я устало выдохнула и закатила глаза. Ненавижу своё день рождение. Это лишняя головная боль: названивают родственники со всего белого света, родители желают успехов, когда все прекрасна знают, что в будущем меня ждёт помойка. Меньше всего мне сейчас хочется праздновать своё день рождение, ей богу.
– Забудьте. Праздника не будет, – отрезала я.
– Ну почему?! – возмущается Рокси.
– Кит, шестнадцать лет бывает только раз в жизни!
– Я знаю, точно также, как и семнадцать, двадцать пять, сорок семь… Нет, ребята, серьёзно. Забудьте.
Алекс приобнимает меня за плечо. Я вновь начинаю краснеть.
– Кит Стеллар, я не отпущу тебя пока ты не согласишься на тусовку! – ещё крепче схватил меня приятель. Это меня подстегивает, но я продолжаю быть скалой.
– Мечтай.
– А зря, я ведь сегодня не принимал душ и пахну хуже обезьяны в зоопарке. Хочешь задохнуться?
Тут сработал закон подлости – в нос ударил запах пота, и я начала барахтаться, как рыба, пытаясь уйти подальше от этого кошмара. Но крепкие руки брюнета не давали мне и шелохнуться. Мне одновременно забавно и в то же время противно от всей этой ситуации, а вот Рокси и Ал продолжают веселиться, глядя на мои тщетные старания выбраться.
– Боже… Отпусти меня, серьёзно! – воплю я.
Меня выбешивает ещё то, что вокруг полно ребят, но им всем нет до меня никакого дела. Черт подери.
– Просто скажи «да», Кит. Я отпущу тебя, – смеётся Алекс.
Я уже чувствую тошноту. Если сейчас сработает рвотный рефлекс, будет очень смешно. И я подумала, почему такое не произошло с Сарой Бейкер, когда она прыгнула в объятия Харриса. Нечестно.
– Боже, тебе знакомо слово «антиперспирант»?! Это отвратительно!
– Давай же, Кит, сдавайся! – Рокси закрыла нос рукой.
Прошла, наверное, вечность, но я сдалась. Пришлось поднять белый флаг.
– Ты чудовище, Алекс! Тебе срочно нужен душ! – недовольно бурчу я под нос. Харрис от этого смеётся. Ему ничуть не стыдно. Везёт мальчишкам.
– Побыстрее бы воскресенье, да, Кит?
На его комментарий я лишь фыркнула.
* * *
Мама дала мне ключи от дома старой кошатницы, настояла взять ею приготовленную запеканку, чтобы я не уморилась с голоду, а после уехала с отцом к бабушке в гости. Отлично, ведь любой подросток мечтает провести вечер пятницы в компании кошек и телешоу. Хотя, думаю надо привыкать к такой жизни, ибо это мое будущее.
Итак, я вышла на улицу и сразу ощутила тёплый ветерок, который развивал мои локоны. На небе светило яркое солнце, хотя я мечтала о ливне с грозой, ибо меня расстраивал тот факт, что все веселятся на дне рождении Сары Бейкер, когда я буду весь вечер кормить кошек и чистить за ними их туалет; и в свои пятнадцать лет у меня неплохо получается. Это пустяки по сравнению со свинарником и его обитателями. Ох, жуть.
Я прошла по неровной тропинке, поднялась по ступенькам к входной двери мисс Крисберг. Дом был небольшим и стареньким, будто его перестраивали, потом сносили, снова строили, затем опять сносили. Это как игра с пластилином – с каждым разом становится все хуже, а сам пластилин мягким и нестойким. Достаю из кармана джинсовой куртки шнурок ключей. За спиной замечаю какое-то движение, но пытаюсь не обращать на это должного внимания. Слышу как скрипнула доска под ногами, и меня охватывает волна паники. Я судорожно пытаюсь засунуть ключ в расщелину, но получается это только с третьего раза. Прилагаю усилия, чтоб открыть дверцу, но тщетно. Боже, если за спиной какой-нибудь маньяк-убийца, я заору на весь район, затем брошу контейнер с запеканкой и убегу прочь, болтая руками. Ладно, Кит, насчёт три…
Раз. Два. Три! И затаив дыхание, я оборачиваюсь, но никого не вижу. Стало легче и одновременно тяжело; господи, чуть ли не испустила дух. Украдкой замечаю что-то чёрное-белое у своих ног. Склоняю голову. Эх, столько нервов из-за одного кота. Передо мной сидит один из домашних любимцев мисс Крисберг. Два огромных голубых глаза уставились на меня, жалобно прося кусочек запеканки. Черно-белый комочек шерсти подал голос, и мое сердце сжалось. Ну как противостоять этой магии?
– Мистер Дудлс! Как ты меня напугал, проказник! – смеюсь над своей трусостью я и вновь оборачиваюсь к двери. Вторично попробовав открыть её ключом, я принялась колдовать над замком, но все мои попытки кончились неудачей. Уже подумываю уйти к себе домой. Не быть же мне на улице до наступления сумерек? От безысходности дергаю дверную ручку на себя и та покорно открывается. Стою и пытаюсь сообразить в чем дело. Господи, поражаюсь своей тупости. То есть, все это время дверь была открыта?! Знаете, вселенная просто смеётся надо мной. Возможно меня сделали жертвой какого-то телешоу и сейчас из кустов выпрыгнет человек с микрофоном и камерой, крича мне в ухо: «Кит Стеллар, поздравляем, вы стали героем нашей программы „Смотри и захлопнись", как вы себя чувствуете?». На тот момент, чисто гипотетически, я бы взяла и надела видеокамеру ему на голову…
Наконец, вхожу в прихожую и пропускаю мистера Дудалса домой; кот, как положено хозяину, проходит мимо меня с гордо поднятой головой, шевеля пушистым хвостиком. Вот воображала. В гостях у мисс Крисберг (кстати, её имя Анна) я уже в семнадцатый раз и знаю тут все наизусть: знаю где скрипучий паркет, где отваливается полка, где не работает кран (на кухне) и где находится кладовая с домашними закрутками, которыми женщина всегда всех угощает. Особенно хвалят её маринованные грибы. Включив в прихожей свет, я виртуозно напевая песню давно забытой группы, прохожу в гостиную, а затем резко останавливаюсь. Меня немного удивило то, что я увидела. В уютной кресле-качалке сидит мисс Крисберг, а на её коленях два кота. Женщина смотрит в выпуклый экран телевизора и вяло улыбается, будто пытается понять смысл данной передачи, но ей это не удается. Домашние питомцы увидев меня с запеканкой в руках сразу устремили свой взгляд в мою сторону, шмыгая влажными носиками.
Неловко откашливаюсь и обращаю внимание старушки на себя; та туманно улыбнулась, обнажив вставную челюсть.
– Добрый вечер, мисс Крисберг. Мама сказала, что вас не будет дома… – произнесла я.
Женщина замолкла и устремила два карих глаза в стенку.
– Да?– Крисберг словно не поверила, а потом быстро, будто вспомнив, добавила: – А, да-да, было дело. Спасибо, но сегодня я решила остаться дома, сил нет. Ты можешь идти отдыхать, дорогая…
Её доброжелательный голос звучал слабее, чем это бывало обычно. Она выдохлась. Ужасно наблюдать за тем, как близкий тебе человек ломается на глазах. Мне вновь стало грустно, будто бы весь белый свет покинул меня, бросил на краю пропасти, не давая шанса на спасение. А ещё стало обидно. То есть, даже здесь я не нужна? Вечер пятницы придётся провести за телевизором. Юху, экстрим, и это лучшие годы моей жизни. Класс. Да у моей девяностолетней прабабушки жизнь интересней, чем у меня. Она встаёт в пять часов утра, доет свою кобылу, кормит кур и индюшек, идёт на огород, а затем пашет… И это при её больной спине. Воодушевляюсь ею! Наверное, Алекс сейчас поднимает бокал шампанского за здоровье именинницы… Как же нечестно, черт бы все побрал! В эту злополучную секунду мною овладевает злость, которую подкармливает мой пессимизм и негатив к окружающим. В глазах мелькает картинка целующихся Ала и Сары, от этого я крепко стиснула зубы и почувствовала дрожь в груди… Нет, этого мне не пережить. Почему никто не понимает, что все мое существование держится на простом парне, который делает мою жизнь не такой жалкой?! И пусть никто мне не говорит, что я маленькая, что я встречу ещё миллион других, мне нужен только ОН! Потому что он делает меня особенной, делает все особенным. Злость сменилась безысходностью. Даже зная, что слезы ничем не помогут, мы все равно плачем, потому что это единственное, что мы можем сделать. И сейчас, когда мисс Крисберг с недоумением смотрит на меня, когда я в чужом доме, когда вокруг меня коты, я решаюсь отдаться эмоциям и пропустить слезу. Плач – это крик помощи, на который почти никто не отзывается. Никто не хочет помочь мне, все проходят стороной. Я уже чувствую, как горячие дорожки слез скатываются по щекам и бегут к подбородку. С одной стороны мне стыдно смотреть Анне в глаза, но с другой нет сил держать все в себе. Я плачу редко, но если это вдруг происходит, меня уже не остановить. Моими слезами можно затопить всю Флориду.
– Кит, детка, почему ты плачешь? – подскочила с кресла мисс Крисберг. Рыжая кошка на коленях старушки встрепенулась и навострила уши. Я дрожащей рукой протерла лицо и опустила взгляд в пол. Прикусив губу, почти шёпотом отвечаю:
– Простите меня, мисс Крисберг… Просто я очень депрессивная.
Седоволосая старушка сменила тревожный взгляд на понимающий. Её улыбка с неглубокими ямочками внушала такое доверие и чистосердечие, что мне просто-напросто захотелось пасть в объятия женщины и поспать. Я знаю, что покинув порог этого дома, мне вновь суждено встретить вечер в полном одиночестве – ни друзей, ни парня, ни даже родителей или домашнего питомца. Жестокая реальность. Факт первый: ты всегда одинок. Факт второй: никому нет до тебя дела. Факт третий: чем больше ты в это веришь, тем быстрее это станет правдой.
– Дорогая моя, присядь, – старушка указала на рядом стоящее кресло, на котором спал жирный кот с необычной расцветкой – серо-чёрной, его звали Пуфиком. Я аккуратно отодвинула Пуфика и присела на мягкую мебель, что пахла овсяным печеньем, и неуверенно поглядела на морщинистую кожу мисс Крисберг. Для своих лет она выглядела неважно – под узкими карими глазами расположились два огромных мешка, губы были бледноватыми и сухими, на лбу морщины. Я думала китаянки – образец молодости, но в очередной раз ошибалась.
– Расскажи мне, что тебя тревожит? – Анна положила свою тёплую ладонь на мою руку. Я замешкалась. Да, мне очень хотелось с кем-то поговорить, кому-то открыться насчёт чувств к Алексу, но в моем окружении не было таких людей. Рокси, по правде говоря, догадывается об этом, однако я не спешу ей отвечать. Вдруг девушка всем растрепает? Люди бывают не теми, кем кажутся. Взвесив все «за» и «против», я решила довериться старушке, тем самым успокоить свою душу и показать мисс Крисберг, что у неё есть товарищи. Так сказать, взаимовыручка.
– Понимаете мисс Крисберг, – робко начинаю я, но женщина меня перебивает цоканьем.
– Анна, называй меня так.
Я одобрительно улыбнулась и кивнула, переводя дыхание.
– Я чувствую себя одинокой и ненужной в своей же жизни…
На мое заявление мисс Крисберг рассмеялась, прикрыв глаза морщинистой рукой. Её реакция, конечно, была мне не ясна, ибо я делюсь с ней чем-то откровенным, изливаю душу, а она смеётся… Да, плохая была идея. И о чем я только думала?!
– Милая моя, как ты такое можешь говорить? Ты вовсе не одинока! У тебя есть родители, бабушки с дедушками, сестра, друзья…
С последним Анна прогадала.
– Нет у меня друзей, мисс Крисберг… Ой, то есть, Анна, – мой голос был таким жалким и я сама была такой жалкой, аж тошнит от всего этого.
– Не верю! У такой милой девушки нет друзей?! Абсурд, ей богу! – старушка поправила белый плед на плечах.
– Но это правда. Хотя, есть один мальчик…
– Вот! – воскликнула мисс Крисберг, выражая свою правоту и убеждённость.
–…Но для меня он больше, чем просто друг, – закончила предложение я и сразу пожалела. К щекам подобралась кровь, а в груди все горит, как при извержении вулкана. Как оказывается стыдно говорить кому-то о своих чувствах, и это не есть хорошо. Люди забыли об открытости. Не могут сказать «люблю» и страдают всю свою жизнь. И проблема не только в них самих, а также и в обществе. Общество травит людей, затыкая им рты. Если у человека другие ценности, цвет кожи, нация или вера, его начинают дразнить, совсем позабыв о том, что мы все равны. И никакие деньги не вправе диктовать нам наше место в мире. А самое ужасное то, что и я об этом порой забываю. Мечтаю о роскоши, когда роскошь уже передо мной – моя семья.
Мисс Крисберг залилась румянцем, а в глазах её был янтарный блеск. Она смотрела на меня, как на какой-то редкий камень, который все хотят заполучить, но никому не удаётся его разыскать. И признаться, мне нравилось, то как она на меня смотрела. Её тоненькие губы обнажили белоснежные зубы, и женщина отрывисто засмеялась. Опять я ощущаю стеснение и желание спрятаться под кровать, как делала это в детстве во время грозы.
– Ах! Помню свои девичьи годы, это ли не жизнь… У меня были две лучшие подруги, которые отличались редкой красотой. В субботу, в нашем городке, если не ошибаюсь штат Теннесси, устраивали каждый вечер танцы, и конечно мы не пропускали такую возможность, чтоб потанцевать. Ох, помню-помню, я надевала красивое платье в горошек, волосы завязывала в хвост, брала у мамы самую лучшую обувь и бежала в пляс… – смеётся Анна. – Честное слово, на родине меня бы убили за такое поведение, но так как я родилась и выросла в Америке, то могла спокойно продолжать свой образ жизни. И вот, на эти танцы всегда приходил один молодой человек… Как же его звали, как же звали… – старушка нахмурила почти незаметные брови, пытаясь вспомнить имя из прошлого. – А! Его звали Марком. Ой, он бы просто красавцем! Кожаная курточка, брючки, белая майка, волосы покрытые лаком… Марк не был непохож ни на кого. Тогда в моду пришёл гаражный рок, и все молодые люди раскрепостились, все, кроме меня. Видимо, именно это Марку во мне и понравилось.
– Он влюбился в тебя?! – прикрикнула я, не скрывая восторга и совсем позабыв о том, что передо мной взрослый человек. Прикусываю язык. «Ты»? Кит, совсем спятила уже?
– Ха! Влюбился… – хмыкнула Анна. – Он был от меня без ума!
Мы одновременно засмеялись. Я поудобнее села в кресло и продолжила слушать рассказ из прошлого мисс Крисберг, не тая интереса.
– Марк всегда приглашал меня на танец, пытаясь, как это у вас сейчас говорится – развести на поцелуй? – я вновь рассмеялась. – Однако, ему не везло. Я не разрешала. Первый поцелуй должен быть особенным! И вот появился он – Чарли – мой покойный муж. Мы познакомились с ним как раз на танцах… Эх, вернуть бы молодость…
– Вы скучаете по мужу?
Блеск в глазах женщины погас и она вновь покрылась безжизненностью. По коже прошлась дрожь. Я сглотнула.
– Ты безумно скучаешь по любимому человеку, пока он в отъезде, но когда этот человек мертв, ты начинаешь считать дни, чтобы с ним воссоединиться. – Анна взглянула на портрет своего мужа, который стоял на одной из полок старого шкафа. Мужчина был на фотографии молод, красив. У него чёрные кудри, ровный заострённый носик, немного пухлые губы и большие глаза. Это и есть Чарли. Смотрю на мисс Крисберг и понимаю, что настоящая любовь выдержит даже смерть. И я уверена, что когда-нибудь ей снова выпадет шанс обнять его. Любовь – вырытая могила, куда должны лечь оба, чтобы быть вместе до конца. Но бывает, что один толкает другого в яму и убегает, совсем наплевав на любовь. Замечаю слезы на щеках мисс Крисберг. И непонятно: это она от счастья, от ностальгии или от боли? Старушка протерла глаза пледом и шмыгнула носом. Коты на её коленях подняли головы и посмотрели снизу-вверх на свою хозяйку; они почувствовали, что Анне грустно, как это мило. Хоть кошки с ней рядом… Знаете, животные гораздо милосерднее людей.
– А что за это мальчик? – внезапно вспоминает старушонка. Я неловко выдыхаю. Теперь моя очередь рассказывать историю «любви». Хотя тут и пояснять нечего.
– Он мой лучший друг и даже, можно сказать, единственный… Его зовут Алекс. И… и он мне очень нравится, —
чистосердечно сказала я.
– А ты ему?
– А я ему нет. Для него я просто друг.
– Милая, помни, что соль и сахар схожи на вид.
– К чему вы это? – не соображала я, поправив очки на носу.
– К тому, что ты думаешь о соли, а в руках держишь сахар. Иными словами, может он в тебя влюблён, но, как и ты скрывает свои истинные чувства.
На моем лице загорелась улыбка надежды. Боже, если это так, то я просто взорвусь от счастья. Слышу собственное сердце – оно бешено стучит его именем, и это для меня, как ночной фейерверк или брызги шампанского. Внутри словно расцвел цветок, вокруг которого порхают бабочки.
– А как мне понять, где сахар, а где соль?
Анна хмыкнула.
– Нужно попробовать.
* * *
Родители вернулись к восьми часам вечера, до тех пор я сидела в доме с мисс Крисберг и училась играть в маджонг. Мы с ней очень хорошо поладили, и теперь считаемся добрыми друзьями. Проблемы объединяют людей…
К счастью, завтра выходные, а значит свободный день, который я проведу лёжа на кровати в обнимку с книгой. Хоть и вечером на лазурном небе светило солнце, сейчас же висят хмурые тучи и идёт небольшой дождь. То, что надо для затворников. Несмотря на мою «серую» личность, я предпочитаю сухую погоду; сырость – нет, это не мое. Беру в руки планшет и падаю спиной на кровать, протяженно выдыхая. Этот день прошёлся по мне. Хочется скинуть с себя одежду, кожу и расслабиться так, как никогда прежде. Включаю песню группы «5 Seconds Of Summer» и пытаюсь выбросить из головы того, о ком не думать невозможно. Но песня мне поможет:
«I drove by all the places we used to hang out getting wasted
I thought about our last kiss, how it felt the way you tasted
And even though your friends tell me you're doing fine
Are you somewhere feeling lonely even though he's right beside you?».1
Не получается. В подсознании сложился целый видеоклип: мы с Алексом гуляем по парку, кругом все черно-белое; он держит мою руку, а потом вдруг резко исчезает. Я ищу его, зову, но Ала нет. Оборачиваюсь. Замечаю Сару Бейкер, которая обнимает Алекса и улыбается, а он гладит её волосы. Чувствую такую опустошённость, словно меня выжимали десять раз подряд. И даже зная, что эти картинки плод моего больного воображения, я все равно начинаю плакать, как и в клипе, так и в реальности. Меня захлёстывают эмоции. При одной лишь мысли, что тот, кого я люблю будет с другой, меня начинает трясти. С этим не смириться. Я приложила к губам ладонь и начала сжимать ею рот, чтобы не было слышно всхлипов. Скручиваюсь в клубок. Картинки в голове продолжаются. Я бегу к Алексу, но тот исчезает, как и его подружка. Вновь пытаюсь разыскать его. Подул ветер, и меня унесло куда-то в серое небо…