Отравитель
– И еще знал французский. Он три года учился в частной школе, в Женеве. Я не совсем понимаю, какое отношение имеет знание языков Вилаята к его убийству?
– Таким образом можно очертить круг возможных собеседников вашего брата. Круг его общения. Он же не мог общаться с людьми, которые не владели ни одним из этих языков.
– Верно. – Аббас Ашрафи взглянул на своего адвоката, и тот согласно кивнул. Очевидно, они раньше о чем-то подобном уже говорили.
– У вас есть еще ко мне вопросы? – спросил Аббас Ашрафи.
– Телохранитель был взят из местных жителей?
– Нет. Конечно нет. Охрана была из местных, и водители тоже были москвичи, а вот личный телохранитель приехал с ним из Египта. Тауфик Шукри. Молодой человек, чемпион страны по боксу. Он учился в Москве, хорошо знал русский язык. Когда вернулся, некоторое время работал инженером в небольшой мостостроительной компании. Говорили, что он был достаточно перспективным сотрудником. Но всегда увлекался боксом. Стал чемпионом страны, и мы решили пригласить его в качестве телохранителя. Зарплату ему платили в пять раз больше, чем он бы получал, если бы работал инженером. Он недавно женился, и у него маленькая дочь. Деньги ему были нужны, и он согласился снова отправиться в Москву.
– Я могу спросить, каким человеком был ваш брат?
– Хорошим. Он с большим уважением относился ко мне.
– Это не ответ. Мне нужно получить его характеристику. Не от вашего адвоката, а от вас. Предельно честную характеристику. Его личные качества, пристрастия, привычки. Это не для того, чтобы вы мне прочли сейчас панегирик вашему брату, а для помощи в поисках его возможного убийцы.
Аббас Ашрафи нахмурился. Очевидно, подобного вопроса перед ним не ставили. Он немного подумал и начал говорить, рассказывая о своем младшем брате:
– Он был довольно раскованным человеком, сказывалось европейское образование. Легко шел на контакты. У него всегда был большой круг друзей, среди которых были и красивые женщины. Вилаят любил дорогую одежду, заказывал себе эксклюзивные часы, ездил в Европе только на «Феррари», сделанной на заказ. В работе был достаточно компетентным и настойчивым. Иногда люди обижались на него за вспыльчивый характер, но он быстро отходил. И никто не держал на него зла.
– Не очень исчерпывающе, но достаточно интересно, – подвел итог Дронго. – И последний вопрос. Где он жил, когда приезжал в Москву?
Аббас Ашрафи посмотрел на адвоката. Очевидно, подобной детали он не знал.
– Раньше мистер Вилаят Ашрафи жил в отелях, – сразу сообщил адвокат, – в «Метрополе» и в «Национале». А в прошлом году начал снимать квартиру в одном из новых домов. Сказал, что ему так удобнее.
– Квартира была в новом доме? – уточнил Дронго.
– Да.
– И он там жил один?
– Насколько нам удалось узнать, да. Но туда приходила пожилая женщина, которая все убирала и чистила.
– Теперь расскажите, как его убили? – попросил Дронго, обращаясь к адвокату.
– Мы этого не знаем. Его нашли в квартире, лежащим на полу. Домработница пришла и не смогла попасть в квартиру, дверь была заперта изнутри. Перепуганная, она сразу вызвала милицию. Они вошли все вместе в квартиру и обнаружили его лежащим на полу, рядом с диваном. Сотрудники милиции позвонили в посольство Египта, ведь у семьи Ашрафи сейчас египетские паспорта. Приехали представители посольства и службы безопасности не только самого посольства, но и российской службы, как она называется...
– ФСБ, – подсказал адвокату Дронго.
– Да. Они так и сказали. Федеральная служба безопасности. Их сотрудники проверили всю квартиру. У них была такая специальная техника. Но ничего в доме не нашли. Тело отвезли в морг, хотя мы сначала даже возражали. Вы же знаете, что мусульмане неохотно дают согласие на подобное вскрытие. И по нашим законам труп должен быть предан земле до захода солнца. Или отправлен на родину. Но он был молодой и сильный человек, который никогда не жаловался на сердце. Вскрытие проводили в обычном морге. Они торопились выдать свое заключение и отдать нам тело. Самое главное, что дверь была закрыта изнутри. Поэтому патологоанатомы не стали долго проверять. Нам сообщили, что это был сердечный приступ. Но прилетевший в Москву господин Аббас Ашрафи не поверил в такую смерть. В их досточтимой семье никто не умирал от сердечного приступа в столь молодом возрасте. И тогда мы попросили провести повторную экспертизу с участием более опытных экспертов. По нашей просьбе тело перевезли в морг ФСБ. Оттуда нам сообщили, что это было убийство. Его отравили сильнодействующим ядом, который попал в кровь и вызывал симптомы, схожие с сердечным приступом. Поэтому милицейские врачи посчитали, что это был обычный сердечный приступ.
– Значит, его нашли в квартире лежащим на полу. А где был его телохранитель?
– Он привез его на машине к дому и подождал, пока господин войдет в подъезд. Вернее, не он сам, а их водитель, который вот уже три месяца сидит в тюрьме. Он считается главным подозреваемым, хотя непонятно, где и каким образом он мог отравить своего хозяина. Но в доме все было спокойно. Тауфик Шукри, тот самый телохранитель, довел господина Вилаята Ашрафи до кабины лифта. Он обычно так и делал, не поднимаясь наверх. В самом доме, в подъезде всегда находится дежурный. Телохранитель уехал, а господин Вилаят Ашрафи поднялся к себе домой. Вошел в квартиру, запер дверь и через несколько минут умер, очевидно свалившись с дивана.
– В квартиру можно было зайти каким-то другим образом, не через дверь?
– Нет, – немного снисходительно произнес адвокат, – невозможно. Квартира находится на восемнадцатом этаже. Возможно, какой-нибудь альпинист или скалолаз мог подняться, – не удержался Муса Халил от сарказма, – но все окна были закрыты изнутри. А там двойные стеклопакеты.
– Интересно, – сказал Дронго, – а соседи на лестничной площадке были?
– Нет, – ответил за адвоката Аббас Ашрафи, – там живет какой-то русский миллионер, который почти все время проводит во Франции на своей вилле.
– Он не русский, а еврей, – вставил адвокат.
– Надеюсь, он не скалолаз, – ввернул шутку Дронго. – Судя по реплике уважаемого адвоката, вы подозревали и этого российского миллионера, который был евреем и мог не любить своего арабского соседа?
– Мы проверяли и эту версию, – кивнул, нахмурившись, Муса Халил, – но этот человек почти не появляется в Москве. Он все время живет во Франции. Только русские миллионеры могут быть такими расточительными...
– Вы уточнили, что он еврей, – улыбнулся Дронго, – а они бывают более бережливыми. Может, он иногда возвращался домой?
– Мы сумели проверить даже через паспортную службу, – ответил авдокат, – он не возвращался в Москву. И вообще никогда в жизни не видел и не разговаривал с господином Вилаятом Ашрафи. Только их домработницы знали друг друга в лицо. Они приходили убирать квартиры.
– Но в той квартире напротив никого не было, когда ваш младший брат вернулся домой? – уточнил Дронго. – Даже домработницы?
– Никого. И у моего брата в квартире была система видеонаблюдения, – с горечью сообщил Аббас Ашрафи, – любой посторонний человек, кто бы ни подошел даже к дверям, был бы сразу заметен на камере наблюдения. Мы сами просмотрели все пленки, никто не подходил даже к дверям. Но моего брата отравили.
– А если его отравили до того, как он приехал домой? В другом месте?
– Невозможно, – снова вставил Муса Халил. – Дело в том, что они были в офисе, а потом поехали за город, на выставку. Оттуда они добирались обратно примерно полтора часа. Говорят, что в Москве сейчас очень большие автомобильные пробки. Полтора часа, господин Дронго, наш уважаемый Вилаят Ашрафи сидел в машине. А затем поднялся к себе домой, где его убили.
– Почему вы думаете, что его убили именно дома? – мрачно спросил Дронго. – Его могли отравить на этой выставке или днем раньше. Почему вы так зациклились на его квартире, ведь насколько я понял, он жил на восемнадцатом этаже и дверь была заперта изнутри. Правильно?
Аббас Ашрафи и Муса Халил переглянулись.
– Все правильно, – согласился адвокат, – но именно поэтому мы и решили найти вас, уважаемый господин эксперт. Дело в том, что повторное вскрытие показало: господин Вилаят Ашрафи, да примет Аллах его душу, был отравлен сильнодействующим ядом, который был введен ему за несколько минут до смерти. Вернее, за две или три минуты. А это значит, что убийство могло произойти только в квартире, которую снимал досточтимый Вилаят Ашрафи. Или в машине, когда он подъехал к дому. Но почему его телохранитель не увидел, как шофер отравил своего господина? И каким образом водитель мог совершить убийство, если его хозяин сидел на заднем сиденье?
Дронго нахмурился. Это означало, что теперь он будет не просто искать убийцу, а пытаться вычислить, каким образом убийца мог совершить свое злодейство. Кажется, в его карьере уже было несколько подобных случаев.
– Мы консультировались со специалистами из французского института Пастера, – продолжал добивать его невозмутимый адвокат, – они сообщили, что с подобным ядом в крови человек может прожить от силы две с половиной или три минуты. Разница в секундах. Это не цианистый калий, который убивает за четыре секунды, но достаточно сильная смесь цианида с натрием, который в смешанном состоянии вызывает гарантированную смерть через три-четыре минуты. В зависимости от обстоятельств. А это значит, что убийца либо успел побывать в квартире, что просто невозможно, либо уйти оттуда незамеченным, что тоже нереально, либо убить в другом месте и иным способом, что противоречит научным данным всех наших экспертов. Теперь вы понимаете, насколько сложное и трудное дело вам поручили?
– Понимаю, – ответил Дронго, – я теперь осознал, почему вы готовы платить такие деньги за раскрытие этого преступления. Судя по всему, мы столкнулись не просто с убийцей, а с настоящим виртуозом своего дела. И я полагаю, что примерно знаю, где мне нужно начать поиски такого профессионала.
Глава третья
Эта пражская тюрьма была знаменита еще и тем обстоятельством, что в прежние годы в ней сидели особо опасные преступники. Когда государство еще называлось Чехословакией, здесь находились в заключении не только рецедивисты, грабители и убийцы, но и известные диссиденты, которые считались в те времена наиболее опасными преступниками. Однако с течением времени тюрьма была переоборудована по европейским стандартам, здесь произвели капитальный ремонт, и теперь камеры напоминали небольшие комнаты со всеми удобствами. В одной из таких камер находился и заключенный Нестор Хринюк, известный в криминальном мире России и Украины под кличкой Факир.
Когда ему сообщили, что в этот день на свидание приехал человек, которого он ждал меньше всего, Хринюк долго думал. Это тоже было в традициях европейской пенитенциарной системы, когда сам заключенный мог решать, принимать ему гостей или нет. Хринюк думал около двух часов, но наконец согласился побеседовать с приехавшим. Свидание состоялось в комнате для адвокатов, где они могли побеседовать. Увидев входившего, Хринюк удовлетворенно кивнул.
– Я не думал, что снова вас увижу, – сказал он, обращаясь к своему посетителю. – Неужели соскучились?
– Добрый день, господин Хринюк, – приветствовал его Дронго, не протягивая руки. Он уселся на стул напротив заключенного. – Насчет «соскучился» слишком сильно сказано. Неужели вы полагаете, что я проводил бессонные ночи, думая о встрече?
– Если приехали, значит, очень важное дело, – улыбнулся Хринюк, – иначе вы не посмели бы здесь появиться. Я ведь еще не забыл, кому обязан нахождением в этой пражской тюрьме.
– А я думал, что вы мне благодарны, – сделал вид, что удивился, Дронго. – Вместо того чтобы сидеть в ужасной турецкой тюрьме или вернуться в российскую, вы попали в такие комфортабельные условия. И вместо благодарности вы еще смеете меня попрекать.
– Насчет турецкой тюрьмы не знаю, но вот в российской я бы сидел не в худших условиях. Не забывайте о моем статусе, господин эксперт.
– Это уже почти мифы, – живо возразил Дронго. – В странах СНГ уже давно появились совсем другие преступники. Эти молодые наглецы не уважают ни прежних традиций, ни уважаемых авторитетов. За последние годы слишком много подобных званий было куплено за деньги. Они могли отнестись к вам без должного пиетета. Кроме того, сейчас в России идет борьба с коррумпированными чиновниками, и руководство тюрьмы могло проявить некоторую неуступчивость. Честное слово, ваше пребывание в Праге гораздо более комфортное, чем если бы вы находились за Уралом, или в турецкой тюрьме. Неужели вы смеете это отрицать?
– Теперь понял. Вы приехали ко мне за благодарностью? Может, считаете, что это я остался вашим должником?
– Нет, – ответил Дронго, – у меня нет к вам никаких претензий. Надеюсь, что и у вас ко мне тоже. Каждый из нас выполнял свою работу, и вам немного не повезло. Хотя здесь почти Карловы Вары, настоящий курорт, на котором можно отдохнуть.
– Зачем вы приехали? Вам ведь что-то нужно?
– Да. Приехал предложить вам небольшую сделку. И хотя я не люблю этого слова, особенно с такими «деятелями», как вы, но решил, что можно попробовать...
– Что именно?
– Не спешите. Я полагаю, что слишком много времени провел с американцами, для которых любой судебный процесс это еще и возможность некой сделки между прокурором, судьей, адвокатом и подозреваемым. Поэтому я и решил приехать к вам в Прагу.
– Судя по всему, у вас не просто важное дело, а очень важное дело. Давайте излагайте, а я решу, как мне действовать дальше.
– Насколько мне известно, вы получили шесть лет в этой маленькой стране и чешское руководство не считает возможным пока выдавать вас Украине или России. Все правильно?
– Почти.
– Почти два года вы уже отсидели. При идеальном варианте еще через два года выйдете на свободу. Насколько мне удалось узнать, нарушений режима у вас нет.
– В мои годы это было бы неразумно. Я вообще законопослушный гражданин, – издевательски заметил Хринюк.
– Я помню. Поэтому вас искали сразу в двенадцати странах Европы. Но это мелочи. Итак, вы получили только шесть лет. Но ведь осталась еще масса других недоказанных дел. Например, по Турции, где вы так гениально организовали сразу несколько преступлений. Сколько на вашему счету убитых? Кажется, двое? И чешский суд пока не получил конкретных доказательств вашей вины.
– И вы приехали шантажировать бедного старика? – всплеснул руками Хринюк. – Какая бестактность! Вам мало шести лет, которые я получил?
– Даже много. Я был бы рад, если бы вас отпустили прямо сейчас и со мной. Тогда у вас был бы шанс попасть в украинскую тюрьму лет на сто или двести. Или в российскую колонию.
– Нет, это ужасно. Вы приехали пугать пожилого человека. А у меня больное сердце. Так нельзя.
– Согласен. Именно поэтому считаю наш разговор несколько затянувшимся. Предлагаю следующую сделку. Я навсегда забываю о ваших турецких подвигах и возвращаюсь в Москву, а вы помогаете мне в поисках нужной информации.
– Я так и думал. Вы безнравственный человек, Дронго. А где честь мундира, где ваши представление о добре и зле? Так нельзя работать, иначе ваши многочисленные поклонники по всему миру будут разочарованы. Вы же не американский сыщик, который привычно идет на сделку. Вы у нас человек совестливый и принципиальный. Я думал, что вы наш современный Эркюль Пуаро, кажется так звали бельгийского придурка, которого придумала Агата Кристи.
– Браво! – усмехнулся Дронго. – Всегда подозревал, что вы гораздо умнее, чем просто обычный криминальный авторитет. И даже помните о происхождении Пуаро. Только обращаю ваше внимание, что даже он иногда шел на некоторые компромисы.
– Например? – сразу спросил Хринюк.
– «Убийство в Восточном экспрессе», – напомнил Дронго. – Он ведь точно вычислил сразу двенадцать убийц, но затем решил, что будет правильно сообщить полиции другую версию. Вспомнили? По вашему лицу вижу, что вспомнили. Чтение хорошей литературы делает человека сообразительнее, в этом я был всегда уверен. Насчет «чести мундира» вы вообще неправы. Я ведь частный эксперт. И насчет добра и зла тоже не совсем правы. Вы ведь в Турции сводили счеты с представителями другой банды, а не с обычными честными людьми, которых я обязан защищать.
– Ладно. Будем считать, что вы меня убедили. Вы по-прежнему человек принципов и чести, а я продажный старикашка, готовый на все, чтобы через два года выйти отсюда. Какие у вас вопросы?
– Насколько я помню, Факир был не просто криминальным авторитетом, а профессионалом высшей квалификации. Ваши преступления можно изучать в учебниках криминалистики, – сказал Дронго.
– Вы меня смущаете.
– Нет, это не лесть. Вы действительно большой профессионал. И поэтому я приехал к вам за советом. У ведь ведь должны быть талантливые ученики или последователи. Мне нужен такой человек, его контактный адрес.
– Может, вам еще сдать всех криминальных авторитетов Москвы? – зло спросил Хринюк. – Я вам поражаюсь. Вы тоже не глупый человек. Неужели вы считали, что я могу пойти на такую сделку? Это невозможно.
– Вы меня не поняли. Мне не нужны адреса ваших последователей. Мне нужен конкретный человек, которой сможет мне помочь в одном деле. Вот и все. А выбрать такого человека должны именно вы. Он не обязательно должен быть каким-то известным проходимцем, простите за такое грубое слово. Мне нужен только советник, и то на некоторое время.
– В каком деле? – уточнил Хринюк. – Или вы считаете, что если я нахожусь в чешской тюрьме, то уже ничего не знаю. Какое именно дело в Москве вас интересует?
– Убийство арабского коммерсанта. Точнее, не арабского. Они выходцы из Ирана. Его отравили в Москве.
– Из-за этого вы приехали ко мне? – не поверил Хринюк. – Из-за того, что в Москве отравили какого-то иностранца? Никогда в жизни не поверю, что вы приехали сюда только потому, что отравили этого араба или перса.
– Там большая политика. Это не просто коммерсант, а выходец из известной семьи. И сейчас все завязано на их контрактах. Поэтому дело очень важное. Как видите, я откровенен.
– И дело поручили вам, – понял Хринюк. – Тогда получается, что все действительно очень серьезно. Как его отравили?
– Непонятным образом. Он приехал к себе домой и вошел в квартиру, лег на диван и умер.
– Значит, отравили дома.
– В квартире никого не было. У него была аппаратура. На ней видно, что в квартиру никто не входил.
– Может, отравили в другом месте. Не понимаю, в чем загадка?
– Он приехал на своей машине. А яд был сильнодействующим. Должен был сработать в течение нескольких минут.
– Тогда отравили в машине.
– Водитель и телохранитель уверяют, что погибший ни к чему не прикосался.
– Кто-то из них врет.
– Поэтому я сюда и приехал. Я ведь помню, как ловко работал Факир. Вы убили человека, не входя в его номер гостиницы. Всего лишь обработав ядом дверную ручку. Это было достаточно, чтобы его убить, не вызывая особых подозрений. Но в нашем случае к дверной ручке никто не прикасался. Я хочу знать, кто в Москве может считаться специалистом равным Факиру?
– Это другой вопрос, – согласился Хринюк. – Я не думаю, что в Москве есть специалист моего класса. Но советчика я вам дам. Очень толковый и знающий человек. При одном условии. Никто и никогда не узнает его имени. Никто, кроме вас.
– Вы могли бы и не говорить мне этого. Это само собой разумеется. Кто это?
– Старый человек. Он даже старше меня на несколько лет. Этот человек сможет вам помочь. Но учтите, что никто и никогда не должен узнать его имени. Ни при каких обстоятельствах. Он никогда не проходил ни по одному уголовному делу. Ни подозреваемым, ни свидетелем. И я могу назвать его имя только потому, что ему осталось жить всего несколько месяцев. Если он захочет с вами разговаривать и вы сумеете его убедить, то вам повезло. Если нет, то не обессудьте.
– Почему несколько месяцев?
– У него онкология. Рак поджелудочной железы. Говорят, что это самая сложная форма, почти не поддающаяся излечению.
– Понятно, – кивнул Дронго. – Он был вашим «казначеем»? Только в этом случае его никто и никогда не мог узнать.
– Нет. Конечно нет. Зачем вам «казначей»? Он только хранитель денег. Это не тот человек, который вам нужен. Мой «советчик» занимался совсем иными делами.
– Он планировал преступления? – очень тихо произнес Дронго. – Один из тех, кто...
– Храните свои догадки при себе, господин Дронго, – быстро перебил его Хринюк, – и учтите, что многие чехи понимают русский язык.
– Считайте, что я принял ваше замечание. Итак, как мне его теперь найти?
– Дайте ручку и бумагу. Я вам напишу. А вы потом сможете съесть эту бумагу в моем присутствии. Так будет надежнее.
– Это прямо шпионские страсти. А вы не думаете, что за нами могут наблюдать?
– Думаю. Поэтому я напишу совсем не то, что вам нужно, – давайте бумагу и ручку.
Дронго протянул ему ручку и бумагу. Хринюк быстро написал. Затем, прикрывая ладонью бумагу, поднял голову.
– Я уберу руку на одну секунду, – сообщил он, – а затем сам съем эту бумагу.
Он приподнял руку. И снова накрыл ей записку. Дронго успел запомнить все, что там было написано. Хринюк поднял бумагу, смял ее и начал жевать.
– Если хочешь сделать дело хорошо, то сделай его сам, – спокойно сообщил он, – вы видите, на какие жертвы я иду ради вас. Приходится есть даже бумагу. Теперь ее не смогут даже достать из меня. И учтите, что вы должны звонить ему не из своего дома и не со своего мобильного. Надеюсь, такие вещи вы понимаете лучше меня. А сейчас наклонитесь ко мне.
Дронго наклонился к своему собеседнику.
– Поправка на Турцию, – прошептал тот.
Дронго согласно кивнул.
– Если все будет так, как вы сказали, то в некоторой степени я буду считать вас своим напарником в этом деле, – сказал он.
– Надеюсь, что у вас все получится, – добродушно заметил Хринюк, – хотя я думаю, что вы сумеете все сделать. Если вы смогли найти меня, то неизвестного отравителя найдете тем более. Только последний совет. Учтите, что сейчас нравы несколько изменились. Никто больше не планирует подобных преступлений. Старые профессионалы уходят в прошлое. Сейчас другие времена. Человеческая жизнь и раньше недорого стоила, а сейчас вообще ничего не стоит. У кого появляется хоть немного денег, нанимает убийцу, какого-нибудь бомжа или отставного военного, и за несколько тысяч долларов решает свои проблемы. Глупо и просто. Вы меня понимаете? Только ничего не отвечайте. Достаточно, если вы мне кивнете.
Дронго кивнул во второй раз.
– Значит, вы все поняли, – удовлетворенно сказал Хринюк, – до свидания. Надеюсь, что мы больше никогда не увидимся. Мне было бы неприятно снова видеть вас. Два раза – это более чем достаточно. А три – это уже почти дружба, которой я хотел бы избежать.
– Прощайте, – сказал Дронго, выходя из комнаты.
Он понял, что хотел сказать ему Факир. Человек, сумевший спланировать и осуществить убийство Вилаята Ашрафи, не мог быть обычным преступником. И это стало не совсем обычным преступлением, ведь отравитель при желании мог действовать гораздо более примитивным способом. Собственно, об этом он догадывался и раньше.
Вечером он вылетел в Москву, чтобы начать свое расследование.
Глава четвертая
Утром ему позвонил Муса Халил. Адвокат был уже в Москве. Он уже знал о возвращении в Москву Дронго.
– Вы поговорили с нужным вам человеком? – уточнил адвокат.
– Да, я успел заехать в Прагу.
– Не забудьте предоставить мне копии ваших билетов, чтобы мы могли их оплатить, – предложил пунктуальный адвокат.
– Если вы будете требовать от меня столь доскональных отчетов, то боюсь, что я стану думать только о копиях моих счетов, а не об успехе дела. Давайте договоримся так. Все, что у меня потом останется, я вам передам. Что не останется, вы поверите мне на слово. Я просто не привык к подобным ненужным процедурам.
– Но отчетность важная...
– Мы договорились, господин адвокат. Сегодня мне предстоит еще одна важная встреча, после которой я собираюсь встретиться с вашим телохранителем Тауфиком Шукри, который работал с погибшим. Надеюсь, вы его вызвали в Москву?
– Он отсюда никуда не уезжал. Все три месяца живет здесь. У него нет дипломатического иммунитета, поэтому следователь отобрал у него паспорт и ему не разрешают возвращаться в Египет, пока уголовное дело не будет закончено. Он очень переживает из-за этого, ведь дома у него остались молодая жена и годовалая дочь, с которыми он не может увидеться.
– Это понятно. Где находится ваш офис?
– На Краснопресненской, кажется, так называется эта улица.
– Я туда приеду сегодня после полудня. Найдите вашего подследственного.
Он положил трубку. Теперь следовало выйти из дома, чтобы позвонить нужному человеку. Дронго мог бы нарушить данное Факиру слово и позвонить со своего телефона. Но в подобных мелочах он бывал пунктуален. Нельзя давать слово, если собираешься его нарушить. И в конце концов, важно быть честным человеком прежде всего по отношению к самому себе. Поэтому он позвонил водителю, вызвал свой автомобиль и поехал на один из московских вокзалов, чтобы позвонить оттуда. За рулем сидеть он не любил. Эта устойчивая привычка возникла много лет назад, еще в Индонезии, где представление об автомобильном движении было в те годы достаточно примитивным. И очень укрепилось в Египте и в Индии, где понятия автомобильных правил, кажется, вообще не существовали. С тех пор он предпочитал пользоваться такси и нанимать водителей для собственных автомобилей во всех странах, где жил. Это было удобно еще и потому, что он мог спокойно думать в машине, предоставленный самому себе, и не следить за дорогой.