Аристарх Игнатьев. Герой по найму
– И ты попал на войну?
– Не попал, – Игнатьев бессильно развёл руки в стороны. – Потому как решил отметить это событие, причём с размахом. Ресторан, путаны, красная икра, танцы.
– И?
– Кавказцы в тот день что-то праздновали. К девушкам моим начали приставать. Очень нагло себя вели.
– И ты их научил хорошим манерам?
– Не то чтобы, – Игнатьев закурил. – Но как минимум попытался. Наказал я их жёстко и безотлагательно. Однако и самому выйти из воды сухим не удалось. Два ножевых ранения.
– Ничего себе! – Кудрявцева заторможено провела рукой по волосам.
– Три месяца в госпитале. После суд, условный срок.
– А служба?
– А к тому моменту, как я вышел из больницы, меня уже уволили из рядов советской армии задним числом и заклеймили позором, – ответил Игнатьев.
– А при чём здесь позор?
– Ну, как же. Меня обвинили в трусости. Дескать, я специально бросился на нож, чтобы избежать ужасов войны. В общем, не офицер – тряпка. Позор части и всех вооружённых сил.
– И здесь также не обошлось без твоего майора?
– А дальше пить начал, – Игнатьев продолжил свой безрадостный рассказ. – На север подался, нефтяные скважины бурил, лес валил, шишки с кедров сшибал.
– Но к былому ощущению счастья приблизиться так и не смог? – Кудрявцева констатировала неприглядный факт.
– Ладно, – Игнатьев безразлично махнул рукой. – Кто старое помянет, тому нового не видать.
Аристарх Петрович опрокинул рюмку горькой под свой же импровизированный тост и посадил на колени своего домашнего питомца.
– У меня вон теперь Машка есть.
Евгения в полной мере получила ответы на свои многочисленные вопросы, главным критерием которых было определить личную порядочность Аристарха Петровича. После этого она нагло заглянула в дырявые карманы Игнатьева.
– Ну а на жизнь, водку и ливерную колбасу ты чем зарабатываешь?
– Эх, милая, – Игнатьев тяжело вздохнул. – Хотел бы я рассказать тебе историю о том, как по ночам пишу отчёты для крупных финансово-инвестиционных компаний. Или же поведать сказку, что мастерски вырезаю фигурки из бивня мамонта, да только от грустной правды никуда не укроешься. Грузчик я, Женя. Призвание у меня такое – помогать людям.
– Постоянное место работы? – поинтересовалась Кудрявцева. – Социальный пакет, отпуск, официальная зарплата.
– Ага, – Игнатьев скептически поморщился. – А ещё бесплатный проездной на все виды наземного транспорта и пятидесятипроцентная скидка на посещение дельфинария.
– Значит, от случая к случаю подрабатываешь?
– И всё больше по ночам, – уточнил Игнатьев.
Евгения Валерьевна окончательно собрала красочный пазл под негромким названием «непутёвая жизнь Аристарха Игнатьева». Девушка отметила про себя, что овчинка явно стоила выделки, и двумя руками растрепала свои густые русые волосы. Сразу после этого она медленно поднялась из-за стола и направилась в сторону спальни.
– Спокойной ночи, – Кудрявцева сонно зевнула и оставила хозяина наедине со своим мохнатым питомцем.
Аристарх Петрович несильно расстроился потери собеседника и, наполнив рюмку элитным напитком, с особой нежностью и трепетом погладил дворовую кошку.
– Вот и встретились два одиночества, – Игнатьев хлопнул рюмашку и, блаженно улыбнувшись, прижался небритой щекой к довольной кошачьей морде. – Вдвоём-то оно всегда веселее.
Аристарх Петрович неожиданно для себя вспомнил детскую песенку, в которой говорилось, что вместе и по просторам весело шагать, и песня звучит красочнее в хоровом исполнении. Пьяный взгляд Игнатьева небрежно упал на циферблат трофейных часов, пытаясь прочитать название известного бренда. Знание английского языка на школьном уровне позволило бывшему троечнику воспроизвести лишь отдельные буквы латинского алфавита.
– Хорошие часы, – Игнатьев подвёл жирную черту под своими стараниями. – И к тому же явно недешёвые.
Последнее предположение Аристарха Петровича не было лишено здравого смысла, хотя и не отражало всей истинности данного утверждения. Если бы кошка Машка могла говорить и шепнула бы на ухо своему хозяину фактическую стоимость конкретного экземпляра ограниченного выпуска, он сильно бы удивился. После, скорее всего, упал бы в обморок, но сначала удивился бы.
Свежеиспечённый обладатель роскошных часов «Филипп Патек» долго не мог уснуть. И виной всему была даже не Машка, самым наглым образом пытавшаяся отвоевать для себя добрую половину перьевой подушки, и наглый комар здесь был ни при чём. Эскадрон шальных мыслей Аристарха Петровича всё кружил вокруг да около, так и не решаясь приблизиться к заброшенному хутору, имя которому безысходность. Игнатьев, как никто другой, понимал, что вся его жизнь не стоит и ломаного гроша, а сам он личность слабохарактерная и инертная.
– Неудачник, – сквозь полудрёму пробубнил Игнатьев и перевернулся на другой бок. – Лентяй.
Машка, неожиданно разбуженная невнятным бормотанием, сонно приоткрыла правый глаз и, проявив к своему хозяину поистине человеческое сострадание, несколько раз лизнула его лоб языком. И если бы она всё-таки могла говорить, то в данную минуту произнесла бы что-нибудь типа:
– Не дрейфь, хозяин, прорвёмся!
Глава 4
Сонный рассвет застал Аристарха Петровича, что называется, врасплох. Неприятный осадок вчерашнего застолья отдавал в висках лёгкой барабанной дробью. Кошачья шерсть на подушке напоминала о проявленном акте милосердия к братьям нашим меньшим. А незваные гости навевали мысли философского характера и всё больше о вечном.
Посреди комнаты на повидавшем жизнь кресле восседал беспощадный аллигатор из мира бизнеса и вместе с тем добрый и интеллигентный человек, Валерий Семёнович Кудрявцев. Несмотря на свой полувековой возраст, Валерий Семёнович выглядел намного моложе. Виной всему был плотный график и профессионально выстроенный образ жизни. Занятия спортом и деловые переговоры поочерёдно сменяли друг друга, плюс косметические салоны с омолаживающими процедурами и правильное питание. Известный бизнесмен относился к деньгам как к инструменту осуществления собственных устремлений и желаний и больше всего на свете любил собственную дочь. Двадцать процентов своих царских доходов Валерий Семёнович тратил на благотворительность и различные социальные программы. Он отдавал часть своих честно заработанных денег абсолютно искренне, потому как свято верил, что, если его финансовая поддержка сможет развеять по ветру чьи-то проблемы и осветить безмятежное лицо светлой улыбкой благодарности, то день прожит не зря.
Единственная дочь Валерия Семёновича стояла рядом со своим отцом и вкрадчиво всматривалась в сонную физиономию Аристарха Петровича. Евгения Валерьевна мило улыбнулась, глядя на безрадостное пробуждение своего спасителя и собутыльника в одном лице.
– Знакомься, папа, – Кудрявцева указала ладонью в сторону хозяина квартиры. – Аристарх Петрович Игнатьев. Профессиональный алкоголик и страстный любитель погрузочно-разгрузочных работ. Что, впрочем, не говорит о том, что он плохой человек.
Аристарх Петрович, до конца не понимая, что происходит под крышей его личного жилища, сел на край дивана и подпёр подбородок двумя руками. Он долго всматривался в незнакомое лицо Валерия Семёновича, силясь припомнить, где же он мог встречаться с таким важным господином. Важности владельцу подмосковного нефтеперерабатывающего завода и сети продуктовых гипермаркетов, разбросанных по всей России, предавал не только безупречный костюм и начищенные до блеска итальянские туфли.
Личный телохранитель господина Кудрявцева возвышался над непокорной головой Аристарха Петровича неприступностью Уральских гор. Антон Сергеевич Старосельцев вот уже третий год к ряду неотступной тенью следовал за своим известным работодателем, выполняя все его поручения и указания. Чемпион страны по боевому самбо мог напугать своего самого грозного противника, не вынимая рук из карманов потёртой джинсовой куртки. Два метра уверенности и сто двадцать килограмм мышечной массы производили на несведущего человека поистине устрашающий эффект неразорвавшейся бомбы времён Второй мировой войны. Несмотря на свой внешний вид и на безупречную профессиональную подготовку, Антон Старосельцев был человеком отзывчивым, мягким и даже немного сентиментальным. И примером тому смог послужить недавний юбилей ветерана охранного движения. Свой тридцать пятый день рождения Антон отмечал не в загородном клубе с друзьями-однополчанами и даже не в элитной сауне с дорогими жрицами любви. Свой любимый праздник личный телохранитель олигарха Кудрявцева отмечал в «Макдоналдсе» вместе со своими родителями, бабушкой и двоюродными сёстрами. Фейерверки заменили надувные шары, а на столах вместо горячительных напитков стояла холодная кола.
– Утро добрым не бывает, – Игнатьев озвучил народную истину и исподлобья взглянул на Старосельцева. – Слышишь, ты, Илья Муромец. Ты куда мою кошку дел? Неужели съел?
– Антон кошек не ест, Аристарх Петрович, – Кудрявцева позволила себе ответить вместо охранника. – Он всё больше хот-доги уважает.
– Так ведь вредно.
– Чрезмерное употребление спиртных напитков также не способствует здоровью, – Старосельцев добродушно улыбнулся, защитив ворота собственных вкусовых предпочтений.
Внезапное озарение коснулось Игнатьева откровением Священного Писания. Он искоса взглянул на синяк, украшающий скулу незваного гостя, и виновато опустил взгляд.
Сразу после признания собственной ошибки Аристарх Петрович снял с запястья часы и протянул их настоящему владельцу.
– Сколько, если не секрет?
– Восемь миллионов рублей, – Кудрявцев положил часы в карман и задорно подмигнул Игнатьеву.
Озвученная цифра очень сильно удивила Аристарха Петровича. Ещё вчера бывший офицер советской армии даже и не подозревал о том, что наручные часы могут быть соразмерны по стоимости его доставшейся в наследство от бабки квартире.
– И да, – Игнатьев вспомнил ночной инцидент. – Извини, что я тебя по лицу. Но всё выглядело так…
– Правдоподобно, – вмешалась Кудрявцева.
– Да, Женя, – Игнатьев согласно кивнул. – Не знаю, для чего это всё было нужно. Но со стороны всё выглядело по-настоящему.
– Мы старались, – Кудрявцев одобрительно кивнул дочери и перевёл взгляд на Игнатьева. – Я думаю, он нам подходит. Интересный экземпляр.
– Интересный экземпляр в музее, – недовольно буркнул Игнатьев. – А я личность. Причём личность многогранная и к тому же обидчивая.
– Валерий Семёнович, – Кудрявцев встал с кресла и протянул ладонь Игнатьеву.
– Аристарх Петрович, – Игнатьев крепко сжал ладонь Кудрявцева. – Можно просто Аристарх.
– Работа нужна? – Кудрявцев вернулся в кресло и вопросительно взглянул на Игнатьева.
Аристарх Петрович отчётливо осознал, что наказывать за вчерашние хулиганские побуждения его никто не собирается, а потому заметно расслабился и позволил себе некоторые лирические отступления.
– Только если интеллектуального плана. На погрузочно-разгрузочные работы у меня аллергия, а метла вгоняет в сон.
– Задача простая, – Кудрявцев перешёл непосредственно к делу. – Нужно охмурить женщину. После чего влюбить её в себя.
– Каков бюджет операции? – Игнатьев хитро прищурил левый глаз.
– Неограничен.
– Оплата?
– В российских рублях, – Кудрявцеву пришлась по душе непринуждённая манера ведения переговоров.
– Гарантии? – Игнатьев на всякий случай уточнил степень опасности планируемого мероприятия.
– Риск будет поджидать вас на каждом шагу.
Аристарх Петрович не совсем понимал, в какую такую петлю пытается засунуть собственную шею, но то, что его серая и однообразная жизнь начинает меняться, он заметил невооружённым взглядом. И это ощущение манящей новизны и пьянящей неопределённости радовало и пугало его одновременно.
– Согласен!
Поскольку риск – дело благородное, а благородства Аристарху Петровичу было не занимать, он уверенно кивнул головой и сонно зевнул.
– Вот и отлично, – Кудрявцев довольно потёр ладонь о ладонь. – Куратором операции назначается моя дочь Евгения. Все организационные вопросы будешь решать непосредственно с ней. Также в случае необходимости советую привлечь и Антона. Человек в некоторых вопросах просто незаменимый.
– Нет, – категорично отрезал Игнатьев. – Мне не нужна компания. Я сольный артист. Как Михайлов.
– Остаётся надеяться, что запросы у тебя будут несколько скромнее?
– Да уж, – Игнатьев многозначительно усмехнулся. – Без виллы в Черногории я определённо смогу прожить.
Валерий Семёнович остался доволен своим утренним визитом, который носил неофициальный характер и оказался весьма продуктивным. После согласования всех нюансов он вежливо откланялся и поспешил к своим делам. Антон Старосельцев на прощание пожал Аристарху Петровичу руку, обещая, что их следующая встреча уже не за горами.
Хозяин квартиры проводил уважаемых гостей и неспешно проследовал на кухню. Он запалил конфорку и поставил на плиту чайник.
– Рассказывай, – Игнатьев обернулся к своему куратору, дабы окончательно прояснить ситуацию. – Что это вчера было?
– Театральная постановка, – Кудрявцева взяла тряпку и стёрла со стола крошки. – Мы не раз устраивали с отцом подобный показной конфликт, где он играл роль злодея, а я – несчастной жертвы.
– Зачем, если не секрет?
– Нам нужен герой, – Кудрявцева печально причмокнула. – Только с героями нынче туго. Обычно все проходили мимо, боясь даже бросить взгляд в нашу сторону. В лучшем случае один из десяти вызывал полицию, укрывшись за углом дома.
– Я не герой, девочка, – Игнатьев озвучил неприглядную истину. – Посмотри на меня. Я неудачник. Я старый алкоголик.
Дабы подтвердить истинность своих слов, Аристарх Петрович вывернул карманы джинсов на всеобщее обозрение, демонстрируя их полную неплатёжеспособность.
– Вот. У меня нет ничего. Ни работы, ни денег.
– Ну, – Кудрявцева отмахнулась от здоровой самокритики Игнатьева. – Это уже вчерашний день. Сегодня у тебя уже есть работа. И в случае успеха гонорар тебя приятно удивит.
– А если я не тот, кто вам нужен, и у меня ничего не получится?
– Тогда нам придётся тебя убить, – Кудрявцева наигранно растянула губы в зловещей улыбке. – Сначала Старосельцев тебя застрелит, после сломает шейные позвонки и утопит в реке.
– Очень смешно, – Игнатьев озадаченно вздохнул.
– И поверь мне, Петрович, когда всё же найдут твой изувеченный труп, главный прокурор Российской Федерации лично объявит, что всё произошедшее – несчастный случай.
– Твой отец действительно настолько крут?
Евгения утвердительно кивнула головой, что, по сути, и являлось ответом на поставленный вопрос.
– И зачем такому крутому парню, как твой отец, такой законченный неудачник, как я? – Игнатьев задумчиво почесал щёку. – Странно. Какой с меня на фиг соблазнитель. Мне вон даже соседка взаимностью не отвечает. Говорит, что я мудак.
– Правильно говорит, Петрович, – Кудрявцева присела за стол. – Проблему можно решить лишь тогда, когда признаёшь её присутствие в твоей жизни. А то так до конца своих дней и будешь жить без денег, женской ласки и мужского уважения.
– Может, я за пивом сбегаю? – Игнатьев доверчиво заглянул в глаза своего куратора.
– Баста, – жёстко отрезала Кудрявцева. – Всё! Сухой закон. На работе пить нельзя, а график у тебя ненормированный. Понимаешь?
– Вот попал, – тихо произнёс Игнатьев. – Может, всё-таки разбежимся, пока не поздно?
– Поздно, Петрович.
– Точно?
– Ты руку отцу жал? – Кудрявцева напомнила о заключённой сделке. – Головой кивал?
Аристарх Петрович, будучи человеком слова, не мог нарушить данное обещание даже вопреки жгучему желанию опохмелиться. Он снял с полки две кружки и, бросив в них чайные пакетики, искренне улыбнулся своей новоиспечённой подруге.
– Тебе сахар тростниковый или с лимоном?
Глава 5
Владелица элитного мехового салона пребывала в состоянии крайней неопределённости, когда, как говорится, и замуж невтерпёж, да никто не берёт. Раиса Михайловна Круглова замуж не торопилась, там она была и об этом месте знала многое. Подводные камни раннего брака навсегда отбили у коренной москвички желание вновь примерить на себя белое свадебное платье и выпить бокал шампанского под аккомпанемент бессмертного творения Мендельсона. Раиса Михайловна как не доверяла штампу в паспорте во времена беспечной молодости, так не верила в его магическую силу и на рубеже сорока пяти лет.
Гражданка Круглова безумно любила жизнь во всех её многочисленных проявлениях, и та отвечала ей взаимностью, периодически подбрасывая щедрые дары и радостные встречи. Очередной дар небес в виде откровения матери, лежащей на смертном одре, стал для неё неразрешимой дилеммой с одним неизвестным и множеством незримых преград. Внезапная истина оказалась тяжким бременем, лишившим волевую женщину покоя и сна. Круглова поставила на паузу свою бурную ночную жизнь и всецело погрузилась в решение стандартного ребуса, когда и заветная цель вроде как на расстоянии вытянутой руки, и схватить её всё никак не получается.
Раиса Михайловна достала из шкафчика скрученную трубочкой карту и расстелила её на массивной дубовой столешнице. Предсмертный подарок матери провоцировал новую обладательницу опасных знаний на активные действия, зачастую вопреки здравому смыслу. Попыток решить этот вопрос с ходу было принято бесчисленное множество, но результат так и остался маячить у нулевой отметки. Круглова смотрела на старую карту, изготовленную из выделанной телячьей кожи, и предвкушала радость победы, такой близкой и волнительной. В своих самых смелых мечтах Раиса Михайловна вдыхала терпкий аромат соцветий сибирских трав и заполняла презренным металлом деревянные повозки, запряжённые гнедыми рысаками.
Внезапный стук в дверь заставил успешную женщину отвлечься от осознанных грёз и вернуться в объятия ежедневной реальности. Она наспех скрутила карту и убрала её в шкаф, после чего вернулась в своё царское кожаное кресло и повелительно произнесла:
– Войдите.
Антонина Егоровна Окольцева распахнула дверь и сделала решительный шаг навстречу своей судьбе.
– Привет, подруга, – Окольцева мило улыбнулась и сделала шаг в сторону.
Лучшая подруга Раисы Михайловны пребывала в состоянии лёгкой эйфории, поскольку смогла сделать практически невозможное. Окольцева и Круглова дружили ещё со времён школьной парты, за которой долгие годы сидели бок о бок. У них не было секретов друг от друга, и своими девичьими переживаниями и радостями они делились честно и открыто. И хотя Антонина Егоровна не обладала природной сообразительностью и острым умом, коим природа щедро наградила её подругу, это ни в коей мере её не смущало. Не смущал Окольцеву и тот факт, что Раиса Михайловна была более привлекательна как женщина, и мужчины более охотно проявляли знаки внимания именно ей, зачастую игнорируя её пышную подругу.
В это светлое, располагающее к общению, утро, радостная пташка Окольцева впорхнула в офис своей лучшей подруги не одна. Следом за ней в уют просторного кабинета влетел и старый прожжённый селезень.
– Ты кого притащила, подруга? – Круглова недовольно уставилась в сторону странного визитёра. – Ты где его взяла? В морге? Да он же ровесник Сталина.
– Прости, подруга, – Окольцева игриво усмехнулась. – Но ты просила лучшего. Лучше него только Бэтмен.
– Ты уверена?
– Абсолютно, – Окольцева села на кожаный диван и закинула ногу на ногу.
– Ну, судя по размеру желаемого вознаграждения, он должен уметь летать по воздуху, ползать под землёй и к тому же плеваться огнём.
Георгий Спиридонов, в миру более известный как Жора Ловкач, с непроницаемым выражением лица тонул в недоверии своего потенциального нанимателя. Казалось, что фраза относительно обманчивости внешнего вида, придумана как раз про него. В свои шестьдесят пять лет Жора выглядел на все восемьдесят и создавал впечатление прогнившего раритета. Но, как известно, у медали две стороны. Отвратительный генетический код Георгия Спиридонова скрывал в своей дремучей глубине великий цирковой талант. Вот уже последние лет сорок Жора Ловкач являлся самым известным и уважаемым в столице вором-домушником. Про него слагали легенды ветераны незаконного отъёма денежных средств, и на его ратных подвигах училось подрастающее поколение. Природная гибкость, ловкость и незаурядное мышление позволяли Георгию Спиридонову проникнуть куда угодно и когда угодно. Единственным объектом, которого Жора опасался и всячески старался обходить стороной, была закрытая ракетная база стратегического назначения, дислоцирующаяся в ближайшем Подмосковье.
Раиса Михайловна больше доверяла своим глазам, нежели ушам. Именно поэтому столичная бизнесвумен в очередной раз пробежала недоверчивым взглядом по хлипкому телу Георгия Спиридонова.
– И что, действительно лучший?
Жора неопределённо пожал плечами, и следом за этим лукавая улыбка озарила его морщинистое лицо.
– Грязный автомобиль не повод для расстройства. Потому как под его капотом зачастую находится всё тот же мощный двигатель.
– Это ты сейчас что? – Круглова нахмурилась. – Цену себе набиваешь, старый пройдоха?
За последние лет десять к подобному приёму Жора привык. И вместо напускных обид разработал чёткую оборонительную линию.
– Плюс два процента к гонорару, – отрешённо произнёс Спиридонов. – За неуважительное отношение к уважаемому человеку.
Штрафные санкции несколько охладили неуёмный нрав Раисы Михайловны и заставили её крепко сомкнуть накачанные гелем губы. Она вопросительно взглянула на подругу и слегка приподняла подбородок.
– Про его талант легенды ходят, – Окольцева уважительно кивнула головой в сторону Спиридонова. – Говорят, что это он обчистил квартиру Сергея Зверева и выкрал всё нижнее бельё из гримёрки группы «Блестящие».
Круглова сменила гнев на милость и кивнула головой на стул.
– И зачем тебе это было нужно?
Жора воспользовался радушием хозяйки и чинно опустил свою пятую точку на стул.
– Люди попросили. Деньги хорошие заплатили. Не смог отказать.
– Раиса Михайловна меня кличут, – по-простому представилась Круглова.
– Жора, – Спиридонов учтиво склонил голову.
– И что, действительно сможешь пробраться в дом Кудрявцева?
– Легко, – Спиридонов подмигнул Окольцевой.
– И брошь найдёшь? – уточнила Круглова.
– Если она в доме, найду. Ежели нет, не обессудьте.
Раиса Михайловна удивлённо усмехнулась и достала из шкафа плотную пачку американских долларов.
– Ну, держи, виртуоз-ремесленник, – Круглова положила деньги на край стола. – Аванс твой.
– Благодарю, хозяйка, – Спиридонов взял предложенные банкноты и услужливо склонил голову. – До встречи, милашки.
Антонина Егоровна проводила взглядом старого домушника и криво улыбнулась.
– Занятный между прочим гражданин. Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило его разыскать.
Раиса Михайловна открыла шкафчик и достала серебряный поднос, на котором красовалась бутылка абхазского коньяка и два бокала.
– Давай выпьем, подруга, – Круглова наполнила бокалы. – Чтобы всё у нас получилось. Потому как по-другому нам нельзя.
– Да, – согласилась Окольцева. – Уже слишком много пройдено, чтобы отступать назад.
Подруги пригубили солнечный напиток и затянули свою любимую песню времён безвозвратно ушедшей юности:
Листья жёлтые над городом кружатся,
С тихим шорохом нам под ноги ложатся.
И от осени не спрятаться, не скрыться…
Листья жёлтые, скажите, что вам снится?
– Что вам снится, – Круглова затянула сольную партию.
– Эх, подруга, – Окольцева довольно улыбнулась. – Нам ли быть в печали. Рано мы осень вспомнили.
– Да, что-то тоскливо в последнее время, Антонина, – разоткровенничалась Круглова.
– Даже несмотря на грандиозные планы?
– Как-то так, – уклончиво ответила Круглова.
Антонина Егоровна как женщина, умудрённая житейской истиной, смутно догадывалась, откуда дует ветер печали в раскрытое окно лучшей подруги.
– Мужика тебе надо, Рая.
В глубине души Раиса Михайловна понимала, что это именно то самое место, где и зарыта собака, но на поверхности виднелся лишь покосившийся крест погибшим героям любовных баталий.
– Да где же его взять, нормального мужика? – Круглова обречённо выдохнула. – Вокруг одни альфонсы и любители накаченных мужских ягодиц.
– Да, Рая. Время героев кануло в безвозвратное прошлое. Но я верю, что парочку динозавров ещё можно отыскать.
Круглова хитро прищурилась и наполнила бокалы.
– Это чего? Один тебе, один мне?
– Нет, подруга, – Окольцева категорично мотнула головой. – Я мужа люблю, и ты об этом знаешь.
– Счастливая ты, Антонина.
– Я не счастливая, я толстая. А к людям с хорошим аппетитом судьба всегда благосклонна.