Да здравствует Государь! Три книги в одном томе
25 августа поздравления приносились военными, лицами придворного круга и чинами первых четырех классов.
26 августа император принимал поздравления от дам первых шести классов, супруг и дочерей потомственных дворян.
Вечером в Большом театре состоялся парадный спектакль – опера «Жизнь за Царя».
Теперь поздравления приносили придворные чины и кавалеры, гражданские чины 4-х классов, потомственные дворяне и иные особы, имеющие приезд ко двору.
В 7 часов 5 минут Его Величество сошли в нижний этаж Петровского Дворца. На парадной лестнице их ждала коронационная комиссия, которой Георгий I выразил особую благодарность. На крыльце Император принял хлеб-соль от подрядчиков, работавших на коронационных торжествах. Затем Его Императорское Величество сели в карету и экипажи тронулись к Смоленскому вокзалу, при громких благословениях и кликах огромной толпы народа. На платформе Его Величество и сопровождающих лиц ожидал генерал-губернатор, поднесший Вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне роскошный букет.
Государь Император, прощаясь, многим подал руку. Поезд отправился в 7 часов 30 минут…
«Сын Отечества».
1 сентября 1889 г. Зимний дворец
– Вы хотели меня видеть господин Ванновский? Присаживайтесь…
Министр с достоинством опустился в кресло напротив стола.
– Надеюсь – вы не принесли каких то неприятных новостей? – Георгий машинально пролистнул блокнот.
– Слава Богу – по моей части все благополучно… – министр как ему показалось сомневался – начинать ли разговор. Я пришел если так можно по личному вопросу. Я полагаю вам, Ваше Величество будет небезынтересно узнать мое мнение… по вопросу суда над господином Посьетом и другими обвиняемым по делу 17 октября
– Вот как? – Георгий заинтересовался. И что вы имеете мне сказать по сему вопросу?
– Я… хочу спросить вас, ваше величество, – Ванновский за отрешенным спокойствием прятал волнение – вы намерены добиваться обвинительного приговора? Вы и… августейшая Семья?
– А ваше какое дело? – захотел осведомится император, но сдержался
– Я полагаю что процесс следует довести до конца – раз уж он начат… – неопределенно бросил он. Не надо очертя голову бросаться в атаку – тем более на подчиненного. Вы ведь в конечном итоге не сразу, но согласились с отдачей их под суд? Что до приговора – его вынесу не я, а судьи…
Ванновский промолчал с полминуты…
– Государь – начал он. Я готов понять ваш чувства – и чувства царствующей Семьи – но прошу меня простить – это дело уже не семейное, а государственное!
Для государства – для державы – поправился он зачем-то, – будет лучше если бы все кончилось актом амнистии. Любой из этих людей до того дня выполнял свой долг как мог – в нашей действительности… Адмирал Посьет – благородный человек принесший немало пользы России – и в конце концов ему не так много осталось… Уже одно то что он стал пусть и косвенной причиной гибели своего царя – есть наказание для такого человека жутче цепей и ссылки!
– И что же вы считаете нужным применить к…обвиняемым? – сухо бросил монарх
– Увольнение, выговор, опала…
– И все? – невольно переспросил Георгий
– И все! – согласно кивнул Ванновский. Мне кажется государь как видится мне я имею право просить об этом – ибо был с вами в тот день…
– И вас не смущает Петр Семенович что вы сам могли разделить судьбу любого из погибших …или моего старшего брата?
Сказал он это просто от души – но если бы и думал смутить старого служаку, то ошибся.
– Ваше Величество – я осознаю это более чем другой – как побывавший на трех войнах. Но именно как военный, как офицер я знаю что смерть может придти не спросясь…
Государь! – голос его звучал проникновенно и уверено. Георгий Александрович! Я думаю вы понимаете что никто не имел и тени мысли причинить зло вам или вашему царственному отцу и брату… Это воистину нелепая невероятная случайность!
– Ну… с тем же успехом как судить Константина Николаевича или господина Шернваля вы бы могли приказать расстрелять из трехдюймовки тот злосчастный паровоз что сошел с рельсов так некстати!
Мнение многих и многих сейчас таково что осудив их вы вызовите сочувствие и не побоюсь этих слов – недобрые мысли о вас в обществе…
Георгий вдруг зацепился за последние слова Ванновского. Многих? Господина министра кто-то прислал? Или уполномочил «довести до сведения»? Камарилья испугалась? Пробуют давить? – стрелой пронеслось в голове…
– Это только… ваше личное мнение? – сухо прозвучал вопрос.
Генерал с достоинством выпрямился
– Как наверняка помнит Ваше Величество – уставы запрещают подачу коллективных рапортов и жалоб, а за самовольное построение во фрунт с этой целью солдат ждет каторга и арестантские роты. Я всегда чтил устав. Но так как я думают многие. Государь – воспользовался Ванновский паузой чтобы перехватить инициативу…
– Видит Бог я понимаю ваши чувства – чувства сына чей отец погиб так нелепо…
Но вспомните – да простите вы меня – Александр Благословенный для пользы России не стал карать господ Бенигсена и Палена…
Потом Георгий долго вспоминал – что именно тогда после этих рассудительных и вроде как сочувственных слов с ним случилось? И не смог… Он даже не удивился что про такое сказали вслух в его присутствии.
…Просто что-то словно изменилось вокруг… Что то заставило его встать – и вот он уже выходит из за стола – и вот стоит в тех шагах от замершего статуей Ванновского… В ушах – странная звенящая тишина…
И лицо того выглядит так как будто тот испугался – хотя Георгий чувствует себя совершенно спокойным.
– Это неуместный разговор, Петр Семенович! – прозвучал в звенящей тишине от чего то охрипший голос… Вы свободны. Но я обдумаю то, что услышал от вас…
С минуту он стоял устремив взгляд на закрывшуюся за министром дверь
Потом вернулся за стол – навалилась усталость – словно пять верст строевым прошагал…
Покачал головой вспоминая физиономию господина генерала. Словно бы кобру или не приведи Господи – дракона – увидел!
Или испугался, что за такие слова его в крепость бросят? Ну – не те времена! Даже отставки не будет – ибо министр он не особо дурной…
Но вот с назначением его в Государственный Совет как предлагал Победоносцев – повременим. Пусть и дальше председателем будет господин Николаи…
* * *11 сентября 1889 года
Указ Императора Всероссийского «О порядке управления правительством».
Его императорскому величеству благоугодно повелеть учредить для наилучшего руководства правительством должность председателя Совета министров.
На председателя Совета министров возлагаются обязанность по повседневному ответственному руководству Правительством Империи.
Председатель Совета Министров подотчетен лично императору.
На новоучрежденную должность Нами назначается действительный тайный советник Бунге Николай Христианович
* * *17 сентября 1889 года. Зимний дворец
Он сидел в Зимнем в кабинете отца за столом, заваленным непрочитанными бумагами. (Как не сопротивлялась душа – а пришлось все же занять царские апартаменты – noblesse oblige)
…Все те же бумаги, все тот же механизм распоряжений и дел, которых вращался до него и будет и после него… А он – то ли главный приводной ремень то ли пятое колесо в этой телеге – без которого однако оставшиеся четыре не поедут.
Георгий брал одну бумагу, читал, откладывал – иногда писал свое мнение. Теперь это уже ненадолго – но пока что никто эту работу за него не сделает.
Доклады с мест…24 августа, выполняя указ правительства об образовании на самой северо-восточной территории государства Анадырьской округи, назначенный ее начальником Леонид Францевич Гриневецкий заложил в устье реки Казачка пост Ново-Мариинск.
Гриневецкий? – чуть приподнял он брови. Надо же – всего одна буква, но какая разница…
К рапорту было приложено представление на орден Святого Владимира 3-й степени с кратким послужным списком… Георгий покачал головой. Однако… Действительный член Императорского Российского Географического Общества; плодотворное участие в работе Первого Международного Полярного Года; статский советник, первым совершил пеший переход через южный остров архипелага Новая Земля, удостоен ордена Святого Владимира 4-й-степени…
При этом по образованию – медик.
На сердце у монарха вдруг потеплело. Вот какие люди служат России!
И чиркнул резолюцию – «с мечами». Что показательно – сообщение пришло через Владивосток по недавно проложенному телеграфу – доставленное в город попутной шхуной. А еще недавно ему бы идти еще пару месяцев – морем и ямской почтой. Ох как много предстоит сделать на восточных рубежах!
Надо к слову будет запомнить про этот случай и через годик отозвать господина Греневецкого в высочайшее распоряжение. С должностью начальника тамошнего справится и какой-нибудь казачий есаул – а вот землепроходцы такого уровня еще понадобятся.
30 августа – на укреплениях Владивостока, подняли крепостной флаг в связи с получением статуса крепости 2-го разряда. Кто там комендант? Хотя – не важно. Наград не будет – пока не за что…
2 сентября. Открыт морской порт в Мариуполе… Так – ну это не очень интересно хотя и хорошо. Открыто движение по железным дорогам Псков – Рига и Валк – Дерпт. Тоже неплохо – конечно в железнодорожном деле воровство и раздрай – но и польза есть. Да – скоро всем этим будут заниматься другие. И кто тогда станет вникать в мелочи? Кто обратит внимание на кого-то вроде этого славного врача-путешественника?
Георгий I вздохнул – в конце концов понятно – невозможно одному человеку держать в голове всю махину дел – изрядная часть коих требует высочайшего соизволения только по давнему обыкновению. Монарху же должно сосредоточится на главном… Вот только как определить – что главное а что нет?
* * *…Идея возникла словно сама собой… Как-то вот также он сидел за этим столом и читал. Тягостное, унылое единоборство с бумагами – читал до обеда и после обеда – а прочел – словно великана одолел. «Вышеизложенное споспешествует водворению благочиния»… «предполагается вернуть в первобытное состояние» «оказывали полезное содействие предприятиям ведомства»…
Скоро он того гляди начнет разговаривать этим языком с девицами в самые интимные минуты!.
Однако что поделать? Батюшка его – Александр III тоже тащил на себе этот воз бюрократический. Также поступал и дед а до того – прадед. И цари что были до них – а как же иначе? Петр Великий – славный пращур и зиждитель державы вон лично двадцать тысяч указов написал…
Но когда молодой император осознал объемы ежедневной работы и уровень ответственности, обрушившейся на него, он просто впал в панику.
И поневоле вспомнил опыт отца. Тот тоже измученный грузом бумаг решил негласно завести нескольких помощников. На эту роль он выбрал трех ближайших соратников: графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова; генерал-адъютанта Оттона Борисовича Рихтера, командующего Императорской Главной квартирой, и главу телохранителей Черевина. Главной их задачей было помогать императору разбираться в докладах и отчетах.
Что интересно – все трое сразу высказались в то духе, что как верноподданные выполнят вол монарха, но подобное решение представляется им не только неудобным, но и опасным.
По их мнению учреждение этого тайного совета невозможно будет сохранить в секрете и в результате все прочие сановники воспримут новый порядок, как знак личного недоверия к ним. Но главное – в обществе пойдут разговоры и пересуды, сочтут, что новый порядок есть ограничение самодержавной власти монарха в пользу некоего триумвирата; и в итоге воцарится убеждение, что вместо самодержавного монарха Россией правит олигархия из высших чинов.
Слухи и в самом деле пошли и на соратников отца стали косо смотреть – после чего члены «негласного комитета» попросили освободить их от обязанностей личных помощников.
И батюшка был вынужден согласиться со своими соратниками лишь грустно бросив – «И вы меня покидаете».
Но Георгий уже почти собрался завести себе что-то подобное – ибо буквально тонул в донесениях и отчетах – и все чаще ловил себя на том что чувствует себя к концу дня крепенько поглупевшим.
И вот тогда ему и пришло в голову простое изящное решение – а зачем ему тайная секретарская служба? Нужно открыто учредить сию, как говорили римляне – институцию. И не какой то там совет при императоре или личная канцелярия – как у прежних царей. А нормальная должность главы правительства с соответствующими полномочиями, штатом и порядком управления – как в иных странах – вместо этого нынешнего рыхлого и ничего не решающего Комитета министров.
Казалось бы что может быть проще? Но тогда он буквально вбежал в гостиную к матери и радостно сообщил
– Мама – я придумал как мне разобраться со всеми этими делами!
Потом несколько часов они живо обсуждали идею доводя ее до совершенства.
После – собрав основных министров он изложил им не допускающим возражения тоном о намерении учредить данное нововведение. Министры не возражали – если кто и был против – то плевать против ветра никто не решился.
Предлагали даже назвать должность премьер министром – но потом решили все же по-русски – Председателем Совета министров.
Кого поставить на должность даже и вопросов не возникло.
Конечно Бунге – мудрый и понимающий человек знакомый еще по отрочеству – когда он читал великим князьям политическую экономию, статистику и финансы (В основном конечно брату Ники – но и на долю прочих царских детей оставалось).
Финансы и смежные вопросы, а особенно – промышленность можно поручить только Вышнеградскому. Правда Николай Христианович недолюбливает Ивана Алексеевича. И есть за что – тот пару лет назад вместе с Катковым сильно интриговал против Бунге – де надобно гнать «министра-инородца». А в окружении Вышнеградского Бунге иначе как «худой немчик на тоненьких ножках» не называли. Но то дела прошлые – да и хорошо с другой стороны – не смогут сговориться за царской спиной. Правда смогут ли работать рука об руку?
Но Георгий решил что сможет сгладить этот вопрос.
Он просто побеседовал с обоим сановникам и со всей деликатностью и твердостью выразил надежду что оба обратят свои труды на благо России, а личные чувства если они есть никак на работе не отразятся.
А потом уже с одним Иваном Христофоровичем – указав что председатель Совета министров на то и председатель что начальствует над всеми министрам – и отвечает за них перед престолом – как и за то чтобы дело шло как надо…
Министерство юстиции получил Набоков.
Maman сомневалась – дескать он либерал – причем не нынешний, а старый, еще при деде начинавший. Однако может и либерал, но никого поумнее нету.
– Или матушка может быть лучше господина Кони назначить? – не без хитринки в голосе отметил он. Как никак, в юриспруденции мало кто понимает больше него!
– Георгий – это невозможно! – воскликнула вдовствующая императрица. И добавила с неким священным ужасом:
– Ведь съедят же!
– Анатолия Федоровича? Это прокурора то сенатского?
– Тебя, Георгий! – с истовой верой произнесла матушка. Да и нас всех.
– Подавятся…
– Не тот случай чтобы проверять… – резонно отметила матушка поставив точку в споре.
Так или иначе Набоков получит портфель. Ну ин ладно.
Министром Императорского двора и уделов стал как собственно и было до того – Илларион Иванович Воронцов-Дашков. На нем настаивала Мария Федоровна – но Георгий и не думал возражать. Воронцов не глуп богат и деловит да и предан – если не лично ему то династии несомненно. Из отцовских сановников – то есть службу знает.
Надо будет распорядиться, чтобы подтянул дворцовых слуг. Ибо это они на людях при одном появлении господ замирают аки кролики перед удавом. А за спиной как докладывают, брюзжат на своих хозяев, разносят сплетни про августейших особ, втихую пакостничают, склочничают, подают невероятные счета, воруют провизию и напитки…
МИД решил даже и не раздумывая оставить Гирсу.
Позавчера пригласил к себе сообщить о назначении – и заодно обсудить иностранные дела – и проговорили долго, пили чай с тартинками… Вспомнили отца – старик даже пустил слезу.
Потом была встреча с Победоносцевым – он сохраняя за собой Синод должен был официально руководить Государственным контролем.
На него к слову уже жаловались – ни генералов статских, ни подрядчиков не ставит ни во что – грозится судом и расправой.
Но встреча его разочаровала признаться – не успел монарх осведомиться по поводу жалобщиков, так Константин Петрович разразился длинной речью о политической морали.
– Государь! – тоном врача сообщающего пациенту о неутешительном диагнозе начал он. Я хотел бы поговорить о настроениях в обществе. В последнее время раздаются голоса осмелевших, что не чувствуя тяжести длани отца вашего увлеклись бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах державного управления… Вы должны… – он запнулся. Вы должны дать всем понять что будете охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его ваш незабвенный покойный родитель! Что крамоле и вольнодумству послабления не будет!
(«Я должен?? – вдруг мелькнуло у Георгия. Эвон как! Что то не помню Константин Петрович чтоб я у тебя одалживался!»)
– Также полагаю, что надлежит водворить в обществе пошатнувшиеся начала христианские! – сел на своего любимого конька Победоносцев. Вольнодумство и распущенность идут рука об руку! Бурный рост распущенности в стране: увеличилось число разводов, внебрачные дети превращаются в законных почти беспрепятственно! Стало возможно жениться на супруге соседа, просто купив соответствующее решение духовной консистории. Полагаю что нужно вспомнить про законы – ибо многие забыли что еще недавно за подобное ссылали в монастыри, штрафовали, приговаривали к церковному покаянию.
Георгий мысленно покачал головой. И в прежние времена разводы случались, да и, вряд ли сильно возросло и количество внебрачных детей… Да и что плохого в том, что дети стали по праву носить фамилии своих настоящих отцов, а любящие друг друга люди могут соединять свои судьбы?
– А между тем порча нравов идет не сама собой – как говорят некоторые – а сверху вниз! – излагал обер-прокурор свои мысли. Наш высший свет до самых высоких особ показывает дурной – дурнейший! – пример народу! Можно ли требовать от крестьянина или мещанина соблюдения заповедей если особы голубых кровей до страшно сказать каких степеней знатности отрицают их?!
«Ах вот оно что!» – теперь Георгий по настоящему разозлился.
Бог весть, как это происходит, но в России все тайна, но ничто не секрет. Само собой его Охотничий домик и мамины фрейлины тоже стали известными публике.
И судачили о сем деле такое что впору вспомнить «Декамерон» а то и сочинения прости Господи маркиза де Сада! Дескать пропуском в число этих девиц является одно – доказанное распутство высшей пробы. Что любая из них невероятно развратна чуть ли не с пеленок, и, чтобы «разжечь страсть императора», фрейлины танцуют перед ним канкан – обнаженными и прямо на столе. Что руководят ими, посвящая в тайны блуда старые опытные проститутки выписанные из Парижа.
Вот уж воистину, не в меру ли своей испорченности судят? И вообще, кому какое дело, чем и как царь занимается когда свободен от дел правления?
– Позвольте, Константин Петрович, – довольно резко оборвал его император во время очередной филиппики. Мораль это дела синодальные – но не о них сейчас толк. А я бы сейчас в связи с реформой правительства очень хотел увидеть отчет Государственного контроля.
– Я …простите… Но он еще не готов, – всхлипнул Победоносцев. Простите – я наверное докучаю вам этими своими старомодными рассуждениями… И двинулся к выходу.
Эээ да он обиделся!
Хотел было рявкнуть что не отпускал его, но вместо этого вдруг сказал нечто иное
– Постойте! Ну Константин Петрович, голубчик! Замерев, Победоносцев уже протянувший ладонь к ручке двери обернулся.
– Ну право же – что за обиды! Я всегда готов вас выслушать – но и вы помните – за консистории и брачные законы отвечаете вы – но я отвечаю за Российскую империю!
– За державу которая принадлежит дому Романовых – также как мы принадлежим ей если на то пошло! Мне тяжелее чем вам – ибо и империя и ответственность за нее принадлежит мне и только мне! И ваш отчет действительно весьма мне нужен – я очень на него надеялся, надеялся что он облегчит мне бремя текущих дел. («Вот так то господин хороший – ты царя подвел!»)
– Прошу простить мне мою недостойную слабость, государь! – прочувственно произнес Победоносцев. Конечно – отчет будет готов в самое ближайшее время.
И еще – мне требуется ваш совет… – Георгий решил заодно уточнить кое что насчет новых назначений. Как вы знаете уже не один месяц вакантна должность министра внутренних дел. Кого поставить на место покойного Дмитрия Андреевича? Мне предлагают на выбор ряд людей – например господ Спягина и Плеве и я право в затруднении. Что вы думаете о сем?
– Плеве – подлец, а Сипягин – дурак! – не допускающим возражения тоном вынес вердикт Победоносцев уже ставший прежним грозным блюстителем.
Отпустив его через несколько минут Георгий недовольно фыркнул. Однако ж – каков Ришелье выискался! Только вот мудрый советник при монархе-дурачке – это не про него. Победоносцев то неглуп – не отнять – да не мудр – а уж он то точно не дурачок.
В прочем же… Для духовных дел у него духовник есть. А Победоносцев пусть и дальше Государственным контролем заведует – должна же быть польза от этого «льва рыкающего».
…Курьер от Половцева принес подборку публикаций в прессе – российской и зарубежной о реформе правительства.
Иностранная пресса в основном ограничивалась сухой констатацией – дескать принят указ, будет в России председатель совета министров – мелкие заметки в лучшем случае внизу первой полосы – куда обычно ставят новости принесенные телеграфом.
Единственное исключение – на третьей странице «Таймс» некий Ллойд-Джордж довольно пространно проанализировал ситуацию, высказавшись в том духе что имеет место попытка «усовершенствовать архаичный административный механизм Российской империи» путем «рационализации верхних его звеньев». При этом добавив что вероятно данное решение знаменует собой победу «партии Бюрократии» над «партией Двора». Однако уже и партии какие-то нашлись в России – прямо «тори» и «виги». Завершил Ллойд-Джордж статью вполне в британском духе – что теперь проведение политики Лондона на российском направлении станет сложнее из за того что решения станут более продуманными и последовательными.
Отечественная же пресса в основном просто перепечатала указ добавив разве что пару абзацев верноподданной лексики. А либеральная суворинская «Речь» устами профессора Чичерина разразилась восторженной статьей – что теперь у нас как в цивилизованных странах почти что «ответственное правительство» (это «ответственное правительство» повторилось несколько раз – чего они его вспоминают?). Ну и выражена надежда что это – знак грядущих перемен возрождения духа «Великих реформ» – ну и что отмечено отдельно – за основу взят опыт Европы.
Интересно, – вдруг желчно подумал царь, – вот если бы он, к примеру, заменил смертную казнь через повешение – гильотиной? Они бы тоже восхищались и радовались что вместо «деспотической» петли приговоры будут исполняться с помощью выдумки просвещенного французского ума?
* * *Министерство Путей сообщения получил Витте – и хотя это и было ожидаемо – но Сергей Юльевич буквально просиял. Еще бы – за неполный год из провинциальных служащих почти на самый верх…
Георгий его дополнительно порадовал – сказав что хотел бы видеть его своим другом и дал право личного доклада. Но вместе с тем и сказал что спрос будет особый – ибо те Авгиевы конюшни что образовались в этом важнейшем деле нужно разгребать и как можно скорее – и спрос будет особый.
Меньше всего вопросов было с министром государственных имуществ – Мария Федоровна настояла на том чтобы им остался Островский. Император не возражал – ибо своего мнения не имел – пусть будет как хочет maman. В открытом воровстве Михаил Николаевич не замечен и не дурак (как-никак – брат великого драматурга) – и на том спасибо.
Статс-секретарем Георгий тоже оставил прежнего – Половцова.
Александр Александрович сперва правда засомневался.
– Я привык служить добросовестно, – сообщил он, – а между тем, чувствую, что канцелярская работа на месте государственного секретаря так велика и обременительна, что мое здоровье и лета начинают мне мешать на этом поприще!
Однако Георгий убедил его оставаться пока в прежней должности. Потом подумаем – может в отставку а может и в Сенат… А пока без столь толкового чиновника никуда.
Будет у него еще одна обязанность – тоже с прежних времен. Георгий еще весной обнаружил в ящике отцовского кабинета пачку листков подписанных статс-секретарем. То были отчеты – краткие мемории по государственным делам которые Половцев тайным образом отправлял отцу для ознакомления. Когда он спросил об этом Александра Александровича тот покачав головой сказал что уговор с государем был такой, что эти бумажки он уничтожает по прочтении… Порешили что он будет продолжать делать для сына то что делал для отца – так же тайно.