Поздняя осень любви

В Москве начали активно развиваться оптовые рынки такие, как «Лужники», «Савеловский», «Измайловский» («Черкизон») и многие другие. Туда приезжали за товаром оптовые покупатели из провинции. «Черкизон» считали главным оптовым рынком страны. Это было «государством в государстве», со своими правилами и иерархией. Рынок начинал работать с 4 утра. Там можно было приобрести все, что угодно, по самым низким ценам. В 3–4 часа дня «челноки» забивали автобусы закупленными товарами до потолка и разъезжались по всей России.

Челночный бизнес в Росси начался с Польши. Загранпаспорт в начале 90-х на польской границе можно было сделать за 20 долларов. Минимум, что можно было провезти – блок сигарет и 2 бутылки водки. Нужно было проехать 10 км на территорию Польши, продать, и заработать 10–15 долларов. Наиболее расторопные торговали еще и слитым из бензобаков горючим, а из Польши привозили футболки, джинсы, куртки, бытовую технику. Со временем российские «челноки» наладили канал поставки через Китай. В сентябре 1991 года был дан старт русско-китайскому «челночному» бизнесу.

Наконец он выбрал момент и поговорил с тещей. Как ни странно, она сразу согласилась дать ему взаймы. На полученные тысячу четыреста рублей он купил у знакомого поляка десять пар джинсов «Super Peris».

На них у него уже был клиент. Они договорились встретиться на вокзале во Львове. По Сашкиным прикидкам прибыли, полученной от продажи, должно было как раз хватить на холодильник.

Клиент встретил его в привокзальном кафе. Столики стояли прямо на улице, что придавало особый шарм простой привокзальной площади советского городка в глубинке. Можно было вообразить себя завсегдатаем парижского заведения и, может, даже начать писать стихи… Но Саше было не до стихов: он с трудом дотащил объёмистую спортивную сумку, груженную товаром, и теперь обливался потом под жарким полуденным солнцем.

– Поезд, как всегда, опаздывает, – сообщил ему клиент. – Жена деньги за заказ из Киева везёт. Садись, пивка выпьем. Жарко очень. А здесь объявления с вокзала о прибытии слышно.

Александр охотно согласился, ему было жарко и хотелось пить. Он с удовольствием пригубил из кружки с холодным пенистым напитком, которую услужливо поставил перед ним его знакомый. Мир сразу показался ярче.

Они сидели, потягивая пиво, которое заказывалось уже несколько раз, неспешно разговаривая о пустяках и прислушиваясь к объявлениям по радио с вокзала. Поезд из Киева все ещё опаздывал. Прошло уже около часа, Сашкин собеседник уже несколько раз отлучался в туалет неподалеку и, наконец, Саше тоже потребовалось отойти. Он бросил взгляд на тяжеленную сумку, что стояла около столика, но, решив, что тащить её с собой в туалет не имеет смысла, на всякий случай спросил у клиента:

– Я сумку оставлю?

Тот только согласно кивнул головой, почти не открывая глаз, разморенный солнцем и пивом.

Саша быстро добежал до туалета и, расстегнув ширинку, вдруг замер у писсуара. Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он выскочил на площадь, на ходу застегивая штаны.

Ни клиента, ни его сумки с джинсами в кафе не было…

Сашка заметался по площади, несколько раз забежал в здание вокзала, но его нового знакомого нигде не было видно.

День постепенно переходил в вечер. Не зная, что ещё можно предпринять (не идти же в милицию?!), Сашка сел в электричку и отправился домой. Больше всего его терзала мысль о предстоящем разговоре с тещей. Он так и видел её искаженное яростью лицо, тощую фигуру, напряженную от злобы. Слышал слова, которые она будет бросать ему в лицо… И самого себя, съеживающегося от ругани и обвинений.

Как только он вошел в дом, он увидел, что свет пробивается только с половины родителей Кристины. Вся семья была в сборе. Они его ждали. По его лицу родственники сразу поняли, что что-то случилось.

– И где наш холодильник? – тщательно разделяя слова, спросила теща.

Пришлось рассказать всё как было…

Этим вечером Александр узнал все, что о нем думает его новая семья.

– Собирай вещи и убирайся из нашего дома! Москаль проклятый! – в заключение заорала Стася.

– Слава Вильной Украине! – неожиданно сам для себя крикнул в ответ Сашка и вскинул руку в гитлеровском приветствии.

Стася не то что побледнела – позеленела лицом и бросилась к нему, расставив пальцы с плохо наманикюренными ногтями, как когти.

Саша поторопился убраться из дома, когда увидел, что и Кристина готова броситься в драку. Он попросился на ночлег к Серомскому, который пустил его, ни о чем не расспрашивая, только горестно покачав головой.

Когда на следующий день он рассказал гостеприимному хозяину обо всем случившемся, тот одолжил ему денег, чтобы он смог отдать долг теще. Что Александр и сделал.

Та на время поутихла, но с Сашей не здоровалась и старалась делать вид, что его вообще нет в их доме. Влодик во всем следовал своей супруге, особенно когда она его могла увидеть.

Сашка прекрасно понимал, что дело плохо. И становится всё хуже.

Время близилось к празднику Нового года. Сразу после рождения дочки Александр дал телеграмму матери, что ждет её на Новый год у себя, в новой семье. Она ответила, что будет поездом 27 декабря.

Саша встретил её на вокзале. Мать выглядела уставшей, что было неудивительно, когда он принял её тяжело груженные сумки. Мама везла с собой тушки индюка, гуся, яблоки…

Кристина и родители встретили гостью холодно. Еле поздоровались сквозь зубы. Саша пытался сгладить впечатление от столь «теплого» приема, но у него это плохо получилось. Мать сделала вид, что ничего не заметила, но губы невольно поджала.

Оттаяла она только тогда, когда увидела внучку. Девочка не вникала (да и на могла ещё) в проблемы взрослых, она просто радовалась, когда с ней возились и ласково разговаривали.

Следующий день прошел спокойно. Стася и Кристина ушли на работу, а Влодик отправился на очередную «халтуру». Мама Саши осталась с внучкой, а он отправился на заправку. Вечером все разошлись по своим половинам, и хоть Кристина не разговаривала с бабушкой, но и конфликта удалось избежать.

На следующий день Саша отправился в магазин, чтобы купить шампанского и вина для праздника. В доме не было ни капли спиртного. Вернувшись, он нашел мать сидящей на лавочке около дома и горько плачущей.

У Сашки внезапно омертвели губы. Он с трудом смог произнести:

– Что случилось?

– Зачем ты меня сюда вызвал? – дрожащими губами выговорила его мать. – Чтобы меня так оскорбляли? Пытались убить? Они же ненормальные!

– Мама, успокойся, – не совсем понимая, что делает и говорит, обнимал её Саша, другой рукой пытаясь открыть бутылку водки, которую принес к празднику.

Наконец поняв, что одной рукой это не получится, он отпустил мать и открыл бутылку. У него самого затряслись руки, он представлял себе, что могли учинить родственнички, и воображение рисовало ему самые страшные картины.

Наконец пробка поддалась. Он попытался влить несколько капель водки матери в рот, но губы у неё тряслись и почти все пролилось на платье. Тут Саша хлебнул сам и постепенно начал ощущать, что смерч, бушующий внутри, немного утих.

Немного успокоилась и мать. Она смогла рассказать, что, когда он ушел из дома, она некоторое время возилась с внучкой, а когда та уснула, вышла на кухню за стаканом воды. Они набросились на неё неожиданно…

– Проклятая москалька! Тварь поганая! – кричала Стася, а Влодик тащил её к газовой плите, где горел огонь. – Жги москальку!!!

– Не знаю, как я вырвалась, – плача закончила мать, показывая обгоревшие волосы. – С тех пор сижу здесь… Они побоялись выходить, чтобы соседи не увидели…

Тут она опять горько разрыдалась.

В глазах у Сашки потемнело, он осторожно освободился из судорожных объятий матери и решительно направился в дом.

Влодик и Стася молча сидели на кухне в темноте.

– И что вы здесь устроили? – стараясь казаться спокойным, спросил Саша заходя.

– Пусть убирается! Зачем она сюда притащилась?! – неожиданно взорвался Влодик.

Красная пелена встала перед глазами Александра. Он бил Влодика не глядя, в драку ввязалась Стася – досталось и ей. (Как говорили соседи на следующий день, ухо у Стаси посинело и вспухло, а Влодик выглядел так, будто его покусали пчёлы на пасеке – глаз открыть не мог.)

Саша быстро собрал свои вещи – Кристина с ребёнком в этот день ушла ночевать к старшей сестре – и выскочил из дома. Они с матерью опять отправились к Серомскому – больше идти было некуда.

Второй секретарь принял их как подобает, выслушал, но потом отозвал Александра в сторонку.

– Завтра вам уезжать поздно будет, – сдавленным шепотом объявил он. – Скоро подойдет тридцать шестой, «Львов – Адлер», вам на него нужно. Эти, – он мотнул головой в сторону дома Кристины, – вам не простят… Будем заниматься срочной эвакуацией, – заключил он.

Потом позвонил, вызвал своего личного шофера, который не только отвез их, купил билеты, но и посадил в вагон.

Только в поезде Александр начал немного приходить себя. Он начал беспокоиться, не нанес ли тестю и Стасе серьезных повреждений, как дочка останется одна в этой семейке и прочее, и прочее, и прочее… Он нервно курил в тамбуре, а когда вернулся на свое место, увидел, что мать уже подружилась с соседкой и активно с ней общается.

– Я все сразу поняла, – говорила она, – не пара они. Вот только внучку очень жалко.

Саша развернулся и отправился искать вагон-ресторан. Ему срочно нужно было выпить.

В вагоне ресторане было пусто. За ближним столом сидел одинокий мужчина, перед ним стоял небольшой графинчик водки. Мужчина сделал приглашающий жест, и Александр сел напротив него. Он тоже заказал сто грамм водки и какой-то салат.

Попутчики разговорились и просидели в ресторане до самого закрытия. Когда Саша вернулся в купе, мама уже спала. Он вышел в тамбур покурить, а потом тоже лег и попытался уснуть. Но сон к нему не шел, он переживал из-за всего случившегося и думал о том, что родители Кристины могут написать все-таки заявление в милицию, и тогда его отыщут и на Кубани.

Так бы и случилось, если бы на следующее утро Серомский не отправился в дом к Влодику. Он был просто поражен видом супружеской четы, которая тем не менее пылала жаждой мщения и серьезно собиралась к участковому.

– Ты, Влодик, брось эту затею. Не сложилась у Кристинки семейная жизнь, и ладно. Найдет себе другого мужа, с которым у вас конфликта не будет, – сказал он хозяину дома, отозвав того в сторону. – Парню жизнь не ломай, а то и ему найдется что вам предъявить.

– Да я его найду и самому ноги переломаю, – не успокаивался Влодик, – он у меня пожалеет, что на свет родился!

– Уймись, – резко осадил его Серомский, – он все равно уже далеко. Они ночью к нему на родину укатили.

Влодик ещё немного побушевал, но Серомскому удалось убедить его не поднимать скандала, не выносить сор из избы.

Всего этого Сашка не знал, поэтому на душе у него было неспокойно. Наконец они доехали и вышли на станции Тихорецкой и уже вечером были дома. На следующий день Александр поспешил на почту, чтобы позвонить Серомскому и узнать, что происходит в его бывшем доме.

– Все нормально, – успокоил его секретарь горкома, – никакого заявления не будет. Я смог их уговорить. Хотя Стася была настроена очень решительно. Что такого ты ей сказал?

– Да ничего особенного, – смутился Александр: он не хотел рассказывать Серомскому о своей дурацкой выходке с «вильной Украиной».

– Кристина уже утром отправилась подавать заявление на развод, – продолжал Серомский, – так что жди, она наверняка и на алименты подаст. А так устраивайся на работу, обживайся и звони иногда, я буду держать тебя в курсе. Заявление твое об увольнении я передал, трудовую книжку я тебе вышлю.

На том они и попрощались.

Саше было странно через столько лет снова жить в родном доме. Он встретился с некоторыми старыми друзьями и скоро нашел себе временную работу. Пока он ждал документы из Городка, он не мог официально устроиться на работу, поэтому примкнул к бригаде шабашников.

Зимой работы для них было немного. Поэтому Александр часто ходил с друзьями на рыбалку и охоту. Он не находил себе места. Из-за неудачной женитьбы и не сложившейся, как он тогда думал, жизни Сашка стал часто выпивать и нередко приходил домой пьяным. Мать только грустно качала головой, когда он в очередной раз приходил домой, с трудом держась на ногах.

Наступила весна, с ней прибыли и документы из Городка. В том числе бумаги о разводе. Развели их как-то чрезвычайно быстро, не иначе Стася задействовала свои связи или просто заплатила кому нужно.

Пора было подумать о трудоустройстве, но Александр не торопился.

Тут неожиданно в гости прикатила его сестра Надежда из Омска.

Сашка был очень рад её видеть, но уже на следующий день Надя завела разговор о его планах на будущее.

– Да не знаю я пока, – отмахнулся Александр, – ни к чему здесь у меня душа не лежит.

– Вот и хорошо, – неожиданно ответила сестра, – поедешь со мной. Я уже и насчет работы договорилась. Мама мне написала, так что я все знаю. Здесь у тебя перспектив никаких. На жизнь охотой не заработаешь. А на рыбалке только зад отморозишь на льду. А у тебя настоящий талант к торговле. Не то что у меня.

Действительно, Сашка был с детства «настоящим коммерсантом». Он помнил, как в двенадцать лет нарвал у соседей калины и отвез её за шестьдесят километров на рынок, где продал какой-то бабке за двадцать два рубля. Для пацана это были огромные деньги. На них он купил себе рыбацкие сапоги, удочки и небольшую сетку. Соседка все потом жаловалась, что у них калины много, а у неё почти совсем нет…

– Птицы склевали, – отвечал находчивый мальчишка, – а нашу не клюют, потому что горькая.

– Значит, вы за моей спиной сговорились? – спросил Саша и с облегчением рассмеялся. Он действительно не знал, чем заняться в поселке.

Сестра к нему присоединилась, как и мать, которая незаметно вошла в комнату.

Так и получилось, что уже через несколько дней поезд уносил Александра с сестрой в Сибирь. И началась у Сашки совсем другая жизнь.

Сестра его не обманула, она действительно нашла ему место в заготконторе. Александра направили на учёбу; днем он учился, а вечером помогал сестре по хозяйству. Надя работала директором хлебозавода и допоздна задерживалась на работе, а её муж всегда был в разъездах – он ремонтировал холодильное оборудование.

Хозяйство у сестры было большое, да к тому же он был дядей трех замечательных племянников. Сашка опять крутился как белка в колесе, так что о выпивке больше не думал. Днем он изучал свою новую профессию и узнавал много нового. Например, что за границу отправлялись только шкурки зверья, выросшего на воле, а мех со звероферм оставался в Союзе.

Попытался Александр наладить и личную жизнь. По совету сестры он познакомился с девушкой, живущей по соседству.

– Катя выросла на моих глазах, – говорила Надежда, – девушка она приличная, тихая, всегда здоровается. Домашняя такая. Будет хорошей женой.

Катя и Александр начали встречаться, и, казалось, всё у них идет на лад. Наконец Саша решил поговорить с подругой серьёзно о том, есть ли у них надежда на совместное будущее. Он пригласил Катю в кафе и, собравшись с духом, выпалил:

– Катя, прежде чем приступить к тому, о чем я хотел поговорить, я должен признаться, что уже был женат и у меня есть дочь.

Пока Александр говорил, он смотрел в сторону, а тут поднял глаза на Катю и увидел, что она резко изменилась в лице.

– И когда ты собирался мне об этом сообщить? – со злостью в голосе спросила она. – Когда дело у нас зашло бы достаточно далеко? Ты небось и алименты платишь? А если бы мы поженились, детей завели, ты бы из дома деньги таскал, чтобы на своего ребенка тратить?!

Сашка оторопел от этой неожиданной вспышки злости.

– Не приходи ко мне больше, – почти крикнула, вставая, Катерина, схватила сумочку и выбежала из кафе.

Александр еще некоторое время посидел за столиком, стараясь прийти в себя, а потом расплатился и поплелся домой. Сестра, которая уже пришла с работы, сразу поняла, что произошло что-то неладное, но расспрашивать не стала.

К этому времени учеба у Саши закончилась, ему уже выделили заготовительный участок в совхозе «Хлебодаровский». Он поэтому и хотел серьезно поговорить с Катей, надеясь уехать туда вместе с ней. Но теперь Саша был рад, что уезжает один.

Заготконтора в это время – это система, корнями уходившая во времена НЭПа. Основная сфера деятельности заготовителей – закупка сельхозсырья. По постановлению СНК СССР от 13.02.1932 № 137 «О реорганизации заготовительного аппарата» явствует, что словом «загот» называлось множество небольших низовых контор. Во время коллективизации появились «Заготскот», «Заготзерно», «Заготживсырьё».

Первоначально работа заготовителей шла трудно. В газетах того времени часто встречались заголовки критических статей, например: «Плохо борются за яйцезаготовки», «Оппортунисты из райпотребсоюза срывают льнозаготовки», «Заготконтора РПС продолжает срывать самозаготовки овощей» и др.

«Заготскот». В отсутствие холодильного и перерабатывающего оборудования контора занималась убоем и поставками в города мяса. Предназначенный к убою скот доставлялся к скотобойне своим ходом. Для перегона скота были выделены специальные маршруты, пастбища и водопои. Занималась перегоном особая служба. Закупленный скот сгоняли, собирали по поголовью и в оптимальном темпе перегоняли к месту гуртоправы. В их задачу входило доставить скот в сохранности и в срок. Сама заготконтора обычно располагалась в райцентре, а начало маршрута до близлежащего мясокомбината или железнодорожной станции находилось неподалёку.