Неукротимая

– Вряд ли кому-то нужно, – слабо улыбнулась Тарико, – я пишу для себя, как будто только что научилась, и еще хочу запомнить вас всех. Иногда картины переживают художников и рассказывают об истории лучше книг.

– Вряд ли твои листочки покинут лагерь, – усомнилась Насима.

Тарико улыбнулась и пожала плечами.

– Это раньше я волновалась об их сохранности, так что ночей не спала. Теперь меня мало волнует судьба моих картин. Пусть о них заботятся небесные покровители. Если они важны, Создатель найдет способ показать их людям.

– Да-да… ты, главное, себя береги. С тех пор, как с ним живешь, хозяин потише стал.

– Я ничего для этого не сделала, – торопливо заметила Тарико. – Последнее время он будто не замечает меня.

Насима с Ризой переглянулись и, как по команде, опустили взгляд. Потом Риза сняла с плиты кастрюлю и пробормотала вполголоса:

– Сколько можно тебя учить… Вот он приходит к себе – ты, наверно, сидишь, как мышонок в углу. А ты предложи ему сама вымыть ноги и хорошенько разотри между пальцами. Мужчинам это нравится, у них сразу теплеет в паху. Расправь постель, и когда он завалится, разомни шею и поясницу, да тихонько скажи, что весь день ждала его и скучала, только не болтай много. И будь послушной – делай все, что попросит, не скромничай. А будешь лежать под ним, шумно дыши и постанывай, будто не можешь сдержаться от удовольствия. Вот тогда Багери станет ценить твои услуги и долго не прогонит.

Тарико чувствовала, как горит лицо, а Насима презрительно засмеялась, обратившись к кухарке:

– Видно, ты не только в овощах разбираешься, толстая задница! Может, госпожа Тари оттого и живет в его покоях, что сама не лезет в штаны. У хозяина нрав переменчивый. Попробуй угадать, что ему надо. Велел сшить платье с глубоким вырезом на застежке, велел связать тонкие чулки. Хочет порадовать нашу девочку, значит, она ему дорога. Никому прежде таких подарков не делал. А ткань приказал взять самую лучшую, из который шили рубашки для офицеров.

Тарико вышла проводить швею и возле главного корпуса наткнулась на жадный внимательный взгляд Нуями. Хотела юркнуть обратно в здание, но охранник схватил за рукав фуфайки.

– Куда спешишь? Назовись, как положено. Или думаешь, нравишься хозяину, так сама стала здесь хозяйкой. Запомни, ты мусор для него. Скоро господин Багери прогонит тебя, а уж я подберу, будешь мою постельку греть.

– Слюни вытри, по земле тащатся! – грубовато одернула его толстуха Риза, едва не окатив ведром грязной воды.

Вечером за ужином Тарико сама начала разговор с Субадом, и с горечью поняла, что, в самом деле, боится потерять привилегии. Вдруг Нуями прав и в ближайшие дни ей предстоит покинуть теплые апартаменты начальника? Удача на миг улыбнулась и снова грозит показать звериный оскал реальности.

– Сегодня ты поздно вернулся. Наверно, устал… Приготовить тебе ванну? – ей был противен собственный угодливый голос, но она заставила себя улыбнуться.

Субад продолжал ковыряться в тарелке, делая вид, что не расслышал вопрос или просто не снисходил до ответа.

Тарико вдруг увидела себя со стороны – маленький, жалкий «воробей» с тонкой шеей и нелепой стрижкой. Стоит ли вообще рот раскрывать. Она судорожно вздохнула, накалывая на вилку крупные разваренные бобы.

– Гадость, правда? – тихо спросил Субад.

– Что? – вскинула она на него глаза.

– Как ты можешь есть эту дрянь без подливы! И хлеб засох… Ты бы знала, как надоела мне местная трава. Риза неплохая стряпуха, из кожи вон лезет, чтобы угодить, но я бы полугодовое жалованье отдал за чантианское жаркое из перепелок. У них косточки хрупкие, а мясо тает во рту.

– Разве не можешь взять отпуск и съездить домой? – робко спросила Тарико.

– Куда домой? – насмешливо бросил Субад. – Я вырос в сианском гарнизоне. Мой отец был механиком, а мать работала в баре. Обоих давно нет в живых. Но я рад, что ушли на взлете моей карьеры. Помню, гордились мной, а я уже начинал их стыдиться. Мечтал до генерала дорасти, шел по головам. И ведь удача сама падала в руки, – хватай в охапку и выжимай соки. Знаешь, что меня подвело?

Тарико отрицательно покачала головой.

– Я не сумел притвориться влюбленным придурком. Кто бы мне раньше сказал, что поскользнусь на женском капризе и чуть головы не лишусь! Ее папаша оказался слишком важной персоной, а она похотливой кошкой, которой не терпелось заполучить в коллекцию новый экземпляр.

– И ты до сих пор не можешь забыть?

– А ты забудешь, как из нарядного домика в Хорсаки попала в вонючий Дайон? – свирепо рявкнул Субад.

– В отличие от меня ты свободен. Можешь заказывать еду и сигареты. Выбирать женщин.

Вспомнив последнюю вспышку его гнева, Тарико старалась держаться нейтральных тем.

– Сегодня швея сняла с меня мерки, сказала, платье будет готово через два дня. Разреши зайти к ним в цех, посмотреть, как идет работа.

– Я подумаю. Покажи, что успела нарисовать за день.

– Тебе, правда, интересно? – она вскинула на него большие глаза, нетерпеливо прикусила губу, доставая наброски.

Субад благосклонно кивнул, а потом нахмурился.

– У тебя забавная техника. Несколько линий передают характер. Я только не пойму, когда это офицер Шухо успел тебе позировать? Как долго ты сидела с ним в прихожей?

Тарико приоткрыла рот, собираясь с мыслями.

– Несколько минут, кажется…

– О чем вы говорили?

– Офицер Шухо спросил о моем отце.

– Еще один знаток искусства нашелся! – раздраженно выпалил Субад, отодвигая тарелку с бобами. – Налей мне воду погорячей, я сегодня продрог.

Он выбрался из-за стола, чтобы подкинуть полено в тлеющие угли. Тарико же отправилась выполнять поручение хозяина, и пока бочка наполнялась, разглядывала картинку на стене. Имя женщины было зачеркнуто, но несколько фраз на сианском давали представление о пышном банкете во время круиза знатных персон вдоль исторических мест побережья.

Рядом зашуршала одежда, – Субад раздевался, и Тарико ощутила смутное волнение, припомнив советы Ризы и комментарии швеи Насимы.

Надо ли проявлять инициативу, как воспримет ее покорность хозяин…

– Чего застыла? Щетку подай.

– Можно я сама помою тебя? – несмело предложила Тарико.

– Тогда шевелись, я хочу побыстрее лечь.

Она поднялась на ступеньку и густо намылила жесткую мочалку из водорослей, потом осторожно прошлась по широким плечам Субада. Невольно отметила про себя, как хорошо он сложен. Ей прежде не приходилось близко видеть таких высоких и крепких мужчин, тем более без одежды.

Прикрыв глаза, он довольно фыркал, потом облокотился на край бочки, подставив спину и наконец выпрямился в полный рост.