Стервец

Глава 8. Впервые за долгое, долгое время

1

На следующий день Корд подал в газету объявление о продаже «Лебедя». Покупатель появился уже к выходным. Им оказался молодой молчаливый мужчина в деловом костюме, который, ни слова не говоря, осмотрел повреждения автомобиля, посидел в салоне, а затем не торгуясь согласился на цену Корда. Повезло.

Хотя на самом деле Корд обрадовался не потому, что получил кучу денег, а потому, что сумел избавиться от нелюбимой машины так быстро и легко. Ведь в деньгах он по сути не нуждался. Однажды со скуки Корд подсчитал: наследство от родителей плюс его собственные накопления позволили бы ему жить, как сейчас, на протяжении тридцати трёх лет и двух месяцев. Но об этой маленькой детали не знал никто, даже Форс.

До возвращения Дии Корд решил сосредоточиться на работе. Они с Форсом обзвонили таксомоторные компании, и в одной из них нашли таксиста, который в ту ночь стоял около «Голубых глазок». Он засвидетельствовал, что видел «девочку, которая выбежала» и «такого высокого мужика, он вышел следом и закурил». Ему показали несколько фото как проституток, так и гостей, и таксист указал на Пиалу и Фамильяра.

Затем Форс связался с телефонной компанией и проверил показания Шефа насчёт звонка сыну утром следующего дня. Всё совпало.

В итоге следователи могли досконально, вплоть до минут, воспроизвести, что произошло в борделе и после обнаружения трупа, но события в парке оставались для них слепым пятном. Корд не мог отделаться от мысли, что ключ к ним покоится на дне пруда. Но так как тело было найдено на асфальте, да ещё и без признаков утопления, да и с учётом того, что убитая – шлюха, Шеф мог легко и безнаказанно уклоняться от выдачи нужного разрешения.

А значит, пора начинать возню с велосипедным следом.

2

Форс день ото дня страдал в предвкушении звонка той журналистки. А всё потому, что он струсил спросить номер телефона и у неё. Ожидание желаемого – худшая из пыток.

Поэтому сегодняшний вечер стал для Форса особенным. Ведь Фламинга наконец-то ему позвонила. Их разговор оказался коротким: журналистка пригласила его на ужин в один фешенебельный ресторан. Свидание? Деловая встреча? По тону разговора было неясно: Форс, чтоб его, жевал сопли, а женщина, которая ему понравилась, выложила всё сухо и деловито. Ну, так ему показалось.

Ладно. Ладно.

Форс попытался убедить себя: завтра, 24 июля 1993 года, его жизнь кардинально изменится. Конечно, если он не поведёт себя как истинный пентюх. А он мог.

В любом случае на встрече, чем бы она ни оказалась, следовало выглядеть прилично. Следователь надел свой лучший костюм (который мало чем отличался от худшего: все выглядели идеально), надушился самым прекрасным, с его точки зрения, парфюмом и приобрел в салоне цветов самый разнообразный и визуально красивый букет.

В общем, сделал всё, чтобы выглядеть «самым».

Фламинга ждала у стойки ресепшена. Она выглядела ярко, но не слишком вызывающе: для её плана требовалось вызвать вожделение, а не отторжение излишней сексуальностью. Если она разбирается в мужчинах, всё сработает как нельзя лучше.

И вот перед входом появилась огромная фигура с букетом, нерешительно топчущаяся на месте. Она ещё не заметила журналистку, поэтому Фламинга, приветственно улыбнувшись, точно выверенным жестом поманила её.

Кажется, у него давление подскочило. С женщиной ещё даже не встретился – а уже сердце из груди выпрыгивает! Во дела…

Найдя наконец в себе силы, он вошёл.

– Вот и вы, дорогой Форс-Мажор!

Плавно, словно лебедь, она подошла к следователю и подала ему левую руку. Для рукопожатия? Поцелуя? Что делать?!

Форс неловко пожал её, и тут же протянул женщине букет.

– Э-это вам.

Журналистка приняла его и притягательно улыбнулась.

– Мне очень приятно, спасибо! Пойдёмте к столику.

Форс последовал за ней. Журналистка была одета в красное вечернее платье, подчёркивавшее её идеальную фигуру с такими аппетитными формами… Корд наверняка бы назвал такую женщину «бабой-бомбой».

Они сели за стол друг напротив друга и начали разговор. Вопреки опасениям Форса, беседа пошла легко, и вскоре они перешли на «ты». А после двух бокалов сухого красного вина, Форс набрался храбрости задать вопрос, мучивший его ещё с первой их встречи.

– Почему ты Фламинга, а не Фламинго?

Журналистка улыбнулась и лукаво сверкнула своими карими глазами.

– Потому что имя Фламинго в нашей стране довольно популярно среди женщин, а я хотела быть максимально индивидуальной. Поэтому стала Розовой Фламингой. А заодно имя с ошибкой подчеркивает, что я и сама не без греха.

Они просидели ресторане до полуночи.

Фламинга оказалась очень интересной женщиной. Она травила разные журналистские байки, а Форс, чтобы не отставать, делился курьёзными историями с расследований. Вечер прошёл великолепно. Он был похож не на деловую встречу, а скорей на свидание. И несмотря на разницу в восемь лет, с Фламингой Форс чувствовал себя невероятно комфортно.

Когда официант намекнул им, что заведение через час закроется, следователь немедленно попросил чек. Фламинга пошла в туалет, а Форс вызвал такси и расплатился за ужин, не забыв оставить хорошие чаевые. Он уже предвкушал, как по дороге домой будет осмысливать сегодняшний вечер, как вдруг его планы нарушились.

Стоя рядом с открытой им дверью такси, Фламинга игриво спросила:

– Разве ты не проводишь даму до дома, как настоящий джентльмен?

Такого Форс не ожидал.

Они продолжили общение в салоне автомобиля. Форс никак не мог понять – флиртует ли с ним Фламинга, тонкий ли это намёк на продолжение или ей просто понравилось с ним общаться. Из-за этого он снова разволновался. Кажется, Фламинга это заметила: она перестала бомбардировать его вопросами.

Дурак! Дурак! Почему она замолчала?!

Так они и ехали в тишине до дома, в котором жила Фламинга. Он находился в полукриминальном районе и представлял собой серую девятиэтажную малосемейку. Как такая женщина может жить в подобном месте?

– У меня к тебе важный вопрос. Не мог бы ты мне кое с чем помочь? – деловито спросила Фламинга.

Ох. Так ей от него просто что-то было нужно.

– Э-э-э… Ладно.

Подъезд соответствовал дому: на двери некий красноречивый вандал баллончиком вывел интригующее «Я ебал тебя в…». В тамбуре подъезда была темно из-за украденной кем-то лампочки, кнопки в лифте оказались сожжены, а на его полу в уголочке расползлась лужа. Фламинга спокойно прокомментировала:

– Вроде не моча, но лучше не наступай.

Они поднялись на седьмой этаж, и Фламинга повела его к двери с дерматиновой обивкой. Это поразило Форса: он сто лет таких не видал.

Фламинга повернула ключ и замерла. Затем поманила Форса пальцем.

– Подойди-ка.

Форс замялся, но всё же пересилил себя и подошёл. Фламинга медленно повернулась к нему, оказавшись с ним на расстоянии вытянутой руки.

– В общем, так, – серьёзно сказала журналистка. – Хватит уже игр. Мы оба знаем, что нам нужно.

Форс удивлённо охнул: в этот момент Фламинга взяла его за яйца. В прямом и переносном смыслах.

Глава 9. Званый ужин

1

Диа вернулась в город 11 августа – спустя почти месяц после их разговора в палате. Она позвонила Корду и сказала, что отец будет рад встретиться с ним в эту субботу.

Но хорошие новости и не думали прекращаться. В пятницу Корд узнал, что водитель, протаранивший его машину, наконец вышел из комы. Правда, к нему пока никого, кроме родственников, не пускали, но говорят, на следующей неделе можно будет. Значит, скоро Корд либо подтвердит, либо опровергнет свои подозрения. Всё складывается как нельзя лучше.

Но сейчас его больше занимала встреча с отцом Дии.

2

Корд решил немного привести себя в порядок. Старый костюм он выбросил: во время аварии тот заляпался кровью, а относить его в химчистку было лень. К тому же ему давно хотелось чисто белый костюм-тройку, наподобие тех, что носит Форс. Поэтому субботнее утро Корд потратил на поиски желаемого, и три магазина спустя наконец услышал:

– Вам очень идёт!

С довольной улыбкой отвернувшись от зеркала примерочной, он галантно поблагодарил девушку-консультанта:

– Без вашей помощи я бы не справился.

Решив быть сегодня великолепным до конца, Корд приобрёл в обувном бутике отличные черные туфли из натуральной кожи, а после записался в парикмахерскую, где привёл свои патлы в порядок.

Что вообще происходит? Подумать только: он столкнулся с девушкой (!), которая оказалась дочерью правителя страны (!), и тот пригласил его на званый ужин!

Сюрреализм ситуации зашкаливал.

3

Вечером в дверь позвонили.

– Привет! – звонко поприветствовала его Диа, стоявшая напротив двери с элегантной тростью в руке. – Ого-о!

Корд выглядел шикарно: из неряшливого, вечно лохматого раздолбая он превратился в почти всамделишного аристократа.

– Мадам, а не очумели ли вы, часом, подниматься на пятый этаж с больной ногой? – подмигнув, Корд приветственно обнял опешившую Дию.

– Я… я…

– Не изволите ль подождать секунду? – посмеиваясь, он повернулся к двери и закрыл её на ключ. – А теперь…

– Так-так, секунду! Ты не Корд! Ты кто-то непонятный! – дурачилась Диа.

– …позвольте мне вам помочь, – теперь уже открыто веселясь, Корд подошёл к девушке и подхватил её на руки.

– Ой! – от неожиданности Диа выронила трость и та с громким стуком скатилась с лестницы. – Да что ты делаешь? – засмеялась девушка.

– Делаю вид, будто я романтический джентльмен, – улыбнулся Корд. – Надо соответствовать прикиду!

– А вот не надо! – Диа взъерошила ему уложенные волосы. – Мне нравился прежний Корд!

Донеся девушку до дверей большого чёрного лимузина, Корд поставил её на землю, чтобы она смогла забраться внутрь. Безмолвный водитель в белых перчатках с вежливой улыбкой пожал протянутую Кордом руку и подождал, пока тот сядет в машину, а затем плавным движением закрыл дверь.

– Добрый вечер, Корд, – тепло улыбаясь, протянул для приветствия руку Царь. – Рад наконец с вами познакомиться.

И всё же насколько разительно было отличие между тем, кто только притворялся аристократичным, и настоящим аристократом! Идеально сидевший чёрный приталенный костюм, каштановые, как у дочери, волосы, слегка тронутые сединой, проницательный взгляд, гладко выбритая кожа. Говорил Царь негромким, но поставленным голосом, который практически никогда не повышал: если правитель что-то произносил, никто не смел его перебивать.

Корд пожал протянутую руку.

– Простите за возможную грубость, я не силён в этикете. Но как мне к вам обращаться? – спросил Корд.

– Царь, – улыбнулся отец Дии. – Просто Царь.

4

Вообще правильно он именовался Царь III, и был, как ни удивительно, третьим Царём по счёту после Гражданской войны.

Его дед, Царь I, стал причиной сохранения в стране монархии – именно его решения как политика и полководца привели к быстрому завершению бессмысленной войны. Правда, люди взамен отблагодарили его прозвищем Кровавый. Было за что: на престол он взошёл в смутное время, а потому начало его правления обагрилось реками крови. Недобитки, смутьяны, несогласные – любой, кто пытался вновь посеять в стране хаос, приговаривался к расстрелу или отправлялся в ссылку, из которой не возвращался.

Именно Царь I провёл реформу имён, которые вообще-то правильно назывались номинациями, но в обиходе этот термин не прижился. Реформа эта проводилась под лозунгом «Подчеркните свою личность!». Дескать, вот вы все Саши да Маши – ну и что это значит? Другое дело – имя Храбрец или Благодетельница: сразу понятно, кто перед вами!

И народ с радостью подхватил идею «говорящих» имён. А государство, и в частности милиция, получило намного более простой способ идентификации личности. Корд однажды ради интереса посмотрел в архиве, сколько в стране его тёзок. Один. Если кто-то из них совершит преступление, со знанием имени найти его будет проще простого, ведь личные дела каждого гражданина содержали не только антропометрические данные (люди сами их предоставляли, когда проходили медицинскую комиссию для сдачи на права, например), но и место жительства и работы. Об этом, разумеется, никто не задумывался: всем просто нравились их новые хара́ктерные имена.

Царь I понимал, что в историю он войдёт как негодяй, потому своего сына воспитывал гуманистом, но гуманистом с головой. И ставка его сыграла. Царь II, которого прозвали Законодержцем, оказался чрезвычайно разумным правителем: при нём страна не участвовала ни в каких внутренних или внешних вооружённых конфликтах. Он же продолжил политику своего отца по работе над безопасностью народа и стал известен как великий реформатор милиции.

В 40–50-х годах в стране был разгул преступности: не только организованной, но и хаотичной – материалов по серийным убийцам за тот период накопилось больше, чем за остальной век. И в 1961 году Царь II ввёл обязательный тест на психическое здоровье – начальный этап реформы, ставшей известной под названием «Декриминализация».

В первый год проведения теста люди возроптали. Дескать, вопросы слишком личные, тест может ошибаться и все такое, но! Маньяки исчезли. При любом намеке на психическое отклонение (в том числе алкогольную и наркотическую зависимость) человека забирали на принудительное обследование, а то и лечение. Изоляция потенциальных психопатов дала свои плоды: жить стало спокойнее. Люди перестали бояться ходить в безлюдных местах по ночам: шанс нарваться на психа с молотком был минимален.

Но оставалась организованная преступность, и здесь Царь II, не желая прибегать к методам отца, поступил как полагается настоящему интеллектуалу: в 1970 году внедрил в работу милиции новый тип информации. Нет, она и раньше работала с отпечатками пальцев, но Царь II предоставил ей базу данных всех граждан страны. Ведь теперь у человека при обращении в медицинское учреждение брали отпечаток каждого пальца. Спасибо природе за то, что они не меняются!

Разумеется, снова появились недовольные: государство нас за преступников держит! Но несколько лет спустя обнаружили, что преступлений стало совершаться меньше: так много было остолопов-преступников, трогавших всё подряд. Как ни странно, даже зная о том, что их отпечатки в базе данных, многие всё равно не догадывались натянуть перчатки.

Финальной атакой на преступность стало внедрение Царём II в 1985 году генетической дактилоскопии. Откуда брался материал? Правильно, из крови, которую человек сдаёт на анализы в течение жизни! Здесь уже возмутился не народ, а целые страны. Дескать, это же нарушает права человека! На что Царь резонно заметил: «А преступления не нарушают?» И, что никого уже не удивило, количество преступлений снова снизилось.

В 1989 году Царь II умер от продолжительной болезни, и на престол взошёл его сын. Он стал делать упор уже не на борьбу с преступностью, а на развитие торговли и международных отношений. В 1991 году в стране начался мощный экономический подъём, который продолжался и по сей день.

5

Вернулся водитель, ходивший за потерянной в подъезде тростью, и они поехали.

После нескольких минут неловкого молчания, во время которого Диа смотрела в затонированное окно, а Царь, задумчиво сложив руки на коленях, в никуда, Корд наконец решил заговорить.

– Царь, – тот перевёл на него взгляд. – Я… должен извиниться. За то, что случилось с Дией.

– О чём вы? – удивился Царь, а Диа посмотрела на Корда.

– Ну, авария. Всё так внезапно вышло…

– О, не волнуйтесь, – жестом и улыбкой Царь успокоил Корда. – Это лишь несчастный случай. Никто не мог предсказать…

– И тем не менее.

– Да ладно тебе, ничего же страшного не случилось! – воскликнула Диа. – И вообще, у нас сегодня позитивный вечер, так что давай не будем себя корить!

Дальнейший путь прошёл уже не в молчании, а в непринуждённой беседе, самым активным участником которой стала, конечно же, Диа. Царь тоже порой вставлял ремарки, но всё же предпочитал больше слушать и наблюдать. Ему нравился друг дочери. Хотя сначала Корд был зажат, что неудивительно, теперь он оживился и легко отвечал на вопросы.

Через два часа машина шурша остановилась. Водитель открыл им дверь.

– Прошу, – с улыбкой пригласил Царь.

Выйдя из машины, Корд удивлённо покрутил головой. Они оказались на аккуратно подстриженной обширной опушке елового леса перед высоким кирпичным забором с массивными деревянными воротами.

– Где мы? – спросил Корд.

– В нашем загородном особняке, – улыбнулась Диа, с помощью водителя вылезая из машины и принимая свою трость. – Семейном. У нас есть ещё госдача, где папа проводит приёмы, но там всегда слишком много народу.

– Здесь же дом для души, – добавил Царь. – Его построили по собственному проекту моего отца. Он любил проводить время на природе – рыбачить, ходить за грибами, рисовать. Неплохой пейзажист, к слову. А в этом месте он находил вдохновение и отдыхал от государственной суеты.

Корд оглянулся. Со всех сторон их окружал лес, и лишь узкая дорожка, мощёная природным камнем, вела меж деревьев к цели их назначения.

– Здесь безопасно? – задумчиво спросил Корд. – Я имею в виду, вы же всё-таки правитель…

– О, – улыбнулся Царь. – Любопытно, что вы спросили. Этот дом весьма хорошо охраняется. Вы, возможно, не заметили, но мы проехали три блокпоста по пути сюда, а лес в округе патрулируется. Но вам не следует тревожиться о приватности, если этот вопрос вас также интересует. Пойдёмте, – Царь открыл деревянную калитку и жестом предложил войти.

Пройдя около пятидесяти метров, они увидели небольшой (меньше, чем ожидал Корд) белый двухэтажный особняк. По правую сторону от него располагалась конюшня, слева – цветущий сад. А дорожка, по которой они шли, метров за пятнадцать до здания вздыбилась деревянным мостиком, пересекавшим ручей, бежавший из глубин леса.

– Вон там есть родник, – указала налево Диа, поймав взгляд Корда.

– Если желаете, прогуляйтесь, – гостеприимно предложил Царь. – Я же уточню насчёт ужина. Думаю, – он посмотрел на золотые наручные часы, – у вас есть около сорока пяти минут.

– Отлично! – обрадовалась Диа. – Пойдём!

Вернувшись к дому после прогулки до родника, у них осталось ещё двадцать минут, за которые Диа мельком показала Корду теплицы, в которых садовник выращивал овощи для царского стола, конюшню для двух чистокровных лошадей – жеребца и беременной кобылы, которых Корд покормил морковкой, – и ещё теннисный корт (который также использовался для игры в бадминтон и волейбол), располагавшийся за особняком.

Но подходило время ужина, а значит, пора идти в дом. На удивление Корда, обстановка внутри не была показушно шикарна, как бывает у сверхбогатых людей, – наоборот, простая и лаконичная, но отнюдь не невзрачная: стены не запятнаны вульгарными картинами, пол не покрывал ковёр из медвежьих, тигриных и ещё каких шкур, зато повсеместная деревянность создавала ощущение уюта и домашности.

Пройдя по коридору чуть дальше, Диа привела Корда к просторному залу с массивным деревянным столом и камином.

– Та-дам! – радостно воскликнула девушка.

– Вы как раз вовремя, – сказал стоявший у камина Царь.

Они сели за стол. Корд с любопытством оглядел его: на нём стояли два больших фарфоровых блюда с сырным и мясным ассорти; ещё в одном, заполненном льдом, находились икорницы с красной и чёрной икрой, а прямо по центру стола расположилась плетёная корзинка с пятью видами булочек.

Не успел Корд подумать, когда по этикету можно начинать есть, в зал вплыли – иначе и не скажешь – двое слуг в чёрных ливреях. Один из них нёс на подносе три кокотницы с жюльеном, другой – бутылку белого вина. Царь подал знак сначала обслужить Корда. Тот же, смутившись, отреагировал на вежливое предложение слуги наполнить его бокал настолько неловко, что Диа, сидевшая напротив, прыснула.

Ужин начался. Корд, украдкой следя за своей девушкой, брал те же столовые приборы, что и она, и даже старался копировать жесты. Царь, заметив это, сказал:

– Корд, можете есть жюльен той вилкой, которая вам нравится. Диа вас просто дразнит.

Диа подмигнула.

– Ну прости! Не всё ж тебе меня подкалывать!

Едва они доели жюльен, слуги принесли им первое – уху из стерляди; затем, спустя пятнадцать минут, второе – запечённого с белыми грибами фазана в сливочном соусе. Вино, доброжелательность хозяев и вкусные блюда сделали своё дело: Корд расслабился.

– Что ж. Думаю, настало время немного оживить наш вечер приятной беседой. Как вы считаете? – предложил вдруг Царь.

– Я за любую беседу, кроме политической и религиозной, – улыбнулся Корд.

– О! – хохотнул Царь. – За это благодарю. Политики мне и в рабочее время хватает, но каждый считает, что я всегда рад о ней поговорить.

– Знаете, а я временами люблю поболтать о работе. Не о скучной её части, конечно, а о логической, мотивационной, психологической.

– Вы кем работаете?

– Следователем-практиком. Диа вам не рассказывала?

– Она лишь постоянно восхищалась вами.

– Папа! Ну где твоя тактичность! – шутливо возмутилась Диа. – Между прочим, это был секрет!

– Ох, прости, дочь, – рассмеялся Царь. – Вини вино, всё оно. Какие преступления вы расследуете, Корд?

– В основном убийства. Сейчас, например, у нас потенциально интересное дело.

– Что ж, буду рад про него послушать. Но я, как отец, обязан уточнить: это дело связано с моей дочерью?

– Нет, что вы!

– А как вы с ней познакомились?

– Я в неё врезался.

– Врезались?

– Ну да, решил немного похулиганить и врезался.

– И часто вы врезаетесь в людей?

– Вообще нет…

– Я всегда знал, что моя дочь особенная.

– Папа!

Царь усмехнулся.

– Признаюсь, Корд, вы меня удивляете. Впервые вижу человека, так свободно говорящего со мной.

– Боятся?

– Разумеется.

– Резонно?

– Как вам сказать… Я не сажаю людей в тюрьмы только за то, что они говорят со мной не по этикету. Диа у меня тоже не любительница норм.

– Кстати, да, она что-то подобное упоминала при знакомстве.

– О, раз уж об этом зашёл разговор, – вставила Диа. – Когда ты познакомишь нас со своими родителями?

– Надеюсь, нескоро.

– Это почему?

– Они умерли.

Повисла неловкая пауза. Корд вздохнул.

– Ну, об этом всё равно рано или поздно речь зашла бы, поэтому… Знаете, какая, на мой взгляд, идеальная структура истории? Начало сюжета должно заинтересовать, финал – подарить максимум эмоций. А вот в середину можно добавить немного экспозиции. И если соотнести такую структуру с сегодняшним вечером, начало уже удалось: было очень ненапряжно и вкусно. Я хочу, чтобы финал также получился отменным. Но если этот вопрос останется висеть в воздухе, ничего не выйдет. Поэтому, думаю, нужно с ним разобраться.

– Только если вы этого хотите, Корд.

– Диа?

– Д-да… Я думаю, так будет лучше.

– Тогда начну.

6

Я родился в интеллигентной семье. Отец – физик-ядерщик, мать – практикующий детский психолог. Вполне предсказуемо, что детство у меня было счастливым, а потому рассказывать о нём смысла нет.

Но когда мне было двадцать, отец умер. Помните аварию на атомной станции? Отец там облучился, угас через неделю. Ну, так мне сказала мать: тела я не видел. Но не думаю, что она мне солгала, судя по тому, что случилось позже.