Гимназистка. Нечаянное турне

– Как надоела эта дорога, – голосом великомученицы простонала она, прервав поклонника на полуслове. – Все такое отвратительно белое. И этот колокольчик. Дмитрий, потребуйте его заглушить. Он разрывает мне уши. Мне уже кажется, что мерзко дребезжит прямо внутри головы.

– Не положено, – заметил Песцов. – Это сигнал для встречных. Скоро начнет темнеть…

– Темнеть? – забеспокоилась мисс Мэннинг. – Но мы успеем до отправления поезда?

– Разумеется, – небрежно бросил он. – Мы двигаемся с опережением графика. И если ничего не случится, прибудем с хорошим запасом.

– А что может случиться? – встревожилась мисс Мэннинг. – Здесь опасно? Почему? Разбойники? Волки?

– Филиппа, с вами же я, – проникновенно сказал Песцов. – Значит, вы в безопасности.

– Хм…

Пожалуй, она уже полностью оправилась, если столь трезво оценивает песцовскую защиту. На ее месте я бы тоже засомневалась: не слишком грозным противником выглядит ее упитанный кавалер. Впрочем, его зверя я не видела, может, там нечто необычайно крупное, зубастое и агрессивное? Но даже если это обычный флирт, то это тоже говорит о том, что мисс Мэннинг лучше. И в самом деле, глаза она больше не прикрывает, круги под ними уже не такие насыщенные, а губы пытаются сложиться в улыбку. Определенно, несмотря на холод, поездка пошла певице на пользу.

– Вы мне не верите? – оскорбился Песцов. – Боги, Филиппа, да теперь я мечтаю, чтобы на нас напали и я смог показать, на что способен.

– Дмитрий, лучше помечтайте, чтобы мы доехали без приключений. Мечты имеют обыкновение сбываться.

– Увы, не все. – Он так тяжело вздохнул, что ему позавидовал бы любой вулкан перед извержением. – Мои мечты в последнее время так и остаются мечтами.

И посмотрел с намеком, что его чувства подобны лаве того самого вулкана, который только что тяжело вздыхал, и что они все греются и греются, а значит, недалек тот час, когда мы опять будем наблюдать его взрыв или побег от мисс Мэннинг. Если она, конечно, наконец к нему не снизойдет.

– Значит, не настолько вы хотите, чтобы ваши мечты стали явью, – томно проворковала мисс Мэннинг.

Я начинала понимать, почему Песцов засомневался вечером в ее плохом самочувствии. Если она все время его лишь распаляет, а потом оставляет перед дверью номера, поневоле задумаешься. Синева с носика певицы ушла, теперь он опять краснел, но уже наверняка под действием горячительного, принятого на последней остановке. Но и эта краснота казалась уже едва заметной, потому что действительно начало темнеть. А в темноте что голубое, что розовое выглядит просто бледным. И мисс Мэннинг теперь казалась не больной, а загадочной.

– Ох, Филиппа… – укорил Песцов, явно жалея, что в санях такая толпа, и размышляя, нельзя ли как-нибудь потерять по дороге нас с горничной. Или хотя бы пересадить к кучеру.

– Ох, Дмитрий, – лукаво протянула мисс Мэннинг. – Я ужасно переживаю за вещи, оставленные в гостинице Ильинска.

Переход был резкий и очень отрезвляющий. Песцов чуть отстранился, насколько позволял размер сиденья и его собственная упитанность, и недовольно сказал:

– Филиппа, вы же оставили все упакованным. В гостинице обещали сдать в багаж и вручить вам квитанции.

– Это же будет не под моим присмотром, – закапризничала она. – Вдруг они погрузят не все?

– Они погрузят все, – уверенно ответил Песцов. – Там очень ответственный управляющий.

– Хм…

– Филиппа, ваши гастроли – не первые, которые я устраиваю, и еще ни у кого не пропадал багаж. Ни единого саквояжика не пропадало, поверьте мне.

– Вам поверить? Хм…

– А кому вам верить, как не мне?

Песцов распушил хвост и пошел на очередной приступ дамы сердца, которая вроде бы не прочь была сдаться, а на деле, похоже, просто тянула время, не желая выдавать ничего, кроме авансов, зато получать все, что оговорено. Но болтали они довольно мило все то время, пока мы подъезжали к Ильинску, и немного, когда ехали уже по нему. Затем мисс Мэннинг опять начала переживать, что либо не успеем на поезд, либо ее вещи не погрузят в багажный вагон. Песцов уже потерял надежду ее успокоить и даже апеллировал к моему мнению, словно я разбиралась в грузоперевозках. Мисс Мэннинг я попыталась успокоить, но сама нервничала все больше и больше. В моих планах не было столь скорого возвращения в Ильинск, и я опасалась, что меня вычислят и вернут Рысьиным. До поезда я хотела добраться не меньше мисс Мэннинг, пусть и по другой причине.

На вокзал мы приехали заблаговременно, никем и нигде не остановленные, и я уже почти уверилась, что ничего не произойдет.

– Какой красавец, – внезапно промурлыкала мисс Мэннинг, полностью потеряв интерес к Песцову. – Какое мужественное лицо.

Я обернулась посмотреть, о ком она, и моя выдержка дала трещину. Да что там трещину – я чуть было не отправилась в бега самым позорным образом. Оказалось, что нас встречали: перед вокзалом невозмутимо прохаживался Волков собственной персоной. Он же уезжал надолго, если не насовсем? И что сейчас принесло его не просто в Ильинск, а на вокзал, с которого я собираюсь уехать? Страх прочно пустил внутри меня холодные корни, сковывающие и мысли, и движения.

– Что там мужественного? – возмутился Песцов. – Разве что усы. Но у меня не хуже.

Смотрел он на Волкова настолько неприязненно, что я забеспокоилась, не полезет ли в драку. Мне же привлекать внимание штабс-капитана было не с руки, поэтому я попыталась отвлечь Песцова:

– Ваши усы намного мужественней, Дмитрий Валерьевич.

– Вот спасибо, Анна Дмитриевна, – тоном старой сварливой бабы огрызнулся он, – порадовали. Усы, значит, мужественней.

– И вы сами ничуть не хуже, – попыталась я сгладить неприятное впечатление от своих слов.

Песцов оскорбленно фыркнул и демонстративно повернулся к Волкову спиной, помогая мисс Мэннинг выбраться из саней. Сделал он это зря, поскольку Волков неторопливо, но неотвратимо двигался к нам и, когда мисс Мэннинг, расточавшая ему улыбки, выбралась из саней, стоял уже за спиной у Песцова. Тот еле заметно дернул носом, явно чувствуя такое неприятное соседство, но поворачиваться все равно не торопился, протянул руку и этаким интимным движением поправил палантин мисс Мэннинг. Прекрасный палантин, в этот раз – из черно-бурой лисы, заставивший меня в очередной раз страдать из-за собственной неказистой горжетки.

– Дмитрий Валерьевич, добрый вечер, – обозначил свое присутствие Волков.

– Александр Михайлович? Какой приятный сюрприз, – делая вид, что только что заметил соперника, ответил Песцов с гримасой, показывающей его истинное отношение к «приятному сюрпризу». – Извините, что не могу уделить вам время, мы торопимся.

– Дмитрий, представьте меня своему другу, – скомандовала мисс Мэннинг.

Наступила неловкая пауза, поскольку Песцов никого представлять не собирался, а если и размышлял, то лишь о том, как убрать Волкова с дороги.

– Александр Волков, к вашим услугам, – представился тот сам и склонил голову в знак уважения. – Вы же, мисс Мэннинг, настолько известны, что в представлении не нуждаетесь. Вы не будете возражать, если я украду вашего спутника для короткой приватной беседы?

– Разумеется, буду, – бросила мисс Мэннинг, кокетливо улыбнувшись.

– Дмитрий Валерьевич, мне нужно буквально пять минут. Поверьте, это в ваших интересах.

Каждое волковское слово словно вбивалось в голову молотком. Можно было только порадоваться, что его воздействие направлено не на меня и что нас с горничной он не замечает на фоне мисс Мэннинг и ее мехов. И у облезлых горжеток бывают преимущества. Обратись он ко мне, не представляю, что бы пришлось делать, поскольку голос менять я не умею. Разве что притвориться, что простыла? Я закашлялась.

Тем временем Песцов с тяжелым вздохом отцепил от себя возмущенную пренебрежением певицу и отошел на пару шагов с Волковым, тут же поставившим защиту от прослушивания, которую я вскрыла, будучи уверенной, что речь пойдет обо мне. Волков не разочаровал:

– Мне нужна Елизавета Рысьина.

Песцов опешил.

– Думаете, Александр Михайлович, я ее в сундуке мисс Мэннинг вожу? – едко спросил он. – С таким требованием вам к Фаине Алексеевне, знаете ли. Меня же Рысьины от дома отлучили.

– Девушка пропала примерно в то время, когда вы покинули Ильинск, – бросил Волков.

– Полноте, как это пропала? – недоверчиво сощурился Песцов. – Об этом непременно бы болтали.

– Рысьины пока скрывают, но у меня свои источники информации.

– Может, ваши источники врут?

– А может, вы помогли ей бежать?

Песцов вытаращился на штабс-капитана так, словно его глаза жили отдельной жизнью и вытягивались на стебельках из глазниц. Сказать, что он был поражен предположением Волкова, – это ничего не сказать.

– Вы с ума сошли, – наконец выдавил он из себя. – Зачем мне помогать бежать Рысьиной?

– Возможно, потому, что это в ваших интересах? Или вы всю жизнь собираетесь заниматься этим? – презрительно скривив губы, кивнул Волков на мисс Мэннинг.

– Не ваше дело, чем я собираюсь заниматься, – отрезал Песцов, с такой брезгливостью глядя на Волкова, словно выше был он, а не соперник. – В любом случае, Александр Михайлович, это не имеет никакого отношения к пропаже, точнее, якобы пропаже Рысьиной. Пропала-то она только по вашим словам.

Волков положил руку на плечо Песцова, что со стороны наверняка казалось дружеским жестом, но я прекрасно видела, как под пальцами сминается толстое сукно. А если он выпустит когти, то не только сомнется, но и продырявится.

– Если я узнаю, что вы мне солгали, – низким рокочущим голосом почти прорычал Волков, – если окажется, что Рысьина уехала с вами, вы об этом сильно пожалеете. Я вас уничтожу.

Сказано это было так, что даже мне стало страшно и вспомнилось откуда-то: «И живые позавидуют мертвым». Но на Песцова этот спич не произвел такого впечатления. Он пренебрежительно фыркнул и дернул плечом, на котором устроилась волковская рука.

– Послушайте, Александр Михайлович, все женщины, которых я вывез из Ильинска и привез обратно, перед вами. Это мисс Мэннинг, ее горничная и ее переводчица. Кто из них, по-вашему, Рысьина? Впрочем, если хотите, забирайте любую, кроме мисс Мэннинг. Да и ту тоже, если выплатите неустойку за срыв концертов. Честно говоря, мне ее концерты, устраиваемые лично для меня, поднадоели.

Волков перевел тяжелый взгляд на нас и осмотрел всех так, что мисс Мэннинг, ничего о нем ранее не знавшая, отшатнулась, а мне вообще захотелось спрятаться, пусть он пока и не признал во мне цель своих поисков.

– Какой неприятный мистер этот военный, – прошептала, едва оправившись от испуга, мисс Мэннинг. – О чем они говорят, как вы думаете, Анна?

– О женщинах, конечно.

Получилось хрипловато, и это меня порадовало: пусть лучше мисс Мэннинг с компанией посчитают, что у меня начинается простуда, чем Волков опознает по голосу.

– Почему именно о женщинах? – удивилась она.

– А какие у них могут быть еще общие интересы?

– Действительно, какие…

Тем временем Волков закончил нас осматривать и поинтересовался у Песцова:

– Вы не возражаете, Дмитрий Валерьевич, если я опрошу ваших дам?

Впрочем, тон был такой, что сразу становилось понятно: вопрос лишь для проформы и ответ Волкова волнует крайне мало.

– Опрашивайте, Александр Михайлович, – согласился Песцов, попытавшись сохранить лицо. – Только вряд ли это вам что-то даст. Рысьину-младшую я в глаза не видел.

– В самом деле? Почему же вам было отказано от дома, Дмитрий Валерьевич?

– Там были столь невнятные объяснения, что я сам толком не понял. Александр Михайлович, если у вас есть вопросы, поторопитесь. Поезд нас ждать не будет.

– Ваш поезд еще не приехал, – заметил Волков и развеял плетение.

Поскольку я свое заранее развеять не позаботилась, оно разрушилось само, стегнув болью так, что она прошлась через все тело и довольно болезненно оглушила. На глазах выступили слезы, а к горлу подкатила тошнота, которую я волевым усилием загнала вглубь. Волков мне, конечно, не нравится, но не настолько, чтобы при его появлении демонстрировать содержимое желудка. Пришла я в себя быстро, но Волков уже подошел. Единственное, что я успела, – убедиться, что не слетела иллюзия облика, и бросить на себя заклинание против ментального воздействия.

– Простите, мисс Мэннинг, что заставил вас ждать, – с улыбкой, призванной служить извинением, сказал он. – У меня было очень важное дело к мистеру Песцову.

– У вас общие дела? – заулыбалась та в ответ, напрочь забыв, что недавно называла Волкова неприятным. – Надо же, а Анна утверждала, что единственное, о чем вы могли беседовать, это женщины. – Она повернулась ко мне и продолжила: – Видите, Анна, вы ошиблись, Дмитрий с Александром обсуждали дела.

Я криво улыбнулась, мечтая только об одном: чтобы обо мне все внезапно позабыли. Но Волков смотрел так, что вероятность незаметного бегства не то что стремилась к нулю, она была отрицательной.

– Наверное, ваша переводчица слишком хорошо узнала Дмитрия, – заметил Волков, не упустив возможности пройтись по Песцову, – поэтому и решила, что его интересы очень узконаправленные. И потом, знаете ли, она не так далека от истины, я ищу девушку.

– Вот как? – Мисс Мэннинг кокетливо улыбнулась. – Красивую?

– Очень.

– И вы подозреваете, что Дмитрий ее увез?

Сам ее вопрос подразумевал, что из двух кавалеров я выбрала не Волкова, поэтому он оскорбленно выдохнул:

– Я не исключаю, что он помог ей бежать. Вы не видели мистера Песцова с незнакомой девушкой?

Взгляд, который бросила на меня мисс Мэннинг, задумчиво-оценивающий, мне ужасно не понравился. Надеюсь, она не выложит свои сомнения непосредственно Волкову, а то ведь останется без переводчицы, а это не в ее интересах.

– Я не видела никого постороннего рядом с Дмитрием в последние несколько дней, – с ангельской улыбкой заявила мисс Мэннинг.

– А вы, Анна…

– Дмитриевна, – чуть хрипло ответила я. – Я не знаю, кто ему посторонний, а кто нет. Но мы общались только с Соболевой.

В глазах Волкова не проявилось ни капли узнавания, только внимание к моим словам. Не ко мне, и хорошо. Я чуть успокоенно погладила горжетку. Буду считать ее своим талисманом, напрочь отбивающим обоняние у Волковых.

– С какой Соболевой?

– Директором театра. Правда, там такой театр, что театром его считать… – Я закашлялась, показывая, что мне трудно говорить.

– Вот видите, – усмехнулся подошедший Песцов.

– Мисс Мэннинг, а Дмитрий все время был рядом с вами? – переключился Волков на певицу.

– Мне было не до того, чтобы за ним следить – важно ответила та. – У меня репетиции, концерт. Сами понимаете, все это требует полной самоотдачи.

– Я все время был с Филиппой, – зачем-то сказал Песцов.

– Анна Дмитриевна, это так?

Я чуть поколебалась, но решила на этот вопрос ответить честно. В конце концов, у Волкова есть возможность проверить наши слова, и если он поймет, что его обманули, то может уже с большим интересом отнестись к моей скромной персоне.

– Мы не видели Дмитрия Валерьевича весь день, когда была первая репетиция. Он разругался с мисс Мэннинг и пропал до вечера.

– Вот как? И где же вы были, Дмитрий Валерьевич?

Волков развернулся к Песцову, а тот неожиданно стыдливо заалел и бросил на меня весьма недовольный взгляд.

– Александр Михайлович, я вам потом скажу. Наедине. Всем присутствующим слушать это необязательно.

– Скажете, – согласился Волков и опять повернулся ко мне: – Анна Дмитриевна, а фамилию Рысьина вы не слышали от господина Песцова или в связи с ним?

– Слышала, – с тяжелым вздохом признала я, заслужив еще один ненавидящий взгляд обсуждаемого субъекта. – Госпожа Соболева говорила, что у Дмитрия Валерьевича роман с Рысьиной-младшей, из-за чего ему отказали от дома.

– Нет у меня с ней романа! – взревел Песцов, как будто был Буйволовым. – Я ее вообще в глаза не видел, представьте себе.

– А что еще говорила Соболева? – не обращая внимания на его вопли, спросил у меня Волков.

– Она постоянно что-нибудь говорит, – заметила я. – Но про господина Песцова и Рысьину-младшую она больше ничего не говорила. Впрочем, я уверена, что и это – обычная сплетня и верить скорее надо Дмитрию Валерьевичу, чем ей.

– Вот спасибо вам, Анна Дмитриевна, – прошипел Песцов. – Вот уважили. И почему я не настоял, чтобы мисс Мэннинг вас уволила? Вы ведь прекрасно знаете, что между мной и Рысьиной ничего нет!

– Что вы так возбудились, Дмитрий Валерьевич? – сузив глаза, прошипел Волков. – Если вас с Рысьиной-младшей ничего не связывает, то вам и опасаться нечего. Анна Дмитриевна всего лишь была честна со мной.

Потом Волков попытался получить информацию и от горничной, но та не знала вообще ничего, поскольку по большей части провела время в гостинице, готовя концертную одежду для мисс Мэннинг. Про Рысьиных она ничего не слышала и помочь меня найти никак не могла. Волков в ней разочаровался очень быстро, повернулся к Песцову, настолько усердно сверлящему меня неприязненным взглядом, что уже стало казаться: дырка есть не только во мне, но и во всем за моей спиной.

– Давайте-ка, Дмитрий Валерьевич, мы отойдем и вы скажете, где провели тот день. Имейте в виду, я проверю.

Подслушивать в этот раз я не стала. Во-первых, и без того догадывалась, где провел Песцов тот злополучный день, а во-вторых, на меня сразу же набросилась с вопросами мисс Мэннинг.