Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова

Найденный среди записок Службы внешней контрразведки документ привлек внимание необычностью и был показан председателю. Тот дал указание выяснить, не нанесет ли ущерба его обнародование оперативным, политическим и иным интересам. После проверки оказалось, что источнику информации уже ничего не грозит, и Крючков решил процитировать его депутатам. Конечно, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Те, кто с тревогой воспринимал ситуацию в стране, увидели серьезное подтверждение своего беспокойства, а наши оппоненты попытались представить дело так, будто началась очередная охота за ведьмами.

– Шуму наделало и то, что этот документ воспринимался как проецирование на конкретных широко известных людей.

– В самом документе имен нет. Он примечателен тем, что представлял собой инструкцию, как и среди кого формировать агентов влияния и какая роль им отводится в советском обществе.

– Валентин Антонович, чем вы объясняете, что пространством для крика души силовиков стал Верховный Совет СССР?

– Это была высшая государственная власть. Руководство КГБ уделяло работе с депутатами очень большое внимание. Это были уважительные беседы, объективное разъяснение ситуации, знакомство в допустимых пределах с документами, которые у нас были. Ни одно обращение депутата в Комитет независимо от повода и содержания не оставалось без внимания.

– Можно ли связывать выступление четырех руководителей государства с их стремлением спасать ситуацию в стране с помощью чрезвычайного положения?

– 17 июня никакого разговора на эту тему с депутатами не велось. Внутри же КГБ разговоры о необходимости чрезвычайного положения начались в декабре 1990 года. Частично они были реализованы: чрезвычайное положение было введено, например, в Цхинвали. Но никаких намерений нарушать Конституцию ни у руководства Комитета, ни в других силовых ведомствах не было. Выступления Павлова и министров в Верховном Совете 17 июня были взвешенными и конструктивными. Хотя правые силы уже тогда стремились обвинить их в нагнетании обстановки и навязывании чрезвычайщины. Чаще всех тогда обвиняли Павлова, предлагавшего конкретные меры по улучшению оперативного управления страной, в том числе возвращение правительству права законодательной инициативы и т. п.

Ни одного концептуального вопроса правительство, став в декабре 1990 года Кабинетом министров при президенте, без Горбачева не могло принять. А Горбачев бездействовал. Или делал шаги, не совместимые с государственными интересами. Чего стоит только его беседа с госсекретарем США Бейкером! Если бы она была опубликована, сразу бы стало ясно, кто сдавал страну и какой циничный торг при этом шел.

– Можно ли рассматривать итоги закрытого заседания как поражение тех политиков, которые были озабочены сохранением СССР и социалистической системы?

– Считаю, что немалая доля вины во всей трагедии страны лежит и на депутатах. Напомню, что руководство Верховного Совета, в частности Лаптев, не хотело давать на заседании слова главе правительства и ведущим министрам. Потом не хотели предоставлять им возможности ответить на вопросы.

Горбачев в тот день вел себя безобразно. Сначала он демонстративно не явился на ту часть заседания, на которой выступал премьер и министры. Хотя многие депутаты требовали его присутствия. Потом, придя в зал заседаний, он отговаривался, будто бы поручил Павлову это выступление. Тем не менее, как я знаю со слов Крючкова, он был очень недоволен всеми выступлениями. Он и на заседании открыто начал обвинять – сумбурно, с эмоциями, бессвязно, срываясь на крик, – депутатскую группу «Союз», последовательно выступавшую за сохранение СССР, в том, что она якобы дестабилизирует обстановку. Обвинения этих настоящих патриотов были абсолютно несправедливыми. Они наиболее последовательно стремились реализовать народную волю, выраженную на референдуме 17 марта 1991 года. Если бы все депутаты так себя вели…

Многие депутаты больше интересовались не судьбой страны, а собственной судьбой после подписания Союзного договора. Кстати, его текст в основных чертах ко времени того закрытого заседания депутатам уже был известен. Августовские дополнения к нему мало что меняли, по сути.

Считаю, что депутаты ответственны и за результат августовских событий. Они должны были – и не только Верховный Совет, а весь Съезд народных депутатов – собраться и не допускать развала страны. А потом, когда их собрал уже Ельцин, большинство вело себя, как… нашкодившие коты. С этой точки зрения июньская попытка руководителей правительства достучаться до депутатов оказалась безуспешной.

– Большое спасибо, Валентин Антонович, за интереснейшую беседу.

Одним из элементов формирования в стране активного общественного мнения стало ныне знаменитое «Слово к народу». Автором самой идеи был кто-то из видных писателей страны – то ли Ю. Бондарев, то ли В. Распутин, сейчас уже не помню точно. Однако «болванку» для текста этого обращения на основе все тех же вышеупомянутых наработок составил один из руководителей Аналитического управления КГБ СССР. Именно поэтому оно и текстуально, и по смыслу было очень сходным с опубликованным позднее обращением ГКЧП к советскому народу. Этот же работник был командирован от ведомства в состав рабочей группы, заседавшей, насколько мне помнится, в помещениях редакции газеты «День» на Цветном бульваре.

Надо откровенно признать, что работа над этим обращением, прежде всего с точки зрения подбора будущего состава его подписантов, шла туговато, многие авторитетные представители творческой и научной интеллигенции, к которым инициаторы обратились за содействием, отказались его поддержать. Поэтому пришлось довольствоваться тем разношерстным составом, который в конечном итоге удалось согласовать в условиях дефицита времени, и он, к сожалению, оказался далеко не самым оптимальным. Чего стоило, к примеру, объединение в списке подписантов от военных таких совершенно разноплановых в политическом смысле фигур, как Варенников, Макашов и Громов…

Окончательная редакция текста обращения с последними правками пошла прямо с моего стола после доклада Председателю КГБ сразу в типографии, и не только редакции газеты «Советская Россия», – на опубликование.

Так что могу теперь сказать прямо и недвусмысленно: истинным вдохновителем и фактическим автором обращения «Слово к народу» было высшее руководство КГБ СССР, прежде всего – В. А. Крючков с его излюбленным, очень характерным словечком «борение», а отнюдь не те лица, которые сегодня ставят себе это в заслугу. Честь им и хвала за поддержку самой идеи публичного обращения к народу, но их творческая и организационная активность в тот период отнюдь не являлась «спонтанным творчеством масс».

Именно в этой смысловой недосказанности как открытых, так и закулисных действий КГБ СССР, в отсутствии целеустремленности предпринимавшихся ведомством попыток расставить, наконец, все политические точки над «i» и «ё» и громогласно сказать народу: «Мы лучше, чем кто-либо другой в стране, знаем, ощущаем и понимаем, что ожидает государство уже в ближайшем будущем, и поэтому готовы взять на себя ответственность за отвод Советского Союза от края пропасти», и заключался ключевой элемент того внутреннего раздрая, сумятицы и неразберихи, которые последовали практически одновременно с началом знаменитой телевизионной трансляции балета «Лебединое озеро».

Если бы все главные руководители страны – как вошедшие, так и не вошедшие в состав ГКЧП – действительно захотели бы играть свои государственные и партийные роли не по кривому сценарию Горби, с потрохами сдавшего СССР во время своей конфиденциальной встречи с госсекретарем США Дж. Бейкером в конце июня 1991 года, а по своему прямому служебному долгу, по зову своей гражданской и партийной совести, в строгом соответствии с принятой на себя воинской присягой – результат был бы совсем другим!

Дурил союзный президент, выжидал, вилял своим патлатым хвостом, как обычно – вправо-влево-взад-вперед, все норовил каштаны из огня тягать чужими руками, чтобы покрепче своего основного политического противника Б. Н. Ельцина прищучить – ну, и хрен с ним, можно было бы обойтись и без его непосредственного участия. Пусть сидел бы себе в Форосе вместе с «первой леди», ближним кругом соратников и преданных домочадцев, грел и дальше свое пузо на солнышке, ждал у моря политической погоды и дождался бы, наконец-то, исторической клизмы с патефонными иголками в известное место на радость подавляющему большинству населения страны…

К этому времени в активе у патриотов и защитников Отечества наличествовал даже такой немаловажный фактор, как фактическое благословение Патриарха Московского и всея Руси Алексия II на принятие решительных действий по сохранению единства и целостности державы. Его глубокое по своему гражданскому и духовному смыслу послание, помещенное в папку из характерного, запоминающегося бархата фиолетового цвета, переданное руководству КГБ СССР через первого заместителя Председателя КГБ Г. Е. Агеева, встречавшегося и беседовавшего с Патриархом в июне или июле 1991 года, и патриарший подарок – статуэтка памятника Крещения Руси на Владимирской горке в Киеве – хранились в моем служебном сейфе вплоть до трагических событий августа 1991 года.

Однако при любом реально возможном варианте развития событий обойтись без постановления Верховного Совета СССР, одобряющего или дезавуирующего решения ГКЧП по введению чрезвычайного положения в отдельных районах страны, по закону уже решительно было бы невозможным! И тут уж следовало поступать по образцу конклава кардиналов – заперлись все прибывшие парламентарии, скажем, в том же зале Пленумов ЦК КПСС, и ожидайте, люди добрые, пока белый дым из трубы не пойдет!

И пусть при этом вся эта разношерстная депутатская публика хоть обожрется до уср…ки знаменитыми мини-пирожками из кремлевского спецбуфета, прочей бутербродно-шашлычной снедью за счет государства, пусть все эти трепливые цицероны мценского уезда повально охрипнут в ходе пламенных дискуссий с непременным взаимным мордобитием, но какое-то решение по результатам обсуждения ситуации должно было быть принято непременно – либо положительное, либо отрицательное.

Какое – это уже было не столь важным в сравнении с полной неопределенностью, разбродом и шатанием, с извечными попытками хитрож…й околокремлевской братии спрятаться в решающий момент за спинами президентов и спикеров, сохранить свою драгоценную номенклатурную шкуру при любом сценарии развития политических событий в стране. Эту многочисленную публику можно было разглядеть и без помощи микроскопа или телескопа: как только объявляют голосование в Верховном Совете СССР, на Съезде народных депутатов или на том же Пленуме ЦК КПСС по острому, принципиальному вопросу – они тут же срочно бегут в туалет ручонки помыть!

В апреле 1991 года во время памятного всем коммунистам Пленума ЦК КПСС мне довелось весь день бездарно проторчать в кабинете очень уважаемого мною Ю. С. Плеханова, добрая ему память. Мы сидели, потребляли в огромных количествах эти пресловутые мини-пирожки, прошедшие строжайший химический и биологический анализ в лабораториях 9-го Управления КГБ и слушали весь ход дискуссии по огромному приемнику, сооруженному, наверно, еще умельцами из бериевских шаражек – слышимость, кстати, была превосходной!

Иногда к нашему бутербродно-сигаретному сообществу (я тогда еще курил, а Юрий Сергеевич вообще был суперзаядлым курильщиком, курил по две пачки в день, потреблял исключительно марки «Кент») присоединялся Управляющий делами ЦК КПСС Н. П. Кручина. Он тоже был настроен по отношению к политике Горбачева достаточно сдержанно и даже критично, но высказывался всегда предельно осторожно, все больше «на полутонах» и репликах «из-за кулис».

Кстати, после этого бестолкового «сидения в Кремле» В. А. Крючков дал соответствующее распоряжение, и техническая трансляция видео- и звукового сигнала открытых парламентских обсуждений впредь стала поступать из кремлевских залов заседаний непосредственно в кабинет Председателя КГБ, а также в мой служебный кабинет на Лубянке.

Так вот, я тогда своими глазами наблюдал «во время перекура» в коридоре зала Пленумов ЦК очень впечатляющую картину, когда судорожно метались из угла в угол после публично заявленного М. С. Горбачевым желания уйти с поста генсека А. Вольский, Г. Шахназаров, А. Медведев и ряд других его сторонников. Видел, как они тут же, буквально на коленках, наладили сбор подписей под ими же смастыренным обращением к Горбачеву с призывом типа «Не уходи, отец родной!». Да и В. А. Крючков, к слову сказать, тоже оказался не на высоте политического момента – вместо активной «работы в массах» взял да и повел Горбачева в кабинет «Чивасом» отпаивать, моральный стресс генсеку снимать…

Вернемся, однако, в начало октября 1993 года и вспомним, существовала ли альтернатива хотя и чрезвычайно напряженному по своему эмоциональному накалу, но все же относительно мирному развитию диалога между двумя противоборствующими группировками, открыто рвавшимися к обладанию всей полнотой ничем не ограниченной власти в стране.

Вне сомнения, существовала, и сегодня об этом хорошо известно. Здесь и недвусмысленная позиция Конституционного суда во главе с В. И. Зорькиным, и многочисленные попытки выработки какого-то «нулевого», компромиссного, устраивавшего всех варианта, и очень серьезные посреднические усилия церкви во главе с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, и открытое нежелание значительной части силовиков, прежде всего военнослужащих Вооруженных Сил, открыто становиться на позиции одной из сторон в набирающем стремительные обороты конфликте внутри правящей верхушки.

Однако события пошли по далеко не лучшему сценарию, и существенную, а может, и определяющую роль в этом сыграли средства массовой информации, особенно наши славные электронные СМИ, которые со времен перестройки начали уже не образно, а очень даже открыто, предметно и достаточно громогласно выдвигать свои претензии на звание «четвертая ветвь власти».

Хотя, по моему разумению, они были лишь «фомкой» в руках деструктивных сил, стоявших позади многих процессов и событий в стране.

А их многие не в меру самонадеянные работники с потрясающим успехом выполняли функции жриц древнейшей профессии (они же лица с пониженным статусом социальной ответственности в трактовке некоторых современных политиков). И если судить по их поведению в последующие годы, получали от этого весьма распространенного житейского занятия не только кратковременный веселящий кайф, но и подлинное наслаждение, сходное с оргазмом по глубине переполнявших их ощущений собственного величия и собственной значимости…

Вот с роли и места печатных и электронных СМИ, пожалуй, и начнем цикл повествований из серии современных политических детективов под общим смысловым заголовком «Очевидное – невероятное»…

Узелок первый

Припоминаются в связи с событиями сентября-октября 1993 года два любопытных «фактика», которые я наблюдал по российскому телевидению на пике кризиса, как говорят в таких случаях, «собственными глазами», а не по свидетельствам очевидцев. Благо, у 46-летнего военного пенсионера, каким я стал после августа 1991 года, свободного времени было хоть отбавляй, только и знай, что телевизор смотри, радио слушай да книги-газеты перелистывай…

В дни, когда развитие событий достигло своей кульминации, т. е. вечером 1 или 2 октября 1993 года, сразу на двух каналах центрального телевидения – первом и втором – промелькнули загадочные кадры. Промелькнули лишь однажды и напрочь исчезли, хотя, помнится, вечерние информационные новости из Москвы шли тогда в повторах утром следующего дня во время спутниковых телепередач на сибирские и дальневосточные регионы России.

В первом случае речь шла о заставке передачи информационных новостей телепрограммы РТР. Вот как ее красочно, взахлеб описывает русскоязычная «Википедия»:

«С 13 мая 1991 по 3 апреля 1994 года заставка состояла из следующего: по звёздному небу пролетает название вещателя программы – “Всероссийская телерадиокомпания”, в кадре, из разных его концов, стремясь соединиться в единое целое, появляются белая плашка, олицетворяющая чистоту и недпредвзятость фона вещания новостей, и “земной шар” – носитель этих новостей, которые, сливаясь, рождают на глазах у зрителей логотип в форме аббревиатуры “СН”, означающей производителя программы – “Службу новостей”.

Освобождая пространство информации, логотип переходит в правый верхний угол экрана, и на экране появляется “Птица тройка”, которая, сбрасывая с себя “цепи и оцепенение”, смело кидается в свой, ставший извечным, новостной полёт…

Логотип возвращается, проявляя для зрителей непосредственное название программы – “Вести”. В 1993 году, с появлением постоянного логотипа, в заставке в нижнем правом углу размещался логотип спонсора»[5].

Образно, как-то истинно по-русски, просто былинно описано, не правда ли?

А вот что пишут по этому поводу в той же «…педии» восторженные писаки демократического разлива: «Постановление Президиума Верховного Совета РФ о создании ВГТРК было принято в июле 1990 года. Оформление было закончено в конце ноября, но выходы в эфир неоднократно откладывались, и лишь 13 мая 1991 года телезрители увидели первый выпуск информационной программы “Вести”, вышедшей в эфир на новом телеканале РТР.

За прошедшее с тех пор время обосновавшийся на “второй кнопке” канал менял свое название, сетку и стиль вещания. Однако все эти годы именно стремительная “птица-тройка”, с полета которой начинаются все выпуски “Вестей”, оставалась символом оперативности и достоверности информации»[6].

Вот так вот – ни больше, ни меньше. «Символ», да еще и «достоверности». Скорее, модный «бренд» (а может быть, «брэнд», выражаясь современным языком биржевых маклеров, танцевальных ди-джеев и скаковых жучков), графическое отражение «чистоты и неподкупности» родимых отечественных СМИ, имеющих отчетливый налет бульварной желтизны. Как и на этом изображении…

Вглядитесь повнимательнее в эту конягу с очевидными признаками душевного нездоровья. Лично мне при взгляде на нее сразу припоминаются песенные сновидения М. Боярского и его знаменитый «рыжий конь», который «косит лиловым глазом», но отнюдь не мифические «цепи и оцепенение».

Так вот, в тогдашней заставке РТР тройка или четверка вот таких же рыжих, с легким оттенком придури битюгов под бравурную музыку стремительно несла за собой не то квадригу, не то телегу, по-видимому долженствующую символизировать собой современную Россию, погрязшую в беспробудном пьянстве в сонном царстве клинических дурней и отвратительных дорог. Примерно как на этой заставке.

В тот памятный день сей загадочный кабриолет почему-то внезапно наскочил на неизвестно откуда взявшийся на пути камень и при этом лихо подпрыгнул «а’ля махновско-буденовская тачанка». Но, слава богу, не опрокинулся и благополучно унесся себе восвояси.

Далее диктор С. Сорокина плаксивой скороговоркой, почему-то очень характерной почти для всех зомбоящичных героев того периода, стала привычно нагнетать атмосферу вокруг белодомовских событий истекшего дня. Ну и etc., в духе дежурного, ставшего привычным алармистского репертуара «либерального СМИ» под уже фактически сформировавшимся к тому времени лозунгом демократов, вербализированным вскоре устами актрисы Л. Ахеджаковой в форме пламенного революционного призыва «Раздави гадину!».

В утреннем повторе на регионы этого кадра «хмельной тачанки батьки Ангела» уже не было и в помине.

Кстати, почему-то именно вокруг телевизионного изображения скачущего табуна кубанских, как утверждают телевизионные знатоки, меринов разыгралась целая драма с комедией вперемежку. Воспроизвожу эту забавную историю в сокращенном виде по публикации во все той же вездесущей «Википедии».

«Самих лошадей, которые использовались в заставке и уже десятилетия сопровождают канал РТР, придумал и сделал вместе со своим братом Владленом Барбэ художник, режиссёр и продюсер (сделавший в дальнейшем шесть подряд вариантов оформления программ “Время” и “Новости” Первого канала, все ролики второго тура президентской кампании Б. Н. Ельцина, “Сказки Новой России” и многое другое) Игорь Барбэ, а не Олег Попцов, который много лет пытался утверждать обратное.

Интересна история этого оформления, против которого рьяно выступил тогда Олег Добродеев. Она был впервые артикулирована в “Открытом письме И. Барбэ Президенту Российской Федерации Д. А. Медведеву и Председателю Правительства РФ В. В. Путину” и повлияла на решение Добродеева уйти из “Вестей” уже через три с небольшим месяца после открытия программы.

В феврале 2000 года Добродеев возвращается на РТР и уже летом выходит в эфир единственная за всю историю программы заставка без лошадей…

Однако очевидный плюс их многолетнего использования и авторитет людей, обративших внимание на исчезновение “Птицы тройки” из эфира, заставляют Олега Добродеева менее чем через год вернуть их образ в эфир канала РТР»[7].

Спрашивается, что это за таинственные чудо-лошадки, без которых основной телевизионный канал страны до сих пор ни дня прожить не может? И кем же тогда был тот зловредный супостат, который подложил увесистый булыжник на пути «птицы-тройки, символизирующей Россию» и при этом чуть не опрокинул ее в кювет? Может быть, сам автор этой придумки, раз уж он с таким надрывом вопит на всю страну и рьяно бьет себя в грудь по сему ничтожному поводу[8]? Я так не думаю. Да и не по силам обычному художнику было шутить столь изрядно, по меньшей мере, на всю Центральную Россию.

Скорее, этот анонимный телевизионный шутник больше похож на покойного Б. Березовского, фактического владельца данного телеканала в 1993 году. Да и А. Н. Яковлев, оказывается, тоже был причастен к работе российского радио и телевидения, успешно совмещая в тот период должность председателя Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий с руководством Федеральной службы по телевидению и радиовещанию и Государственной телерадиокомпании «Останкино»[9].

Так или иначе, но вопрос остается открытым: «Зачем и с какой целью поместили увесистую каменюгу (или соорудили иной ухаб) на пути “птицы-тройки” – неформального символа Российской державы, причем сделали это буквально за день до начала кровавых событий в стране?» Что это за таинственный приказ «К бою!» в телевизионном эфире?

Второй забавный эпизод эпохи ползучего перерастания мирной фазы конфликта правящих властей в откровенный политический мордобой был связан с достаточно распространенной в тот период практикой размещения в углу телевизионного кадра товарного знака фирмы, рекламирующей себя любимую и свою гнилую продукцию. При этом на экране в унисон с изображением логотипа этой компании обычно шла какая-нибудь жуликоватая текстовка (подпевка, подтанцовка и прочая завлекуха) типа: «Даёшь МММ!», «Хопёр инвест» – отличная компания!», «Купи себе немного «Олби»!» или что-либо подобное в том же духе.

Так вот, 1 или 2 октября 2013 года вечером в прайм-тайм на телеэкранах теперь уже первого канала как-то обыденно, ненавязчиво, без лишнего шума и пыли дважды появился значок неизвестной дотоле рекламной фирмы «NFQ» (в утреннем повторе его также не было). Никаких при этом восклицаний, призывов, лозунгов, никаких МММ, Хопров и Олби. Вот как выглядит логотип фирмы NFQ, всего лишь дважды появившийся на вечернем телеэкране без каких-либо вводных и комментариев. В тот день он, правда, был не голубеньким, а черным или коричневым. Появился этот значок на широкой публике всего лишь на один вечер, чтобы затем надолго исчезнуть и гордо воскреснуть уже в начале нового столетия на рекламной растяжке на Тверской улице, под самым носом у мэрии города Москвы.

«Вновь обретенное качество – New Founded Quality», как объясняет смысл загадочного логотипа один из основателей агентства Максим Блох. Или «Новый взгляд на качество», как льстиво-изящно выражались в заказных статьях щедро проплаченные журналюги. Знатоки английского языка, выбирайте вариант по душе – все равно он будет неточным и неверным…

По некоторым данным, рекламная фирма NFQ являлась одной из структур разветвленной информационной империи Б. А. Березовского. Во всяком случае, несколько позднее в ее головном офисе проводился обыск в связи с началом расследования по делу «Андава-Аэрофлот» и прочим шалостям покойного олигарха. Вот что писала тогда газета «Коммерсантъ» в статье под названием «Рекламная пауза в деле Березовского»:

«Вчера генпрокуратура нанесла очередной удар по империи Бориса Березовского. Оперативно-следственная бригада провела обыски в офисе рекламно-издательской группы NFQ, издающей журнал “Аэрофлот”. Официальной целью визита была финансовая проверка одной из рекламных кампаний, выполненных NFQ по заказу “Аэрофлота”. Тем не менее интерес правоохранительных органов к группе можно объяснить тем, что она входит в число структур, подконтрольных Борису Березовскому. Вместе со спецназом и сотрудниками генпрокуратуры в офисе NFQ побывали Олег Кутасов и Сергей Дюпин.