Цвет и слово. Игры правого полушария

Дом, который мне снится до сих пор, вот уже… нет, не скажу, сколько.

Дом на улице Карья в Пярну – приморском, курортном, зелёном, чудесном городке с аккуратными домиками прибалтийского стиля, с кинотеатрами, ресторанами, курзалом, эстрадой под открытым небом у моря. Это дом двоюродной бабушки. Мне странно видеть написанным слово «бабушка». Ксеня была мне просто другом, моей любимой, с которой я всегда хотела быть рядом, смеяться, делиться историями и слушать её рассказы о прошлой жизни.

О, эта жизнь, как из романа Мопассана: там и влюблённости, и страсти, и трагедии, благополучие и богатство, счастье в семейной жизни, великолепие светских гостиных, изысканность интерьеров, и потом – полный крах всего…

Фотографии Ксени

На фото конец XIX – начало XX века. Что за мир открывается, оттуда нет желания возвращаться. Погружаешься в иную жизнь.

Ксеня-гимназистка, стоит картинно, с прекрасной осанкой, взявшись за спинку наклонённого венского стула. Будто стихи свои читает. Юная красавица.

А здесь она в профиль с красивейшей и модной по тому времени причёской.

Она, но уже мама и супруга. С дочерью Ксенией и мужем Антоном в своей гостиной в Пярну на фоне изящных консолей, изысканной мебели, японских картин, вышитых шёлком. Члены семьи со вкусом, очень красиво одеты, по моде конца двадцатых годов ХХ века. Это счастливая и благополучная семья.

Вот она же в шляпке со страусиным пером (фото в три четверти) – своевольно приподнятая голова, большие карие глаза, красивый прямой нос, не улыбается, гордится статью.

Сохранилось и фото Екатерины Второй – это тоже Ксеня, в роли императрицы – не профессиональный, любительский спектакль. Роль для неё, потому что Ксеня по сути – царица. Высокая, темноволосая, умные глаза, соболиные брови (так издавна на Руси называли густые, шелковистые брови), красивая фигура, не худая, от неё исходит мощная жизненная сила, уверенность в себе, глубина чувств и самоконтроль. Это она – Ксения Леонтьевна Нымм.

На последних фото она осталась тоже царственной, но уже старой, ушла из жизни в 97, хотя уходить не хотела, желала жить.

Предки по материнской линии

Я любила расспрашивать Ксеню о «старине». Мои бабушки и дедушки рано ушли из жизни, вот Ксеня и заменила их всех. И она рассказывала.

Родились мои бабушки (Александра – родная, а Ксения – двоюродная) в Орше, в тогдашней черте оседлости. Семья обедневших русских дворян. В роду были шведы Калиниусы, поляки Томашевичи, французы Ордо. Наш предок Иван Меллер-Закомельский служил у Павла Первого, который в благодарность одарил своего любимца платиновым перстнем с алмазом и маленькими гранатами. Также подарил ему карманные часы с эмалью. Одна из прапрабабушек была фрейлиной, кажется, Марии Фёдоровны (второй супруги Павла I). Давно прошедшие времена…

Семейство жило в поместье на высоком берегу Днепра, куда из красивейшего сада, созданного руками моей трудолюбивой прапрабабушки Александры Станиславовны Калениус на месте бывшего «сметища», вела живописная тропа к Днепру и открывался изумительный вид на реку. Александра Станиславовна рано овдовела, потом похоронила свою дочь и воспитывала одна семерых внуков. Их отец, будучи уже вдовцом, сошелся с гувернанткой и бросил детей. Жили бедно, девочки-гимназистки давали уроки музыки, их бабушка сдавала дом, чтобы прокормить всех, сами жили во флигеле.

Моя бабушка – Александра – старшая из семерых. По свидетельству знавших её – необычайно одарённая пианистка, тонкой душевной структуры человек, романтичная, добрейшая и умнейшая женщина. Всю жизнь болела, была физически слабой, но очень сильной духом своим.

Ксеня – её младшая сестра, год разница – о ней пойдёт речь в рассказе.

Лена, Лида, Володя, Оля – умерли юными. Николай был младше Ксени, его я знала хорошо. Бывший белогвардеец, кавалерист. Потом был юристом в Академии им. Жуковского в Москве. Он подарил мне свои шпоры и сапоги (великоваты были!), когда я занималась конным спортом в 12 лет. Я его запомнила уже пенсионером, статным, высоким, интересным старцем.

А потом, когда я повзрослела, я стала Ксеню расспрашивать о 15 годах, проведённых ею в ссылке в Сибири в Красном Яру. Вот этого она не любила вспоминать. Но кое-что я запомнила. Хотя здесь – не об этом страшном времени. Много о нём написали очевидцы – не мне выписывать детали их судеб.

Плакучая и кудрявая берёзки. Портреты Крамского

По нашей семейной традиции, при рождении детей высаживали деревце, а потом смотрели, как растёт, каким становится. Так вот посадили две берёзки: для Шуры и для Ксени. Шурочкина стала плакучей, а Ксенина – кудрявой. Похоже, что жизнь старшей сестры напоминала всегда плакучую берёзку, а вот жизнь младшей – часто была кудрявой, хотя, далеко не всегда. По сути, обе жизни трагичны, виной чему – кровавая история России.

В семье часто видели сходство двух портретов Крамского с сёстрами: дама в белом на скамейке на картине «Лунная ночь» – копия Александры, а «Неизвестная» – это Ксеня. Точно уловлены характеры сестёр (прототипы иные). У нас дома висела копия «Лунной ночи» – мама видела в той даме свою маму. Разными были дружившие и очень близкие друг другу сёстры.

Ещё немного о сёстрах – 1914-1920-е годы

Моя бабушка и мой дедушка, поженившись, сначала жили в Орше, где дедушка инспектировал гимназии, потом переехали в Юрьев (Тарту), где он учился в университете.

Ксеня вышла замуж за немца, известного хирурга Асмута, который был старше её. Человек талантливый, многогранный, играл на виолончели, был богат и интересен как внешне, так и внутренне. Жили в Могилёве.

Туда как-то приехали в гости Александра с Владимиром. Начался еврейский погром. Это так страшно бывало в тех местах, что редко кто решался выглянуть из дома. Ксеня, Александра и Владимир – втроём – взяли икону и встали перед разъярённой, жаждавшей крови, толпой вооружённых дубинами, ломами, лопатами и пр. Не страшась, просто встали, и дед сказал (от природы оратор) что-то такое, что эта толпа остановилась! Всё. Закончился погром. В семье этим случаем гордились. Родные мои, бесстрашные, любящие всех людей, стоявшие насмерть за справедливость, вечная вам память! Молодцы.

Бабушку Александру Станиславовну приглашали к себе обе молодые семьи, но ей не нравилась ни немецкая атмосфера у Ксени, ни эстонский дух города Юрьева. Она так и жила в Орше, ей по душе был уклад русской дворянской жизни.

Флигель в революцию сожгли, сад, дом разрушили. Бабушки Калениус не стало.

В 1914 году началась война, Александра и Владимир с дочерью Надеждой уехали из Эстонии в Новосиль, а потом в Чернь, под Тулой, где у них в 1919-м родилась дочь Татьяна – моя мама.

Вот там была поистине нищенская жизнь. Ничего своего: ни дома, ни мебели, ни нормальной одежды, ни еды – словом, бедность. Смотрю на фотографии: на одной – худющие, нищенски одетые мои родные – у меня слёзы бегут. На другом фото – в шикарной обстановке в модных нарядах семья Ксени. Какой контраст: две страны, одно время, там – жизнь, а здесь – уничтожение жизни.

Дедушка работал, но денег было мало на четверых. Табуретки (мама всю жизнь их любила), струганый стол, кровати. Моя, в то время ещё маленькая, мама, пользовалась полной свободой, лазала по деревьям, плавала, ныряла, ходила в тёплую погоду только босиком. Малюсенький огородик и две или три курочки-несушки (жили до старости, умирали своей смертью: никто не мог резать). Доставали гречку – годами её только и ели. Мама потом не любила её, понятно, почему. А в то же время семейство Ксени жило прекрасно, весело, богато: наряды, светское общество, частые многолюдные застолья. Однажды она послала из Эстонии сестре посылку с дорогими чулками через военного (наверное, поверить не могла в то, как жила сестричка, хотя переписывались). Он подумал, что Александра не сестра, а мать Ксени, настолько истощена была моя бабушка. Был просто ошарашен их нищенским бытом. Да, есть что вспомнить… Словом, плакучая и кудрявая берёзки.

Пярну, ул. Карья, дом № 1

Ксеня – это Пярну, её дом номер 1 по улице Карья, напротив чудесного парка. Там, на Балтике, и проходило моё детство летом. Мы снимали комнату в этом доме, так как у Ксени не было места. Это был мой самый любимый дом, тогда он не мог сравниться ни с квартирой в Москве, ни с дачей, ни с самыми распрекрасными, виденными мной, домами. Намного позже я значительно сильнее полюбила построенный моим мужем Дом (всегда с большой буквы!) в Подмосковье, он вытеснил тот, эстонский, но не вычеркнул его из памяти.

Дом в Пярну двухэтажный, деревянный, просторный, с большим двором, с дополнительными постройками (флигели, сараи, прачечная). Сад. А место – самое лучшее во всём красивейшем Пярну: в центре, рядом православная церковь, рынок, гимназия (начальником был и мой дед), всего в 10 минутах ходьбы от моря – всё рядом. Так вот я всегда считала, что это дом нашей Ксени. А на самом-то деле, с конца 50-х Ксенечка жила в маленькой комнатке (бывший кабинет её супруга), но с отдельным входом. Малюсенькая кухонька со столиком и двумя стульями (за ширмой маленькая электрическая плитка на добротной старой дровяной плите). Раньше пользовались настоящей, большой, удобной, хорошо оснащённой кухней, но она осталась на другой стороне дома. Туда уже в 40-х годах заселились несколько семейств, превратив его в обычный «коммунальный». Так распорядилась госпожа Судьба: знала ты богатую благополучную семейную жизнь, любовь, узнай и бедность, нищету, одиночество…

Семья: Антон, Ксеня и дочь Ксеня

Вдовой после первого и недолгого замужества за Асмутом Ксеня приехала к сестре в Пярну. Муж её сестры Александры, мой дедушка Владимир Михайлович Успенский, к тому времени закончил Духовную академию в Сергиевом Посаде, затем и Тартуский университет. Преподавал. Был инспектором гимназий. В Пярну направлен начальником мужской гимназии. Там сняли квартиру на первом этаже дома на улице Карья, по соседству с гимназией (тот самый дом!). В то время у них была одна доченька Надя, 4-6 лет – моя тётя, моя будущая крёстная мать, сестра моей мамы (ещё не родившейся тогда). Приобрели мебель, обустроились и пригласили в гости Ксеню. К хозяину дома в это же время приехал сын – Антон Нымм. Дедушка позвал мастера починить испортившуюся печь (красивейшая была, изразцовая). Ксеня всегда интересовалась всем по хозяйству, наблюдала за работой, когда подошёл и Антон. Познакомились, не прошло и недели, как Антон предложил Ксене руку и сердце, был влюблён и оставался влюблённым в неё до своей гибели (советские расстреляли в 1941 году). Но Ксеня отказала: вдова, в трауре. Позже они поженились, родили дочь Ксению – мою любимейшую Ксенечку (судьба забросила её после войны в Австралию, где она дожила до 95 лет и умерла в марте 2015 года).