Фантум 2013. Между землёй и небом

Карлос налил себе сидра из графина, в котором плавали кусочки ананасов, и решил поухаживать за дамой.

– Лана, ты что будешь пить? – спросил он.

– Мате, – ответила девушка.

Карлос налил ей зелёного чая, воткнул в стакан трубочку.

– А ты, Курт? – обратился он к бритоголовому парню.

«А, так это и есть тот самый нацист из Шербе», – подумала Алисия.

– Рислинг, пожалуй, – ответил тот.

Алисия поморщилась. Карлосу уже призывно махали с дальнего края стола. Журналист протянул Курту бутылку, чтобы он налил себе сам, подхватил свой бокал и умчался. Тяжёлая серебряная печатка на среднем пальце Курта привлекла внимание жены президента, когда он взялся за бутылку.

– Можно узнать, что это значит? – спросила Алисия, указывая на вытисненную на перстне однобокую ёлку.

Курт посмотрел на Алисию. Глаза у него оказались неожиданные – тёмно-синие, словно бархатные.

– Это руна хайльзехен, – пояснил он. – Говорят, приносит удачу и успех.

– И что, правда помогает? – заинтересовалась Алисия.

– Пока я прихожу к выводу, что мне следовало бы носить руну, притягивающую неудачу и поражения. Но такой, к сожалению, нет.

Алисия засмеялась. Курт улыбнулся:

– Вам очень идёт это платье.

– Оно так молодит вас, – подключилась к беседе Лана. – Кто скажет, что вам уже далеко за сорок? Больше тридцати и не дашь…

– Ваш сарафанчик тоже весьма мил, – благодушно сказала Алисия. – Жаль, что мой уровень интеллекта никогда не позволял мне носить подобные вещи.

– Как вы самокритичны, – вежливо сказала Лана.

Алисия задохнулась от злости, но ответить ничего не успела. Оркестр заиграл танго. За стулом Ланы возник генерал Салливан.

– Позвольте пригласить вас на танец, – на хорошем испанском произнёс он.

Курт в это время со скучающим видом смотрел в сторону, да и Лана не замешкалась с ответом ни на миг. Но у Алисии мелькнуло ощущение, столь же отчётливое, как и ни на чём не основанное, что какой-то краткий обмен мнениями между Куртом и Ланой всё же произошёл, и дело решилось в пользу генерала. Лана с улыбкой поднялась. Салливан заметил Алисию и сказал:

– Я видел вашего мужа, пока шёл сюда. Он так налегает на устрицы, что я просто завидую вам, мадам!

Алисия закусила губу и нервно стиснула салфетку. Александр, безусловно, готовился к сегодняшней ночи. Но старался он совсем не для жены. Когда она подняла глаза, пара уже присоединилась к танцующим.

– Грубый казарменный юмор, – сказал Курт. – Забудьте. Вина, может быть?

Алисия кивнула. Курт налил ей рислинга.

– За товарищество по несчастью, – он поднял свой бокал.

И хотя Алисия не думала, что после всего случившегося что-нибудь может её рассмешить, она засмеялась.

– Скажите, а все нацисты такие душки? – спросила она, берясь за ножку бокала.

– Ну, почти, – усмехнулся Курт.

Кайс был немного сутуловат, да и ростом чуть не дотягивал до среднего. Вместе с Куртом, высоким и стройным, как сосна, они смотрелись как два персонажа с карикатур Геббельса.

– Позвольте представить вам Курта Эйхманна, – сказал Александр.

– Это не ваш предок заведовал решением «еврейского вопроса» в Третьем рейхе? – спросил Рэндол.

– Мой.

Кайса передёрнуло.

– Извините, что не подаю вам руки, – сухо произнёс он.

– А почему вы думаете, что я бы вам подал руку? – сказал Курт.

Александр сделал ему страшные глаза – Кайс явно не полез бы за словом в карман. Положение спас Салливан, подошедший к собеседникам.

– Ах, какая женщина, – сказал он размягчённо, глядя вслед Лане. – Как вы говорите? «Фемина»?

– Мы говорим – die Frau, – ответил Курт.

– А, так вы и есть помощник президента Александра по идеологическим меньшинствам? – уточнил Салливан. – Извините, запамятовал вашу фамилию… Эйхманн, кажется?

Курт кивнул.

– А вы, кажется, Джон Салливан? Это не вы командовали прорывом под Кампонгчнангом в двадцать шестом году?

– Я, – ответил приятно удивлённый генерал. – Постойте, так вы Курт Эйхманн?

Кайс нахмурился. Александр беспомощно наблюдал за беседой, идущей под откос, как подорванный партизанами поезд. Он растерянно взял с подноса пробегавшего мимо официанта бокал с вином.

– Хорошая идея, – Салливан тоже потянулся к подносу.

– По-моему, вам уже хватит, Джон, – сказал Кайс.

Генерал ткнул бокал с вином прямо ему в руки, и Кайсу пришлось его взять – иначе бы бокал упал на пол. Салливан взял вина себе и Курту.

– Господа, – торжественно обратился он к присутствующим. – Я предлагаю выпить за этого смельчака, который спас тридцать вторую особую бригаду во время беспорядков в Кампучии! Эйхманн со своими ребятами ударил по красным кхмерам с фланга, когда эти косоглазые обезьяны уже вешали себе на шею верёвки для сбора наших ушей… Я и не думал, что вы живы, Эйхманн, чёрт вас возьми! Мы вас потом везде искали, чтобы вручить медаль Конгресса «За отвагу», но так и не нашли…

– При выполнении манёвра моему отряду пришлось пройти под «лестницей в небо», – ответил Курт. – Тогда их ещё не экранировали, и поэтому нам это удалось. Но моим ребятам и мне требовалась срочная госпитализация. Нас эвакуировали сразу после боя.

– Я так рад, – Джон сердечно чокнулся с Эйхманном и остальными.

Все четверо выпили, Курт с Салливаном – залпом, Кайс – неохотно, а Александр – с искренней благодарностью небу за то, что оно так вовремя послало им этого старого служаку.

– Мы должны пробыть здесь неделю, по-моему, – продолжал Салливан. – Я постараюсь за это время оформить необходимые документы…

Вино смягчило президента США, и он попытался выправить положение.

– Извините меня, Курт, – сказал Кайс. – Если бы ваш предок оказался порасторопнее, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Но, в конце концов, сын за отца не отвечает, а тот Эйхманн должен приходиться вам по меньшей мере дедом. Главное, что теперь вы вместе с нами сражаетесь за свободу и демократию. В глобальном, так сказать, масштабе.

– В свободу от чего бы то ни было я вообще не верю, – рассеянно ответил Курт. – А вот демократия кажется мне достойной целью.

Александр поперхнулся вином. К счастью, Кайс не знал, что Курт был снайпером, и двусмысленности не понял.

– Но на глобальный масштаб нам и правда одним не потянуть, – закончил Эйхманн.

Кайс удовлетворённо кивнул:

– Эти косоглазые совсем оборзели. Азия уже трещит от них по всем швам, так они к нам лезут. Вы не можете себе представить, что творится у нас в Штатах, Эйхманн! Я попробовал ужесточить законы об иммиграции – так все эти так называемые защитники прав человека подняли такой вой…

– Не думаю, что вы можете себе представить, что я в состоянии себе представить, – вежливо, но снова крайне двусмысленно ответил Курт и обратился к Александру: – Господин президент, разрешите пригласить на танец вашу жену. Она очень скучает, как мне кажется.

Александр вяло махнул рукой.

Курт кивнул на прощание и отошёл.

– Да, он производит сильное впечатление, – сказал Кайс, задумчиво глядя вслед Эйхманну. – И как вы только умудряетесь держать его в руках?

– Вы ещё не видели других моих помощников, – улыбнувшись, ответил Александр.

– Кстати, – Кайс пристально посмотрел на Александра. – Я слышал, в вашем государстве была буря возмущения в ответ на ваше требование, чтобы исправительные учреждения были переведены на самообеспечение? Я-то вас поддерживаю обеими руками. С какой стати общество должно содержать ублюдков, которые портят жизнь нормальным людям? Но говорят, у вас тут были чуть ли не восстания в тюрьмах…

– У вас неверная информация, – сказал Александр спокойно. – Ваш агент перепутал Аргентину с Бразилией. У них действительно недавно заключённые взбунтовались и захватили одну из колоний. Политика здесь ни при чём. В той колонии ожидал смертной казни крайне влиятельный криминальный авторитет. Скажите своему человеку, чтобы он подзубрил географию.

– Америка такая большая, – вздохнул Кайс. – Что ж, я рад, что ошибся.

Александр вежливо кивнул.

Приём шёл своим чередом. Утолив голод, часть гостей отправилась любоваться видом залива Нуэво. Карлос обнаружил Курта в оранжерее. Музыка сюда почти не доносилась, и вообще людей было мало. Эйхманн в полном одиночестве лежал на диване под араукариями и курил. Пиджак Курт подложил под голову, скрутив его в подобие подушки, а галстук повесил на мощный кактус.

– Как вы лихо сейчас отплясывали с Алисией, – Карлос присел на банкетке рядом с другом. – Александра не боишься?

– Он, по-моему, вообще готов поменяться, – усмехнулся Курт.

Карлос засмеялся:

– Я бы на твоём месте не соглашался.

Журналист заметил напротив горящего закатом окна стройное деревце в кадке. Оно совершенно терялось среди своих экзотических и не очень соседей, и с другого места Карлос его вообще не заметил бы. Из-за освещения дерево казалось чёрным.

– А ты хотел бы оказаться на моём месте? – спросил Эйхманн.

– Успокойся, Курт, – сказал Карлос. – Я тебе не конкурент. Видишь ли, Лана любит героев, а какой из меня герой? Так, продажная журналистская шкура…

Курт сел и метнул что-то в Карлоса. Журналист машинально поймал предмет и увидел, что это ключи от джипа Эйхманна с брелоком в виде черепа.

– Сейчас тебе представится такая возможность, – сказал Курт. – Забирай Лану и уезжайте. Скажешь ей, что я так решил.

Он потёр висок:

– Нехорошо как получилось. Ничего я Лане так и не подарил. Ведь и деньги были…

Курт огляделся по сторонам и оторвал веточку араукарии.

– Пусть хоть это будет.

Карлос вдруг понял и моментально протрезвел.

– Курт…

– Кайс – такой же, как я, – устало сказал Курт. – Я это сразу понял, а остальные ещё нет. И сам Кайс пока не догадался насчёт меня. Александр твёрдо намерен посмотреть твой репортаж в присутствии гостей. Стульев вон на всех не хватило, а здоровенный визор ещё вчера на стену банкетного зала повесили. Я пытался его отговорить. Докладную сразу подал, когда вернулся. Но всё без толку. Не поверил мне наш президент.

Курт потушил окурок и выбросил его в урну, стоявшую около дивана.

– Не та репутация у меня, чтобы мне верили, – сказал он мрачно.

– Он поверил тебе, по крайней мере, наполовину. Александр же не потащил штатников во Вьедму, – заметил Карлос.

– Знаешь, поверить наполовину – это то же самое, что наполовину остаться девочкой, – хмыкнул Курт. – Как только твоя морда замелькает на экране, тут такое начнётся… Я бы не стал вмешиваться. Но дело в том, что Кайс хочет убить Александра, а свалить всё на меня.

– У Александра, конечно, отношения со Штатами хуже, чем у Сальватореса были, – покачал головой Карлос. – Но не до такой же степени.

– До такой, – сказал Курт. – Ты вспомни, когда телкхассцы начали бомбить дядю Сэма?

– Три года назад примерно, – рассеянно ответил журналист.

– Правильно. Когда Александр с долгами перед МВФ рассчитался. Ну вот смотри, Карлос. Был такой милый президент Сальваторес, либерал, занимался демократией и правами человека, с Соединёнными Штатами дружил, а под это дело долгов набрал у МВФ по стоимости на пол-Аргентины. А потом пришёл Александр, перонист, долги отдал, новые брать не хочет, и занялся вместо демократии тяжёлой промышленностью и сельским хозяйством. И до кучи выпер штатников с урановых рудников. А конца в войне с телкхассцами, между прочим, не видать. Штатникам же летать теперь не на чем. Дейтерий они и сами производить могут, конечно, но это ведь целую отрасль перестраивать надо. А во время войны это ещё тот геморрой. Химмельзон сейчас работает на них, но даже это Соединённые Штаты уже не спасёт. «Лестницы в небо» из трёх пальцев не закрутишь, бериллий нужен.

Карлос, слушавший с большим интересом, усмехнулся.

– Знаешь, я когда тебя первый раз увидел – в столовой, над кучей разорванных монстров, – мне и в голову не могло прийти, что ты так здорово в геополитике разбираешься…

Курт поморщился.

– Карлос, я же не мальчик, которого научили бегать с автоматом и стрелять. Я профессиональный военный, в третьем поколении.

– Да нет, – сказал журналист задумчиво, – ты профессиональный руководитель в третьем поколении, Курт. Ну хорошо, ты всё правильно говоришь. Но не будет Кайс сам мараться, он же не дурак. Подослали бы каких-нибудь убийц…

– А вот здесь Кайс дал маху, – сказал Курт спокойно. – Этими убийцами должны были стать жители Шербе – нас же туда вели, чтобы мы там всех перезаражали…

Карлос вздрогнул.

– Я всё никак не мог понять, почему Кайс до Шербе докопался, – продолжал Курт задумчиво. – Почему ему так хотелось уничтожить заодно и нас. А сейчас узнал, что у Кайса к нам личный счётец был. И видимо, немаленький.

Журналист покачал головой.

– Это, по-моему, третий еврей на президентском посту за всю историю Соединённых Штатов, – сказал он. – Да, Курт, хорошенькую свинью нам подложили твои предки…

– Я этого не понимаю, – сказал Эйхманн. – Фюреру были нужны деньги, а большая часть активов в то время была сосредоточена в руках евреев. Просто так свои деньги никто не отдаст. Ну а сделать исключение для бедных евреев мы не могли, это было бы нечестно… Но зачем смешивать личное с государственным?

– Не тебе судить, – сухо сказал Карлос.

– А кому, как не мне? – возразил Курт. – После войны Германия оказалась в глубокой жопе, мы вообще на другом свете, я Новый Свет имею в виду. А евреи, между прочим, получили свою землю обетованную. И они ещё будут к нам претензии предъявлять? Мы, нацисты, от долгов не отказываемся. Если бы Кайс смог отделить личное от государственного, если бы он не тронул нас, дельце скорее всего выгорело бы. А так… Оплатим в полном размере, с процентами, что набежали почти за сто лет.

– Может, Рамиресу скажем? – предложил журналист.

– Не маленький, сам справлюсь.

– Что ты намерен делать? – спросил Карлос.

– То, что умею лучше всего, – ответил Курт.

– Понятно, – пробормотал журналист. – Убивать…

Курт покачал головой.

– Нет, Карлос. На этот раз – умирать.

– Помнишь, Курт, – сказал Карлос, глядя на ключи и пушистую веточку у себя в руках. – В колонии, когда я боялся, что ты нас бросишь? Ты тогда сказал, что настоящих людей очень мало? Так вот ты, несмотря на всё, смог остаться человеком.

– Да брось ты, – Курт поморщился. – Какой из меня человек? Я нацистский выродок, которому в приличном обществе даже руки не подают.

Карлос покачал головой. Потом сунул ключи и веточку араукарии в карман и пошёл к выходу из оранжереи. Курт поднялся с дивана, подошёл к тому самому дереву, которое привлекло внимание журналиста, и коснулся ствола рукой.

– Кстати, как называется это деревце? – спросил Карлос.

– Берёза, – ответил Курт.

– Какая экзотика, – пробормотал журналист.

На подъездной аллее к отелю Карлос и Лана столкнулись с Винченцо.

– Вы тоже возвращаетесь во Вьедму? – спросила Лана. – А что так рано?

– Да, завтра рано вставать, – вежливо ответил учёный. – Много работы.

Служитель как раз подогнал его машину.

– Желаю вам приятно провести вечер, молодые люди, – сказал Винченцо и хлопнул дверцей.

Карлос посмотрел ему вслед и смачно харкнул на посыпанную гравием дорожку.

– Вам тоже машину? – спросил служитель в песочном сюртуке, униформе «Пенинсулы Вальдес».

– Чёрный «хаммер», – сказал журналист, отдавая ключи.

Парнишка расплылся в улыбке.

– Так это ваш зверь, сеньор! Чёрный, мощный! Прямо ух! Как кит… Мне так нравится. Он был очень грязный, так мы его помыли. И трещина там на заднем стекле, сеньор, вы его совсем не бережёте…

– Надеюсь, стекло вы не заменили? – перебил восторги парня Карлос, доставая кошелёк. – Сколько с меня?

Парнишка махнул рукой, взял ключи и вскоре вернулся с машиной. Пока они ехали по ярко освещённым улицам Пуэрто-Мадрина, Карлос и «хаммер» крайне осторожно выясняли, кто же из них будет вести. Джип отнёсся к незнакомому водителю недоверчиво, но не враждебно. К тому времени, когда они выбрались на почти пустую трассу, ведущую во Вьедму, Карлосу удалось вызвать симпатию у «хаммера». Только тогда журналист обратил внимание, что Лана с момента отъезда из отеля ни разу не раскрыла рта. Карлос покосился на неё и увидел заголовок книжки, торчавшей из сумочки Ланы.

– Борхесом увлеклась? – спросил он. – Чувствуешь себя в саду расходящихся тропок?

– Борхес не нравится мне, он зануда, как все латиносы, – ответила Лана.

– Сдаётся мне, ты хочешь меня обидеть, – засмеялся Карлос.

Про себя же он подумал: «С кем поведёшься – с тем тебя и расстреляют…»

– Ты наполовину француз, – возразила Лана. – А Борхеса я купила потому, что это был единственный справочник по германским мифам, какой я смогла найти.

Она вытащила книгу, чтобы показать Карлосу.

– А, я знаю эту серию, – произнёс он, краем глаза взглянув на обложку. – Недорогие пособия для студентов, с претензией на основательность… Но зачем она тебе?

– Должна же я знать, по каким перегонам идут мысли в голове Курта, – ответила Лана.

– Ты бы лучше «Майн Кампф» купила.

– Не так-то просто найти в Аргентине «Майн Кампф» на русском или хотя бы на испанском, – резонно возразила она. – Но я заказала, к концу недели должны привезти.

– И по каким же перегонам грохочут мысли в голове нашего общего друга?

– Пока я ещё не очень разобралась, – призналась она. – Но сильно напрягает то, что у всех сказок плохой конец. Прямо нация эсхатолистов…

Карлос неловко улыбнулся и прибавил скорость. Мимо промелькнули огни придорожной деревушки, и «хаммер» снова нырнул в темноту.

– Что-то ты сегодня к шапочному разбору появился, – сказала Лана. – Ни на заводе, ни на яхте тебя ведь не было с нами… Теряешь нюх?

– Не оскорбляй меня, – усмехнулся Карлос. – Нос – самая чувствительная часть моего тела. Я тут чего-то на лыжах захотел покататься. Взял да и смотался в Чили. А с их стороны Анд как раз лавина сошла позавчера, напротив Сан-Карлос-де-Барилоче. Я поехал со спасателями и такой материал нарыл, пальчики оближешь. Сегодня вечером по первому каналу пойдёт, в международных новостях. Мы с ребятами готовили запись к эфиру, то да сё, вот я и припозднился.

– И что за материал? – спросила Лана.

Карлос поколебался секунду, но ответил:

– Помимо курорта горнолыжного, до которого я так и не добрался, рядом еще какую-то сверхсекретную базу накрыло. Оказывается, там такие опыты ставили над людьми, что Менгеле нервно курит в сторонке. А особая пикантность заключается в том, что база находилась на территории, выкупленной государственным департаментом США, и большая часть погибших – американские граждане… Международный скандал!

Он засмеялся и добавил:

– Меня чилийской визы лишили на полгода.

– Карлос, мне-то можешь не заливать, что ты со спасателями поехал, – сказала Лана устало.

Он промолчал. Некоторое время они оба смотрели на несущуюся навстречу полосу изборождённого трещинами асфальта. В свете фар старое покрытие казалось не чёрно-серым, а белым.

– Совсем забыл, – пробормотал Карлос.

Он вытащил из кармана пальто веточку араукарии:

– Это тебе от Курта.

Лана взяла смятую веточку, расправила её. До символического значения ели в германской мифологии, если она имела таковое, девушка ещё не добралась. Вдруг Лана вспомнила смысл, который ель имела в мифологии славянской, и вздрогнула.

– Поворачивай, – чужим голосом произнесла она. – Мы возвращаемся в Пуэрто-Мадрин.

– Ланочка, смертным не место в битвах титанов, – ответил журналист.

– Поворачивай, я сказала!

Карлос отрицательно покачал головой и нажал на газ. Одновременно тормоза сами собой втопились в пол. Завизжали колодки, джип потащило на встречную полосу. Карлос изумлённо посмотрел на Лану. По глазам ему полоснуло светом от выскочившей из-за поворота машины.

Карлос вывернул руль.

Кайс ждал, когда на экране появятся слова «Property of U. S. Prohibited area», сжимая лежавший в кармане «вальтер». Время словно застыло. Замерли и люди в банкетном зале отеля «Пенинсула Вальдес», смотревшие выпуск последних международных новостей. Гости и хозяева перестали, кажется, даже моргать. Да что там – Кайс знал, что они сейчас и дышать перестали. В банкетном зале сидели опутанные телепатической паутиной куклы. Они слышали голос репортёра и видели всё то, что происходило на экране – изуродованные мутациями тела, оборудование, ещё вчера бывшее сверхсекретным, густо исписанные формулами листы.

Но самого главного они видеть не могли.

Надпись заполнила собой весь экран. Кайс неторопливо поднялся и приставил пистолет к затылку сидевшего рядом Александра. Потом баллистики несомненно придерутся, скажут, что Эйхманн не мог стрелять в упор, потому что находился в другом конце зала. Или что, по показаниям свидетелей, он вообще был в оранжерее в то время, когда президенту Аргентины разнесло голову. Въедливые ребята эти баллистики.

Потом…

Если оно будет, это «потом».

Сухо щёлкнул курок – осечка. Кайс дёрнул щекой и нажал ещё раз.

– Табельное оружие у нас давно другой марки, – раздался в мёртвой тишине насмешливый голос. – Лучше надо изучать противника, Кайс.

Кайс поднял глаза и увидел Эйхманна. Курт стоял в дверях оранжереи, вольготно прислонившись к косяку. И ещё президент США увидел, что все собравшиеся, включая самого Александра, смотрят на него полными страха и непонимания, но совершенно ясными глазами. А в следующий миг Кайса ослепили вспышки. На приёме было много журналистов, и никто не собирался упускать свой звёздный час.

Президент США взвыл и попытался отдёрнуть руку, но воздух превратился в клей. Александру по понятным причинам очень быстро надоело позировать. Президент Аргентины спустился со стула и на четвереньках прополз под рукой застывшего, как манекен, Кайса. Тот понял, что ему всё-таки удалось повлиять на собравшихся в зале людей – до сих пор никто не кричал, всё происходило в жуткой тишине. Кайс с ненавистью посмотрел на Курта.

– Ты там что-то говорил о свободе? – ухмыляясь, сказал Эйхманн. – Так вот, я давно не чувствовал себя так свободно, как сейчас… Мой прадед действительно оказался нерасторопен. Но я-то пошустрее буду.

– Его вздёрнули, а на тебя даже верёвку тратить не придётся, – хрипло ответил Кайс.

– Дай людям уйти, – сказал Курт. – Это же касается только нас с тобой, паршивая еврейская свинья…

– Ты сам понимаешь, бош, что отсюда уже никто не уйдёт, – произнёс Кайс.

Что-то тяжело затрещало. С потолка посыпалась извёстка – из него, как корни, выдирались балки и провода, на которых висела люстра. Свет последний раз мигнул и погас. Раздались запоздалые крики ужаса. Но огромная конструкция в полном противоречии с физическими законами отказалась рухнуть прямо вниз. Люстра медленно проплыла в воздухе, позвякивая подвесками, развернулась и превратилась в наконечник огромного копья. И нацелено оно было на фигуру в белой рубашке, стоявшую в дверях оранжереи. Хрустальное массивное копьё устремилось к Курту. Над его головой оно зависло, словно застряв в воздухе, хотя уже успело разогнаться до скорости, достаточной, чтобы превратить Эйхманна в утыканное осколками кровавое пятно на стене.

Эйхманн зевнул.

Люстру метнуло в обратном направлении с такой силой, что потоком воздуха со столов сорвало скатерти с остатками угощения. Тарелки и салаты брызнули в разные стороны. Люстра с тяжёлым грохотом врезалась в стену над Кайсом. Масса перекрученной арматуры и превратившегося в крошку хрусталя погребла под собой президента США.

Александр, как во сне, посмотрел на сосновую панель, оказавшуюся в узкой полосе света из оранжереи. Дерево покрыли кляксы чёрных звездчатых трещин. В самой верхней из них дрожал, разбрасывая вокруг брызги искр, хрустальный обломок размером с ладонь. Картину с испанским галеоном разрубило точно пополам. На обрывке, оставшемся на стене, трепетали под вечным бризом паруса на фоне синего неба.

– Он мёртв? – раздался в темноте голос Рамиреса.

Словно в ответ на его слова, прозрачная куча на полу зашевелилась.

– Нет, – сказал Курт. – Уводите людей, генерал. Долго мне его не удержать.

Карлос открыл глаза. Сначала журналист увидел лишь темноту. Но вот зрение сфокусировалось, он заметил в ней блестящие капли звёзд и понял, что над ним небо. Карлос удивился – он ожидал найти над собой крышу джипа или белый потолок палаты, но тут заметил Рамона и очнулся окончательно.

– Как вы? – спросил врач.

Карлос вяло махнул рукой, сел и обнаружил себя на обочине дороги. Чуть впереди стояла «тойота» Рамона, нависая над кюветом передним колесом. Карлос покрутил головой, ища джип, хотя фары машины Рамона светили прямо на «хаммер». Помятый, искорёженный джип находился в конце широкой просеки в колючем кустарнике. Журналист отчётливо помнил, что перекувырнуло их не меньше двух раз, но в конечном итоге джип встал на колёса. Пассажирская дверца оказалась открыта.