Тайна трех сироток

– Хочешь знать, оставил ли убийца пальчики? – поднял нос от улики криминалист, очкастый и худой. – Огорчу: не оставил. Квартира стерильна, будто по ней прошлись тряпкой. Нет, есть пальчики, свеженькие, их, скорей всего, оставила соседка, которую ты допрашивал. Кстати, что она рассказала об убитой?

– Толком ничего. Противная тетка была, как ее протухший труп. А что значит – полно? Полно чего?

– А вот. – Криминалист высыпал на стол горку золотых изделий. – Гляди, сколько золотишка у рядовой пенсионерки. Есть печатки, две штуки. Мужские. Одна с бриллиантом, маленьким. А вон увесистая стопка рубликов. Все купюры пятитысячные.

Разгребая пальцем золотишко, Филонов вздохнул:

– Стало быть, не ограбление.

– Ограблением не пахнет. Если мы нашли клад за то время, что ты отсутствовал, то грабитель отыскал бы его в два счета. И вот смотри, любопытный список. Некоторые фамилии встречаются по два, по три и даже по шесть раз. Интересно, что они означают, особенно цифры?

Филонов взял школьную тетрадку в клеточку, раскрыл, полистал и – брови его поползли вверх.

– Фамилии с инициалами списком – это некий учет, – предположил он. – Здесь одни мужчины?

– Несколько женщин есть, – сказал другой опер, большой и качественный, к тридцати годам набравшийся не только опыта, но и самостоятельности, на все у него свое суждение. Филонов недолюбливал парня за принципиальность, которая часто мешала работе. – А цифры с нулями под фамилиями что?

– Подожди, Эрнст. Сорок пять тысяч… – читал Филонов, листая тетрадь. – Пятьдесят… Шестьдесят… Ага, вижу, женщина есть… Тридцать пять… Двадцать пять… И ни цифрой больше или меньше. Напрашивается одна стандартная мысль: это суммы, то есть деньги.

– В таком случае в список внесены должники или те, кому должна убитая, – высказал свою точку зрения криминалист.

– Для пенсионерки суммы слишком крупные, чтобы брать или давать в долг, – озадачился Филонов.

– Однако у этой пенсионерки мешочек золотишка имелся и стопочка купюр, – заметил криминалист.

– А какое количество банкнот в стопочке? – спросил Филонов.

– Не успели подсчитать. Ты у нас бездельничаешь, возьми и пересчитай.

Филонов придвинул стопочку, принялся считать, а чтобы не сбиться со счета, складывал по двадцать купюр в отдельные стопки.

– Сто семьдесят пять штук, – подвел он итог.

– А каждая штука по пять тысяч, одна купюра – месячная пенсия нашей убитой дамы, – уточнил Ким, доставая телефон. – Сейчас умножу…

– Не трудись, это будет восемьсот семьдесят пять тысяч, – сказал криминалист и поддел парня: – Тренируй мозги счетом в уме, избежишь склероза в старости.

– Я думаю, тетка была злой и алчной ростовщицей, давала бабки под проценты, а пришил ее должник, – подал идею Ким.

– Суммы в списке недостаточные, чтобы из-за них убить, – сказал Филонов. – Даже неполный миллион рублей – не мотив для убийства, тем более деньги оставили на месте.

– Убивают из-за сотни, – возразил Эрнст.

– На улице, – согласился Филонов. – Не зная, что станет добычей. А сюда пришли, не взломав замок. Ксению Макаровну убили зверски, попросту искромсали ножом. Охотничьим, между прочим, а не кухонным. Но искать концы ножа бесполезно, так как он самодельный…

– То есть убийца принес его с собой, – закончил мысль Ким. – Значит, он готовился к убийству.

– Возможно, готовился, а может быть, стечение обстоятельств вынудило, – задумчиво произнес Филонов. – Количество ударов можно трактовать и как спонтанные, бесконтрольные действия, поэтому убийца, придя в себя, бросил нож на месте преступления. А не забрал ценности потому, что не преследовал цели ограбить жертву. Короче говоря, делать выводы пока рано. Но у нас есть много улик…

– Пожалуй, улик чересчур много, как ни в каком другом деле, – проворчал криминалист. – И тебе нож, и груда золота, и стопочка денег, даже количество ран годится в улики! Но главное, список. А каждый внесенный в список – потенциальный преступник. Не утонуть бы в этом обилии улик.

Во время дискуссии третий оперативник продолжил обыск и к концу диалога положил на стол пачку фотографий:

– Смотрите, что я нашел. Не обратил бы внимания, если бы фоток было не так много, к тому же на всех одна и та же девушка.

Филонов перебирал их, откладывая в сторону, фото брал криминалист, внимательно рассматривал, одобрительно выпятив нижнюю губу.

– Красивые фотки, – высказался Ким. – Старые.

– Под старину сделаны, – определил криминалист. – Так сказать, в стиле ретро, но не все. Снимал мастер, причем утонченный, большой знаток красоты. Ребята, посмотрите на всякий случай, есть ли профессиональная аппаратура в доме. – Он вторично перебрал фотографии и добавил: – Все же снимал мужчина, женщина изойдет ядом, глядя на бесподобную красоту, и обязательно выберет неудачный ракурс.

– Вы не любите женщин, – хихикнул Ким.

– Как можно их не любить, – обиделся криминалист. – Но мне известно, что женщина не прощает другой женщине, когда та красивей, умней, талантливей, удачливей. Это аксиома. Ох, эти три фотографии просто шедевр. Обратите внимание, девушку снимали мокрой. Эти капельки на теле, лбу, плечах… и влажный взгляд… Наяда, честное слово!

– Вы тоже исходите, – захихикал третий опер. – Слюной.

– Так ведь не ядом.

Нашли цифровой аппарат, но бытовой, какой имеется у большинства граждан, им не сделаешь высокохудожественных кадров. А фотографии художественные, явно модель снимали в студии, одевая ее в различные наряды, драпируя тело тканями, украшая цветами, ветками, листьями, даже обливая водой. Над моделью трудился и стилист, судя по гриму и прическам, без сомнения, в студии хорошая световая аппаратура, ибо светотени, контражур не сделаешь при помощи настольной лампы.

– Ну и что? – поднял плечи Эрнст. – Чего мы уперлись в эти снимки? Я думаю, фотки подарила сама модель. Снималась с юности, на снимках она в разном возрасте, и дарила. А Ксения Макаровна хранила их, потому что дороги ей были. Например, девушка-родственница…

– Вот именно, – подхватил Филонов, сгребая фотографии со стола. – Родственница, говоришь? Сейчас узнаем.

Он позвонил в квартиру женщины с собакой, та вышла, получила пачку фотографий со словами:

– Не знаете ли вы эту девушку?

– Ой, как красиво… – просматривая фото, ахнула женщина. – Так это же Лора. Племянница Ксеньки. Она здесь просто неузнаваема, в жизни проще… А это Лана…

– Лана?

– Младшая сестричка. Тоже замечательно вышла… как в журнале. А это Лика, средняя сестра.

– То есть на фото разные девушки?

– Разные, разные, – заверила та. – Все три сестры.

– Неужели они так похожи? – не верилось Филонову. – Мы думали, на снимках одна девушка фотографировалась по мере взросления.

– А вы не знали, что они похожи? – Филонов усмехнулся: откуда ему знать? – Да, девочки, словно близняшки, только возраст разный. Все же четырнадцать лет не спутаешь с двадцатью пятью годами. Но это первое впечатление, а если приглядеться, сестры отличаются друг от друга.

– Еще вопрос: девушки молоденькие, они где-нибудь учатся, может быть, кто-то из них работает?

– Да как-то не заходила речь об учебе или работе… Я только знаю, что после смерти родителей Лора, старшая, не отдала девочек в интернат, сама управлялась. Наверно, Ксения им помогала, племянницы все же. Лана учится, она же еще школьница, Лора училась в институте, а Лика… не знаю.

Это была вся информация, которую женщина охотно выложила. Филонов вернулся в квартиру убитой, кинул фотографии на стол, уселся на стул и выдал шпильку криминалисту:

– Как же ты, криминалист со стажем, не распознал, что на снимках три девушки, а не одна? Тебя и разный возраст не навел на мысль, что девочек три штуки.

– Три? – растерялся тот, схватил фото и опустил в них нос. – Действительно… Но чертовски похожи! Одно лицо… Так не бывает.

– Девочки сестры, родные.

– Даже у родных сестер подобного сходства не найдешь, только у близнецов. Очаровашки – нет слов.

– Исключение подтверждает правило. Значит, так. Работаем. Первое: адрес сестер надо найти. Ребята, поройтесь в бумагах убитой, может, наткнетесь на адресок. Не забудьте сотовый телефон просмотреть, девушек зовут Лора, Лика и Лана. Второе: список проштудировать придется весь. Эти господа внесены не зря в отдельную тетрадку, следовательно, способны прояснить мотив убийства. Пока работы достаточно.

– Нам повезло, есть от чего отталкиваться, – заметил третий опер, потирая руки. – Есть надежда, что дело пойдет быстро.

Выполняя указания сестер, Лика заглянула во двор, стараясь остаться незамеченной. Сделать это было легко, ведь кругом растут деревья, за которыми можно спрятаться, а рядом с теткиным домом идет полным ходом строительство торгового центра. Она увидела милицейскую машину, а также, как в другую машину грузили что-то тяжелое в черном мешке, жильцы дома, в основном пожилые, стояли стайкой и наблюдали за погрузкой.

Задание выполнено, Лика тронулась в обратный путь и не торопилась. Она любила гулять по городу, рассматривать витрины, людей, рекламные щиты. Любила детей, и если в парке удавалось пообщаться с малышом, Лика охотно играла с ним. Но Лора запрещала гулять одной, иногда это напрягало, тем более что младшая всегда поддерживала старшую сестру.

– Лика! – кто-то окликнул.

Она обернулась, поискала глазами, кто ее позвал, в следующий миг приветливо улыбнулась – к ней бежал паренек из соседнего двора.

– Митя…

– Привет, – остановился он перед ней. – Куда идешь?

– Домой. Заодно гуляю немножко.

– Давай вместе погуляем?

– Только недолго, меня сестры ждут.

– Заметано, – согласился Митя. – Идем в сквер?

Отчего же не пойти на полчасика? У всех девушек есть парни, Лике до сих пор запрещают дружить с мальчиками, будто она в пятом классе учится. А Митя симпатичный, кудрявый, остроумный, нравится ей давно, пожалуй, нравится больше, чем другие. Лика поглядывала на него с обожанием, она не умеет скрывать чувств, он рассказывал ей забавные истории.

Сквер огромный, почти парк, непонятно, почему эти заросли назвали сквером. Под веселую болтовню они зашли в глухую его часть, там встретился Мите знакомый, но оба не поздоровались друг с другом.

– Лика, – Митя обнял ее за плечи, – поцелуй нас по разику, а?

– Обоих? – не поняла она.

– Угу, обоих.

Целоваться с молодыми людьми приятно, Лика не раз пробовала, конечно, сестрам об этом не рассказала. Не ломаясь, она чмокнула в щеку Митю, потом поднялась на цыпочки и чмокнула его друга, который не назвал своего имени.

– Не так, – сказал Митя. – В губы.

– В губы? – рассмеялась Лика. – Хорошо, но только тебя, а ты отвернись.

Его друг нехотя отвернулся, она подставила лицо Мите, который присосался к ее губам, как пиявка. Лика дернула головой и сделала ему замечание:

– Ты больно целуешься. Не умеешь?

– Я умею, – подскочил к ней друг Мити, развернул ее и впился в губы.

Лика оттолкнула наглеца, спокойно сказав ему:

– Отстань, ты мне не нравишься.

Внезапно Митя со спины обхватил ее и эдак нежно взялся за груди, шепча с придыханиями на ухо:

– Ты такая хорошенькая, Лика, я тащусь от тебя. Давай любить друг друга?

– Что ты с ней бакланишь? – вспыхнул отвергнутый. – Вали, и дело с концом.

– Нет-нет, – воспротивился Митя, – надо по согласию. Лика согласится, она хорошая девочка. Верно, Лика?

Отвергнутому, видимо, не терпелось, он поднял юбку девушке, схватил за бедра. Лика лягнула его. Парню не понравилась строптивость девчонки, он порядком взбесился и ударил ее по щеке.

– Свинья, – презрительно и довольно хладнокровно бросила Лика. – Митя, отпусти меня.

– Сначала оттрахаем, потом пойдешь на все четыре стороны, – пообещал отвергнутый и расстегнул «молнию» на брюках.

Затрещали ветки, совершенно неожиданно появилось еще одно действующее лицо, рявкнувшее:

– Эй ты! Отпусти девочку!

Мужчина лет тридцати пяти с недоброй физиономией, поставив руки на пояс, вперился в парней бычьими глазами, налитыми кровью. Поскольку ребят было двое, а он один, к тому же никого здесь не дозовешься – далеко, отвергнутый почувствовал перевес в силе и направился к нему:

– Мужик, тебе чего надо? Гуляешь и гуляй. Девочка не против.

– Что, женилка выросла, невтерпеж ее поженить? – хмыкнул мужик. – Я сказал, отпустите девочку и топайте к маме с папой.

– Мужик, ты не понял? Хочешь, сделаем пластическую операцию на твоей роже, хочешь?

Юноша недооценил противную сторону. Мужик одной пятерней цапнул его за лицо, сжал пальцы с такой силой, что отвергнутый беспомощно присел, застонав. В следующую секунду он вскинул вверх руки и повалился навзничь на травку. Митя не успел осмыслить, что произошло, а мужик схватил его за шею, вот теперь он на себе ощутил железную хватку, выдавив:

– Больно… Пусти, урод.

– Это тебе за урода, хамло.

Получив пинка под зад, Митя с протяжным криком «ааа» полетел прямо на кусты, да так и повис на них. Мужчина взял Лику за руку:

– Идем отсюда.

Всю дорогу Лика то оглядывалась, то смотрела на сурового мужчину, не выпускавшего ее руку, забыв поблагодарить своего спасителя.

– Не помяли они тебя? – наконец спросил он.

– Помяли? А, нет, нет. Вы такой сильный…

– Не столько сильный, сколько тренированный. Тебя как зовут?

– Лика. А вас?

– Василий Сергеевич. Давай-ка зайдем в то кафе, – указал он рукой на стекляшку. – Думаю, тебе отойти надо от испуга, поесть пирожных с мороженым.

– Да я в общем-то не испугалась, но в кафе пойду. Я люблю пирожные, а вы?

– Как тебе сказать… Наверное, люблю.

– Вы странный. Не уверены, что любите, а что не любите?

– Уверен. Но не всегда.

– А я все про себя знаю. Ой, у меня денег нет, сестра не дает, говорит, я транжира.

– Ничего, у меня найдутся. Идем.

Поджав ноги, Лана с дивана следила за сестрой, а та ходила взад-вперед, как маятник, постоянно поглядывая на часы. Изредка у нее вырывалось:

– Где она может быть! Столько времени прошло… уже сумерки. Я ведь говорила: посмотри и – домой. Ну что за человек!

– Придурковатый человек, с большим приветом из дурдома. – Лана в основном помалкивала, однако и у нее закончилось терпение после трех часов ожидания, она не удержалась от упрека: – Не надо было ее посылать. Ты же знаешь: Лике ничего нельзя поручать.

– У нас с тобой было полно дел, которые Лике действительно нельзя поручить. Зря я не дала ей сотовый телефон.

– Еще чего! – фыркнула Лана. – У нее отнимут трубку сразу же, как только она ее достанет. С ней всегда случается то, что не случается с нормальными людьми.

Лора в очередной раз выглянула в окно, а на улице уже сумерки, всплеснув руками, она вновь начала свое хождение по мукам.

– Я все думаю, – произнесла Лана, старшая сестра остановилась и посмотрела на нее, ведь не редкость, когда младшая подает дельные идеи. – Зачем нам знать, нашли ли вонючку? Ты сама говорила, что милиция придет к нам.

– Из-за времени. Мы многое успели сделать.

– Ерунду мы сделали. Найдутся те, кто ничего не знает и выложит милиции, чем промышляла наша тетя вонючка, вместе с ней и мы. А там раскрутят ту же Лику…

– Не найдутся, она не афишировала свои дела.

– А подруги? Вдруг кем-то из них она воспользовалась? С тобой вонючка не делилась, кто числится в ее банде. Давай увезем Лику куда-нибудь?

– Некуда, ты прекрасно это знаешь… Хотя… может, у Макса есть место, где Лике будет хорошо, она же покладистая…

– Ха. Ха. Ха. – Эти «ха», обозначающие смех, прозвучали безнадежно. – Знаешь, чем ты отличаешься от Лики? Возрастом.

– Ты несправедлива.

– Чуть-чуть. Я же максималистка. Как собираешься преподнести нашей сестре, что ей нужно где-то тихо посидеть?

– Скажу, что она нуждается в спокойной обстановке, что ей подошла бы деревушка, временно, конечно.

– Мне жалко деревню. Вернее, ее жителей.

– Господи, откуда в четырнадцать лет берется цинизм?

– От вонючки перешел по наследству, – нашлась Лана.

– М-да, за словом в карман ты не полезешь, – грустно покачала головой Лора.

– Не полезу.

– Пойду на улицу, подожду ее там.

– Я с тобой.

Лана спрыгнула с дивана и захватила шерстяную кофту.

Василий Сергеевич слушал Лику, трещавшую без устали, несмотря на то что рот ее был занят бисквитами и чаем. Она легко находила общий язык со всеми, кто ей нравился и кто слушал, дома-то не поговоришь. Сестры либо отмахиваются от нее, либо не включаются, а излюбленная фраза Ланы на трескотню такая: «Что вижу, то пою», – это она о Лике! Правда, о сестрах она рассказывала с любовью и восторгом, хотя обмолвилась, что обе они немножко зануды. Но и Василий Сергеевич долго не выдержал болтовни, взглянув на часы, затем в окно, сказал:

– Стемнело. Думаю, твои сестры беспокоятся. Пойдем, я отвезу тебя домой, моя машина у сквера.

– Ну и попадет же мне, – засобиралась Лика. – Время так незаметно пролетело… Я бы еще посидела.

А Василий Сергеевич не был настроен продолжить посиделки, усадив Лику, сел за руль и спросил, куда ее отвезти. Назвав адрес, она потрогала пальцем приборы, будто разбиралась, для чего они предназначены, и со свойственной ей непосредственностью сказала:

– У вас крутая машина. Вы богатый?

– Наличие крутой машины еще не повод думать, что человек богат, значит, я кто?

– Кто?

– Средний класс.

– Средний, – задумалась Лика. – Быть средним плохо, я по себе знаю. Средний – это никакой – ни рыба ни мясо. Средний человек не способен на поступки, не умеет рисковать, он живет по правилам, которые ему установили другие люди. Вы не похожи на среднего.

– Забавная у тебя философия и неправильная. Стало быть, ты не любишь правила?

– Не люблю. Это скучно.

– Мы подъезжаем, куда повернуть?

– За светофором направо, потом опять направо в первый проезд.

Авто остановилось во дворе, Лика поблагодарила Василия Сергеевича и вышла, к ней подбежали сестры.

– Где ты была? – накинулась Лора на сестру. – Почему ты в чужой машине? Кто это?

Пришлось и Василию Сергеевичу покинуть автомобиль, он встал у раскрытой дверцы и общался с девушками, уложив руки на крышу:

– Не ругайте сестру, в сквере я отбил ее у двух подонков, потом сводил в кафе, чтобы она забыла неприятность.

– Спасибо, – смутилась Лора. – Мы очень волновались.

– К сожалению, Лика не знает ваш мобильный номер, не вспомнила и домашний телефон, поэтому позвонить мы не могли. Извините.

– Да, она не дружит с цифрами. Меня зовут Лора, – протянула она руку через крышу авто.

Он пожал руку и тоже представился:

– Василий Сергеевич. Лика про вас много рассказывала.

– Не стоит верить всему, что она рассказывает.

– Я это понял. Не отпускайте ее одну. До свидания.

Он укатил, а Лора подтолкнула Лику к дому:

– Иди домой. Как ты попала в сквер, что там делала?

– Я встретила Митю, ну, из соседнего двора, он пригласил меня погулять в сквер. Там встретили его друга.

– А что значит отбил?

– Ну, мальчишки стали приставать ко мне…

– Приставать? – приостановилась Лора. – Как?

– Ты не знаешь – как? – удивилась Лика. – Целовали, трогали… А тут Василий Сергеевич… Он их раскидал и увел меня.

– Я этому Мите устрою поцелуи в сквере, – пригрозила Лора, открывая дверь ключом. – Заходите.

– Лора, Митя мне нравится, не ругай его, ему и так досталось. Он полетел на кусты, как чайка…

Лана кинула кофту на спинку кресла, на последнюю фразу сестры она отреагировала буйно:

– Лорик, мне иногда кажется, что наша Лика прикидывается дурой. Ей так выгодно, спросу никакого. Тебе что сказали? – наступала она на среднюю сестру. – Посмотреть – и домой! А ты по скверам шаталась, а мы тут с ума сходили. Еще раз задержишься, я тебя сама в дурдом сдам!

– Ты очень агрессивная, – надулась Лика. – Это признак отсутствия культуры.

– Она невыносима! – ударила себя по худеньким бедрам младшая. – Лора, ты слышала? Она же еще и обвиняет!

– Ладно, хватит, наши доводы бесполезны, – капитулировала старшая. – Лика, что ты видела у тетки?

– Ай, я забыла! – встрепенулась средняя. – Там стояла милицейская машина, люди. А еще в одну машину грузили большущий тюк, черный мешок. Очень тяжелый.

– Ты не ошиблась, машина была милицейская, не другая? – съехидничала Лана.

– Да что же, я милицейскую машину не отличу? – фыркнула Лика.

– Что за мешок грузили? – продолжила допрос Лора. – Что в нем было?

– Я же туда не заглядывала! Но мешок был здоровенный и длинный, его тащили на носилках два человека.

– Милиционеры? – спросила Лана.

– Не знаю. Формы на них не было, как же узнать, кто они? Просто двое мужчин несли носилки и поставили их в машину. Машина уехала.

– Раз на носилках, то это вынесли тетку, – произнесла Лора. – Девочки, ужинайте без меня и ложитесь спать.

– А ты куда? – помчалась за ней Лана в прихожую. – К Максу? Опять? Ты каждый день к нему бегаешь, а у нас столько проблем. Одна Лика чего стоит! Ты разве не видишь, что она с возрастом в идиотку превращается? Надо же что-то делать!

Лора приложила ладонь к щеке сестры, мягко сказала:

– Сегодня же я поговорю с Максом, обещаю, он поможет.

Чмокнув ее, она убежала на свидание. Лана вернулась в гостиную, где Лика как ни в чем не бывало торчала у телевизора и заливисто хохотала, показывали комедию.

– У отца было три дочки, – бубня под нос, отправилась на кухню Лана. – Старшая глупая, средняя совершенная дурочка, младшая умная. Но есть надежда, что младшая рядом с сестрами к двадцати годам поглупеет.

Он ждал ее, с нетерпением глядя в окно, откуда открывался обзор на двор, ждал и курил. Несмотря на ночь за окном, Максим увидит ее внизу, Лора обязательно пробежит по световому пятну от фонаря, поэтому он не отрывал глаза от желтого круга на площадке перед домом. Максим вернулся в состояние эйфории, каждая встреча с Лорой привносила нюансы, которые в повседневности не заметны, а начинаешь их замечать, когда нежданно-негаданно происходят изменения внутри. Новизны всегда не хватает, именно она обновляет, меняет, тормошит, дает полноценное восприятие мира, причем в позитивном ключе. Возможно, это ненадолго, но как приятно сегодня, сейчас.

Лора влетела в световое пятно, подняла голову, вероятно, увидела тень в окне и помчалась в подъезд на всех парах. Максим загасил сигарету, поторопился открыть дверь и, слушая стук каблуков Лоры по ступенькам, считал этажи. Но вот она в его руках – и сердце бьется учащенно в унисон с ее сердцем, хотя он не бежал вверх по лестнице. И губы ищут ее губы, и дышится с трудом, будто что-то мешает, вместе с тем легко, потому что она все же пришла, а глупый шепот Лоры ласкает слух:

– Я заставила тебя ждать, прости. Так получилось из-за Лики, думали, она потерялась. Я находилась там, а была здесь, с тобой. Поцелуй меня… Крепче…

Неподдельная простота Лоры поначалу загоняла в тупик, Максим чувствовал себя в некоторой степени ущербным, так как не умел ответить тем же. Он предельно скрытен и сдержан, точнее, осторожен в отношениях с женщинами, им же только дай повод, оглянуться не успеешь – как на тебя наденут ярмо. Но Лора несколько выбила из-под него фундамент цинизма, Максим поддался искушению и расслабился. Тут уж, как говорится, лови момент и не упусти шанс получить от жизни подношение.

Лора не стеснялась ни его, ни своей наготы в отличие от других, лепечущих в притворном смущении: «Выключи свет… Не смотри на меня… Отвернись, я оденусь». Как будто первый раз, а до этого они провели годы в монастырских стенах, где даже собственное тело под запретом. Для Лоры нагота была так же естественна, как выйти в одежде на улицу, она могла нагишом ходить в кухню и обратно. Надо отдать должное, посмотреть есть на что. Эта длинная спина с плавными переходами, эти тонкие и гибкие руки, стройные ноги и совершенная грудь настраивали не на похотливый лад, а на любование безупречностью. Лора не выпячивала себя, мол, посмотри, что ты имеешь, отнюдь нет, просто ей так удобней. Когда он хотел встать, чтобы попить, Лора удержала его и отправилась в костюме Евы на кухню, вернулась с чашкой:

– Пей. Это имбирный чай, он придает силы и согревает, я охладила его.

Попробовав, Максим поинтересовался:

– Где ты взяла имбирь?

– Принесла с собой, ты же часто хочешь пить. – Она забралась на диван, облокотилась спиной о спинку и запрокинула голову.

– Ты сегодня задумчивая, – заметил он, отхлебывая чай.

– Меня беспокоит Лика, она у нас не от мира сего.

– И мне так показалось.

– Сегодня ушла, полдня отсутствовала, ее чуть не изнасиловали в сквере, отбил какой-то мужчина и привез домой. А Лика не понимает, что ее могли убить.

– Ничего себе!

– Макс, ты не подскажешь, куда ее отправить на время, чтобы она отдохнула на природе, отвлеклась от города? Ведь здесь давит теснота, обилие людей.