Грезы принцессы пустыни

Осознав это, он отпрянул. Она смотрела на него огромными глазами, приоткрыв губы в невинно-соблазнительной улыбке, от которой ему захотелось снова заключить ее в объятия.

– Тахира…

Она пылко покачала головой:

– Прошу тебя, не извиняйся. Я сама хотела, чтобы ты меня поцеловал!

– Желание, – ответил Кристофер, усмехнувшись, – было взаимным.

– Правда? Хотя это был мой первый поцелуй, могу сказать, что для тебя он был не первым.

Ее слова стали уместным напоминанием – правда, он в таком напоминании и не нуждался.

– Именно поэтому я не должен тебя целовать.

Он ничего не мог поделать с пятном в своем прошлом, но не собирался допустить, чтобы история повторилась. Он не соблазнитель и никогда им не будет!

– Уверяю тебя, со мной ты можешь не волноваться за свою невинность. Допустить такую вольность мне, подумать только… – Он замолчал и покачал головой, чтобы прогнать воспоминания, которые она, сама того не желая, пробудила своими словами.

– Но ты и не позволил себе никаких вольностей. Интуиция еще вчера подсказала мне, что ты честный человек.

– Тахира, дело не только в честности.

– Мы с тобой всего лишь поцеловались, – сказала она, озадаченная его пылкой реакцией. – Не понимаю, почему… ах! – Она прикрыла рот рукой и посмотрела на него в ужасе. – Хочешь сказать, что в прошлом ты позволял себе такие вольности?

– Нет! Я говорю не о себе.

– Тогда о ком?

– Не важно. Ты права. Мы с тобой всего лишь поцеловались.

Всего лишь поцеловались. Он взял ее за руку. Пальцы у нее были длинные и тонкие, ногти покрашены хной. Его суть не определяется происхождением. Он совсем не похож на того человека – и никогда не будет похож.

– Всего лишь поцеловались, – повторил он, – но мне было очень приятно.

Она очаровательно покраснела:

– Ты не шутишь? Не забудь, у меня нет опыта и потому я не могу судить.

– Я не забываю, Тахира. – Он взял ее за подбородок. – Твою невинность я никогда не забуду и, клянусь, никогда не воспользуюсь ею.

– Если бы я была помолвлена, ты бы не поцеловал меня, да?

– Конечно.

– Значит, можно предположить, что ты тоже свободен?

– Если ты таким образом хочешь узнать, не женат ли я, отвечаю – нет. Я не женат и не помолвлен. Более того, сомневаюсь в том, что найдется женщина, которая потерпит, что каждый грош, который зарабатываю, я вкладываю в то, чтобы раскапывать дыры в земле. И конечно, ни одна женщина не вынесет тягот поездок по Египту, где ей придется ночевать в пещерах и палатках – и ждать меня, ведь почти все время, когда я не сплю, я провожу на раскопках.

– Мне твои слова кажутся раем, – с тоской вздохнула Тахира. – Жаль, что я не могу вести такую жизнь!

– Будь осторожнее со своими желаниями. Действительность гораздо скучнее: жара, усталость, неудобства… приходится тяжело работать, не получая почти никакой награды.

– Ты хочешь сказать, что я совершенно не гожусь для такой жизни? – Ее улыбка увяла. – Да, Кристофер, я понимаю разницу между сном и явью, между мечтами и реальностью. Меня ждет другое… во всяком случае, для роли жены я вполне подхожу. В конце концов, именно для этого меня вырастили.

– Прости, я не собирался разговаривать с тобой свысока.

И причинять ей боль, что он, очевидно, сделал. Но Тахира пожала плечами:

– Ты сказал правду. Мы, как ты верно заметил, из совершенно разных миров.

– И все же мы оказались здесь, вместе.

Она улыбнулась:

– Отдых от реальности.

– К сожалению, – сказал Кристофер, глядя в небо, – на сегодня наш отдых закончен. Если ты хочешь вернуться домой до рассвета, тебе пора уходить.

Тахира пошла было прочь, но споткнулась. Кристофер подхватил ее и посмотрел ей под ноги, чтобы понять, обо что она споткнулась. Он ожидал увидеть камень или искривленный корень, но в песке что-то тускло поблескивало. Освободив находку от песка и налипшей земли, он с изумлением оглядел странный предмет.

– Это посудина! – Сердце у него забилось чаще. Он смахнул с находки последние песчинки. – Серебряный сосуд, – уточнил он, вертя его в руках и рассматривая форму и патину. – Очень старый…

Он видел у нее на лице отражение собственного волнения.

– Я никогда не видела… никогда не находила… Кристофер, как по-твоему, что это значит?

– Такими предметами не мог владеть скромный рудокоп! – Его смех эхом отразился в ночной пустыне. – Судя по всему, здесь нам предстоит еще много работы!

Кристофер посетил много базаров-суков по всей Аравии, но крытый рынок в центре главного города Нессары, куда он отправился на следующее утро – не для того, чтобы поискать там ковер-самолет, а с гораздо более серьезной целью, – заставил его ахнуть от изумления. Здание рынка снаружи выглядело непримечательным белым строением, с узкими щелями вместо окон, прорезанными как будто наугад в толстых, похожих на крепостные, стенах. Лишь восьмиугольная форма здания указывала на то, что содержимое, спрятанное за массивными деревянными дверями, распахнутыми навстречу утреннему солнцу, никак нельзя назвать простым.

Войдя, он прошел узкий коридорчик и очутился в огромном центральном зале. Свет лился со сводчатого потолка; сквозь открытый купол виднелось небо. Колонны, на которых держался свод, были ярко раскрашены в изумрудный, ярко-желтый, синий и белый цвета. Пол устилала терракотовая плитка; в центре располагался фонтан, в котором плавали крошечные рыбки; низкие диваны приглашали усталых покупателей отдохнуть – очевидно, многие проводили здесь целый день.

На рынке было много сплетничающих женщин, мужчин, которые оживленно торговались, играющих детей. Кристофер до конца не осознавал, какое любопытство вызывали в присутствующих его светлые волосы и ярко-голубые глаза. Застывшее на его лице выражение вежливого равнодушия, хотя и не способное подавить любопытные взгляды и шепот у него за спиной, по крайней мере, не позволяло самым любопытным приближаться к нему.

Вдоль одной стены на двух уровнях располагались торговые павильоны. Сводчатые проходы, ведущие на каждый уровень, были украшены по-своему. Огромное разнообразие товаров свидетельствовало об успехах Нессары. Эмират считался богатейшим во всей южной Аравии. Кристофер решил, что слухи не лгали. Проходя мимо лотков со специями, Кристофер, как всегда, изумлялся не пряным ароматам, а необычной выкладке товаров. Сушеные стручки перца были собраны в узоры, как драгоценная мозаика, молотые специи насыпаны в виде пирамидок, которые располагались в определенном порядке: от теплой золотистой куркумы до темно-красной паприки и сумаха цвета жженой охры. На следующем лотке владелец затейливо разложил сладости в виде сложных башен, еще дальше – орехи, бобы и зерна, уложенные в коробки и мешки в радующей глаз симметрии. В следующем павильоне продавали медную посуду всех форм и размеров. Полированные блюда, от крошечных до огромных, высокие пирамиды горшков, кувшинов и мисок, подносы и формы, простые и украшенные, – от разнообразия разбегались глаза. Рядом – сверкающая декоративная серебряная посуда, с тиснением и чеканкой, кофейники, вазы, зеркала, шкатулки для украшений и блюда для сладостей. Кристофер бродил по рынку, ища то, из-за чего он сюда пришел. Вместе с тем он создавал впечатление простого зеваки. Нельзя, чтобы кто-то угадал, что он пришел с определенной целью. После серебра пошли лавки с золотом. Декоративные предметы уступили место украшениям. Наконец он нашел то, что искал, – в дальнем углу, за ширмой, был скрыт вход в лавки, где торговали драгоценными камнями. Но как туда попасть? Вход охранял великан, настоящий человек-гора, одетый в халат с гербом местного правящего дома: Кристофер сделал еще шаг, и на грудь ему легла огромная ладонь:

– Только по приглашению принца Гутрифа!

Кристофер поклонился и попятился. Его подозрения подтвердились. Торговля алмазами и бриллиантами в Нессаре в самом деле контролировалась семьей эмира. Досадно, но, в конце концов, чего-то подобного он и ожидал. Придется поломать голову. Он обязательно должен сравнить камни на своем амулете с теми, которые добывают здесь. Он улыбнулся про себя. Можно прибегнуть и к последнему средству – добиться аудиенции у человека, от которого все зависит, то есть у самого принца Гутрифа.

Он что-нибудь придумает. Во всяком случае, сейчас еще не время раскрывать свои карты. Вежливо кивнув на прощание бдительному стражу, Кристофер удалился.

Услышав журчание фонтана, он вышел в маленький внутренний дворик, где подавали мятный чай. Приятное место для того, чтобы собраться с мыслями и послушать сплетни. Никогда не знаешь, какие кусочки ценной информации могут пригодиться впоследствии. Он отпил всего один глоток, когда во дворик вышел отряд стражников. Кристофер внутренне приготовился к аресту. Несмотря на то что вел себя тихо, он не сомневался, что его присутствие в Нессаре не осталось незамеченным. За ним наверняка следили. Посетив за последние шесть месяцев много стран, он заранее смирился с тем, что весть о нем разошлась повсюду. Он поставил стакан, стараясь сохранить на лице выражение вежливого любопытства.

– Привет тебе, чужестранец.

Кристофер сухо поклонился, думая о том, что дворцовая стража в Нессаре держится значительно вежливее, чем в других местах.

– С сожалением вынуждены просить тебя немедленно покинуть базар. Рынок временно закрывается для публики, потому что сюда едут родственники эмира. Вернуться можно будет через два часа.

– А мне казалось, что эмиру Хайдару стоит только приказать, и придворные купят ему все, что нужно! – удивленно воскликнул Кристофер.

Стражник оглянулся через плечо и быстро сказал:

– Сегодня базар почтят своим присутствием принцессы, дочери эмира. Прошу тебя, уходи быстрее! – торопливо добавил он, видя, что к ним приближается еще один стражник.

Кристофер послушно вернулся в центральный зал. Толпа покупателей направлялась к выходу. Повсюду виднелись группки стражников. Одни стояли у выходов, другие осматривали опустевшие лавки и лотки, а третьи отдавали последние распоряжения встревоженным торговцам. Он покинул стремительно пустевший центральный зал и вышел под палящее солнце, где стояли почти все покупатели. Всем хотелось хоть одним глазком взглянуть на кортеж. Кристофер, как зачарованный, тоже остановился и стал ждать.

Принцесс доставил величественный караван верблюдов. Караван с двух сторон охраняли вооруженные до зубов пешие стражники. Впереди ехали десять служанок – в два ряда по пять. На них были шелковые накидки-чадры; лица закрывали шелковые сетки. К седлам их верблюдов были приторочены разноцветные, расшитые кистями переметные сумки; на поводьях позвякивали серебряные колокольчики, а самих верблюдов украшали плетеные цепочки и нагрудные ленты. Посередине горделиво выступали верблюды самих принцесс – роскошные белые животные, чьи сбруи украшали жемчуг и полудрагоценные камни. Их седла, в отличие от других, были накрыты балдахинами, защищавшими принцесс от солнца. Определить возраст пяти принцесс оказалось невозможно, так как они с головы до ног были закутаны в шелка. Закрыты были и лица, за исключением прорезей для глаз. Таким образом, и внешность их оставляла простор для воображения. Самые ценные сокровища эмира Хайдара, самые знатные женщины страны вели жизнь затворниц.

Они ехали в строгом порядке, по старшинству, как понял Кристофер. При их приближении толпа упала на колени, и он последовал всеобщему примеру. Все опустили глаза. Смотреть на принцесс запрещалось, но, решив, что сами принцессы также скромно опустили очи долу, Кристофер решил все же взглянуть на них.

Караван проехал мимо, и Кристофер вслед за остальными поднялся на ноги. Мысли его вернулись к Тахире. Ее брак не станет предметом династического торга, после ее свадьбы не будут заключены государственные договоры и союзы. Ее свадебный наряд не будет украшен драгоценными камнями. Ее приданое, скорее всего, состоит из белья и оловянной посуды. И все же в одном отношении ее судьба неотличима от судьбы принцесс крови. Она выйдет замуж за человека, которого ей подобрали другие. Она перейдет из своей семьи в семью мужа, как… как посылка. Ее ценность будет измеряться сыновьями, которых она произведет на свет. Он понимал, что такая судьба постигает почти каждую женщину, понимал, что может быть гораздо хуже, и все же отчего-то пришел в ярость. Он живо представил, как Тахиру разлучают с любимыми сестрами. После свадьбы она уже не сможет по ночам выбираться в пустыню. Ее посадят в клетку, как львицу в лондонском Тауэре, где она будет расхаживать туда-сюда в навязанном ей доме и, сломленная, быстро увянет. Хотя такая картина его ужаснула, он понимал, что никак не может повлиять на ее судьбу. Он не может увезти ее на ковре-самолете или даже на белом коне. Какой бы привлекательной ни казалась его фантазия, она не имела ничего общего с действительностью. Ей некуда бежать, никто не примет ее, а уж у него в жизни и подавно нет для нее места. Тогда почему он неотступно думает о ней? Неожиданно он вспомнил: Тахира мечтает проскакать по пустыне на лошади. Такое простое желание! Жаль, что он не может исполнить ее каприз.