Освобождение чёрного единорога. Часть III
Дженна опустилась на колени и, подняв девушку, обняла её за плечи.
– Я знаю, что больно. Но потерпи немного…
– Дура ты! – крикнула Фьёртана, плечом отталкивая чародейку. В её синих глазах полыхала обида и… стыд. – Дура-дура-дура! Была бы умной – не цацкалась со мной!
– И правда, – согласилась Иарна, сложив руки на груди.
– Тебе так больно, что ты готова умереть? – холодно процедила Дженна, поднявшись на ноги. – Если хочешь, я прекращу твои страдания… Я могу это сделать.
– Нет-нет-нет-нет, – взвизгнула разбойница, отползая назад и путаясь в цепях. – Не убивай меня, – она сморщилась и заплакала горько и жалобно. – Я хочу жить… Я так хочу жить…
– Ты убийца, – напомнила ведьмачка. – И должна умереть.
– А кто тут не убийца?! – огрызнулась Фьёртана. – Святоши собрались, мать вашу!
Она выругалась так жёстко, что смутился даже Палош Вара.
– Отойди, Иарна, – сказал он. – Похоже, что тут личные счёты. В это лучше не вмешиваться.
Ведьмаки удалились к костру, оставив девушек наедине.
– Дура ты, Дженна! – повторила разбойница сквозь слёзы. – Ненавижу тебя! Ненавижу! Если бы ты не была такой дурой, мне не пришлось бы тебя обманывать! Я не хотела тебя обманывать!
– Так скажи правду, – тихо попросила чародейка. – И оденься, если так уж хочешь жить…
Фьёртана разревелась. Дженна застыла рядом, терпеливо дожидаясь, пока она выплачется. Когда разбойница успокоилась, чародейка обмотала свой плащ вокруг её нагих бёдер и просунула руки в рукава куртки.
– …Глупая ты лисица, – прошептала волчья наёмница, опустив голову.
– «Лисица»? – скрипнула зубами Дженна.
– Глупая лисица, – повторила разбойница. – …Заказали тебя.
Дженна промолчала.
– Я не хотела обманывать, – вновь всхлипнула Фьёр, обхватив себя руками.
Чародейка присела напротив девушки и заглянула в её синие с серым глаза.
– Кто? – коротко спросила она.
– Не знаю … – мотнула головой Фьёр. – Это заказ Евана… Знаю только, что он во сне с ним общался. Значит, один из нас… Из волков. Из серых волков…
– Почему же Еван сразу не убил меня?
– Он не был уверен… пахнешь ты странно… – девушка запнулась, судорожно вздохнув. – А потом ещё твой колдун появился… и…
– …И заказ Евана перешёл к его проклятой подруге, – недобро усмехнулась Дженна.
Она отвернулась, глядя на пруд. Тела убитых тварей на вытоптанном и забрызганном кровью снегу приняли человечий вид. Зрелище было не из приятных.
– …Прости меня, лисица-сестрица, – тихонечко попросила Фьёртана. – Не хотела я… Правда…
Они встретились у стен Сатмара. Хотя стражники уже открыли главные ворота, люди не спешили покидать город. За частоколом раздавался голос Индрика. Он что-то рассказывал собравшемуся народу, увещевая немного обождать.
Первым на пустынной дороге показался Сайрон, за ним – Майтин и Норк. Последним брёл Еван, но, завидев девушек, он выбежал вперёд.
Фьёр, запелёнатая в плащ лисы и серебряные цепи, в красной курточке чародейки, шла босиком. От мороза она прихрамывала, и Дженне пришлось почти тащить девушку на себе.
Разбойники приблизились друг к другу. Пожалуй, даже поэтический дар Индрика не помог бы описать выражения на лицах «Лесных гитар». Майтин подхватил Фьёр на руки. Норк убежал за одеждой разбойницы. А вот Еван остался стоять на месте, и во взгляде его темнело разочарование…
Поравнявшись с ним, Дженна внезапно развернулась и ударила парня кулаком в челюсть с такой силой, что тот не удержался на ногах.
– Трус, – она плюнула в него. – Послал девчонку вместо себя! Решил избавиться одним махом от обеих?
Майтин с Фьёр стояли неподалёку, и чародейка услышала тоненький плач девушки.
– Избавиться? – прорычал разбойник, поднимаясь и отряхиваясь. – А что если и так? Ты хоть представляешь, как тяжело жить с сучкой оборотнем? Опаивать её каждую луну! Скрывать правду! Придумывать сказки о царапинах… И слушать её скулёж!
Дженна молчала.
– Ты же чуешь, сестрица… – ухмыльнулся Еван. – Так погляди мне в глаза и скажи, я лгу?
Он приблизился к чародейке и склонился к самому её лицу, смердя перегаром.
– Ты говоришь правду, братец, – отвернулась Дженна.
Уходя, она согнула руку, сжав пальцы на рукояти старого лисьего кинжала. Раздался тихий шорох, извлекаемой из ножен стали, но Еван не успел опустить нож. Чародейка уклонилась и вонзила свой клинок ему в живот. Парень согнулся пополам и рухнул. Свежевыпавший снег залился алой кровью.
Раздался душераздирающий вопль Фьёртаны. Девушка вырвалась из рук Майтина. Звеня цепями, она подбежала к мёртвому разбойнику и со слезами упала ему на грудь.
– В лесах Су на Цветгоре растёт древо Любви, – холодно напомнила ей Дженна. – Говорят, что там все сердца излечиваются. – Она обернулась к ошеломлённым Майтину и Норку, застывшим с открытыми ртами. – Держитесь подальше от меня, братцы-волки, – предупредила девушка. – Ибо, поверьте, я ничем не отличаюсь от вас. Меня изгнали, и по моему следу идёт Красная, – она прищурилась. – Знаете, кто такая Красная и зачем она приходит на эту сторону Аркха?
– Да уж вестимо, – процедил сквозь зубы Майтин.
– А вестимо ли, кто заказал меня? – Дженна пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты убила единственного, кто с ним общался, – ответил разбойник. – Но… Кое-что я сообщу тебе, сестрёнка. Еван не зря желал твоей гибели… – Майтин скривил губы. – В Сером лесу ты зарезала его зверя-учителя.
– Убей или умрёшь, – уходя, бросила Дженна. – Таков этот грёбаный Закон.
– Ты оставишь им жизни? – поинтересовался Сайрон, когда ученица приблизилась к нему.
В тот же момент подоспел и его друг. Индрик удивлённо взирал на происходящее. На его губах играла лёгкая улыбка.
– Майтин прав, – Дженна отрицательно мотнула головой. – Мы с Еваном свели свои счёты…
– А Фьёр? – напомнил маг. – Ты простишь ей обман?
– Ей?! – вспыхнула Дженна. – Но ведь и Вы знали её секрет! Вы всё это время знали! И снова не сказали мне всей правды!
– Правду нужно осознать, – пояснил Сайрон. – Ты не поверила бы мне…
Чародейка тихо фыркнула и вопросительно взглянула на Индрика.
– Вы нашли Финиста?
– Да, – кивнул он.
– И что, это важная птица?
– Сложно переоценить его важность, – подтвердил певец. – Весь Север нуждается в нём…
– Так вот, если бы не Фьёр, ни хрена бы вы не нашли! – гневно сообщила Дженна обоим магам. – Это она отдала мне перо! Она таскала его с собой с самого детства! Она верила в эту глупую сказку про любовь! Верила, понимаете?
Сайрон с интересом взглянул на друга. Индрик покачал головой.
– Проклятые – непростые оборотни. Дженна права, Фьёр должна жить…
5 «Будь моей…»
Свадьба и смерть – сёстры.
Народная поговорка
Она редко надевала платья. Длинные юбки напоминали ей о беззащитности и слабости. Поди попробуй в них забраться на дерево или убежать – запутаешься, упадёшь, и тогда… Да, она уже не была той беззащитной девочкой, которую могли обидеть, но платья так и не полюбила.
Этим вечером Иарна нарядилась только для него: учитель сказал, что сегодня у них праздник. Вот она и облачилась в неудобное синее платье из мягкой шерсти, под узкой юбкой которого и ножа не спрячешь. Девушка даже волосы распустила. С тех пор как она встретила учителя, её неровно обрезанные космы отросли почти что до пояса.
Придирчиво осмотрев себя в зеркале и взбив блестящие чёрные волны, Иарна направилась в зал. Несмотря на боли в коленях, она сбежала по лестнице привычно легко, тонкая и изящная, словно косуля.
Гостиница под названием «Дружба» была единственной, где нашлись свободные места для двух ведьмаков. Похоже, её хозяин привык к странным посетителям – их новая знакомая Дженна тоже была здесь.
Музыкант пел под гитару красивые и грустные песни о любви. Кто-то танцевал. Кто-то даже попытался пригласить Дженну на танец – впрочем, напрасно.
Палош Вара ждал ученицу, сидя за отдельным столом. Поверх чистой белой скатерти стояли штоф с вином и праздничные угощения: соленья, варенья, колбасы и румяный хлеб. Когда девушка подошла, мужчина поднялся с места, да так и застыл, как будто забыл, что собирался сделать.
– Ты сегодня очень красивая, Иарна, – застенчиво пробубнил он.
– А я уж и не припомню, когда видела тебя таким выбритым, – улыбнулась ему девушка. Она остановилась, робко перетаптываясь с ноги на ногу, словно не желая занимать чужого места за столом. – Как твои плечи?
– Да-а, терпимо, – отмахнулся ведьмак. – А твои колени?
– Сгибаются и разгибаются, – усмехнулась ведьмачка. – И на том спасибо.
– За проклятых гильдия купцов отвалила нам столько золотых кун, что всю оставшуюся зиму мы можем отмачивать наши косточки в горячей ванне, – весело сообщил Палош и вдруг смутился. – Ну это… в смысле… в ваннах… Эх! – он махнул рукой и, вынув из кармана свёрток, протянул его Иарне. – Вот, возьми…
Девушка с любопытством развернула ткань и поднесла к глазам тоненький браслет с филигранным узором.
– Но это же золото, – шутливо возмутилась она. – Зачем? Разве можно золотым браслетом пленить нечисть?
– Это не для нечисти, – прошептал Палош, низко склонив голову и разглядывая свои сапоги. Сапоги эти, конечно, надо было начистить получше. – И… – он выдохнул, встормошил аккуратно причёсанные волосы и наконец взглянул прямо в лицо ученицы. – И это не для того, чтобы пленять… понимаешь… Это тебе. Я люблю тебя, Иарна, – твёрдо произнёс ведьмак. – Будь моей… женой. А?
– А-а… – ахнула ведьмачка, потеряв дар речи.
Палош Вара сделал шаг навстречу к девушке, обнял её тонкий стан и поцеловал в губы.
Весь город праздновал победу над проклятыми. В гостинице «Дружба» царило веселье. Индрик музицировал и напевал что-то нежное, лирическое. То и дело по залу начинали кружиться пары, танцуя под его мелодии.
Дженна очень хотела порадоваться вместе со всеми, но получалось у неё неважно. Девушка приоделась в красное платье, распустила волосы. Даже в угрюмом настроении она была так хороша, что её то и дело приглашали потанцевать, впрочем, напрасно.
– Дженна, – заговорил с ней подошедший Сайрон, – не хочу отпугивать твоих ухажёров, но я должен сказать тебе пару слов.
– Почему? – строго спросила чародейка. – Учитель, ну почему я не почуяла обмана? Мой нюх никогда не подводил меня так…
– Это всё, что тебя тревожит? – Маг не очень приветливо кивнул очередному отвергнутому девушкой парню, и тот поспешил скрыться в толпе.
– А что ещё должно? – нарочито удивилась Дженна. – Я не собираюсь тратить жизненную силу на пустые переживания, от которых нет проку!
Здесь она, конечно, слукавила. Когда Сайрон уходил к Индрику, чародейка немножко поплакала, потом порычала и в клочки разорвала пару листов, на которых неудачно изобразила магические схемы. Сглупила она не единожды: не только чутьё подвело лисицу, но и её смекалка. О чём она думала, общаясь с волками и нося в котомке ожерелье из зубов зверя-учителя? Еван разворошил её вещи и, разумеется, нашёл кости…
– Я хочу знать, в чём была моя ошибка? – настойчиво произнесла Дженна. – Что случилось с моим чутьём?
Мужчина кивнул на стакан вина в руке девушки.
– Посмотри, как влияют на жизненную силу крепкие напитки.
– Ах да, я видела… – вздохнула Дженна. – Они нарушают связи… Разрывают их… Как огонь изломал остатки сил тех, кто замёрз на снегу.
– Иногда брагу называют ложным огнём, – прошептал Сайрон. – Не люди её придумали, но для людей она придумана… Она даёт ощущение тепла, но не спасает от холода… И даже напротив, опьянённые замерзают быстрее, поскольку нарушается течение их витали. Запах – тоже течение, нить. Потому-то звери, ориентирующиеся на нюх, не любят хмельных. Нельзя почуять нарушенные связи, изорванные нити никуда не приведут. Но чуять и видеть лучше других – тяжкая ноша, – учитель бросил взгляд на ведьмаков. Он заметил, что охотница на чудищ то и дело посматривает на его ученицу, а та всякий раз отворачивается в противоположную сторону. – Некоторые знания приносят боль, верно? Я не корю тебя за пьянство, но помни, что это опасная дорога. Среди знающих и видящих много потерянных душ…
– Некоторые вещи… так больно знать, – всхлипнула Дженна. Она покосилась на ведьмачку и с презрением отодвинула от себя стакан.
– In vino veritas, in aqua sanitas3, – сказал маг, подлив воды в вино. – Везде необходимо соблюдать меру. Не стоит вовсе отворачиваться от людей или от собственных желаний. И не кори себя за ошибки. Они наши лучшие учителя. Некоторые знания нельзя почерпнуть из уст или из книг, кое-что можно понять, только ошибившись…
– …Вы что-то хотели сказать мне? – вспомнила девушка.
– Ну, во-первых, я хотел отругать тебя за своеволие, – вздохнул Сайрон. – Кто позволил тебе бегать ночью за проклятыми? Ты забываешься! Ты больше не одиночка, у тебя есть учитель, с которым ты обязана обсуждать свои действия. А во-вторых, – он хмыкнул, – я должен похвалить тебя за… да много за что… Знаешь, Индрик в таком восторге от тебя, что готов взять в ученицы… Если ты решишь, что я не подхожу… как учитель.
– Простите, – прошептала Дженна. – Простите, что подвергла себя опасности. А Вас заставила усомниться в своих способностях учителя! И я нагрубила Вам – не стоило. Вы, конечно же, сами решаете, о чём говорить, а о чём молчать…
Маг посмотрел на девушку с нескрываемым удивлением.
– Ты была расстроена, – проговорил он. – Индрик считает, что я виноват. Я чрезмерно строг и даю тебе слишком мало свободы. Ученичество не должно быть пленом…
– Я знаю, что такое плен, – глядя перед собой, сказала девушка. – Сейчас я не чувствую себя в плену. Я чувствую… – она вздохнула, – Вашу заботу…
Дженна обернулась к учителю. От выражения его пронзительно-чёрных глаз у неё закружилась голова. «Я так скучаю по тебе», – вдруг услышала она. Или ей только показалось, и это были её собственные мысли?
Индрик пел:
Я хочу превратиться в снежинку,
Чтоб ресницы твои целовать,
Чтобы вырвать у счастья крупинку,
Чтобы тайну любви разгадать.
Пары танцевали. Остальные люди отошли к лавкам, уступая им место.
Маги стояли близко друг к другу. Дженне достаточно было сделать лишь полшажка, чтобы оказаться вплотную к мужчине. Так просто было обнять его, прижаться щекой к его плечу, а потом подняться на мысочки и… Так просто, но так тяжело, точно их разделяли не полшажка, а огромная пропасть.
– А у Вас, – выдохнула она, скользнув взглядом от его губ к подбородку и пытаясь подыскать, чем спастись от неуместных желаний, – борода не растёт, что ли?
– Что? – переспросил Сайрон. – Борода? Растёт, разумеется… – его лицо вновь приняло невозмутимое выражение. – Но я не позволяю…
– Ах, вот как оно, – с серьёзным видом, будто она узнала что-то важное, кивнула Дженна. – Просто мы тут обсуждали кое-что…
– В отличие от прочих существ, мы сами контролируем рост волос, – объяснил маг не менее серьёзным тоном, словно рассказывал о законе бытия.
– Мы, – тихо повторила девушка и продолжила громче: – Очень практично. А у меня кое-что есть для Вас.
Она достала из поясной сумки бумажный свёрток.
– Надеюсь, не чьё-то перо? – нахмурился Сайрон.
– Ну почти, – улыбнулась чародейка. – У меня же есть Ваше перо. И я уже один раз его потеряла… Мало ли, что ещё может произойти? Пусть и у вас будет частичка моей витали. На всякий случай. Вы ведь не первый встречный, не абы кто…
Развернув бумагу, мужчина обнаружил золотистый обруч, сплетённый из обрезанного локона Дженны.
– Но это не для того, чтобы надевать, – смущённо добавила Дженна. – Браслеты же просто так не носят… Дело в том, что этот вид плетения самый надёжный, из кольца волосы не рассыплются…
– Благодарю тебя, – тихо ответил Сайрон, сжав в ладони драгоценный подарок.
Они ещё немного поговорили о разном: о важном и о пустом, но не о самом главном – не о том, о чём оба хотели сказать. И вскоре маг ушёл.
Два мужских силуэта растворились в сгустившихся сумерках. На спине Индрика место гитары заняли ножны, Сайрон взял с собой верный Кемнэбу. Они отправились за Финистом – поняла Дженна по взглядам мужчин.
Учитель ничего не объяснил. Он сказал лишь: «На этот раз дождись меня».
И, как только он исчез за порогом, Дженна уже принялась ждать. Тишина их пустой комнаты чародейку пугала, веселиться сил у неё не было. Девушка осталась в зале. Сидя за общим столом, она словно застыла где-то посередине между одиночеством и толпой – в тупом безвольном онемении.
«Расслабься», – приказала она себе. Но вновь поднявшийся ветер не давал покоя. Сквозь топот ног, многоголосые разговоры, крики и смех до Дженны доносился его тихий плач.
Тщетно она вслушивалась в песню метели: в ней больше не было ни воплей проклятых, ни даже самого простого волчьего воя. И всё же что-то там было… Что-то…
– Почему ты меня избегаешь? – раздался над ухом чародейки весёлый голос.
– А? – Дженна вздрогнула.
– Между прочим, нам хорошо заплатили за проклятых, – сообщила ведьмачка. – И часть монет по праву принадлежит тебе.
– Не откажусь, – кивнула Дженна.
– Так уж вышло, что я слышала ваш разговор с… ну, с волчицей, – тихо проговорила Иарна, присаживаясь рядом. – Я знаю, кто вы, знаю о тебе больше, чем должна… И я понимаю, ты привыкла к тому, что вас недолюбливают… – она вздохнула. – Но я довольно рано усвоила, как много чудищ среди людей…
– И ты не осуждаешь меня за то, что я отпустила одну из них? – Дженна пристально взглянула на собеседницу.
Как же тяжело ей было смотреть в эти смеющиеся золотисто-карие глаза. Высокая, стройная, с узким лицом и длинными тонкими пальцами, Иарна была во всём противоположностью кругляшке Фьёр. Но с разбойницей Дженне было легко и просто, хотя та и обманывала её.
– Ах, этого я не одобряю, – призналась девушка. – Но толкую я не о чудищах – о людях… Похоже, ты считала ту девчонку своей подругой? Мне жаль, что она так с тобой поступила…
– Раз уж ты знаешь обо мне то, чего знать не должна, – ядовито повторила Дженна, – то должна понимать, что я получила по заслугам. Я сама, – она клацнула зубами, – обманывала своих жертв, порой втиралась в доверие… Не так искренне, конечно, но… В общем, я считаю, что всё вышло так, как должно.
– Ну тогда нечего тебе и от меня бегать, – заявила ведьмачка. – Кем бы ты там себя не считала, я знаю одно – ты не струсила, увидев стаю проклятых. Ты помогла нам, и только благодаря тебе я… мы…
Иарна вдруг залилась краской и умолкла.
– Ну? – заинтересовалась Дженна. – Чего там у вас?
– Ты сама как хочешь, – сбивчиво произнесла ведьмачка, – можешь считать меня никем для себя. Но та волчица была права в одном: мы все – одного поля ягодки… У таких не может быть друзей, однако сегодня… – она смущённо улыбнулась. – Сегодня я прошу, побудь моей подругой, а?
– А? – Дженна раскрыла глаза от удивления. – Если тебе нужно поболтать на девичьи темы, то тут я точно не собеседник… – она смущённо поджала губы. – У меня мало опыта…
– Да я и сама, – с горечью призналась Иарна. – Опыт, конечно, был, но не по моей воле… Я тогда девочкой была…
– Я стала лисой, чтобы защищать девочек… детей… невинных, – тихо выдохнула Дженна.
– Ты добрая, я это сразу поняла, – Иарна рассмеялась. – Вон и Рыжика спасла. Хотя он-то дружить с тобой теперь точно не станет!
– Так что у тебя сегодня? – напомнила чародейка. – Зачем тебе подруга?
– Затем, что такое можно сказать только подруге, – прошептала ведьмачка, склонившись ближе к собеседнице. – Очень хочется поделиться, но это… Это тайна.
– О-о, – изумилась Дженна. – Ну, ради такого я согласна стать твоей подругой…
– Понимаешь, – Иарна прикусила губу, сдерживая волнение. – Мне уж почти тридцать лет… Ну и… многое было за эти годы. Но… Сегодня…
– Ну же?
– Палош поцеловал меня, и это был… мой первый поцелуй… – с усилием проговорила девушка и насупилась, укоризненно глядя на чародейку. – Ну вот, ты смеёшься! А такое я могу простить только подруге! Всякому другому уж давно бы в глаз залепила!
– Прости, – отсмеялась Дженна. – Ну и как тебе?
– Мокро, – сморщила носик Иарна. – И щетина колется… А? А теперь-то ты чего плачешь? Дженна?
– Ничего-ничего, – девушка поспешно вытерла глаза. – Просто я точно так же ответила, когда он спросил…
– Он?
– Тот, кто поцеловал меня первый раз…
– И кто же это был?
– Да не важно, – Дженна шмыгнула носом. – Ты своему ведьмаку скажи, чтоб щетину немного отпустил. Когда волосы подлиннее, они не так колются…
– Ну вот, а говоришь, опыта у тебя нет, – хихикнула ведьмачка. – Но это ещё не всё. Палош попросил меня стать его женой, и я согласилась!
– Я так рада за вас обоих, – с трудом произнесла Дженна, вновь давясь слезами.
– Спасибо, – Иарна всхлипнула, потянувшись к чародейке.
Девушки крепко обнялись и, не стесняясь публики, обе разрыдались.
Свадьбу охотники на чудищ решили сыграть в тот же вечер, без предварительных обрядов и ритуалов. Знались они уже долгие годы, через многое вместе прошли и в смотринах не нуждались. Да и нажитое добро давно уж было у них общим.
Как говорил один ведьмак: зачем время терять, когда каждый миг тебя могут убить?
Палош и Иарна закатили славный пир для всех постояльцев «Дружбы», и Дженна была за столом почётным гостем.
Для жениха нашлась медвежья шкура. Массивная голова зверя разместилась у него на правом плече, лапы обнимали левое. Согласно традиции, в этом священном плаще на время Палош становился самим Зоаром. А его невеста в венке из колосьев пшеницы и сухих цветов поверх чёрных кудрей – прекрасной Элемой.
Дабы отпугнуть злых духов зимы, народ смеялся и, не жалея сил, громко топал ногами в плясках. Однако и помощь музыкантов лишней не была.
Удивлению Дженны не было предела, когда вошедшие с улицы сиды в синих плащах сняли капюшоны, отороченные белым мехом… Нет, не только на празднике Индрика они сталкивались, но и раньше!
Это были знаменитые трубадуры Свободных Дорог, которых сумеречная лиса встретила в деревне недалеко от Самториса. Они выступали перед тем, как на сцену вышли Уомы, а затем танцевала Орфа… У одного из них Джиа одолжила гитару, чтобы спеть для селян.
Тот самый юноша узнал Дженну. Он предложил ей свой инструмент, и девушка не смогла отказаться. Вновь она прижимала к груди ту гитару, перебирала пальцами знакомые струны, а люди внимали ей. Только пела она в эту ночь об истиной любви, которая восторжествовала, несмотря на все преграды, и о жизни, которая оказалась сильнее смерти.
Дженна пела. И, подмечая, с какой нежностью смотрят друг на друга ведьмаки, с каким трепетом они соприкасаются руками, она всё больше верила в правдивость своей песни. Она пела и, глядя в золотисто-карие глаза Иарны, любовалась её счастливой и такой знакомой улыбкой.
Чем дальше на север уводил след, тем холоднее становился воздух, и всё различимее в завывании ветра делались иные голоса. Одни из них по-стариковски хрипло ворчали на непогоду; другие тихо шелестели, тоскуя по дому; третьи бранили судьбу, злобно стуча ветвями сосен; прочие же просто рыдали. Они плакали так, что разрывалось сердце.
Вот из-за деревьев показалась женщина. Её чёрные волосы под венком из колосьев пшеницы и сухих цветов растрепались, в тёмных очах застыло отчаянье, протянутые в мольбе руки дрожали от озноба. За ней последовала другая – рыжеволосая с синими, как вечернее небо, глазами и лицом белее снега. К её ноге прижимался закутанный в шубу и платок ребёнок.
Затем вышла ещё одна и другие… Всё это были женщины: юные красавицы, молодые матери и ослабевшие старухи, плетущиеся позади. Все они плакали, просили тепла, заклинали обогреть их.
Но вместо того, чтобы внять просьбам, воин издал глухой рык и бросился в бой. Ближние к нему девы упали под могучими ударами, прочие отпрянули в стороны и закружились хороводом.
Их лица исказила обида, причитания сделались пронзительнее. По глубоким сугробам они двигались плавно и легко, будто не шли, а плыли в воздухе.
«За что же ты нас, о владыка? – выли женщины. – Мы были верны тебе, мы ни в чём не смели ослушаться… Почто же ты гонишь нас в холод?»
«Братец, милый братец, – стенала рыжеволосая, – почему же ты оставил нас в беде?»
«Я так ждала тебя, – плакала черноокая женщина в свадебном венке, протягивая к нему руки. – Я так любила тебя… Останься же со мной… Обогрей меня, милый мой жених…»
Родной и любимый голос пробуждал в воине тоску о потерянном доме, о погубленной семье, о близком и не случившемся счастье. Голос напоминал о роковой ошибке: о бессилии его ума, не сумевшего предвидеть надвигающуюся опасность, и о силе его рук, которой не нашлось достойного дела. Вина тяжкой ношей согнула плечи мужчины.