Синее пламя Юга

Глава 1. Кто ты?

…И увидев ее, он сказал: «Кто ты, юная дева?

Твои глаза подобны бездонным омутам Вельга.

Твои губы – алое пламя зари…»

Из Откровения Хьернбори Бесноватого

Он не понравился мне сразу.

Я столкнулась с ним в дверях трактира. Он стоял в проеме двери, опираясь плечом о косяк, небрежно привалившись. В одной руке держал кружку эля, другой почесывал живот сквозь засаленную рубаху.

Первым делом дохнул кислым элем мне в лицо.

– Хочешь пройти, красотка? – хохотнул пьяно.

И его лицо вдруг оказалось совсем близко. Темное от солнца, слегка обветренное, а в уголках глаз легкие пучки морщинок наметились, но лет ему еще не так много, просто походная жизнь и постоянные ветра, которые заставляют щуриться… Шрамы на лице. Шрамы заметны не сразу, не настолько, чтобы уродовать, но все же заметны. Тонкие, мелкие, с левой стороны лица, от виска и по щеке, сразу и не поймешь, что могло оставить такое. Брови совсем выгоревшие, белые, а короткие волосы и наметившаяся щетина чуть темнее. Глаза синие…

Я даже вздрогнула, когда глянула в эти глаза.

Или показалось?

Глаза смотрели очень внимательно и чуть насмешливо, совершенно трезво, и это никак не вязалось со всем остальным. Он разглядывал меня. Оценивал. Так холодно и расчетливо, что пробирала дрожь.

Но стоило его взгляду скользнуть чуть ниже, на мою грудь, как наваждение исчезло.

Просто пьяный тип в дверях.

– Хочешь развлечься? – предложил он. Отсалютовал кружкой и шумно отхлебнул еще. Икнул.

– Дай пройти! – потребовала я.

– А что ты мне дашь? – он хохотнул снова.

Уилл сделал шаг вперед, стараясь оттеснить меня и прикрыть.

– Леди нужно пройти, ты не слышал?! – попытался он.

Попытался. Пусть Уилл был на полголовы выше и шире в плечах, но все равно отчаянно проигрывал этому типу. Мальчишка. Лопоухий щенок, пытающийся показать зубы. Верный…

Тип в дверях и не подумал уступать, но заинтересовался. Ухмылка стала шире.

– Она твоя госпожа, да?

Уилл хотел было ответить, но запнулся, облизал губы. Нельзя говорить. Обернулся ко мне.

Все хорошо, Уилл. Тихо.

– Я его сестра, – сказала сама, дотронулась до его плеча, и Уилл от этого прикосновения вздрогнул.

– Сестра? – тип радостно удивился. – Да вы похожи как ягненок с кемшерской кобылой! Сестра! Я б и сам не отказался от такой сестры, парень! Ты по ночам-то ее хорошо охраняешь?

Уши Уилла разом стали пунцовые.

– Что тебе надо? – холодно поинтересовалась я.

– Ничего, – тип пожал плечами. – Просто решил выйти во двор, подышать воздухом.

– Поднимается метель. После заката в метель опасно.

– Уже волнуешься за меня? – он доверительно наклонился ко мне, и я невольно отшатнулась. – Не бойся, кхм… госпожа! – усмехнулся с такой иронией. – Я тебя не трону. Проходи.

И чуть посторонился, ровно настолько, чтобы я могла протиснуться боком.

Я сжала зубы. Хорошо.

Но стоило мне шагнуть, как он снова икнул, качнувшись вперед, так, что почти прижал меня, и я ткнулась ему в грудь.

– Ой… – он шепнул мне на ухо, только раскаянья в этом было маловато.

От него пахло лошадью, железом и паленой травой. Этот запах… травы… чуть горьковатый… так неожиданно, что я подняла на него глаза. Знакомый запах. А он подмигнул мне, словно теперь я знаю его секрет. Я… Если только это не показалось… Я знаю…

Всего мгновение. И тут же Уилл не выдержал, со всей дури врезал этому типу в зубы.

– Не смей трогать ее!

Надо признать, тип и не трогал, просто был непозволительно близко.

Еще мгновение, и развернулся, мягко отстранив меня, поймав Уилла за руку, вывернув за спину и приложив носом о дверной косяк. Так, что Уилл успел только зашипеть от боли, но дернуться уже не мог.

– Не стоило так, парень, – сказал незнакомец совершенно спокойно, ровно, и все же кровь с разбитой Уиллом губы текла у него по подбородку. Как бы там ни было, рука у Уилла тяжелая. – Я сейчас тебя отпущу, но только потому, что ты так глупо пытался защищать сестру. Обрати внимание, ей ничего не угрожало. В следующий раз думай, что делаешь, если хочешь жить. Я больше не буду столь снисходителен.

И отпустил, разжав руки.

Руки у него крепкие, жилистые.

Уилл отскочил в сторону.

– Ублюдок!

– Идем! – я схватила Уилла за рукав, потащила в теплый зал трактира, прежде, чем он успел выкинуть еще какую-нибудь глупость. – Не надо, Уилл. Это того не стоит. Ты мне еще нужен.

Зал был полон.

Парень на конюшне сказал мне, что комнат не осталось и что надо бы у хозяина спросить, может, хоть на сеновале пустит переночевать. Но я только сейчас поняла, насколько не осталось.

Люди возвращались домой. Война в Тарве закончилась, войска распустили, а трактир у Медвежьего перевала единственное жилье на много миль. Ночью на дороге оставаться нельзя, слишком опасно, тем более в метель. Если метель поднимется, то и во двор лучше нос не высовывать. Вчера ночью я слышала, как хигги воют, предвещая бурю, но вчера еще вдалеке. Сегодня ближе.

– Господа! – хозяин сам выскочил к нам. – Ох, леди… – он окинул меня внимательным взглядом, оценил дорогой плащ на лисьем меху, должно быть. – Простите, леди, но у нас совсем не осталось свободных комнат! Мне так жаль!

– Но вы же не выставите нас на улицу? – Уилл сделал шаг вперед, всем своим видом стараясь дать понять, что выставить можно будет только силой. Угрожающе.

– Конечно нет, господа! Вы можете переночевать на конюшне, там тепло, я могу дать одеяло и жаровню. А ужином я готов накормить вас в любой момент! Вот только…

Свободных столов не осталось тоже.

А пытаться подсесть к кому-то… идея так себе. Хуже всего, что среди них могут быть люди отца, которые могут меня узнать. Лишних разговоров не хотелось. Я ведь не должна здесь находиться. Не то чтобы я прячусь… если меня будут искать, то совсем иначе, мои уловки тут не помогут. Но разговоров не хотелось все равно.

В центре зала у камина небольшой столик, один человек, допивающий эль, несколько пустых тарелок. И два свободных стула. Вероятно, все уже поели и расходятся, а этот последний. Южанин, смуглый, черные волосы кольцами… Скорее воин, чем… кто-то еще. Не слишком знатный, но и не из простых. И скорее всего, даже не говорит на нашем. Данхарец.

Думаю, он не будет ничего спрашивать.

Я показала Уиллу. Он кивнул.

– Господин, – подошел к человеку. – Прошу прощения, господин, – сказал мягко. – Можем ли мы присесть сюда? Свободных мест совсем не осталось.

Человек поднял на нас глаза. Сначала на Уилла, потом на меня, и тут же поднялся на ноги.

– Мильеди! Й’это ч’есть для мьеня. Пг’ашу вас.

Широким, почти театральным жестом пригласил нас за стол. Впрочем, в этом было только проявление вежливости и легкого любопытства.

Что ж, язык он знал, но акцент такой, что я едва могла разобрать слова. Говорить ему явно сложно. И он чужак, не может знать обо мне ничего лишнего. Это хорошо…

Если только он не из людей того самого Искандера ибн Джабаля, которому король отдал отцовские земли. И даже если из его… Что ж, для меня это тоже повод узнать чуть больше.

– Если мильеди позволит, я угостить вас ужьин? – черные глаза данхарца сверкнули. – Мьеня зовут Кадим ибн Макнун, я исс славьиного горьода Алин-Кхар, ньедавно разорьить война… Я надьеюсь найти новий дом в Рёйген.

– Удачи вам в этом, – улыбнулась я, впрочем, не слишком искренне. Наша земля редко принимает чужаков. – Но Рёйген не самое спокойное место, вам должны были рассказать.

Он, пожалуй, даже красив. Благородные черты лица, низкий мягкий голос… должно быть, нравится женщинам и знает об этом.

– Да, мильеди, – данхарец кивнул. – Сдесь опас’ено. Зиемние твар’и… Метель приводить твар’ей. Из дома не ходить. Но у нас в Данхар свои твар’и. Дневьной.

И словно невзначай положил ладонь на узорчатую рукоять сабли. Он тварей не боится? Зря.

Я слышала, да… что на юге свои твари, приходящие с той стороны, бродят за окнами, у нас их приводят зимние метели, у них – летние песчаные бури. Но суть одна.

Я кивнула. Быстро глянула на Уилла.

– Ужьин? – улыбнулся Кадим, махнул трактирщику, подзывая.

– Угостите нас элем, – предложила я. – А ужин я закажу сама.

Не хочу быть обязана слишком многим, а разделить хлеб обычно значит куда больше, чем вместе выпить. Но и отказать совсем – данхарец может счесть обидой, у них так не принято.

Кадим кивнул понимающе, с легкой ухмылкой.

– Принеси еще эля! – велел трактирщику. – На всех.

Мне показалось, или его акцент в этот момент сгладился?

Показалось? Просто заученные слова?

– Госпожа, – трактирщик улыбался немного нервно, поглядывая на данхарца. Осторожность к чужакам или что-то другое? – Могу предложить вам рагу с бараньими потрохами, свиные колбаски, соленые уши с грибами, жареных карпов или карасей с тушеной капустой… еще пирог с олениной есть, госпожа. Не желаете?

Я согласилась на рагу и пирог.

И пока думала, пока выбирала… принесли эля.

Кружки было четыре. Вот же… я же с самого начала понимала, что данхарец не один. Огляделась по сторонам.

– Мой д’уг сейчас прийти, – заметил мой взгляд Кадим. – Мы идти в Мьё-олву…

– Мьёльвуд, – сказали из-за спины. Тот самый тип, что встретил нас в дверях. – Мы с Кадимом едем в Мьёльвуд. Когда-то у меня там был дом, сейчас… даже не знаю, осталось ли что. Вот и поглядим.

Я обернулась.

Тип принес бочку. Пустую, судя по тому, как он ее держал. Поставил рядом со столом, дном вверх, уселся на нее верхом, вместо стула. Молча хлопнул Кадима по плечу, останавливая, когда тот попытался то ли подняться, то ли сказать что-то. Кадим так же молча быстро дотронулся до уголка нижней губы, в том месте, где Уилл разбил ее этому типу, губа слегка припухла, кровь заметна до сих пор. Но тип лишь ухмыльнулся, качнул головой.

– А меня зовут Отер, – сказал он. – Пора бы и познакомиться. Вы тоже возвращаетесь домой, миледи?

Глаза у него синие, и в этом что-то почти противоестественное.

Даже не столько в глазах… во всем. Высокий, светлые волосы, одет очень просто, рубаха в старых жирных пятнах… таких здесь – каждый второй, если не первый. И все же что-то не так.

Ладно, пусть… Мне пока ничего не угрожает. Они солдаты… бывшие солдаты моего отца, которые возвращаются домой или ищут лучшей доли, если родной город данхарца разорили, он вполне надеется устроиться здесь. И мне лучше делать вид, что все идет как должно, так будет меньше вопросов.

Они разглядывают меня. Что ж, я буду смотреть тоже.

– Домой, – согласилась я. – К тетке в Эдсбюн. Мой отец служил у старого лорда Магнуса. А теперь… когда в Ормхольме новый герцог, – мне понадобилось усилие сказать это, – мы с братом решили отправиться к тетке.

– Не хотите служить новому герцогу? – спросил Отер.

– Не твое дело! – буркнул Уилл. – Это наше право. Я клялся служить Магнусу, а не ему!

Отер заулыбался, едва ли не впервые глянул на Уилла с интересом. Кивнул, словно одобряя.

– И кто твой отец?

Уилл облизал губы.

Ну же, Уилл! Мы ведь репетировали это, проговаривали все.

– Мой отец Йостейн Кольбрун, он был оружейником, – сказал Уилл. – Он уехал в Мидсворд вместе с лордом Магнусом и не вернулся. А теперь…

Поджал губы. Почти обиженно, с сожалением. В этом почти не было игры, все эмоции Уилла настоящие, врать он не умеет. Его мать была кормилицей нам обоим, мой отец был ему вместо отца. Уилл на самом деле мне как брат.

– Хм… – Отер поднес кружку с элем к губам, чуть пригубил, делая вид, что пьет. – А вы, значит, леди… дочь оружейника? – и насмешливо поднял бровь.

Он ведь не пьян. Даже близко. И то, что в дверях… Если почувствовала я, он, скорее всего, почувствовал тоже. Запах жженой травы. Огня.

– Она воспитывалась вместе с леди Ингрид, дочерью лорда Магнуса, – сказал Уилл. – Вот и нахваталась там, как задирать нос. Сложно ей теперь будет.

Уилл тихо фыркнул.

А вот это мы не репетировали, но… должна признать, Уилл молодец. Это мне стоит быть внимательной.

– И как тебя зовут? – спросил Отер.

– Фолька, – сказала я уверенно, глядя ему в глаза.

– И ты бросила свою госпожу? В такой час?

– В какой час? – удивилась я. – Она выйдет замуж, у нее будет новая жизнь. Не до меня.

– Хм… Новая жизнь? – Отер понимающе ухмыльнулся, потер подбородок большим пальцем. – Что ж, если вы едете в Эдсбюн, то нам по пути.

* * *

Хигги завыли.

Пока еще далеко. Но достаточно близко, чтобы в трактире притихли. Прислушались.

Отер вытянулся, чуть повернув голову на звук. Так внимательно.

– Голодные… – сказал тихо.

– Боишься? – спросила я.

– А ты разве нет? – чуть даже снисходительно у него вышло. – Много ли людей выжило, встретив хигга лицом к лицу?

Ни одного. Любой увидевший эту тварь умирает от ужаса, сердце разрывается. Их магия так действует.

– В дом они не войдут, – я пожала плечами. – Так что бояться нечего.

– А если мье’тель застаньет в пути? – спросил Кадим. Ему вой тварей не очень нравился.

– Жечь костры. Столько огня, сколько выйдет. Они не подойдут к огню. Начертить защитный круг и ждать. Жечь побольше огня и самим закрывать глаза, уши. Если дома – закрыть двери и ставни, тогда хигги не тронут.

Отер усмехнулся.

– И много хиггов тут бродит по дорогам? – спросил он.

– Север опасное место, – сказала я, чуть с вызовом. – Если боишься, тебе не стоило возвращаться.

В его глазах сверкнули синие искры. Страха не было. Нет, его это забавляло. Вряд ли сейчас он принимал мои слова всерьез.

– Они ох’отяться на лью’дей? – спросил Кадим.

– Да, – сказала я. – Так же, как и на Юге.

Кадим хмыкнул с сомнением.

– На Й’уг хозьяин человьек, а не твар. Йа вырьос в горьод, а не пустынья. В горьод они не прихо’дьят. В деревня не прихо’дьят. На больших люд’них дорога нет. На-аш атабек Адиль аль-Азам ибн Гариб сил’ный кровь, тварьей совсем мальо. Только в пустынья, но туда ниикто не ходить.

И так прищурился мерзко, самодовольно. Его атабек сильный.

Такой сильный, что его даже твари боятся! Сильная кровь, огонь в крови, земли Юга приняли его. Не то что у нас тут… расплодили тварей… Слабый огонь не в силах держать тьму в узде, твари подходят ближе, начинают чувствовать себя хозяевами.

Хуже всего, что данхарец прав. Огня в крови моего отца отчаянно не хватало, Камень Ормхольма долго отказывался признавать его. И признал только после смерти матери, когда лучшей крови не осталось.

У нас в роду только девочки. Отец не местный, не сын хранителя, даже не рёг по крови. Он даже не Магнус. Массимо Манчини, потомок одной из боковых западных ветвей… Магнусом он стал, приехав сюда, по воле короля. Эйгель – фамилия моей матери, отец принял ее, становясь герцогом Рёйгена и частью рода. Частью Севера, иначе бы ничего не вышло. В конце концов, Север принял его.

Этот Искандер ибн Джабаль… тот самый, чужак, которой должен стать моим мужем – племянник хранителя Юга, воспитанный в Мидсворде, в столице… Сильная ветвь, говорят. Но это ничего значит.

Хватит ли у него огня?

Или все его достоинство в том, что он любимчик короля?

За что король так ценит его? Я не слышала ни о каких подвигах…

Но если бы не это, если не безумное обвинение моего отца, я бы приняла такой выбор. Сильная ветвь… Наверно, лучший выбор. Но мой отец не предатель! Он всегда был предан короне. Я не верю.

И не могу принять.

Я не бегу, не скрываюсь сейчас, я не преступница и не бесправная пленница в своем доме.

Я просто выражаю свое несогласие с волей короля. Я знаю, мой отец выбрал для меня другого мужа, Федерико Бурджани, принадлежащего одной из западных ветвей. Он говорил, у меня в большей степени западная кровь, и значит, будет лучше, если мой муж будет таким же, огонь станет сильнее.

Я видела Федерико, он приезжал однажды. Красивый веселый юноша… мы гуляли в саду, проболтали весь вечер, не заметили, как село солнце. С ним было приятно говорить. Не могу сказать, что влюбилась, но он понравился мне, и я…

А теперь мне пытаются подсунуть незнакомца только потому, что король хочет наградить его за что-то.

Наградить мной.

Когда отца вызвали в Мидсворд и предъявили обвинения, от Федерико пришло письмо, в котором он сообщал, что если король пожелает для меня другого мужа, то он не пойдет против воли короля. Испугался? Трус мне не нужен.

Значит, против воли короля пойду я.

Больше не признаю его волю. Со смертью отца что-то сломалось во мне…

Несправедливо.

Эль в кружке чуть горьковатый… хороший эль. Кадим пьет, а Отер лишь внимательно разглядывает меня. Сделав глоток, оттерев пену с губ, Кадим чуть заметно ухмыляется, поглядывая на своего спутника, и легкое снисходительное превосходство в его словах вдруг задевает.

– Думаешь, новый герцог окажется лучше старого? – спросила я.

Кадим кивнул.

– Да. Сил’ный кровь, – он был уверен.

Южанин… он безусловно предпочитает своих.

Но кровь, сама по себе, мало что значит.

Я…

Завыли хигги где-то в лесу. Ближе на этот раз.

За окном стемнело окончательно.

– Когда пойдем спать на конюшню, – сказал Уилл, – нужно будет взять факелы. Не ходить просто так, даже во двор.

Я кивнула. Прислушалась.

Хигги выли, а вот собака молчала. Когда мы только подъезжали, старый лохматый пес у ворот облаял нас с ног до головы. А сейчас тихо. Обычно все собаки отвечают на вой твари дружным лаем, замолкают, только если твари совсем близко.

– Они подходят к самому жилью? – спросил Отер. – В мое детство хиггов можно было встретить только в лесу или в поле.

– В твое детство?

– При старом герцоге Ульрихе, – сказал Отер.

– Хигги подходили к домам всегда, – сказала я. Что он может знать о Севере?

– Нет, – Отер покачал головой. – Ты не можешь помнить. Это было… лет двадцать назад, не меньше. Тебя тогда еще не было. Я был ребенком, конечно, но я помню. Уйти на охоту и заночевать в лесу – было обычным делом. Кто решится на такое сейчас? Зимы были теплее, а пшеницы хватало на всех, не нужно было закупать в Уэйсвике…

Я засмеялась даже.

– Ты как брюзгливый старик! Раньше были чудесные времена, трава зеленее, зимы теплее. А теперь, должно быть, смерть ждет всех нас!

Отер нахмурился.

– Ты просто не помнишь, что было иначе.

– А ты думаешь, те времена можно вернуть? – спросила я.

Я не верю.

Дело не в том, что не могу помнить. Я все же дочь герцога и знаю многое. Знаю, что еще лет сорок назад на юге Рёйгена, за Эной, были виноградники. Сейчас там и рожь с трудом вызревает. Зимы были теплее, да. И лето дольше.

Кровь ослабла или… я не знаю. Но чужак из Данхара ничего не изменит на Севере. Для того, чтобы Север принял его по-настоящему, он должен быть свой, кровь от крови. Он должен родиться здесь. Только тогда…

Но своего огня в Рёйгене почти не осталось, лишь искры. Обломки старых северных ветвей… Отец искал в старых домах сильную кровь, когда еще рассчитывал найти мне мужа здесь. Такого, которого Камень признал бы. И не нашел.

Чужак этого не изменит. Камень не признает чужака, только огня не достаточно.

– Время покажет, – Отер улыбнулся.

Нам с Уиллом принесли ужин. Хотя от всех этих мыслей кусок не лез в горло.

Я сидела, смотрела, как жадно и с удовольствием ест Уилл. Последний раз нормально ели мы вчера вечером, еще дома. Выехали до рассвета. За день старались проехать как можно дальше, но и по Танзейскому тракту было нельзя, пришлось в обход. К перевалу успели уже в сумерках.

Пока думала об этом и ковыряла рагу, поняла, что Отер куда-то внимательно смотрит.

Женщина с кухни, чем-то обеспокоенная. Она говорила с хозяином, прижимая руки к груди.

Что-то случилось?

А женщина побежала к двери, выскочила на крыльцо.

– Бьярни! Бьярни! – закричала она. – Бьярни, где ты?

И вой за окном, вдруг совсем близко.

Метель разыгралась. Так, что снегом пахнуло в распахнутую дверь.

– Эй, дура! Закрой дверь! – крикнули ей. – Закрой! Метель на улице!

Но женщина и не думала о двери, она кого-то звала. Она выскочила на крыльцо как была, да и босиком.

– Пойду узнаю, – сказал Отер, поднимаясь на ноги.

Я видела, как он вышел вслед за женщиной, прикрыл дверь за собой. О чем-то говорил с ней там, но из зала не разглядеть.

В общей тишине я слышала, как та женщина рыдает, а потом начинает звать громче.

Отер почти силой втаскивает ее внутрь, потом идет к нам.

– У нее сын пропал, – говорит мрачно, облизывает губы, словно размышляя о чем-то. – Говорит, что с собакой играл во дворе, а вот темно уже, но он не вернулся. Говорит, думала, он на конюшне, но там тоже нет. Надо бы, наверно, поискать…

И вроде бы серьезно все говорит, но в уголках губ все равно ухмылка. Глаза сверкают. Азартно так. Чуть-чуть, это он скрыть пытается, но… Не принимает опасность всерьез? Покрасоваться хочет?

Придурок.

– Пойдешь, и хигги сожрут тебя, – сказала я. – Ты слишком давно не был на Севере, если не понимаешь.

– Пусть лучше хигги сожрут мальчишку? – Отер прищурился.

– Вас обоих, – сказала я. – Здесь ничего нельзя сделать. Если хигги воют так близко, они уже почувствовали добычу. Попытаешься отнять и поплатишься. Хорошая мать всегда следит за детьми. Если не научила их до сих пор возвращаться до темноты, им все равно не выжить. Ты не успеешь.

Не то чтобы мне было плевать, но я трезво смотрю на вещи. Я видела все это не раз.

У Отера дернулись ноздри. Зло.

– По-твоему лучше сидеть и ждать?

– По-моему лучше есть, пить, а потом пойти спать. И принять неизбежное. И это, – я кивнула на дверь, – не мое дело.

Отер бросил взгляд на Уилла, и Уилл напряженно вытянулся. Сглотнул. Ему точно было страшно.

– Если пойдешь туда, – сказал шепотом, – возьми факел. Нужен огонь.

Отер громко скрипнул зубами. Окинул взглядом зал.

Потом бросил Кадиму.

– Найди мне факел.

И без раздумий зашагал к двери. И за дверь, громко хлопнув.

Что ж, он мне сразу не понравился…

Кадим подскочил, потом заметался. К трактирщику побежал, принялся сбивчиво объяснять, и тот принес ему. Еще немного времени ушло, чтобы зажечь факел в камине. Кадим схватил и…

А вот чтобы переступить порог, ему потребовались все силы. Я даже отсюда видела, как ему страшно. Как воет и ревет вьюга за порогом, и как воют твари.

А потом такой низкий утробный рык.

Признаться, в тот момент я была уверена, что идти кого-то спасать поздно.

Но Кадим собрался с духом и шагнул… Я не стала отговаривать больше.

И не заметила, как и сама оказалась на ногах. Подбежала к двери, прислушиваясь.

Не понять.

Выглядывать не стоит точно, тот, кто встретится взглядом с хиггом, – умрет. Все ставни на ночь плотно заперты.

И даже от закрытой двери веет холодом.

Что-то происходило там. Рев и стальной лязг… и звон, и вой ветра.

И вдруг отчаянный детский вскрик. Вот тут даже у меня оборвалось сердце. Я все надеялась, что парень просто прячется где-то, в амбаре, может быть, уснул, и мать не может найти. Не совсем же он полоумный? Но сейчас не осталось сомнений.

Потом сухой треск.

И вдруг в дверь ударили, словно что-то тяжелое бросили. Потом снова, но тише.

– Запереть! – крикнул кто-то. – Заприте дверь, пока оно не ворвалось!

Хигги никогда еще не врывались в дом, где свет и тепло, но я отлично понимала, как все напуганы. И все бывает впервые… Отер прав, на самом деле, год от года зимы и твари становятся все злее, кто знает…

Но запереть не успели, в последний момент дверь распахнулась и внутрь ввалился Кадим.

Трясущийся, белый, покрытый инеем, без факела и без своей сабли даже. Упал на колени.

Метель из открытой двери ворвалась. Обожгла снегом. И ужасом, так, что пробрало почти до слез. Захотелось упасть и завыть самой. Люди дрогнули… кто-то даже заплакал.

Где-то за спиной Кадима полыхнуло, словно молния.

Кадим упал. Его втащили за шкирку внутрь и закрыли дверь. Какое-то время он так и стоял на четвереньках, тяжело дыша. Потом его вырвало прямо тут же… потом он чуть было не плюхнулся в это сам. Но его подхватили снова, тряхнули.

– Ну? – здоровый мужик держал его. – Что там? Хигги?

Кадим закивал мелко-мелко, потом шумно втянул воздух, провел ладонью по лицу.

– Твою мать! – выдал он наконец. – Чтоб я еще раз пошел с ним… мать его! Придурок! Пусть сам разгребает! Хватит с меня!

На чистом уэйском, без намека на акцент.

– Факел-то отдал? – спросил мужик.