Христофор Колумб

– Как у вас дела?

– Хлюпаем носом, ужасная качка.

– Переложите груз в трюме – болтанка уменьшится.

– Сделаем на островах. Удачи тебе! – помахал рукою Колумб, удаляясь от поломанной каравеллы.

Пинсоны взялись за дело. Моряки укрепили гнездо румпеля, надели на баллер металлические кольца, но все это выглядело ненадежным. Кормчие опасались шквалов. Оказаться в шторм без руля – значило подвергнуться смертельной опасности.

На следующий день ярко светило солнце, дул свежий северный ветер. Предвещая ухудшение погоды, над мачтами проплывали высокие перистые облака. Легкое волнение океана колыхало корабли. Замедлив ход и выстроившись в колонну, они спускались на юг. Впереди плыл флагман. Сердце Колумба ликовало от радости. Сколько лет он мечтал возглавить флотилию, отправиться в Атлантику! Половину жизни! И вот мечта осуществилась. Каравеллы плывут к Канарским островам, откуда возьмут круто на запад, углубятся в неисследованные воды.

«Любая дорога начинается с первого шага, – гласит древняя мудрость. – Где и как она закончится – знает только Бог».

Христофор сделал первый шаг, не побоялся трудностей и опасностей пути. Происшествие на «Пинте» опечалило его, но не испортило праздничного настроения. Он не сомневался, что Мартин справится с кознями противников похода, выведет злодеев на чистую воду.

Господь велик и всемогущ. Как прекрасно Его творение! Небо и земля наполнены жизнью, море – ожиданием. Оно лишь приоткрыло свои тайны, поманило за горизонт, заронило в сердце надежду. Сколько каравелл устремлялись во все части света! Сколько поколений моряков шаг за шагом исследовали берега, устраивали поселки за тысячи миль от родной земли! Сколько драгоценных сведений приносили из экспедиций!

Колумб учел опыт предшественников, научился водить корабли, пользоваться навигационными приборами, прокладывать путь по звездам. У него есть карты, расчеты, опытные матросы, хорошие суда. Есть все, чтобы завершить задуманное двадцать лет назад, когда читал о странствиях Марко Поло и шарообразности Земли. С юных лет адмирал видел ее в изгибающейся линии горизонта, в вырастающих из океана кораблях. Он не задумывался над тем, как на противоположной стороне планеты люди живут вниз головами, потому что знал: они живут и плавают, как Вседержитель ходит по небу.

По утрам и вечерам Христофор горячо молился, просил Господа помочь свершить благое дело. Молил, как апостолы просили Иисуса, дать силы сподобиться Ему. Колумб являл морякам пример кротости и смирения: первым опускался на колени, последним поднимался после молебна, громко распевал псалмы, вдохновенно читал Библию. Христофору казалось, что если бы он не стал капитаном, то надел монашескую рясу, отдал все силы служению Господу.

Пропев молитвы, матросы расходились по делам. Командующий оставался в блаженном состоянии, когда происходящее вокруг воспринимается проявлением Божьей воли, а поломка якоря на «Пинте» – посланным свыше испытанием.

Однако неприятности не закончились. То тут, то там возникали мелкие неполадки, будто вражья сила противилась замыслам Колумба. Суеверные моряки чинили снасти, меняли подгнившие доски, перешептывались по углам, говорили о домовых, предупреждавших о грядущих бедах. Домовые считались добрыми хозяевами каравелл, устранявшими по ночам замеченные дефекты. Если они не справлялись с работой, то стуком крохотных деревянных молоточков и скрипом балок указывали людям ненадежные места. Домовые имели маленький рост садового гномика, обрамленное седыми волосами и бородой огненно-красное лицо, носили матросскую одежду, сшитую из старых парусин. Они прятались на палубе под якорной лебедкой или в укромном уголке. Во время шторма домовые наравне с матросами несли вахту на мачте. Когда их замечали праздно сидящими на рее, команды приходили в отчаяние. Это был знак, указывающий на катастрофу. В разных странах домовых называли по-своему, все моряки верили, что они живут на корабле и покидают его накануне гибели.

Ветер разогнал перистые облака, очистил горизонт. Серые волны посветлели, наполнились синевой. Из-за плохой центровки груза «Санта Мария» раскачивалась с носа на корму. Холодные брызги от форштевня летели на палубу, проникали в матросский кубрик, где на треугольном пространстве среди широких низких сундуков размещались десятки людей.

Посредине кубрика возвышались две квадратные деревянные колонны, поддерживавшие бушприт. Между ними висел горевший с вечера до утра фонарь. Днем свет проникал в кубрик через раскрытую дверь, ведущую на палубу. На малых судах ее заменяла глухая стена, а на потолке выпиливали дыру, закрытую просмоленным куском паруса. В кубрик спускались через люк по доске с поперечными планками. Перелетавшие через фальшборт брызги стекали через отверстие в жилище моряков. Люди не обращали внимания на сырость, было хуже, когда при шторме вода хлюпала под ногами. Вдоль стен крепились двухэтажные нары, на которых спали по очереди, сменившись после вахт. Под нарами и в проходе у колонн стояли сундуки с личными вещами членов экипажа. Чтобы сундуки не переворачивались от качки, не ползали по полу, их нижние части делали шире верхних. Хорошие матросские сундуки были водонепроницаемыми, имели на днище крючки. На сундуках сидели, играли в кости, спали по ночам, свернувшись калачиком.

Хотя на флагмане у грот-мачты имелась печь, первые дни питались всухомятку. Утром и вечером моряки получали нарезанные куски вяленого мяса, сала, сухари, сыр, масло, вино. Воду за едой не употребляли, на десерт лакомились коринкой – мелким черным сушеным виноградом.

Когда солнце тонуло в коричневатых водах Атлантики, зажигали сигнальные фонари. Колумб не зря плавал на португальских кораблях, он применил систему связи соседей. С помощью огней передавали приказы, предостережения. В дополнение к ним согласовали язык корабельных пушек, предупреждавших о близости земли, опасных рифах и отмелях. На крайний случай наметили на Канарских островах место встречи эскадры, если ее разбросает бурей.

Утро на корабле начинается с откачивания воды из трюма. За ночь она скапливается под пайолами, противно булькает, воняет от растворившейся в ней пропитки досок. Раньше это делали вручную, с появлением насосов неприятная работа облегчилась. Вахтенные матросы вставали у коромысел, поднимали и опускали рычаги под монотонное пение товарищей. В этот момент иберийцы вспоминали о Господе и Деве Марии, северяне предпочитали народные баллады или непристойности, что часто бывало одним и тем же. В положенный час Франсиско спустился в трюм «Пинты» и ахнул от неожиданности. Вода вышла из-под пайолов, затопила часть трюма. Поднявшись на палубу, шкипер побежал к старшему брату.

– Что случилось? – вскочил с матраса потревоженный Мартин, живший с командой в кормовой надстройке каравеллы.

– Вода! Мы тонем! – с расширенными от страха глазами произнес Франсиско.

– Так уж и тонем? – нахмурился капитан.

– Пока нет, но вода в трюме поднялась до пояса, – выпалил шкипер.

Сон как ветром сдуло с Мартина.

– Вели вахтенным установить дополнительные помпы! – сказал он брату.

– Я уже сделал, – пролепетал Франсиско.

– Тогда чего испугался?

– Я думал, кто-то специально сделал пробоину, чтобы мы не доплыли до островов.

– Ты в своем уме? – воскликнул Мартин. – Кто вздумает продырявить дно корабля, чтобы вместе с ним пойти ко дну?

– Не знаю, – развел руками шкипер. – Может быть, опять ударили по доскам топором?

Брат молча затянул шнуровку на куртке. Они вышли на палубу, где матросы дружно откачивали воду. Трюмные люки зияли дырами. Капитан заглянул в утробу корабля, понюхал воздух, поморщился и сказал:

– Позови хозяев этой старой лохани!

– Вместе с Расконом? – уточнил Франсиско.

– Да.

– Он только сменился.

– Тем лучше. Значит, неприятности произошли в его вахту.

– Или раньше… – добавил шкипер.

– Это определим по скорости просачивания воды, – решил Мартин.

Шкипер ушел. На востоке загорался солнечный день. Небо с крапинками звезд бледнело, наполнялось светом. Слабый ветер раздувал паруса, каравеллы медленно спускались на юг. Мерная зыбь вздымала корабли. На корме флагмана в больших железных фонарях за стеклами желтели огни. Рядом с «Пинтой» плыла «Нинья».

– Черт возьми! – выругался матрос у помпы. – Обидно получить пробоину рядом с Канарами!

– Где ты видишь пробоину? – спросил товарищ.

– Кабы не дыра, так уже сушили пайолы, – пробубнил матрос.

– Сильно течет? – обернулся к ним Мартин.

– Угу, – пробурчал вахтенный, с красным от напряжения лицом. – Словно наскочили на риф.

– Какие тут рифы? До первого камня надо плыть два дня, – возразил товарищ.

– Доски разошлись, – предположил сосед и внимательно посмотрел на капитана.

– От топора? – усмехнулся матрос.

Мартин взглянул на него, покачал головой. Из кубрика вышли братья Кинтеро с дружком Расконом.

– Ты нес вахту? – строго спросил капитан Гомеса.

– Я, – ответил тот недовольным голосом.

– Почему не заметил воду в трюме?

– Кто же знал, что судно дало течь? – оправдывался Раскон.

– Нет, он не виноват, – заступился за приятеля старший Кинтеро.

– Твоя работа? – капитан кивнул на открытый трюм, где хлюпала вода.

Кристобаль растерялся от неожиданности.

– Как ты смеешь! – поборол смущение Кинтеро. – Зачем мне топить собственное судно?

– Чтобы не плыть в океан, получить за него полную стоимость.

– Это чудовищная ложь, – возразил Хуан. – Брат никогда бы не сделал этого.

– А ты?

– Я?

– Да, – ты. Или он! – Мартин показал на Раскона.

– Никто из нас к этому не причастен! – с вызовом произнес боцман.

– Я не обвиняю вас, только спрашиваю, – поправился Мартин. – Вина Раскона в том, что не заметил пробоины.

Капитан нарочито подчеркнул последнее слово, что не понравилось владельцам каравеллы.

– «Пинта» сильно перегружена, – запинаясь, начал Кристобаль. – От веса бочек доски разошлись, пакля выпала из швов, вода хлынула в трюм.

– Сначала – руль, потом – течь. Что дальше? – Мартин перебил Кинтеро.

– Не знаю, – пролепетал Кристобаль.

– Я утоплю вас в трюме, – понизил голос капитан. – Мне наплевать на то: ваших рук это дело или нет. Вас обязали дать адмиралу хороший корабль, а не гнилую посудину! Я не хочу погибнуть в океане и не позволю мешать экспедиции!

– Это не мы! – повторил старший Кинтеро.

– Полезай в воду, ищи пробоину! – приказал Мартин. – К вечеру трюм должен быть сухим! Вы поняли меня?

Хозяева «Пинты» опустили головы, посмотрели в черную дыру трюма. Матросы у помп одобрительно загудели.

Весь день команда откачивала воду, искала повреждение. Братья Кинтеро исследовали обшивку. Капитан смотрел на них и думал, что если бы вредители пробили дыру, то, обессилев от трудов, заткнули ее через пару часов.

К вечеру хозяева корабля промокли до костей, продрогли, валились с ног от усталости, но из последних сил лезли в трюм, чтобы снять с себя незаслуженные подозрения. Мартин извинился бы перед ними за грубость, но след топора на баллере руля свидетельствовал о присутствии на корабле злоумышленников.

В довершение бед на закате дня второй раз сломалось рулевое устройство, словно кто-то задался целью погубить корабль, не пустить в плавание. Ночью над морем взошли крупные звезды, луна проложила путь на Канарские острова. Мерцающая серебряная дорожка уходила на юго-запад в сторону земли. По ней плыли силуэты «Санта-Марии» и «Ниньи». Не замечая чудной красоты, за ними тащилась раненая «Пинта».

Люди Пинсона разбились на команды и непрерывно вычерпывали воду, державшуюся выше пайолов. Наступившая темнота прервала поиски повреждения. Братья Кинтеро и Раскон заснули на палубе вместе со свободными от вахты матросами. Никто не упрекал их в несчастьях корабля. Починенный руль жалобно стонал, словно старый матрос жаловался на боль в суставах. Контролеры подсчитали убытки. Они оказались невелики. Продукты с товарами хранились в просмоленных бочках. Вода не проникла внутрь емкостей.

На следующий день Мартин отправился на флагман обсудить создавшееся положение. Христофор провел капитана в каюту, пригласил к себе королевских чиновников. Сложный вопрос требовал коллективного решения. В крохотной каюте адмирала помещались прикрытая темным куском бархата узкая постель, маленький стол, полки для бумаг и навигационных приборов, пара стульев, встроенный в стену шкаф для одежды. Плотно прикрыв дверь, руководители похода тихо вели беседу.

– «Пинта» нуждается в серьезном ремонте, – доложил Мартин.

– Вы надеетесь починить корабль в порту Канарских островов? – спросил полномочный инспектор короны, высокий, сухощавый аристократ Родриго Санчес де Сеговия.

– Да, ваша милость, – кивнул удрученный капитан. – Придется освободить судно от груза, вытащить на берег, осмотреть обшивку.

– На это уйдет много времени, – возразил королевский постельничий Перо Гутьерес.

Этот тучный придворный Его Величества с трудом помещался на стуле в тесном проходе.

– Я надеюсь на помощь матросов других кораблей, – ответил Мартин и в ожидании поддержки посмотрел на адмирала. Тот с озабоченным видом разглядывал свои руки.

– Сеньоры, – обратился к присутствующим в каюте пожилой нотариус флотилии Родриго де Эсковеда, – я плохо разбираюсь в морских делах, но мне кажется опасным плавание по океану на старой, наспех залатанной каравелле. Может быть, надо оставить ее на Канарских островах?

Адмирал нахмурился, прикусил губу.

– Пожалуй, вы правы, – поддержал нотариуса королевский постельничий. – Лучше иметь два надежных корабля и не думать о том, где разместить и чем кормить команду затонувшего судна.

– Я понимаю ваши опасения, – согласился с ними полномочный инспектор. – Что скажут моряки?

– Два корабля – не три. Это опасно, – пробормотал Христофор, занятый своими мыслями.

– Что вы сказали? – не понял Сеговия.

– Я? – удивился Колумб.

– Мы хотим знать ваше мнение.

– Бросив «Пинту» на Канарских островах, мы вдвое увеличим опасность плавания, – четко произнес Христофор.

– Как это? – испугался нотариус.

– Сейчас на случай поломки одного корабля есть два спасательных судна, способных принять на борт всю команду с частью груза и продовольствия. Без «Пинты» мы обрекаем себя на голодное плавание, сокращаем возможность помощи.

– Так делать нельзя! – запротестовал нотариус.

– Перегруженный корабль легко пойдет ко дну, – поддержал его постельничий.

– Нужно починить «Пинту» или поменять на новую каравеллу, – посоветовал нотариус.

– Правильно, – согласился постельничий, – давайте избавимся от старого судна и возьмем новое.

– Где мы найдем его? – усомнился Пинсон.

– На Канарах, – не растерялся постельничий.

– Вы думаете, там десяток каравелл ожидает нашего прихода? – усмехнулся Мартин.

– Десятка нет, а одна или две имеются.

– Сколько денег потребуется на замену «Пинты»? – спросил инспектор.

– Много, очень много, – неопределенно ответил адмирал.

– По закону, мы вправе возложить возникшие расходы на плечи жителей Палоса, выделивших короне непригодное к плаванию судно, – сказал нотариус.

– Сеньоры с уважением посмотрели на него.

– Мы можем потребовать от горожан возмещения причиненного ущерба! – разошелся законник. – Из-за них мы чуть не утонули, промочили груз, ужасно устали.

– Будет вам… – инспектор прервал Эсковеду. – Нам никто не поверит. А вот о расходах за счет палосцев нужно подумать. Это хорошая мысль. Ваши полномочия позволяют в короткий срок решить вопрос?

– У меня есть предписание губернаторам островов и должностным лицам оказывать содействие экспедиции. Если на Канарах есть свободное судно, надо взять его вместо «Пинты». Мы дадим в залог корабль братьев Кинтеро, пока жители Палоса не возместят наши затраты, – решил инспектор.

– Разумно, – подхватил нотариус. – Я подготовлю документы.

– Чтобы перегрузить товары и продовольствие на другое судно, потребуется много времени, – напомнил чиновникам Пинсон. – Возможно, придется делать мелкий ремонт. Мы выйдем в плавание не раньше середины сентября.

– У нас нет выбора. В любом случае мы теряем три-четыре недели, – подсчитал Колумб.

– Где я возьму снаряжение для судна?

– Снимешь с «Пинты», – отрезал Христофор.

– Ты дашь мастеров?

– Выберешь с кораблей самых надежных.

– Я согласен, – сдался Мартин, представляя, какой огромный объем работ ему предстоит выполнить в месячный срок.

Примечания