Сага о Тёмных Воинах

– Евгения, вы же давно замужем за Правителем. Неужели вы думаете, что он позволит какой-то девушке провести себя? С таким-то количеством наложниц, тем более. Да, женщины могут завоевать сердце мужчины, но не его разум. Решите эту проблему сами, своими женскими методами. Не мне вас учить…

– Нет, Флэк! Это не сработает! Он практически никого из своих жен не посещает, не слушает и не общается с тех пор, как появилась эта рыжая. Советники недоумевают, его идеи слишком странные, слишком необычные! Говорю вам, это её влияние.

– Давайте позволим разбираться в этой ситуации тем, кто лучше понимает в таких вопросах. Повторю ещё раз, я просто Воин, – Флэку надоела эта беседа и эта женщина, сжигаемая ревностью и подозрениями.

– Да как вы не поймете! В первую очередь наши враги хотят уничтожить вас, Воинов. Чтобы Лиман остался без защиты. Напрямую с вами сражаться им страшно, я слышала от советников о том, насколько сильны Тёмные Воины. Поэтому они выбирают обходные пути. Флэк, пожалуйста! – она бросилась к Страннику и прижалась к нему со всей силы, жарко шепча в ухо, – помогите мне, помогите всему Лиману. Мы никогда не забудем вашего благородства! Флэк, я имею огромное влияние в элитных кругах, мы сделаем из вас великолепного Правителя, мудрого, сильного, прекрасного. Женщины будут хотеть вас, мужчины – бояться, враги – трепетать. Только помогите. Я сама стану вашей первой и главной женой, стану поддерживать во всем. Соглашайтесь, – она всё сильнее прижималась к Флэку, и ему становилось жарко и неприятно.

– Я не собираюсь вам помогать. Не собираюсь становиться Правителем, – Флэк с силой отпихнул Евгению от себя. – Я Тёмный Воин и следую своему пути. Я помню всё, что было и никогда этого не забуду. Политика – это грязь, и я не хочу влезать туда. Понятно вам? Если на Лиман нападут враги, Тёмные Воины встанут на его защиту. Мы не защищаем только Правителя, хоть и служим ему.

– Вы второй раз отказываете мне, Флэк, – зло произнесла Евгения, сжав губы. – Я такое не забываю.

– Странник тоже ничего не забывает. Вы должны быть опорой и поддержкой для вашего мужа, а не пытаться предать его, залезть в постель к мужчине, который вам вдруг показался достойнее. Уважайте свой выбор! Будьте верной женой.

– Не вам мне указывать, – она развернулась и стала спускаться в лодку. – Готовьтесь.

– К чему? – усмехнулся Флэк.

Она не удостоила его ответом, села в лодку и нервно приказала сопровождающему грести. Флэк стоял и смотрел, как эта неприятная женщина удаляется по черной глади реки, и на душе у него становилось всё более неспокойно. Когда лодка с пассажирами скрылась из виду, рядом со Странником опустился на пристань ворон, обернувшись Виком.

– Опасная женщина, – пробормотал он.

– Дура.

– Ой, не думаю. Как она вцепилась в тебя, готова была сожрать. Спорим, она не просто человек.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – Вик неопределенно повел плечами. – Кто их разберет, этих жен Правителей. Одна непонятнее другой. Знаешь, я вообще думаю, что их не так много, как говорят. Может они все – один человек, как Лицедей.

– Всё возможно… – протянул Флэк. – Надо узнать подробнее про рыжую пленницу, ставшую трофеем Правителя. Может, Евгения и ведет свою игру, но эта девушка и мне показалась странной.

– Понял. Разберусь, если смогу.

Они разошлись в разные стороны: Флэк отправился к убежищу, а Ворон полетел выполнять свою работу. Странник размышлял о том, чем может грозить ему отказ помогать Евгении и достаточно прямолинейная беседа с самим Правителем. Почему они оба выбрали своей целью именно его? Не лучше ли было бы обратиться с подобными предложениями к Лицедею или даже Монаху? Они вряд ли бы отказались, скорее наоборот, – согласились и сделали всё в лучшем виде. Эти двое – настоящие наемники, хоть и в обличии Воинов. Флэк не собирался порочить память и достоинство своего рода, пусть его потомки и не станут Тёмными Воинами, но он не имел никакого права вести себя неподобающим образом. Его внутренний моральный и этический компас и так говорил о том, что многое из поступков Странника направлено совершенно в неверную сторону. Поэтому теперь он всеми силами старался держать себя в руках и следовать той дорогой, которую указывали ему предки.

Флэк вернулся в дом незамеченным и сразу лег спать. Он редко когда чувствовал усталость, но восстанавливать силы всё равно необходимо. Кто знает, что ждет их всех завтра? Перед тем, как уснуть, он услышал шум на лестнице – скорее всего, вернулся Оливер. Поздновато для Всадника. С его фантастической скоростью любые расстояния преодолевались почти мгновенно, он никогда не опаздывал, и установить его местоположение можно было только с точностью до часа. Обычно сообщения о его присутствии приходили с запозданием. Все срочные задания поручались только Оливеру. Он был самым младшим из всех Воинов, но крайне талантливым и способным. Правда, с недавних пор все его таланты и умения перекрывались негативным шлейфом загулов. Всадник стал злоупотреблять алкоголем и женским обществом. Почти всё свободное время он проводил в кабаках и публичных домах. Сколько ни пытались Воины убедить его в том, что это может быть опасно – ненароком Оливер рисковал раскрыть свою личность; всё было бесполезно. Он упорно продолжал вливать в себя литры крепких напитков и развлекаться с женщинами легкого поведения. Зачастую он возвращался домой в таком состоянии, что был не готов на следующий день выполнять работу, даже не мог встать с постели без чужой помощи. Правителю регулярно докладывали о ситуации, но он не применял никаких карательных мер, и Оливер продолжал медленно убивать себя, растворяя свою личность в пороке.

Странник вспомнил первую встречу с Оливером – худеньким, невысоким, рыжим парнем. Его привезли из далекой южной деревушки, он к своим четырнадцати годам не умел читать и писать, зато был ловким и смелым. Его физическая подготовка была настолько великолепной, что Флэк видел в нём своего соперника. А ещё, будущий Всадник умел безошибочно и быстро ориентироваться на любой местности, вне зависимости от времени суток и погодных условий. Дело в том, что Оливер был единственным мужчиной в своей семье, и на нём лежала огромная ответственность по добыче пропитания. Денег не хватало, матери надо было кормить ещё троих детей. Поэтому мальчик проводил всё свободное время в охоте на диких животных, поисках редких полевых растений на продажу и подрабатывал проводником. Что стало с семьей Оливера после того, как его забрали на обучение, никто не знал. Возможно, они сумели каким-то образом пережить недолгий период безденежья. Сам он никогда ничего не рассказывал о них, и иногда Флэк думал, что его поведение – результат отчаянного желания заглушить боль от потери семьи, от вины, которая косвенно лежала на плечах Всадника. Ведь и сам Флэк испытывал вину такой же природы, хотя и понимал, что они с Оливером ничего не могли изменить в тех непростых ситуациях.

В полусне Флэк видел, как они, будущие Тёмные Воины, ещё совсем мальчишками, играют во дворе в мяч, пока случился редкий перерыв между занятиями. Каждый из них питал свои надежды, ждал светлого будущего, жаждал боевых подвигов, славы, денег. И никто из них пока что, за долгие пятнадцать лет, не получил того, что хотел. За этими печальными, угрюмыми мыслями, Флэк погрузился в сон.

Утро сменило ночь, в доме Воинов было шумно. Странник проснулся от непривычного ощущения – его разбудили крики. Никогда день у Воинов не начинался таким образом. Кто-то истошно кричал, даже здесь, за закрытой дверью комнаты, Флэку хорошо были слышны эти душераздирающие звуки. Он спешно поднялся, надел брюки и выбежал из комнаты, на ходу застегивая рубашку. Звук голоса раздавался из гостиной, туда и спустился Флэк.

Когда он вошёл внутрь, то перед ним открылась странная и жуткая картина: на полу посреди гостиной сидел на коленях Вик, усыпанный черными перьями и рыдал. Руки его были в крови, лицо бледным, волосы растрепались. Периодически он складывался пополам, ложась на пол, и продолжал захлебываться слезами. Рядом с окном стоял испуганный Ториус, руками сжимая шторы, перепачканные кровью. Оливер безучастно смотрел на холодный камин и вытирал полами красной накидки свой совершенно чистый и блестящий меч. Ронг прислонился к дверному косяку и брезгливо наблюдал агонию Вика.

– Что тут произошло? – осведомился Флэк, оглядывая Воинов.

– Тут – ничего, – Лицедей ехидно ухмыльнулся, за что удостоился злобного взгляда Монаха.

– Вику плохо, – едва слышно проговорил Ториус.

– Это я и без тебя вижу. Его дикий крик разбудил меня, – Флэк нерешительно сделал шаг вперёд.

– Не трогай его, – вступил в разговор Оливер. – Плохо ему, говорят же.

Флэк неожиданно подумал о Даяне и занервничал. Неужели с ней что-то случилось? Разве стал бы так убиваться Вик по какому-то другому поводу? Он почувствовал, как руки становятся холодными и сам испугался своих ощущений. Даже когда он наблюдал, как сгорают заживо его родные, ему не было так страшно.

– Это я и сам вижу, – ответил Флэк. – Кто-нибудь скажет, что случилось?

– Родители, – проговорил едва слышно Оливер.

– Он же отрекся от них! – Флэк медленно двигался к Вику.

– Отрекся, но это не значит, что Вик забыл о них или перестал любить, – Оливер бросил меч на пол. – Убили мы их. Ночью перо Ворона оказалось на крыльце их дома. Обвинение в нарушении закона для вампиров. Говорят, покусали они кого-то из людей. При задержании отец Вика оказал сопротивление и мне пришлось… Если бы я знал, кто это…

– Что бы ты сделал?! Ослушался приказа? – воскликнул Лицедей.

– Заткнись! – Оливер зло посмотрел на Ронга и отвернулся. – Вик не хотел присутствовать при задержании, стоял на крыльце в ожидании повозки для заключенных. Господи, я не могу дальше рассказывать.

Всадник бросил второй меч, скинул с себя накидку, пнул её ногой со всей силы и вышел из гостиной. Флэк и Ториус переглянулись, Вик всё ещё продолжал завывать.

– Вик, объясни, – попытался обратиться к нему Флэк, подойдя ближе. Он присел на корточки недалеко от Ворона и наблюдал.

– Флэк, это ещё хуже, чем с твоей семьей, – Вик глотал слезы и судорожно вытирал лицо грязными руками. – Ты не мог их спасти, а я не смог остановить свои руки. Когда Оливер убил отца, мать обезумела и бросилась на улицу, а там её встретил я. Понимаешь?! – Ворон поднял красные глаза на Флэка, и он испугался его взгляда.

– Что ты сделал, Вик?

– Она бросилась на меня со спины, я развернулся и… Вот этими руками, – Вик протянул ладони к Флэку. – Шею. Раз… И всё. Мою любимую мамочку, – Ворон снова зашёлся в истеричных рыданиях.

– Успокойся, Вик… Это ужасно, да. Никто не должен убивать своих родителей. Но ты сделал это не специально! – Флэк не знал, что можно сказать в такой момент.

– Я сам принес им черную весть. И ничего не сказал Оливеру, потому что отрекся от своей семьи. Я же сделал это для их блага! Я так хотел, чтобы они жили нормально, чтобы выбрались из нищеты, чтобы их перестали осуждать за то, что они вампиры. Мы же не выбирали эту участь! Да я сам никогда не хотел быть вампиром, но не могу иначе! И мои руки, они сработали автоматически, потому что делали это сотни раз! Потому, что я – Тёмный Воин… Проклятье! – Вик закончил говорить и упал на пол. Его трясло, он то сжимал, то разжимал кулаки и никак не мог остановиться.

– Бог простит тебя, Вик. Он нас всех простит, рано или поздно, – подал голос Ториус и все вздрогнули. Ворон застыл и перестал рыдать. – Говорят, что человек сам выбирает свою судьбу. Возможно. Но даже сам человек не всегда знает, на что способен и что у него внутри на самом деле. Ты нашел в себе силы признаться в том, что любил своих родителей. И я уверен, они знали это и были готовы к любой смерти, даже от твоей руки. Прости себя, Вик.

– Хватит разглагольствовать, Ворон так слаб, что смотреть на него противно. И правду говорят в народе – Воины уже не те, что были раньше. Распустил здесь сопли, рыдает как деревенская баба, – Ронг с осуждением и презрением смотрел на Вика и Ториуса. – На вечер у всех нас есть задание, так что приведите этого вампира в чувства.

– Шёл бы ты отсюда, Лицедей, – даже не повернувшись к нему, произнес Флэк.

– Ну и пойду! Возитесь с ним дальше, – Ронг молча вышел, громко стуча каблуками по ступеням.

– Вик, а братья и сестры? – Флэк придвинулся ближе к Ворону.

– Живы. Они давно живут отдельно от родителей, – Вику явно стало чуть лучше, и он мог говорить гораздо спокойнее. – Флэк, я не могу поверить в то, что сделал это. Как я мог?

– Не вини себя, каждый из нас делал что-то ужасное, или не делал того, что был должен. Это часть нашей жизни, нашей службы. Прими это, – Флэк опустился на ковер и печально взглянул на Вика своими ярко-голубыми глазами.

– Мы все грешны, это правда, – Ториус наконец-то отошёл от окна и сел в кресло рядом с товарищами. – Иногда мне кажется, что я никогда не смогу спать спокойно. Даже когда мы убиваем врагов, я думаю, что дома их ждет семья, любимая жена, дети, престарелые родители. Может быть, они совсем не плохие люди, но вот так вышло, что они вынуждены сражаться с нами. А ведь Тёмные Воины никогда не отличались гуманностью.

– Ну-ну, Ториус, не так уж и много врагов мы убили, чтобы плохо спать в старости, – Флэк попытался разрядить обстановку.

– Кто знает, Странник, кто знает… Впереди ещё такая долгая жизнь. Произойти может что угодно. Вик, – Ториус наклонился вперёд, – ты должен пережить это. И стать сильнее! Смерти ваших родителей, – он обвел взглядом товарищей, – наверняка не случайны. Поэтому держите себя в руках. И будьте предельно осторожны.

Все замолчали и посмотрели на Монаха – он был спокоен и серьезен. Хитрый, умный человек, несмотря на фанатичную веру. Пока они все были заняты своими переживаниями и заданиями, Монах думал, анализировал и наверняка собирал информацию. Возможно, он узнал что-то важное, поэтому настроен решительно.

– Что за задание нас всех ждет вечером? – Флэк предполагал, что это может быть, но искал подтверждения своих догадок.

– Из того, что успел мне сказать Ронг, – это будет большая битва на Севере. Правитель задумал уничтожить всех чудовищ в тех местах нашими силами. Воинам нужны подвиги, так сказал Лицедей.

– Началось, – прошептал Вик.

– Да. И боюсь, для Тёмных Воинов наступают непростые времена. Перемены грядут и очень серьезные. Небывалые, я бы даже так сказал, – добавил тихо Флэк.

– Не будем унывать! Чему быть, того не миновать? Верно? – Ториус взял в руки большой крест и повертел его в руках. – Давайте просто выполнять свой долг, делать свою работу – красиво, аккуратно, как и всегда. И забудем про то, что было.

– Легко говорить… – Вик поджал губы и снова посмотрел на свои руки. – Если бы я сказал Оливеру, кто эти люди, к которым мы пришли…

– Что бы изменилось тогда? Оливер разделил бы с тобой вину? Или его рука дрогнула бы? – Флэк знал горячий нрав Всадника и ни минуты не сомневался в его решительности.

– Возможно, отец и мать остались бы живы. Да я не знаю, Флэк! Не знаю, что могло бы измениться! Я просто не понимаю, почему? За что? Не могу поверить в то, что отец систематически нарушал закон, да ещё и таким глупым образом. Это не может быть правдой! Особенно теперь, когда кровь доступна вполне легально. Флэк, это всё сфабриковано! Наверняка! Как и с твоим отцом тоже, Ториус прав! – Вик совершенно безумным взглядом посмотрел на Флэка.

– Успокойся, Вик. На самом деле не так уж и важно, правда то, что они делали или нет. Факт в том, что их всё равно бы убрали, потому что они связаны с нами. А новая политика правящей верхушки заключается в том, чтобы сделать из Воинов героев без прошлого, без связей, чистых и великолепных. Они не хотят, чтобы мы выглядели обычными людьми, потому что мы – совсем другие. Мы больше не будем обезличены, занавес поднимается.

– Нет… – лицо Ворона стало совсем белым, и Флэк без труда прочел в его глазах тревогу и даже страх за Даяну и ребенка. В ответ Странник едва заметно качнул головой, указывая на Ториуса. Не стоит при нём обсуждать настолько личные вопросы.

Все задумались, тишина словно обрела вес и ложилась на плечи Воинов. Они не боялись своей судьбы, но у каждого были причины для тревоги. Вик, только обретя надежду на личное счастье, думал о том, получится ли теперь скрывать отношения с Даяной и сможет ли он надеяться на безопасность своего ребенка. Флэк, привыкший жить в тени, категорически не желал раскрывать свою личность перед жителями всего Лимана, боялся огласки, взглядов людей. Ему была неприятна сама мысль о том, что на улицах его начнут узнавать. Наверняка специфическая внешность, глаза, привлекут слишком много внимания. Он будет открыт перед людьми, вывернут наизнанку, ему придется учиться скрывать свои мысли и чувства. Но больше всего он боялся увидеть ненависть в глазах людей, неприязнь, граничащую с брезгливостью, какие видел в тот день, когда жители поселка пришли убивать его сестру.