– Йод?
Голова хмуро на меня зыркнул и кивнул:
– Йодоформ. Эти иномирные дикари за сорок лет так и не усвоили пользы стерильности ран и повязок.
– Понятно… – Я прикинула возраст доктора с веселым именем, потом покопалась в памяти и вспомнила, в каких книгах читала про йодоформ, присвистнула. Получается, милый лекарь провалился в древнюю Францию то ли до, то ли во время, то ли сразу после Второй мировой. И прижился… С одной стороны, это открытие внушает надежду, с другой – повергает в уныние. Домой хочу!
Похоже, отсутствие главной лечащей силы в лице Магали положительно подействовало на Голову. Руки профессора не тряслись, он все делал сам, почти без помощи меланхоличного юного ассистента, покинувшего свой секретарский пост на входе.
– Я смотрю, вы спелись, – пробурчал Лирэн, осторожно надевая рубашку и косясь в окно, где уже вовсю цвел рассвет. – А нам, между прочим, надо было вернуться до того, как утро выгонит на улицы кучу народа и страже у пустоши придет смена. Днем там и проверяющие шляются, и много кого принести может, так что даже мои братишки не смогут пропустить нас. А ведь есть вариант, что им заплатили и отпустили. Тогда в кустах будут сидеть слишком добродетельные господа, которые мне ни разу не родственники.
Я спохватилась и тут же закусила губу. Черт. Луи может не дотерпеть до вечера, и вообще…
– М-м-мря! – Крошка доела свою добычу и ткнулась пахнущей селедкой мордой мне в руку. – Мр-р-ры!
– В принципе, донесет, – задумчиво сказала я, погладив нашу Багиру между ушей. – Если упаковать самое необходимое в корзинку, кошка спокойно минует стражу. А остальные лекарства мы доставим позже.
Глава 10
Алина
Всегда знала, что кошка способна подражать любой другой твари. И растянуться на диване, как змея. И охранять хозяина, как собака. А такая умница, как Крошка-катланк, еще и понять, что от нее требуется стать на время почтовым голубем. Или сенбернаром, к которому приторочен пакет первой помощи.
Поначалу кошка ничего не понимала и увертывалась. Но я несколько раз произнесла: «Этьен!» После чего она замерла, как музейная статуэтка, и не препятствовала нашим общим трудам – профессор помогал завязывать, Лирэн советовал.
Наконец мы выпустили Крошку с черного хода на еще пустую улицу, и она умчалась, задрав хвост.
Одна проблема, будем надеяться, решена. Мы вернулись в докторский кабинет, и Лирэн налил себе большой стакан из графина.
– Есть люди, которые выпьют воды и есть не хотят, – заметил он, – а бывает и так, что вода нагоняет прожор.
«Дай воды напиться, а то так голоден, что и заночевать негде», – с усмешкой подумала я, но промолчала, так как поняла, что тоже голодна. Ночью было особо не до еды, к тому же долгая беготня не только утомила, но и вызвала расход сил.
К счастью, профессор и его ассистент тоже вспомнили о завтраке. С ним оказался затык. Я не сомневалась, что в старину в таком благополучном доме всегда водилась прислуга – не докторское дело носить дрова и выгребать золу. Прислуга нашлась в виде девицы, напуганной вчерашним вторжением стражи и поэтому уклонившейся от своих обязанностей.
Я запретила всем трем мужчинам охать и подтрунивать. Провела сеанс ободрительной психотерапии и восстановила у бедняжки расстроенный трудовой функционал. Девица вскипятила воду для напитка, по вкусу ничем не отличавшегося от привычного кофе, нарезала хлеб и разные вкусности.
Мы позавтракали, после чего я оказалась во власти недавней присказки. Организм, зараза, еще недавно утверждавший, что не поел толком, теперь пытался склеить глаза, убеждая, что и выспаться не удалось.
«Надо бы попросить организовать нам лежбище на чердаке или в подвале, – сонно подумала я. – Сейчас спрошу девочку горничную».
– Кто что хочет, а я – спать, – заявил нахальный Лирэн, вытирая руки о скатерть. – Вот кушетка для меня.
И завалился в соседней комнате, несмотря на протесты ассистента, заявившего, что это его софа для дневного отдыха. Захрапел сразу – может, нарочно, а может, и естественно.
Я вздохнула и попросила горничную найти мне что-нибудь по соседству. Горничная поспешно указала мне на соседнюю комнату – начинался прием, и ей полагалось сидеть у входных дверей вместо секретаря, ставшего ассистентом.
***
Наверное, давно мой сон не был таким приятным и тревожным. Приятным – в чистой кровати, с бельем, подушкой и одеялом я спала только в другом мире, а может, и в другой жизни. Тревожным – потому что сон прекрасно уживался с мыслями, что позавчера ложе было неуютным, зато ситуация не в пример стабильней. Сейчас я хоть и вылеживаюсь на мягком, но оказалась в положении загнанной зверушки. И тот факт, что я не главный объект охоты, как-то не радует.
Сейчас-то подушка, одеяльце. А вот завтра где ночевать придется?
Поэтому я не удивилась, что проснулась легко – от громких разговоров неподалеку.
– Они мне всю скатерть на башку накрутили, чтобы мозги не вытекли, – донесся то ли плаксивый, то ли пьяный голос.
– Было бы чему вытекать. – Голосок собеседника был резче и звонче. – Не рыпайся, не мешай доктору.
Поспишь с таким соседством! Я встала, вышла из своей комнатушки, увидела, что лежбище Лирэна пусто. Надеюсь, ему хватило ума не пойти в приемную точить лясы?
К счастью, хватило. Нахальный блондин тусил в помещении по соседству с приемной. Окно было зашторено, Лирэн стоял в полумраке возле скелета и вполголоса беседовал с ним.
– Это как же тебя, парнишка, угораздило? – искренне спрашивал он, проводя пальцем по ребрам и производя простенький музыкальный ритм. – И жил, небось, не очень счастливо, и теперь все на тебя глазеют. Зато никакая псина твои косточки не погрызет. Может, и мне так же распорядиться после своей смерти? Мудрая, еще не старая женщина, ты знаешь, как из человеков скелеты делают?
Вот нахал!
– Тех, кто так решил при жизни, – прошептала я, – сажают на муравейник. И людям трудиться не надо, и у дурака есть время одуматься и отказаться.
Лирэн удивленно взглянул на меня и хохотнул.
– Тише! – резко сказала я. Блондинчик решил обидеться, но услышал разговор из приемной и замолчал.
– Это где же такое приключилось? – заботливо спросил доктор. – Не на пустоши?
– Нет, уже после, – отозвался тот же резкий голосок, – в таверне. Стали о нашем замечательном маршале говорить, кто он – сокол или крыса. Ну и доспорились до табуретов и бутылей. Брату на брата просто так клинок вынимать нельзя…
Лирэн превратился в замерший слуховой аппарат, но подробностей о себе не узнал. Раздалось недовольное ворчание Головы:
– Да что такое! Нет Магали – нет бинтов! Мне шустрить, что ли?
Послышались приближающиеся шаги, и дверь в наше убежище-подслушище открылась. На миг нас ослепило солнце, бившее в окно приемной. Я все же разглядела пациентов и смогла их сосчитать. Или не смогла. И сделала не очень приятный вывод.
Но поделиться им с Лирэном не успела. Нас заметили.
– Брат мар, – уважительно, но с легкой насмешкой обратился к нему парень, державший за плечи своего товарища, сжавшегося в кресле в ожидании бинта, – надеюсь, с вами ничего особо страшного не случилось?
– Ну вот совсем ничего, – бодро заявил Лирэн. – Вы-то живы?
– Я-то жив-здоров, – ответил парень. – Женни только разбили табурет о макушку, когда предложил за ваше здоровье выпить. Вы уж возвращайтесь поскорей, ссоры тогда закончатся.
– Вернусь скоро, – ответил Лирэн. – Слушайте, Томасен и Женни, одна просьба. Простая маленькая просьба от вашего маршала, которого очень легко порадовать и совсем не надо огорчать. Вы уже заканчиваете? Ну тогда пообещайте, что меня здесь не видели.
– Не вопрос, – улыбнулся Томасен. – Слово брата, что я вас здесь не видел, а если мне показалось, что видел, то никому об этом не скажу, кроме родного отца, да и то потому, что он давно помер.
Не успела я понять, что же подозрительного в ответе, как услышала Лирэна:
– Милый братец, зачем так сложно? Видишь мой клинок? Просто взгляни на него и скажи коротко: никому ничего не скажу. Можно с «кроме», можно без – неважно.
