Мудрость палача
– Парень в полной прострации. Типичный лимитчик. Я него семья, двое маленьких детей. Ютятся в одной комнате, какой-то коммуналке. От страха он чуть с ума не сошел. Я звонил в ГИБ... тьфу ты, черт, не могу выговаривать то слово… в общем, я звонил в бывшее ГАИ. Там абсолютно убеждены, что авария произошла в результате грубого нарушения правил самим погибшим. Водитель самосвала ни в чем не виноват. Это еще хорошо, что парень не растерялся. Иначе он мог врезаться в проходивший рядом троллейбус. Можно себе представить, сколько тогда было бы жертв. Да и вообще все могло обернуться гораздо хуже...
– Кто может знать, что лучше, что хуже. Никому из нас неведомо, что завтра с нами будет, – мрачно прокомментировал директор. – Что говорит прокурор?
– Трое суток завтра истекают. Он настроен освобождать парня.
– Он – понятно, а вы?
– Мы проверяем этого парня по всем линиям. Он никогда и нигде не мог встречаться с Кириллом Сергеевичем. Видимо, произошла роковая случайность. На дорогах были пробки, а покойный торопился на совещание...
– Только не говорите, что это я виноват в его смерти, – прервал директор, – проверьте всех знакомых погибшего. Всех до единого. Может, среди них появится человек, которому они перевели деньги. Хотел бы я знать, куда они их перевели. Проверяйте всех, даже соседей.
– Вы сами приказали не беспокоить семью погибшего несколько дней. С понедельника мы начнем оперативные мероприятия.
– С понедельника поздно. Из разговора ясно, что они с неизвестным были хорошо знакомы. И потом, вряд ли генерал ФСБ лично стал бы встречаться с каким-нибудь дворником. Судя по всему, это кто-то из «бывших». Проверьте по архивным материалам. Подумайте, кто это мог бы быть. Нам нужно найти этого сукина сына до того момента, когда он «выключит счетчик». Может, он планирует убийство Премьера? Или взрыв в людном месте? Или убийство какого-нибудь зарубежного гостя, прибывшего в Москву? Мы не можем гадать на кофейной гуще. Черт возьми! – Директор стукнул кулаком по столу. – Излишние политические пристрастия Кирилла Сергеевича всегда меня настораживали. Его принадлежность к определенной группировке всегда вызывала у меня некоторое неприятие. Вы же знаете о его близости с известным банкиром.
– Может быть, поговорить с этим банкиром? – предложил Потапов.
– Только этого не хватало! – испугался директор. – Не хватало, чтобы вы его уличили в связях с генералом ФСБ. Представляете, какой шум он поднимет в своих газетах.
– Я не это имел в виду, – пояснил Потапов. – Нам нужно довести до сведения банкира, что магнитофонная запись находится в ФСБ, и мы располагаем некоторыми сведениями о том, что погибший получил крупную сумму наличными и перевел на чей-то счет немалый гонорар за работу, которая должна быть сделана в течение двух месяцев. Банкир, о котором вы говорите, – умный человек. Он поймет, что исполнение этого заказа нужно остановить.
– Только в том случае, если он заказчик, – нервно ответил директор, – а если мы ошибаемся?
Потапов печально вздохнул. Собрал все бумаги и аккуратно сложил их в папку.
– В последние годы мы стали слишком часто ошибаться, – заметил он. – Мы ведь практически всегда знаем, кто конкретно стоит за тем или иным громким убийством, но доказать ничего не можем. Нет исполнителей – нет доказательств. Хотя нам точно известно, кому выгодно убрать известного журналиста или чиновника.
– Что вы хотите сказать? – нахмурился директор. – Думаете, вы придумали удачный план? А если он здесь ни при чем? А если он пойдет к Премьер-министру? Или еще хуже, расскажет обо всем в газетах. В этом случае у меня будут все основания вас уволить. И не по личному желанию, генерал.
– Я все понял, – поднялся Потапов, – но, по-моему, это наиболее разумный вариант. Иначе нам не остановить того неизвестного, с которым разговаривал Кирилл Сергеевич перед своей смертью.
– Ладно, – подумав, ответил директор, – пусть поработают эксперты. И подключите своего Дронго. Разговор с банкиром оставим на самый крайний случай. Если в ближайшие несколько дней мы не добьемся существенных результатов, дам вам разрешение на беседу. Под вашу личную ответственность, генерал.
– Хорошо, – кивнул Потапов, – пусть будет под мою ответственность. Разрешите идти?
– Поймите меня правильно, – вдруг сказал директор, – это очень грязное дело. Я первый раз в жизни не знаю, как мне поступить. С одной стороны, Кирилл Сергеевич погиб, и не хочется копаться в грязном белье погибшего. С другой – совершенно очевидно, что наш бывший коллега нанял исполнителя для осуществления некой акции, о которой мы можем лишь гадать. И я не знаю, что мне делать. Предположить можно все, что угодно, даже самое страшное. Может быть, он хотел занять мое место, – невесело предположил директор, – или его не устраивали вы… – Он заметил, как на какой-то момент на мрачном лице Потапова появилось насмешливое выражение. Или ему показалось? Он нахмурился и изменил тон: – К тому же обстановка в стране такая, что сейчас можно взорвать ситуацию. Скоро выборы, неизвестно кто одержит победу, что будет с Президентом. Мы обязаны предвидеть любой вариант развития событий, – закончил свою речь директор, глядя в глаза своему заместителю.
– Я вас понимаю, – ответил Потапов, – разрешите идти?
– Идите, – отпустил его хозяин кабинета.
«Слизняк, – подумал Потапов, выходя, – он всего боится».
«Болван, – подумал директор, глядя вслед генералу, – он совершенно не чувствует опасности».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВТОРЫЕ
СЕМЬ ДНЕЙ
День восьмой. Москва. Суббота. 30 июня.
Дронго сидел на диване и читал книгу. В последние годы он все чаще обращался к мудрости средневековых мыслителей, поражаясь их уму и умению в любые, даже самые тяжкие времена ставить истинные ценности превыше всего. Эразм Роттердамский, Монтень, Спиноза – им выпало жить в эпоху мрачного средневековья, когда на улицах городов полыхали костры – инквизиция расправлялась с еретиками, «ведьмами», «колдуньями», а эти философы пытались разгадать тайну человеческого бытия.
Дронго размышлял о мудрости и мужестве подвижников, несущих свет истины в любые, самые страшные, смутные времена, когда его размышления прервал телефонный звонок. Он недовольно взглянул на телефон. В последние годы ему казалось, что любая новость несет в себе некое разрушительное начало. Он становился консерватором. По всей видимости, сказывался возраст, но даже самому себе признаваться в этом он не хотел.
Включился автоответчик, предлагавший позвонившим оставить сообщение или свой номер телефона. После паузы он услышал знакомый голос.
– Мне нужно к вам приехать. Возьмите трубку, я знаю, что вы дома.
Дронго подошел к телефону и поднял трубку. Он узнал позвонившего человека – его металлический голос ни с каким другим не спутаешь. Не ожидая ничего хорошего от звонка, он буркнул:
– Я слушаю.
– В прежние времена вы сначала здоровались, – неприветливо заметил генерал Потапов.
– В прежние времена вы мне по вечерам не звонили и не демонстрировали с такой откровенностью, что следите за мной. Откуда вы знаете, что я дома?
– Я звоню снизу, – ответил генерал. – Когда у вас опущены все металлические жалюзи, можно быть уверенным, что вы дома. Обычно вы все наглухо закрываете, как будто боитесь, что в вас будут стрелять.
– Во-первых, я действительно боюсь, а во-вторых, вы ненаблюдательны. Они бывают закрыты и тогда, когда меня нет дома. Я только иногда днем открываю шторы и жалюзи. А вы, очевидно, приказали своим людям следить за моей квартирой, и они видели, как сегодня утром я выходил из дому, а потом вернулся. Вот и вся ваша проницательность. Я прав?
– С вами невозможно разговаривать, – ответил Потапов, – все-то вы всегда знаете. Вы разрешите мне к вам подняться?
– Вы уже приехали без разрешения, так уж чего там – поднимайтесь.
Положив трубку, он с сожалением убрал книгу, понимая, что почитать ему сегодня больше не удастся. Через минуту раздался звонок в дверь. Дронго открыл и впустил Потапова в квартиру.
– Я вас поразительная система наблюдения, – заметил гость, – говорят, что вы установили свои камеры по всему дому.
– Вам сказали неправду. Я не подглядываю за соседями, – заметил Дронго. – Я бы пригласил вас в гостиную. Но вы не тот гость, который пришел навестить старого друга. Думаю, вы пришли по делу. Поэтому давайте пройдем сразу в кабинет.
– Давайте, – согласился Потапов, – у вас есть дома скеллер или скремблер?
– Чтобы нас не подслушали? – усмехнулся Дронго. – Не волнуйтесь. В моем кабинете трудно будет нас услышать. Работают специальные генераторы шумов. Если, конечно, вы не придумали, как их глушить. Идемте в кабинет, генерал. Судя по тому, что вы пожаловали в субботу вечером, дело у вас действительно важное.
Они прошли в кабинет, устроились в глубоких кожаных креслах. Генерал огляделся по сторонам.
– Давно у вас не был. Вы традиционны в своих вкусах.
– Скорее консервативен, – усмехнулся Дронго, – в кабинете я работаю. И вещи расставлены таким образом, чтобы было удобно и функционально. Будете что-нибудь пить? Я помню, вы любите джин-тоник. Сейчас приготовлю для вас с лимоном.
– А вы, как всегда, пьете сок, – вспомнил генерал, – или ваше любимое красное вино?
– Нет, когда ко мне приходят по делу, только минеральную воду, – улыбнулся Дронго и вышел на кухню. Вернувшись, он протянул высокий стакан генералу и налил себе минеральной.
– Итак, я вас слушаю, – сказал он.
– Мне нужна консультация, – сказал Потапов и торопливо добавил: – Только консультация и ничего больше. Вы меня понимаете? Никакого расследования, никакой самодеятельности. Это очень серьезное дело, Дронго. Нам нужна ваша помощь. Или, скорее, ваша консультация, ваша экспертиза, – поправился генерал.
– Я пока не понял, в чем именно я должен вам помочь, – заметил Дронго.
– Я меня с собой магнитофонная запись, – объяснил Потапов, – разговор двух людей. Голоса первого вы не услышите. Голос второго я дам вам прослушать. Я бы хотел, чтобы вы дали свое заключение по этому голосу.
– Я вас что, нет лаборатории? – спросил Дронго. – По-моему, в ФСБ должна быть лаборатория, которая работает со звуком. Они определяют малейшие нюансы голоса, сличают тембр. Говорят, что голос невозможно подделать. Он как отпечатки пальцев. Передайте свою пленку в лабораторию, вам там все сделают.
– При чем тут лаборатория? – поморщился Потапов. – Они могут сличить голоса. А нам не с чем сличать. Мы можем установить некоторые особенности голоса. Кому он принадлежит – старому или молодому, мужчине или женщине. Но машины не могут определить характер человека по голосу. Возможно, если вы прослушаете пленку, вы сможете определить характер говорившего, и это поможет нам в наших поисках. Вы меня понимаете?
– Ясно. Ставьте вашу пленку. Я прослушаю, что у вас есть.
Потапов достал из кармана небольшой магнитофон, положил его на столик и включил запись. Послышался чей-то голос.
– Это ты опоздал, – сказал незнакомец. Затем характерное шипение, словно на пленку наложили другой звук или стерли запись, и следующие слова неизвестного: – Знаю. Можешь считать, что твой счетчик...
– Подождите, – прервал запись Дронго, – я так не смогу работать. Мне нужно знать весь разговор в комплексе. Слышать все, о чем говорили двое собеседников. Иначе я не смогу составить общее мнение.
– Это для вас так важно? – спросил генерал.
– А вы как думаете?
– Хорошо, – согласился Потапов, доставая из внутреннего кармана лист бумаги, – я буду озвучивать за второго собеседника их разговор. Излишне вам напоминать, что все сказанное должно остаться между нами. Абсолютно все. Вы должны понимать мои мотивы.
– Включайте запись, – согласился Дронго.
Генерал перемотал пленку и снова включил запись.
– Это ты опоздал, – сказал неизвестный.
– Деньги уже переведены, – прочел Потапов, взглянув на лист бумаги.
– Знаю, – послышался голос незнакомца, – можешь считать, что твой счетчик включился. Ровно через два месяца я заберу остальные деньги. Твой заказ будет выполнен.
– Как мне тебя найти, если вдруг ты мне понадобишься? По прежнему адресу? – прочел Потапов, чуть замешкавшись.
– Нет. Каждый понедельник я буду включать свой телефон. Ровно на пять минут. Как сегодня. Если тебе что-нибудь будет нужно, ты мне позвонишь.
– Договорились, – Потапов посмотрел на Дронго, тот сидел чуть наклонив голову в сторону, словно для того, чтобы лучше слышать.
– Я тебя руки дрожат, – насмешливо заметил незнакомец, – нервы тебе лечить нужно… – Он, очевидно, сказал еще какое-то слово, но оно было стерто.
– Иди ты к черту, – прочел Потапов ровным голосом и так же спокойно прочел оставшиеся два слова: – Ладно, до свидания.
– Прощай, – ответил незнакомец.
Послышался какой-то шум, пленка закончилась.
Дронго взглянул на Потапова.
– Я вас все?
– Да, – кивнул генерал, – больше нет ничего. Что вы можете сказать?
– Мне нужно прослушать еще раз, – попросил Дронго, – и не торопитесь. Вы меня сбиваете. Дайте мне лист бумаги, я сам буду читать ваш текст. Артист из вас никудышный. Вы слишком монотонно читаете. Я лучше сам попробую.
– Возьмите, – согласился Потапов, протягивая лист бумаги. Дронго прослушал запись еще раз, читая про себя ответы за второго собеседника. Затем вернул лист бумаги генералу. Задумался.
– Что вы можете сказать? – не выдержал Потапов.
– Говоривший немолод, – задумчиво сказал Дронго, – ему лет за пятьдесят.
– Еще скажите, что он мужчина, – разозлился генерал, – вы можете сказать что-нибудь о его характере?
– Он наблюдательный: обратил внимание на то, как дрожат руки у его собеседника. Достаточно прямой, смелый, решительный человек и в то же время – скрытный, хитрый, умный. Судя по разговору, это профессионал. Либо убийца, либо вор. Во всяком случае человек, который часто ходит по краю. И второй собеседник его явно боится.
– С чего вы взяли? – не понял генерал. – Вы же не слышали голоса второго?
– По разговору, – пояснил Дронго. – Кроме того, я обратил внимание на такой факт. Запись явно сделал второй собеседник, чей голос вы от меня скрываете. Очевидно, он заказал нечто важное своему партнеру. Но при этом у него были основания опасаться его, и поэтому он решился сделать запись этой беседы. Он боялся, что с ним что-нибудь может произойти, а эта магнитофонная запись могла быть гарантией его безопасности. Но исходя из того, что магнитофонная запись у вас, можно сделать два вывода. Либо второй собеседник мертв, и потому запись попала к вам. Либо он запуган настолько, что решил передать ее вам. Но я думаю, что второй вариант исключен.
– Почему? – Потапов как зачарованный следил за рассуждениями Дронго.
– Он бы сам более подробно рассказал вам о своем собеседнике. Они, очевидно, знали друг друга достаточно хорошо. Я думаю, несомненно, что этот человек – убийца. Профессиональный убийца. Вор не стал бы говорить про дрожащие руки. Он бы сделал вид, что не заметил. А вот убийца обязательно бы сказал.
Еще один момент. Он сказал: «если тебе будет что-нибудь нужно». Довольно неуклюжая фраза. Этот человек не привык много говорить. Он, скорее, привык действовать. Но некоторые слова указывают на то, что он достаточно образован – «твой счетчик включился» и «я выполню твой заказ». Обычный бандит не стал бы так разговаривать. Кроме того, оба собеседника близко знакомы. В их отношениях есть нечто фамильярное, нечто, что заставляет предположить, что либо их связывала работа, либо они повязаны общим преступлением.
И еще. Я думаю, что они оба друг друга боятся. Или уж, по меньшей мере, не доверяют друг другу. Обратите внимание, в ответ на слова второго «до свидания» первый сказал «прощай». Очевидно, предполагалось, что больше они не увидят друг друга. И им явно совсем не хотелось больше встречаться.
– Понятно, – Потапов взял листок бумаги, убрал его в карман. Затем положил в другой карман магнитофон.
– Можете считать, что вы нам очень помогли, – сказал он, поднимаясь из кресла, – большое спасибо.
– Подождите, – остановил его Дронго, – разве вам не нужно найти этого убийцу? Судя по всему, у вас мало времени. Он назвал срок, в течение которого «заказ будет выполнен». Я вас не так много времени, генерал.
– Это уже наше дело, Дронго, – сказал на прощание Потапов, – спасибо за помощь. И не нужно никому рассказывать о нашей встрече. Это и в ваших личных интересах.
Генерал встал и пошел к выходу. Он уже был у двери, когда Дронго его спросил:
– Один из собеседников был ваш коллега, генерал, погибший три дня назад? Я которого нашли деньги?
Потапов зло оглянулся. Его взгляд не обещал ничего хорошего. Он мрачно процедил:
– Не нужно влезать туда, куда вас не просят, Дронго. Я просил вас только прослушать магнитофонную запись. Все остальное – ваши домыслы. Почему вы решили, что это мой коллега?
– Говоривший был профессиональным убийцей, – пояснил Дронго, – а ваш генерал, погибший три дня назад, всю жизнь работал в контрразведке, причем, насколько я знаю, в семидесятые годы он работал во внешней контрразведке. Возможно, он встречался с кем-нибудь из «ликвидаторов». Вам нужно уточнить по всему списку. Кроме того, деньги. В машине погибшего обнаружена крупная сумма денег. Об этом писали все газеты.
– Не нужно верить нашим газетам.
– Вы меня не поняли, генерал. Если я прав, то собеседником вашего погибшего коллеги был профессиональный «ликвидатор». Вы что, не понимаете, что это означает?
– Не заставляйте меня пожалеть, что я обратился к вам, – разозлился Потапов, – до свидания, Дронго. И выкиньте из головы все ваши фантазии.
Он вышел из квартиры, мягко закрыв за собой двери. Но было видно, что это далось ему с трудом. Дронго постоял немного перед закрытой дверью, повернулся и снова пошел в кабинет. Он еще достаточно долго сидел перед компьютером, вводя в него новые данные.
День восьмой. Москва. Суббота. 30 июня (продолжение).
Как она вчера намучилась с этим раненым. Он был тяжелым, поднять его не было никаких сил. Незнакомец был молодым, высоким и чем-то был похож на Сашу и на Павлика одновременно. Может, это заставило ее принять столь неожиданное и отчаянное решение. Ведь неизвестный мог оказаться бандитом, вором или насильником, но сердце подсказывало Элле, что это не так. Кроме того, она успела разглядеть его. На нем был хороший костюм, дорогая обувь. Он был прилично одет и выбрит. Нет, на бандита он совсем не был похож. Скорее, на бандитов были похожи его преследователи. Пока она тащила его к дивану в гостиной, он испачкал кровью пол. Она совсем выбилась из сил и, остановившись передохнуть, даже спросила лежавшего без сознания человека:
– Это вы нарочно такой тяжелый?
Он, конечно, не ответил. Она наконец дотащила незнакомца до дивана. Сбегала в спальню, принесла свежую простыню, подушку. Постелила. Здесь иногда спала ее мама, когда приезжала к ним в гости. Элла посмотрела на незнакомца.
«Интересно, кто он такой?» – подумала она.
Когда она поднимала его на диван, он пришел в себя и едва слышно пробормотал:
– Только не звоните ни в милицию, ни в «Скорую помощь». Не нужно никуда звонить...
Незнакомец почти сразу потерял сознание, а она, тяжело вздохнув, принялась его раздевать. Он был весь в крови, нужно было найти и осмотреть рану. Больше всего она боялась, что он может умереть прямо у нее дома и тогда ей не только придется иметь дело с милицией, но и попытаться объяснить своему мужу, почему какой-то неизвестный молодой человек умер на их диване. Это пугало ее меньше всего. Она была уверена, что муж все поймет правильно. Но вот что она будет говорить милиции?
Раненый продолжал стонать. Она осторожно попыталась снять с него пиджак, но он застонал. Поняв, что раздеть его ей не удастся, она принесла ножницы и безжалостно разрезала пиджак. Она собиралась оказать первую помощь пострадавшему, а затем позвонить в милицию знакомому ее мужа – дяде Лене, который, кажется, работал в местном отделении. Нет, она не хотела отдавать несчастного в руки милиции, тем более что он сам попросил этого не делать. Она лишь собиралась посоветоваться.
Раненый дернулся. Из внутреннего кармана разрезанного пиджака выпал бумажник. Она наклонилась, подняла его и почувствовала запах дорогой кожи. Две кредитные карточки, и обе золотые. Ого! Этот тип еще и богач. На кредитных карточках было выбито имя на английском языке. Мирза Ягубов. Интересное имя. Откуда он взялся, этот неизвестный Мирза? И почему его преследовали те незнакомцы? Наверное, они еще долго искали его на крыше, не понимая, куда он мог подеваться.
Она отложила кредитные карточки. Водительское удостоверение, на котором неизвестный выглядел гораздо моложе. Или ей так кажется. Нет, волосы у незнакомца были чуть тронуты ранней сединой, а на удостоверении – совершенно черные. И усы, кажется, раньше были более пышные, а теперь коротко подстрижены. Деньги. Она испугалась. Много наличных денег. Она достала пачку. Кажется, несколько тысяч долларов. Она опасливо взглянула на раненого. Может, он все-таки бандит? В бумажнике лежала небольшая фотография. Она достала ее. Двое милых чудных детей. Какие улыбающиеся лица! Нет, человек, который носит с собой такую фотографию, не может быть плохим человеком, решила Элла.
Она отложила бумажник со всем содержимым и начала снимать с раненого рубашку. Тот едва слышно стонал, но в сознание так и не приходил. Рубашка была вся в крови. Предполагая самое худшее, она принялась осматривать его. Тело у незнакомца было крепкое, с хорошо накачанными мышцами, как у ее Саши. При этой мысли она даже покраснела и убрала руку. Затем снова принялась за осмотр. На груди видимых повреждений не было. Правая рука была в крови. Она осторожно ее осмотрела. Раненый дернулся, застонал. Очевидно, пуля попала ему в руку. Неужели у него раздроблена кость, с ужасом подумала Элла. Она быстро подняла обрывки пиджака. Нет, судя по рукаву, пуля зацепила руку по касательной, задев в основном мышцы. Два пулевых отверстия – входное и выходное, расположенные совсем близко, – указывали на это достаточно четко. Значит, в руку его только легко ранили. И хотя он потерял много крови, от этого он не мог так стонать. Неужели есть еще одно ранение?
Она оглядела молодого человека. Его брюки также были мокрыми от крови. Элла снова покраснела. Нет, нужно звонить дяде Лене. Или сначала осмотреть тело несчастного? Может, он «родился в рубашке», и она не обнаружит у него тяжелых ранений. Дважды она бралась за ремень его брюк и дважды убирала руки. Конечно, нужно осмотреть его. Но с другой стороны – это был чужой мужчина. А она была дома совсем одна. Правда, он раненый и беспомощный, а она когда-то окончила медицинские курсы. Нет, нужно было решаться. В конце концов врач обязан оказывать помощь больному. И хотя у Эллы был всего лишь диплом медсестры, это ее подбодрило. И она наконец решилась.
Расстегнула ремень и попыталась стащить брюки. Раненый дернулся, очевидно, она сделала ему больно. Непонятно было, откуда столько крови, брюки были совсем мокрые и тяжелые. В конце концов ей удалось стащить их. Ноги были в крови. Неужели ей придется снимать и трусы? Она снова покраснела. Ну нет уж, подумала она решительно. Ни за что в жизни. Скорее, она позвонит дяде Лене.
Раненый снова дернулся. Черт возьми! Надо же что-то делать! Она растерянно огляделась по сторонам. И зачем только она втащила этого типа к себе в квартиру! Теперь уже ничего нельзя будет объяснить. Стараясь не глядеть на обнаженного мужчину, осторожно дотронулась до его трусов и начала их снимать. Они были в крови лишь снизу, сзади, словно пуля попала ему чуть ниже ягодицы. Она немного приподняла раненого и увидела спекшуюся массу крови на правой ноге. Неужели попали в вену, испугалась Элла. Тогда понятно, почему он такой бледный, очевидно, потерял много крови. Если там застряла пуля, ей придется вызывать врача. Она сама не сможет ничего сделать. Элла принесла бинты, вату, развела в теплой воде марганцовку и начала осторожно вытирать кровь. Мужчина дважды дернулся.
Крови было много. Обмыв немного рану, она поняла, что это не было пулевое ранение. Судя по всему, это был удар ножа. Она подняла брюки, осмотрела их. Так и есть. Они разорваны как раз чуть ниже ягодицы. Элла вздохнула. Конечно, он потерял много крови, но вена, кажется, все-таки не задета. Иначе он мог бы умереть от потери крови. Она вдруг с ужасом заметила, что снова началось кровотечение. Может, резинки на его трусах оказались своеобразным препятствием на пути крови, а намокшие брюки только прикрыли рану? Она помнила, что здесь проходит какая-то вена или артерия, сообразить точнее она сейчас не могла. Так или иначе, кровотечение само не остановится. Нужно что-то срочно предпринять.
Нужно смазать рану и оставить его лежать на боку. Она снова начала вытирать кровь. Вид обнаженных мужских ягодиц ее все-таки сильно смущал. Никогда Элла не находилась так близко от обнаженного мужчины. Если, конечно, не считать Сашу и Павлика. Но какие они были мужчины. Они были близкие и родные существа. Конечно, если бы сейчас на месте этого незнакомца был кто-то из них, ей было бы гораздо легче. Ой, испугалась Элла. О чем это я думаю! Слава богу, что это не Саша и не Павлик. Не дай, господи, чтобы они попадали в подобные передряги.