Любовница не по карману

8. Григорий

Как я и предполагал, покупка машины (Алик настоял на том, чтобы мы купили «Мерседес», дорогущий, от Lorinser, он, в отличие от меня, разбирается в подобных вещах) для Зои внесла в нашу жизнь разнообразие, даже, можно сказать, элемент праздника. Зоя целыми днями пропадала где-то за городом, Алик учил ее вождению, возвращалась она взбудораженной, счастливой, с сияющими глазами. Набрасывалась на еду и как-то особенно варварски, не обращая внимания на правила приличия, насыщалась. Нет, она, конечно, не разводила на кухне костер и не поджаривала на углях куски мяса, но все равно от той, прежней Зои, которая старательно и медленно пережевывала каждый кусок и пыталась есть суп беззвучно, что у нее хорошо получалось, ничего не осталось. Новая Зоя мгновенно поглощала все, что она приготовила вчера вечером (зная, что днем у нее не будет ни одной свободной минутки), иногда даже съедала по две порции и, извиняясь, говорила нам, еще продолжавшим сидеть за столом, что у нее нет сил дожидаться чая, и уходила в спальню, бросалась на кровать и мгновенно засыпала. Надо ли говорить, как я бывал счастлив в такие минуты, ведь она уже крепко спала, когда я, закончив свои дела, ложился рядом с ней, а это означало, что мне не придется в очередной раз пытаться доказать ей свою мужскую состоятельность. К тому же я понимал, что своим счастьем обладания машиной и всеми теми радостями, которые она переживала в связи с ее новым увлечением, она все равно была обязана исключительно мне. И еще. Я не мог не нарадоваться, что между Зоей и Аликом вспыхнула дружба! Кто бы знал, что идея Алика купить машину для Зои так переменит всю нашу жизнь и поможет всем нам сблизиться! Если Зоя прежде, в самом начале нашего брака, была скованной, боялась показать свои чувства, казалась зажатой и какой-то затравленной, то спустя какое-то время она раскрылась нам с Аликом совершенно с другой стороны. Оказывается, она прекрасно, заразительно смеялась, до слез, до икоты. Кроме того, проявился и ее материнский инстинкт, и всю свою материнскую нежность и ласку она направила на моего осиротевшего после смерти Нины Алика. Пусть он был уже взрослым парнем, все равно мне было приятно наблюдать за тем, как она заботилась о нем, как старалась угодить ему, помочь, накормить. Знаю, что часть денег, которые я давал ей на ее личные расходы, она тратила на Алика. Покупала ему рубашки, какие-то вещи или же просто давала деньги. А уж если Алик заболевал, лучшей сиделки, чем Зоя, было трудно себе представить. В один из таких периодов, когда у Алика был грипп и Зоя лечила его народными средствами, он подсказал ей, что есть такая штука – Интернет, с помощью которого она может не только узнать, какие существуют антибиотики, но и заказать лекарство в аптеке, и ей принесут его на дом… Я лично слышал, как терпеливо, с какой мягкостью мой обычно нервный и порывистый сын объясняет Зое на пальцах, что такое Интернет и с чем его едят. Мне тогда было даже стыдно, что это именно он, а не я, ее муж, делаю это. Зоя оказалась талантливой ученицей, и вскоре компьютер и Интернет прочно вошли в жизнь моей новой жены.

Понятное дело, что я постоянно сравнивал свою покойную жену Нину с Зоей. Боже, как же они не походили одна на другую, это были совершенно противоположные типы женщин! Нина – холодноватая, консервативная и очень серьезная, для нее внешний порядок вещей является смыслом всей жизни. Зоя же – сгусток волшебной энергии, страстная, живая и жизнерадостная, с пытливым умом, способная сочетать в себе эмоциональность, жажду новых ощущений и некий сумбур в мыслях с опять-таки внешним порядком среди вещей. Объединяло же их то, что обе эти стройные брюнетки были по-своему преданы нам с Аликом, заботились о нас и содержали в полном порядке наш дом и хозяйство.

Поначалу, понимая, какая Зоя увлекающаяся натура, поэтому она не сможет не попасть под влияние компьютерных соблазнов, я предположил, что она не сумеет уделять мне столько времени, сколько бы мне хотелось. И поначалу так все и было. Она живой человек, поэтому в первое время, открыв для себя какую-то невинную «бродилку» с чародеями, воинами и волшебниками, она сутками могла стрелять из лука или арбалета, уничтожая пауков, змей или зомбированных мертвецов, затем, немного остыв или насытившись игрой, она переметнулась в мир шпионов, пистолетов и гоночных автомобилей… Параллельно с этим она продолжала осваивать свою новую машину, изучала вместе с Аликом различные маршруты, запоминала дорожные знаки, училась парковаться, менять колеса…

Однако невозможно было бесконечно делать вид, что ничего не происходит: мы оба страдали из-за моего мужского бессилия. Я – понятное дело, потому что здесь была моя вина, Зоя же – считая, что не вызывает во мне желания. Говорить откровенно с ней на эту тему я не мог. Я бы сгорел от стыда, превратился бы в горстку пепла. Поэтому я решил обратиться к профессионалам, точнее, к одному из них, неулыбчивому бритоголовому пузану в клубном костюме оливкового цвета, – сексопатологу по фамилии Тришкин. Краснея и потея, при этом утопая по уши в глубоком мягком кресле, таком же мягком, как и та значимая часть моего тела, из-за которой я и записался на прием, я рассказал ему, развалившемуся на своем рабочем месте с видом человека, у которого все в порядке, о своей беде и вдруг понял, что совершил ошибку, доверившись ему. Ну не может человек с таким каменным лицом кому-либо помочь! Даже старушке перейти дорогу он не сможет помочь – убьет бабку одним лишь своим мертвым взглядом. Поэтому я, не договорив, встал и почти бегом выскочил из кабинета, моля бога только об одном – не столкнуться в стенах этой известной частной клиники с кем-нибудь из своих знакомых…

События следующего дня неожиданным образом заставили меня взглянуть на мою проблему совершенно другими глазами!

У Кати, моей лаборантки, был день рождения. Она принесла запечатанную фольгой большую тарелку с жареной щукой, салат с крабовыми палочками, вино и торт. Праздновали вечером, и этот праздник совпал с хорошими рабочими результатами, полученными в этот день после обеда. Все были в приподнятом настроении, женщины ходили, сверкая глазами и покачивая бедрами (или мне в тот день это только казалось?), и вообще вся наша лаборатория напоминала мне картинку, с которой кто-то заботливо вытер пыль, отчего все краски заиграли чисто и свежо. Щука была великолепна, я съел несколько кусков, не переставая нахваливать кулинарные способности Кати. Думаю, я сказал не так уж мало хороших слов и в адрес самой Кати, потому что она, начиная с какого-то момента, стала вдруг пунцовой и смотрела на меня такими глазами, как смотрит женщина, которая ждет от мужчины чего-то большего, чем просто комплименты. Да и со мной тоже происходило что-то странное, мое веселье требовало какого-то выхода. Не знаю, как я умыкнул свою лаборантку в подсобку, где уборщицы хранят свои щетки и ведра, и вот там, в темноте, тяжело дыша, с отключенным мозгом и желая исключительно довести начатое до конца, я овладел ею. Хотя для этого действа больше подошло бы какое-нибудь более грубое народное, сочное словцо – уж слишком все было примитивно, по-скотски.

Нет, я не ханжа, я все понимаю, и, как мне думается, у меня нормальные чувства. И прежде у меня никогда не возникало (тем более по отношению к Кате, с которой я работал бок о бок несколько лет) подобного желания. Разве что во сне, когда я бывал самим собой и никому реально не мог причинить зла. Кате же я причинил это зло, мгновенно от этого процесса протрезвев, и окончательно пришел в себя уже в коридоре, когда вышел из подсобки, пошатываясь и не зная, что мне теперь делать и как себя вести. В сущности, окажись на ее месте проворная и коварная деваха из тех, кто промышляет определенным бизнесом, ей ничего не стоило бы пригрозить разрушить всю мою карьеру, да и жизнь – в одночасье. Одно заявление в полицию об изнасиловании – и меня нет. И попробуй докажи, что она весь вечер смотрела на меня призывным взглядом и, по сути, спровоцировала меня, а не наоборот, и в подсобку пошла сама, по своей воле, часто постукивая каблучками по звонкому полу, и это моя рука была захвачена в плен ее горячей ладошкой… Потом, вспоминая подробности этого безумия, я понял, что Катя привела меня в эту подсобку не случайно: она точно знала, куда меня вести, – ведь как иначе объяснить, что она открыла дверь ключом? Откуда у нее этот ключ? Значит, она заранее раздобыла его, припасла, чтобы воспользоваться в нужный момент. Не думаю, что Катя подготовилась заранее, нет, я больше чем уверен, что она часто использовала эту подсобку, конуру эту, для встреч с другими своими любовниками, но, повторяю, все эти мысли посетили меня гораздо позже, когда я, вернувшись домой и приняв душ, лег в постель и обнял свою молодую жену Зою. Обнимая ее и чувствуя себя при этом самым последним подлецом, негодяем, предателем и вообще преступником, я готов был заскулить, уткнувшись лицом в ее затылок, зарывшись в ее шелковистые, пахшие шампунем волосы. Но вместо этого я шептал ей в спину какие-то приятные для ее слуха слова о любви, о нежности. Я любил ее, очень любил и страдал от невозможности сделать с ней все то, что вытворял пару часов назад с Катей.

9. Зоя

Сны иногда каким-то удивительным образом повторяют, правда, в совершенно искаженном, фантастическом виде сцены из реальной жизни. В моем воображении существует даже некий город, причем один и тот же, нереальный город, несущий в себе элементы тех мест – улочек, подъездов, офисов, квартир, магазинов и даже железнодорожных вокзалов, – где я когда-то бывала. Где-то в центре этого города имеется здание мэрии, я откуда-то это знаю, есть там и магазины, стоят даже странные, подслеповатые кирпичные дома, куда мои сны загоняют меня в поисках острых ощущений. И эти полные настоящего разврата и вседозволенности сны (причем я всегда точно знаю, что мне все это снится, поэтому мне там не стыдно) похожи один на другой. Я вхожу в полутемный подъезд, поднимаюсь по низким ступеням и толкаю любую из дверей: ищу мужчину. Как убийца-маньяк ищет свою жертву (так мне, во всяком случае, кажется), так и я ищу мужчину, которому хочу отдаться или даже заставить его взять меня. Это постыдные сны, и снятся они мне очень редко, и, просыпаясь, я каждый раз спрашиваю себя: откуда вдруг эти сильнейшие желания, словно во мне сидит настоящий зверь?! Самка. В обыденной жизни я другая, спокойная, и единственное, чего мне надо от мужчины, – это внимание и ласка. Вероятно, в каждом человеке спит (крепко спит или просто тихо дремлет) сексуальность, и просыпается она, когда ей заблагорассудится или, логичнее предположить, когда телу необходима физическая любовь.

В отношении Гриши мне долго не хотелось признаваться себе в том, что у нас есть проблемы. В суматохе налаживания новой жизни, в какой-то радостно-праздничной эйфории обрушившегося на мою голову счастья я старалась не обращать внимания на то, как сильное чувство Гриши, его благоговение передо мной и болезненный восторг сказываются на физической стороне наших отношений. Казалось, что он так любит, так желает меня, что при самом, казалось бы, невинном прикосновении ко мне его лихорадит – от счастья ли, от страха ли опозориться передо мной, и в такие минуты мне страшно за него, страшно, что от перенапряжения, от нервов у него сию минуту остановится сердце и мужчина, которого я люблю, перестанет дышать.

Не искушенный в любви, но жаждущий этой любви, он каждый раз так волновался перед близостью, что мне становилось его жаль. Я обнимала его, гладила по голове и говорила на ухо разные милые слова, чтобы поддержать его, успокоить. Шли месяцы, и со временем я научилась таким образом выстраивать наши вечера, чтобы мы засыпали, либо утомленные повседневными делами, либо досматривая какой-нибудь фильм, чтобы наш сон выглядел естественным продолжением долгого дня. В теплые вечера я старалась допоздна гулять с Гришей в расположенном поблизости от нас парке, еще мы часто ходили в театр, в филармонию. Мне казалось тогда, что я, инициируя эти культурные вечера, убиваю сразу двух зайцев. Во-первых, стараюсь увлечь Гришу и утомить его перед сном, во-вторых, мы не мозолим глаза Алику, который, как мне тогда казалось, продолжал тихо ненавидеть меня, а потому страдал. Я предлагала Грише разъехаться с Аликом, купить ему квартиру, ведь он же совсем взрослый, и у него, я знала, уже были девушки, с которыми он встречался. Гриша поговорил с сыном, но Алик наотрез отказался от этого предложения, причем никак не мотивируя свое нежелание жить отдельно. С тихим ужасом я думала о том, что ему доставляет садистское наслаждение следить за нами, за мной, сравнивая, вероятно, меня ежеминутно с покойной матерью. Сколько раз я хотела с ним поговорить по душам, спросить его, что мне делать, чтобы он не страдал и принял брак отца и желание Гриши начать новую жизнь. В сущности, каждый человек имеет право на счастье. Но я так и не решилась на этот откровенный разговор. Когда же я чувствовала, что обстановка накаляется, что Алик смотрит на меня как-то странно, словно готовится нанести удар, собирается сказать что-то резкое, обидеть меня или оскорбить, я тотчас пряталась либо в спальне, куда, как я знала, он никогда не войдет и даже не постучит (в силу своего воспитания, я думаю), или же вообще уходила из дома, гуляла, ходила по магазинам, словом, убивала время до возвращения Григория. Понятное дело, что с Гришей я старалась никогда не говорить о своих переживаниях, связанных с Аликом, я не хотела расстраивать мужа. Думаю, со стороны наша семья выглядела вполне дружной, поскольку скандалов, криков, ссор с выяснениями отношений у нас никогда не случалось. Я была благодарна Грише и его покойной жене за то, что они воспитали такого терпеливого и вежливого мальчика.

Надежда на то, что у нас с Аликом наладятся отношения, у меня появилась неожиданно, и связана она была с большим событием в моей жизни. Гриша на день рождения подарил мне машину! Прекрасную дорогую машину, «Мерседес», – сунул ключи в мою руку и, смущаясь, проговорил, сильно краснея и не зная, куда спрятать руки: вот, мол, Зоенька, это мой подарок тебе, учись ездить, и будешь свободна, как птица. Это было осенью, в октябре, шел дождь, и над городом нависли темно-фиолетовые холодные тучи. В нашем дворе все вокруг было желтым от упавших на землю кленовых листьев. Большая черная мокрая машина смотрела на меня глазами-фарами как живое существо, готовое услужить мне. Я сразу поняла, что мы с ней подружимся, хотя понятия не имела, сумею ли я водить, научусь ли чувствовать ее.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.