Хроники немецкого разведчика Ойгена Шварца и наркома НКВД Лаврентия Берии

Глава первая

Бергхоф и Кремль

В 12 километрах от Зальцбурга и 120 от Мюнхена. В одном из самых чудесных мест Баварских Альп. В долине Берхтесгаден с приютившимся среди гор одноименным небольшим живописным городком. Начало которому положил нищенствующий орден августинцев, основанный в 1256 году и создавший в нем аббатство.

Над Берхтесгаденом на высоте 900 метров в окружении высоких сосен, на горном склоне уединенно раскинулось частное, просторное, красивое строение, возведенное в стиле австрийского горного шале, принадлежащие канцлеру и фюреру Германии Адольфу Алоизу Гитлеру. И поэтому по всему периметру усадьба была обнесена высоким забором из колючей проволоки, у ворот охранявшаяся полицейскими.

В конце лета 1938 года, в середине дня, на открытой веранде этого строения, пол которой был выложен прекрасной зольнхофенской плиткой, под лучами еще жаркого солнца неспешно прохаживались двое. Один – среднего роста, худощавый, в надвинутой на глаза армейской фуражке, закрывавшей черным лаковым козырьком от яркого света его глаза. Второй собеседник был ниже ростом, чем первый, и, можно смело сказать, являлся довольно упитанным. Они увлеченно беседовали. Лишь изредка посматривали то на горные вершины Альп, то на расположенный внизу, в долине, один из красивейших городов этой местности – Зальцбург с белеющей на одной из его возвышенностей древней крепостью Хоэнзальцбург.

Этими двоими были хозяин имения и его давний сподвижник по нацистскому движению и по сути дела верная правая рука фюрера. Толстяк был и первым шефом гестапо, и председателем Рейхстага, а также ответственным за выполнение четырехлетнего плана по переводу промышленности Германии на военное производство. В прошлом являлся летчиком-истребителем, асом «Великой войны». Он лично сбил двадцать два неприятельских аэроплана. За это достижение и другие воинские заслуги был награжден кайзером Вильгельмом Вторым многими высшими военными наградами. Поэтому, дополнительно ко всем своим государственным обязанностям, был назначен фюрером еще и командующим возрождающейся военной авиацией – «Люфтваффе». Этим толстяком с кучей должностей в правительстве Германии являлся Герман Геринг.

– Мой фюрер, каждый раз приезжая к вам, восхищаюсь и видами, открывающимися отсюда и, конечно, самим зданием. Хочу построить рядом с вами себе такую же усадьбу, чтобы быть ближе к вам и на отдыхе.

– Геринг, первый раз сюда я попал еще в 1923 году, и эта местность сразу мне понравилось своим живописном видом. Который поразил меня, и я даже нарисовал акварель с усадьбой, прозванной в местной общине «Дом Вахенфельд». В нем я останавливался, снимая комнату. Кроме того, для меня все здесь, можно сказать, священно. Так как в усадьбе и ее окрестностях бывал наш духовный отец национал-социализма Дитрих Эккарт, скрывавшейся от суда в находящейся в двух шагах отсюда гостинице «Платерхоф», где он скончался от инфаркта, до которого его довели своей травлей социал-демократы во главе с этим подонком Эбертом.

– Да, я помню, мой фюрер, трубадур нашей революции Дитрих тогда укрылся в этом уединенном уголке Альп от полицейских ищеек Веймарского правительства рейхспрезидента Фридриха Эберта, оскорбившегося на то, что Эккарт назвал того в своем памфлете в одной из газет «инструментом в руках евреев».

– А кем он был? Этот Эберт? – воскликнул Гитлер. – Конечно, марионеткой в руках еврейских кукловодов! Эберт постоянно преследовал наше движение! – фюрер нервно сжал кулаки. Так вот, Геринг, – продолжил он, – побывав несколько раз в этом прекрасном месте, я решил приобрести у вдовы государственного служащего Винтера усадьбу «Дом Вахенфельд». Мне пришлось старухе выложить сорок тысяч рентных марок, то есть сумму, равную довоенным золотым маркам. Огромные деньги! Причем выплатил все из своего кармана. – При последних словах Геринг незаметно ехидно улыбнулся. А Гитлер, не заметив ухмылки, продолжил: – Хорошо, что подоспел очередной гонорар за книгу « Моя борьба». Когда оформил все документы и стал владельцем усадьбы, то первым делом сел за чертежную доску и сам набросал эскиз перестройки этого двухэтажного дома. Затем пригласил известного архитектора Алоиса Дегано. При его помощи были окончательно разработан проект здания. Причем таким образом, чтобы шале вписывалось в местный ландшафт и стало бы большим по размеру. После окончания строительных работ усадьбе придумал новое название, соответствующее этой местности: Бергхоф, или «Горный дом», или просто «На горе». Он стал не только местом моего отдыха от государственных дел, но и загородной резиденцией канцлера Германии для приема важных зарубежных персон. Здесь, как вы знаете, Геринг, у меня уже побывали министры иностранных дел Италии Чиано и Великобритании лорд Галифакс, бывший премьер-министр Англии Ллойд Джордж, и ожидаю со дня на день прибытия нынешнего премьера Чемберлена в связи с предстоящими событиями, которые мы с вами перед его приездом должны сегодня обсудить.

Гитлер замолчал и посмотрел на вершину горы Унтерсберг с крестом на пике, расположенную напротив Бергхофа.

Затем, повернувшись к собеседнику, с жесткими нотками в голосе начал говорить:

– Геринг, согласно легенде, под этой горой, – показал рукой на Унтерсберг, – лежит император Священной Римской Империи германской нации Фридрих Барбаросса и ждет своего часа, чтобы встать и навести порядок в своей империи. Но, – Гитлер замер, а затем, глядя в глаза Герингу, с надрывом проговорил, – я не буду дожидаться воскрешения Фридриха Великого и вместо него наведу порядок и завоюю новые страны! Только такая личность, как я, сможет объединить Европу во главе с Германией! Эта будущая империя, названная лично мной Третий рейх, раскинется от Атлантического океана до Уральских гор и далее. От Норвегии до Ирака и я обязательно завоюю Индию, тем самым подорву могущество Британии. Но пока Третий рейх – это только Германия и Австрия, но скоро начнем завоевывать новые страны.

Гитлер замолчал, посмотрел вниз на Берхтесгаден и, повернувшись к соратнику, жестко произнес:

– Поэтому я вызвал вас сюда, Геринг. Вы прекрасно осведомлены, что на данный момент происходит, – фюрер внимательно посмотрел на своего визави, – в стране, рожденной позорным Версальским миром, Чехословакии, а точнее, это отторгнутый диктатом Антанты от фатерланда по Сен-Жерменскому договору Судетский край, в котором проживает более трех с половиной миллионов наших соотечественников, не имеющих, по сути дела, как мы постоянно на весь мир твердим, – Гитлер взмахнул рукой и выкрикнул, – никаких гражданских прав, а поэтому постоянно притесняющихся чешскими чиновниками! Мы с вами, Геринг, должны решить эту проблему. Таким же образом, как я решил в марте этого года вопрос с Австрией. Ведь поэтому же договору эти подонки из Антанты запретили в восемнадцатом году народу Австрии воссоединиться с Германией. А теперь благодаря мне австрийцы – подданные Третьего рейха и это, как вы понимаете, только начало. Кстати, англичане поддержали аншлюс, не говоря уж о моем друге, диктаторе Италии Муссолини. Французам, как я понял, было все равно, будет ли Австрия частью Германии или нет, главное, чтобы лягушатников не трогали и дали спокойно, всласть жить. Мужчинам пить вино, иметь любовниц, а дамам – новые наряды и парфюм, да и любовников тоже. Короче, буржуазное теплое болото, вот они и не будут квакать! Нужно понимать, Геринг, что чехословацкая военная промышленность ни в чем уступает германской. Поэтому армия этого псевдогосударства прекрасно оснащена, причем современным вооружением, которое очень пригодиться вермахту!

Фюрер на минутку прервал речь и, положив руку на плечо толстяка, продолжил:

– Вам как уполномоченному по четырехлетнему плану, надо подумать, как лучше организовать переход чехословацкой промышленности под наше руководство, то есть влить ее в государственный концерн «Герман Геринг Верке». Особое внимание надо уделить заводам «Шкода», выпускающим неплохие танки. Эти стальные чудовища, наводящие ужас на пехоту, сыграют основную роль в моих предстоящих войнах, в основе которых будет лежать тактика блицкрига, или молниеносного прорыва и удара стальным кулаком по противнику.

Гитлер вновь замолчал и, подумав немного, продолжил:

– Я окончательно принял решение присоединить Судеты к рейху, а впоследствии, в зависимости от того, как сложатся обстоятельства, – и Чехословакию в целом, превратив ее в протекторат Богемия и Моравия. Наши военные еще в тридцать седьмом разработали план по захвату этой страны под кодовым названием «Грюн». Но я не буду спешить с его реализацией. Попробую эту проблему решить, если так можно сказать, дипломатическим путем. Хотя, по правде говоря, мне больше подходит решение чехословацкого вопроса военным путем. Поэтому, по сути дела, надо просто напросто предъявить Англии и Франции ультиматум. Или они согласятся, надавив на чехов, отдать нам Судеты, или получат войну в Европе. Конечно, с последующей гегемонией Германии на континенте, а может, и на Британских островах. Пусть выбирают, что им более подходит! – воскликнул Гитлер.

– Мой фюрер, – начал Геринг, когда тот замолчал, – вы прекрасно в феврале выступили на заседании рейхстага с обращением к депутатам по этому вопросу. И они единогласно поддержали вас, восхищаясь произнесенными с чувством словами, где, мой фюрер, вы четко сказали: «Нам надо тщательно вникнуть и разобраться с теми кошмарными условиями, в которых находятся проживающие в Чехословакии наши немецкие собратья, а их несколько миллионов. Я не подвергаю сомнению, что, несмотря на политическое отделение от Германии, они, исходя из создавшегося положения, в которое попали благодаря чудовищным версальским решениям, не должны быть ни в коем случае лишены чехами политических прав. А самое главное, основного права волеизъявления народа по вопросу о самоопределении и воссоединении с родиной», – Геринг на секунду остановился и, с восторгом глядя на фюрера, продолжил.

– И вы, мой фюрер, просто блистательно закончили свою речь словами: «Для Германии, являющейся одной из ведущих мировых держав, мучительно сознавать, что наши братья по расе подвергаются неоправданно жестоким гонениям и мукам за неудержимое желание воссоединиться с нацией, быть вместе с ней и разделить ее судьбу. Задача Третьего рейха – защитить живущих рядом, но находящихся по ту сторону границы немцев, которые сами, по ряду причин, не могут завоевать политическую, а главное, духовную свободу!» Но мой фюрер, – продолжил наци номер два, – меня тревожит то обстоятельство, что Запад знает и постоянно твердит, что наши соотечественники в Чехословакии обладают, как и чехи, практически такими же политическими правами, и правительства Англии с Францией будут всеми силами противиться нашим требованиям о воссоединении судетских немцев с Германией.

– А это, черт побери, не столь важно! – воскликнул Гитлер. – Недавно именно сюда, в Бергхоф, я вызвал лидера судетско-немецкой партии в Чехословакии Конрада Генлейна. Вдалбливал в его пустую голову подробные инструкции о том, как надо его партии постоянно выдвигать такие требования, – Гитлер хитро улыбнулся, – на которые правительство Чехословакии никогда и ни при каких условиях не пойдет и их не примет.

Фюрер немного помолчал, а затем продолжил:

– Этот учитель физкультуры после моих наставлений все-таки оказался сообразительным малым, и он четко мне сказал: «Мой фюрер, наша партия и я постоянно будем требовать от чехов как можно больше, чтобы эти требования в принципе нельзя было выполнить. В частности, мы примем на съезде в Карлсбаде программу с требованием референдума по автономии Судет, что, как вы понимаете, неприемлемо для правительства этой так называемой страны Чехословакии».

– Так что, Геринг, организуем знатную заварушку со стрельбой в Судетах, а после того как я в марте присоединил Австрию к фатерланду и тем самым отсек Чехию от ее западных границ, Англии и Франции трудно будет военным путем в случае чего прийти ей на помощь. Ну, как ты понимаешь, поляки, испытывая ненависть к бывшей свое метрополии, России, – фюрер после этих слов довольно улыбнулся и продолжил, – ни за что, вплоть до военного конфликта со своим бывшим сувереном, никогда не пропустят через свою территорию войска Советов. И моему твердому убеждению насчет позиции Польши по этому вопросу есть подтверждение. Наша агентура из Парижа, как доложил штандартенфюрер СС начальник СД Гейдрих, курирующий политическую разведку, сообщает, что недавно встречались послы Польши и США, Лукасевич и Буллит. Поляк твердо заявил своему американскому коллеге: «Допускаю возможность, что чехи могут попросить военную помощь у красной России. И если, не дай Бог, Советы, несмотря ни на что, решатся двинуть свои войска через польскую территорию, то мое государство незамедлительно, сразу же объявит войну Советскому Союзу». Вот так, мой дорогой камрад Геринг.

– Тогда неплохо сделать так, мой фюрер, – начал Геринг, – чтобы западные демократии трепали не только имя Германии после того как мы приберем Чехию к рукам. – Он на какое-то мгновение замолчал, что-то обдумывая, затем продолжил: – Но название и другой страны – Польши. Мой фюрер, ведь поляки не меньше нашего имеют притязаний на довольно большую часть территории Чехословакии. – И он посмотрел на Гитлера, ожидая, что тот скажет.

– Геринг, ты прав, – фюрер коснулся плеча своего соратника. – Поэтому во время моей встречи в январе с министром иностранных дел Польши Беком мы, как ты знаешь, решили с ним действовать единым фронтом. Германия будет требовать от чехов Судеты, а Польша – Тешинскую область. Более того, наши и польские военные договорились между собой и даже провели на картах линию разграничения на территории Чехословакии, чтобы не возникло ненужных столкновений между нашими и польскими войсками вовремя вхождения на занимаемые территории.

Гитлер замолчал, посмотрел на долину и продолжил:

– Также поляки уведомлены, что если начнется война между Чехословакией и Польшей из-за этой области, то Третий рейх, безусловно, выступит на стороне Польши. А возвращаясь к Беку, хочу отметить страстное желание, как его, так и правящей элиты этого рожденного версальским диктатом государства, оторванного от России, – захватить европейскую часть России и тем самым осуществить план «Великая Польша от Балтийского до Черного моря», а если повезет – и полный разгром СССР в союзе с любой западной страной. И, в частности, они не против, как говорится, биться бок о бок, плечом к плечу с Германией. Но я не допущу этого по одной простой причине. Восточные территории, включая, конечно, и Польшу, естественно, нужны будут для увеличения жизненного пространства Германии. А насчет России, – Гитлер замолчал и, внимательно посмотрев на Геринга, продолжил, – я думаю, что в скором времени для решения моих глобальных военных и политических задач по вопросу присоединения восточных земель и колонизации их Третьем рейхом, – фюрер вновь немного помолчал и затем продолжил, – надо будет на непродолжительное время с Советами установить что-то вроде дружеских отношений.

Геринг несколько удивленно посмотрел на фюрера и с восторгом заговорил:

– Вы, мой фюрер, как всегда гениально смотрите в будущее! Это произведет взрыв в политической жизни Европы, да и не только в ней! Столько лет поливали коммунистическую Россию говном и вдруг дружба, как говорится, не разлей вода.

Гитлер самодовольно улыбнулся и, качнувшись вперед-назад, вытянулся вверх, словно замер по стойке смирно.

– Вот так будут стоять передо мной западные политики, камрад Геринг. Ты спросишь: «Почему нужен Сталин?», отвечу. Сейчас он пытается сколотить коалицию из Франции и Англии против Германии, наивно пытаясь помешать нашим планам в отношении Чехословакии. Но, – фюрер на секунду замолчал, как бы уточняя про себя мысль, и, посмотрев внимательно Герингу в глаза, продолжил: – Но поверь, камрад, Чемберлену и Даладье легче отдать нам Судеты, чем скооперироваться с коммунистической Россией, против которой они всегда бешено боролись с момента Октябрьской революции. Сталин очень умный, а главное, хитрый парень! Быстро поймет, что Запад его просто водит за его длинный, почти еврейский нос, и он может оказаться в политической луже, один на один против Германии. Нет, я твердо уверен, что хотя Советы и подтягивают войска к своим западным границам, а их комиссар по иностранным делам, еврей Литвинов, в никчемной организации, а точнее, еврейской лавочке под названием «Лига наций» постоянно сотрясает воздух пустыми призывами к объединению против агрессора, требуя от западных стран защитить чехов, но, несмотря на это, – Гитлер вновь на некоторое время замолчал, надвигая козырек фуражки ниже на глаза, закрывая их от вышедшего из-за тучи солнца, а затем продолжил, – после того как мы разделаемся с Чехословакией, а Запад и не пошевелит пальцем, я в этом абсолютно уверен, Сталин, как мне это подсказывает мое тонкое политическое чутье, начнет делать настойчивые попытки найти с Германией общий язык и дружбу, несмотря на наши зеркальные политические устройства государств. Хотя, прямо скажу, Геринг, что-то общее между нами есть, и Сталин, и я как фюрер единолично решаем государственные дела как внутри страны, так и на международной политической арене.

Гитлер вновь замолчал, а затем убежденно проговорил:

– Сигналом к сближению между нашими странами послужит следующий фактор, вот увидишь, Геринг, что скоро вождь Советов уберет этого еврея Литвинова с его поста наркома иностранных дел! Все будет так, как я тебе предсказываю, мой камрад! Думаю и почти уверен, и готов с тобой поспорить, что на этот пост Сталин поставить своего давнего дружка Молотова, которого он, пожалуй, единственного не расстрелял из так называемой ленинской гвардии.

Фюрер достал из кармана часы на цепочке. Взглянув на циферблат, удивленно произнес:

– Заговорились мы с тобой, пора ужинать. Но я знаю, Геринг, тебе не нравится моя кухня. – Фюрер замолчал и, хитро улыбнувшись, окинул взглядом толстую фигуру сподвижника. – Отправляйся к себе есть, а то похудеешь. Как тогда я оправдаюсь перед твоей красавицей женой Эммой. – И Гитлер ехидно хихикнул.

В долине Берхтесгаден уже опускались сумерки, только вершины гор еще алели в лучах заходящего солнца. А в Москве в это время уже наступила ночь. Но в кремлевском кабинете вождя Советов, как обычно, светились окна, так как его хозяин, да и по сути – всей страны, любил работать в ночной тишине под мелодичный перезвон курантов Спасской башни, наигрывавших «Интернационал».

Сталин не спеша прохаживался вдоль стола, за которым сидели практически все члены политбюро:

– Товарищи, вы прекрасно знаете, что между нами и Чехословакией в тридцать пятом году подписан договор о взаимной помощи при нападении каким-либо государством на одну из договаривающихся сторон. Но, – Сталин замолчал, окинув взглядом своих соратников, – чехи добавили в него пункт, что договор между нами будет действовать лишь в том случае, – вождь вновь замолчал и закурил трубку, а затем продолжил, – если жертве нападения, то есть Чехословакии, будет оказана помощь со стороны Франции. С этой страной у Советского Союза также есть договор, аналогичный чешскому, в нем прямо говорится, что в случае нападения со стороны кого-либо европейского государства Франция и СССР взаимно окажут друг другу немедленную помощь и поддержку.

Вождь остановился, замолчал, затем, раскуривая потухшую трубку, несколько раз затянулся и, выпустив клуб ароматного дыма продолжил:

– К сожалению, наше предложение в Лиге Наций по заключению Восточного пакта о коллективной безопасности в Европе не нашло поддержки у наших западных партнеров. А почему? – вопросительно произнес Сталин. – Да потому, что, видите ли, что ни Германия, ни Польша не желают в нем состоять. Да и как они будут в таком деле участвовать, когда хотят поживиться за счет Чехословакии. Но такая близорукая политика их правительств вызывает тревогу и в некоторых политических кругах Запада. В беседе с нашим полпредом в Лондоне Майским хорошо известный вам господин Черчилль высказал следующее опасение: «Величайшая опасность для Британской империи идет из гитлеровской Германии, превратившейся в грозную военную машину, управляемую несколькими бандитами. От этой шайки можно всего ожидать. И, пожалуй, первый удар они нанесут не по Советскому Союзу, так как это для них очень опасно», – закончив цитировать, вождь молча прошелся вдоль стола, дойдя до его торца, продолжил: – Думаю, что в этом случае Черчиллю можно верить, товарищи! Этот сэр еще с двадцатых годов, когда Антанта организовала против молодой Советской России интервенцию, а мы их в пух и прах тогда разбили, понял, что нападать на нас для Англии очень опасно!

Сталин, сделав паузу раскурил вновь трубку и не спеша продолжил:

– Англичане прекрасно знают нашу позицию по вопросу Германии и ее стремления военным путем поработить Европу. Мы не слепые и видим, что эта страна вооружается для агрессии. Поэтому нам на текущий момент надо предпринять такие действия, чтобы не дать возможности немцам и дальше вооружиться. А если в Лондоне не согласны с такой постановкой вопроса и считают, как выразился их министр иностранных дел лорд Галифакс, что, уничтожив коммунистов в своей стране, Гитлер тем самым преградил распространение коммунизма в Европу и поэтому Германия может считаться оплотом запада против большевизма. Но, я думаю, как бы им самим не пришлось впоследствии горько пожалеть о своих действиях. Думаю, да что там! Твердо уверен, Чехословакия станет не последней жертвой, как сказал лорд, «оплота фашизма».

Сталин замолчал, посмотрел на наркома иностранных дел и спросил:

– Товарищ Литвинов, в чем проблема, почему президент Чехословакии Бенеш не желает принимать нашу военную помощь? Ведь я еще пятого мая в беседе с членом парламента Чехословакии, нашим партийным товарищем Клементом Готвальдом в присутствии Димитрова и Молотова сказал, чтобы он передал Бенешу, что Советский Союз в любом случае придет на помощь этой братской славянской стране, даже если Франция откажется это делать. Но при одном условии: Чехословакия сама должна начать отражать агрессию Германии и сразу же попросить, чтобы Красная Армия пришла на территорию этого суверенного государства и встала на его защиту от агрессии, – вождь замолчал, положил потухшею трубку на край стола и посмотрел на наркома.

Максим Максимович встал и, посмотрев в глаза вождю, не спеша стал отвечать:

– Как я понял из многочисленных бесед с представителями дипломатических кругов Запада и в частном порядке, и на заседаниях Лиги Наций, англичане и французы склоняются к тому, чтобы все же, как они говорят, не допустить в Европе новой войны, надо заставить Бенеша бескровно отдать Гитлеру Судеты. – Литвинов замолчал.

Вождь перевел взгляд на Ежова и спросил:

– Что по этому поводу может доложить разведка?

Генеральный комиссар госбезопасности и нарком НКВД поднялся, раскрыл лежащую перед ним папку, достал документ и, посмотрев на него, стал докладывать:

– По сообщению нашей резидентуры в Праге, послы Англии и Франции, Ньютон и Деклама, по поручению своих премьер-министров Чемберлена и Даладье заявили премьер-министру Чехословакии Годже дословно буквально следующее: «Исходя из наивысших гуманных принципов сохранения мира в Европе, оба наших государства, которые мы представляем, заявляют о необходимости, а точнее неизбежности мирного присоединения Судет к Германии. Кроме того, договоры Чехословакии с другими странами о взаимной помощи должны быть сразу же денонсированы, в первую очередь – с Советским Союзом. А вместо этих пактов Англия, Франция и Германия дают Чехословакии твердые гарантии незыблемости ее новых образовавшихся границ». Кроме того, они заявили: если чехи не примут эти условия, то в случае нападения Гитлера на их страну Англия и Франция, как говорится, умывают руки и Чехословакия останется один на один с агрессором. И не исключено, что он может продолжить захват и других государств, как это произошло с Австрией, если сейчас не удовлетворить требования Гитлера.

Сталин небольшим взмахом руки остановил наркома:

– Вот видите, товарищи, какая оппортунистическая политика этих двух мировых держав. И Англия, и Франция все-таки допускают, что Гитлер на одних Судетах не остановится. – Вождь молча взял со стола трубку, набил ее табаком немного подрагивающими пальцами и с видимым удовольствием закурил, как бы успокаиваясь, затем произнес: – Продолжайте, товарищ Ежов.

– Товарищ Сталин, вы как всегда правы и дальновидны, – продолжил нарком, – говоря о Германии как оплоте фашизма. Наша агентура также сообщает, что эти послы пошли еще дальше, кроме «умывания рук». Они на этой встрече заявили буквально следующее: «Союз Чехословакии и СССР против Германии вызовет негативную реакцию наших правительств. Не исключено, что тогда война может превратиться не в защиту Чехословакии. Она перерастет в крестовый поход против коммунизма. В этом случае наши государства не останутся сторонними наблюдателями в борьбе против большевиков», – нарком замолчал.